Прилив иностранного капитала

Инвестиции в промышленность были второй непо­средственной причиной оживления и подъема промышленности в 1890-е гг. После длительного застоя 80-х гг. начинается вновь усиленное строи­тельство акционерных обществ, осо­бенно на иностранные капиталы. За период 1893—1900 гг. у нас возникло 191 новое акционерное иностран­ное об-во с общим капиталом в 634 млн. руб. Весьма характерны были также изменения вложений иностранных капиталов по отдельным отраслям народного хозяй­ства. Если, как было указано выше, в 1870-е гг. подавляющая доля акционерных капиталов шла на банки, транспорт и пр. орудия капиталисти­ческого обращения, то в обществах, возникших в 1890-е гг., на про­мышленные предприятия было затра­чено уже до 74,3%, а на транспорт­ные и банковые предприятия всего 8,3%. Влияние иностранного капитала было неодинаково в разных отраслях промышленности.[3]

Так в отличие от отечественных капиталов, которые устремлялись в те отрасли, где прибыль была выше, т. е. в основном в легкую промышленность, капиталы европейских стран вкладывались в тяжелые отрасли, дававшие менее высокие прибыли.[4] Так в горной промышленности вложение иностранного ка­питала значительно обгоняло вложе­ние русского, благодаря чему ино­странный капитал составлял в этой от­расли в 1890 г. 58%, а в 1900 г. уже 70%, всех капиталов; в металлической промышленности его доля участия по­высилась с 82% до 42%, а в текс­тильной и питательной промышлен­ности русские капиталы составляли 90—98% всех капиталов. Так, по мнению С. Ю. Витте, ошибочным считается представление, что прилив капиталов из-за границы причиняет ущерб основным народным интересам, что он стремится поглотить все дохо­ды растущей русской промышленности, что он, в сущности, приводит к распродаже наших производительных богатств “...Машина, привезенная в Россию и здесь изготовляющая изделия, хотя она и принадлежит иностранцу, работать будет все-таки в русской среде. И работать она будет не одна. Она потребует сырья, топлива, осветительных и прочих вспомогательных материалов, она потребует на помощь себе человеческого труда, и все это ее владелец должен будет купить в России... Из рубля, уплачиваемого за изделие пред­приятия, учрежденного хотя бы и при посредстве иностранного капи­тала, приблизительно от 25 до 40 коп. должны достаться русскому рабочему, затем значительная часть пойдет на оплату сырья и вспо­могательных материалов, и только от 3 до 10 коп. придутся на при­быль самого предпринимателя; при уплате же за товар, привози­мый из-за границы, весь рубль уйдет из России, и ни производитель сырья, ни производитель топлива, ни, наконец, рабочий не получит ни копейки...”[5]

Из сказанного видно, насколько крупный шаг вперед сделало разви­тие капитализма в Р. в 1890-е гг. как в смысле общих количественных своих итогов, так и в отношении организационных форм и, наконец, по закреплению своих связей с между­народным капиталом. К этому нужно прибавить еще одну характерную черту в народно-хозяйственном раз­витии этих лет. Необходимость поддержки зарождающейся и растущей промыш­ленности требовала защиты ее от иностранной конкуренции, почему воз­никает и все более усиливается та­моженная защита промышленности. Влияние всей системы государственного хозяйства и активность государ­ственной экономической политики ни­когда не достигали в судьбах нашего народного хозяйства такого крупного значения, как в 1890-е гг. Эконо­мическая политика и система госу­дарственного хозяйства в эти годы, пожалуй впервые и наиболее выпукло приобретает формы последовательной и чисто буржуазной политики, найдя особенно законченное выражение в деятельности С. Ю. Витте, наи­более крупной фигуры среди госу­дарственных деятелей царского пра­вительства за этот буржуазный период его развития. И хотя и в этот период и правительство, и его руководители по прежнему сохраняют остатки пре­обладания феодально-помещичьей по­литики и интересов, тем не менее именно в 1890-е гг. государственная экономическая политика впервые на­ходит законченное буржуазно-капита­листическое выражение. Этот характер русского государственного хозяйства обращал на себя внимание многих ино­странных наблюдателей. «Никогда, быть может, в истории человечества дея­тельность правительства в чисто про­мышленной области не была более ши­рокой и всеобъемлющей—писал амери­канский экономист Джекобсон в 1904 г. (Dep. of Commerce and Labour, Commer­cial Russia in 1904) о государствен­ном хозяйстве Р.,—чем за последний период русской истории. Русское пра­вительство с помощью центрального государственного банка контролирует финансовое положение страны.

Таможенная политика

Довольно резкий поворот от фритредерства к усилению таможенного обложения от­носится еще к 1877 г., когда в фи­скальных целях и в связи с падением курса рубля было установлено взи­мание пошлин в золотом исчислении, что повышало существующий тариф 1868 г. на 40—50%. В то же время проводится повышение пошлин на ряд товаров тяжелой индустрии (чугун, же­лезные изделия, каменный уголь, паро­возы, жел.-дор. оборудование и пр.), а также хлопок. Однако, это обложение по размерам пошлин не носило еще чисто протекционистского характера. Сугубо протекционистский характер приобретает наша таможенная поли­тика лишь в тарифе 1891 г.

Тариф 1891 г. повысил обложение многих товаров против существовавшего в два-три раза, получив частью характер почти запретительного. Насколько значительно было это повышение пошлин, видно из следующего сравнения их по тарифам 1868 г. и 1891 г. (в коп. зол. за пуд):

Нужно сказать, что и этот тариф, однако, не прекратил ввоза иностранных товаров, особенно изделий, т. к. соотношение цен было и при немнев пользу русских товаров. Но чего он достиг- это повы­шения цен на внутреннем рынке, дру­гими словами,—гарантировал отечест­венной промышленности и фабрикан­там высокие прибыли и дивиденды. Часто это было в явный ущерб очевидным интересам других важных отраслей народного хозяйства, как, напр., с обложением сел.-хоз. машин; в этом последнем случае не достигли даже возражения заинтересо­ванных влиятельных сел.-хоз. кру­гов. В целом все же, хотя и дорогой ценой, таможенный протекционизм способствовал росту промышленности, особенно ее тяжелых отраслей. Но для последних получила важное зна­чение не столько таможенная защита, сколько одновременно с этим полу­чившая развитие система специальных правительственных заказов, с запре­щением производить закупки за гра­ницей для строительства и оборудо­вания жел. дорог и пр. правитель­ственных сооружений. Фактически это приводило к громадным переплатам казны. Так, в 1897—98 г. цена на рельсы была утверждена при казен­ных заказах в 1 руб. 10 коп.—1 р. 25 к., тогда как стоимость производства лучших южнорусских заводах была 77—89 к., на «вольном» рынке эти рельсы продавались по 85—89 к., а заграничные рельсы обходились в 60— 65 коп. На постройку Сибирской жел. дор. английские заводчики согла­шались поставлять рельсы по 75 коп., но заказ был отдан русским заводам по 2 руб. Такого рода «переплаты» достигали по самым скромным рас­четам до 15 млн. руб. в год, при чем эти субсидии распределялись между 5—15 заводами-«фаворитами», во главе которых стояли обыкновенно лица, близкие к сферам. При таких условиях не могло достигаться разви­тие здоровой и широкой тяжелой промышленности.

Денежная реформа

Введение ми­ровой денежной золотой валюты является завершением политики ка­питалистического развития и между­народных связей его. Когда капиталы вкладываются в промышленность на много лет (как это имеет место, напр., в горнорудной и тяжелой металлур­гической промышленности) и осо­бенно когда эти капиталы вкладыва­ются иностранными капиталистами, требуется твердый и устойчивый международный измеритель ценности, каким является золото. Наша рас­строенная и обесцененная бумажная валюта, с серебряным ее основанием, не могла удовлетворять этим требо­ваниям. Хотя обесцененная бумажная валюта являлась мощным средством для развития нашего экспорта, пре­имущественно сельскохозяйственного, интересы развития промышленного капитализма требовали перехода на золотую ва­люту. Это тре­бовало накопления громадных коли­честв золота, которое могло быть получено только через активный тор­говый и расчетный баланс, путем сокращения ввоза, увеличения вывоза, за счет увеличения налогового обло­жения, путем внешних займов. Тамо­женный протекционизм значительно сократил ввоз иностранных товаров. В то же время форсировался экспорт сел.-хоз. продуктов, особенно хлеба, несмотря на сел.-хоз. кризис, силь­ное падение мировых цен и голодовки внутри страны. Превы­шение вывоза над ввозом к началу 1890-х гг. давало уже свыше 300 млн. руб. золотом в год. Другим источником золотого накопления явля­лось накопление бюджетных средств, внешние займы, развитие кредитных операций. В результате уже к 1890-му г. золотой запас Гос. банка исчислялся в 475 млн. руб. при 928 млн. руб. кредитных билетов в обращении. В 1897 г. золотой фонд достиг уже 1.095 млн. руб. при 1.067 млн. руб. кре­дитного обращения. При таком соотношении мо­гла быть проведена золотая реформа денежного обращения. Здесь укажем лишь, что хотя в основе нашей прежней системы лежал серебряный рубль, в основу денежной реформы был положен зо­лотой монометаллизм, так как этого требовали интересы промышленного капитализма. Девальвировав рубль до фактического его курса (66 коп. зо­лотом), реформа ввела новую золотую монету 5-руб. достоинства в замен преж­него 10-рублевого империала с разменностью новых кредитных билетов на золото и с определенными и весьма высокими условиями банкового обес­печения золотого размена кредитных билетов.