Если о ней зайдет речь, то выяснится, что она всего лишь беспомощная недееспособная девушка с документами об умственной неполноценности. Значит, было бы очень хорошо, если бы Бьюрмана убили таким сложным способом, что умственно отсталую девушку никак нельзя было бы в этом заподозрить.
Стрелковое оружие она отвергла сразу. Раздобыть его не составило бы для нее большого труда, но полиция как раз очень хорошо умеет разбираться в делах, касающихся оружия, и таким образом сможет напасть на ее след.
Она подумала о ноже, который можно было бы купить в ближайшем хозяйственном магазине, но отвергла и его. Даже если она внезапно появится и вонзит нож ему в спину, нет никакой гарантии, что он умрет сразу и беззвучно или что умрет вообще. А значит, может подняться шум, который привлечет внимание, и на ее одежде может остаться кровь, грозящая стать веским доказательством ее участия.
Она даже подумывала о какой‑нибудь бомбе, но это казалось чересчур сложным. Изготовить бомбу самой не проблема – в Интернете полно руководств по производству самых смертоносных орудий. Однако взрывное устройство трудно установить так, чтобы не подвергать риску невинных людей, случайно оказавшихся поблизости. Кроме того, опять‑таки нет гарантии, что он действительно погибнет. Зазвонил телефон.
– Здравствуй, Лисбет, это Драган. У меня есть для тебя работа.
– У меня нет времени.
– Это важно.
– Я занята, – сказала она и положила трубку.
В конце концов она остановилась на неожиданном варианте – яд. Эта идея поначалу удивила ее саму, но при ближайшем рассмотрении Лисбет посчитала ее наилучшей.
Несколько суток Лисбет Саландер провела, прочесывая Интернет в поисках подходящего яда. Выбор оказался большой. Например, можно взять один из самых смертельных ядов, известных науке, – цианистый водород, чаще именуемый синильной кислотой.
Цианистый водород используется в качестве компонента в ряде химических производств, например для изготовления красителей. Чтобы убить человека, достаточно нескольких миллиграммов; один литр в резервуаре воды вполне может уничтожить среднего размера город.
По понятным причинам такое смертоносное вещество держат под строжайшим контролем. Однако если политический фанатик, замысливший убийство, не может зайти в ближайшую аптеку и попросить десять миллилитров цианистого водорода, то произвести этот яд на обычной кухне можно почти в неограниченных количествах. Требуется лишь нехитрое лабораторное оборудование, что продается в составе детских химических наборов за пару сотен крон, и несколько ингредиентов, которые легко найти среди обычных хозяйственных товаров. Инструкция по изготовлению лежит в Интернете.
Другим вариантом был никотин. Из одного блока сигарет можно извлечь достаточное количество миллиграммов, а потом сварить сироп. Еще лучшим веществом, правда более сложным в производстве, является сульфат никотина, обладающий свойством впитываться через кожу; то есть достаточно надеть резиновые перчатки, наполнить водяной пистолет и выстрелить адвокату Бьюрману в лицо. В течение двадцати секунд он потеряет сознание, а через несколько минут умрет.
До этого момента Лисбет Саландер представления не имела о том, что так много самых обычных вещей из ближайшего магазина бытовой химии можно обратить в смертоносное оружие. Посвятив несколько дней изучению данной темы, она убедилась, что нет никаких особенных технических препятствий для того, чтобы разобраться с опекуном в кратчайшие сроки.
Оставалось только две проблемы: смерть Бьюрмана не принесет ей возможности распоряжаться своей жизнью самой и нет никаких гарантий, что преемник Бьюрмана не окажется в сто раз хуже.
Требовалось провести анализ последствий.
Ей нужно было найти способ управлять своим опекуном и тем самым собственным положением. Она просидела на старом диване в гостиной целый вечер, заново прокручивая ситуацию в голове. К концу вечера она отбросила идею убийства с помощью яда и выработала альтернативный план.
Особо привлекательным он, однако, не был и предполагал, что она вновь позволит Бьюрману на нее наброситься. Но если у нее все получится, она победит.
Так ей казалось.
К концу февраля жизнь Микаэля в Хедебю уже шла по сложившемуся распорядку. Каждое утро он вставал в девять часов, завтракал и работал до двенадцати, изучая новый материал. Потом, невзирая на погоду, совершал часовую прогулку. Во второй половине дня он продолжал работать дома или в «Кафе Сусанны», либо обрабатывая прочитанное утром, либо записывая фрагменты будущей биографии Хенрика. Между тремя и шестью у него всегда было свободное время. Он делал покупки, стирал, ездил в Хедестад и занимался другими хозяйственными делами. Около семи он ходил к Хенрику Вангеру и задавал накопившиеся за день вопросы. Часам к десяти он возвращался домой и читал до часу или двух ночи, систематично изучая собранные Хенриком документы.
К собственному удивлению, Микаэль обнаружил, что работа над биографией Хенрика идет как по маслу. У него уже набралось около ста двадцати страниц чернового варианта семейной хроники, охватывающей период от прибытия Жана Батиста Бернадота в Швецию и приблизительно до 1920 годов. После этого продвижение замедлилось, и теперь ему приходилось тщательно выбирать слова.
Через библиотеку в Хедестаде Микаэль заказал книги, описывающие эпоху возникновения шведского нацизма, в частности, докторскую диссертацию Хелены Лёв «Свастика и сноп Васы». Он написал еще около сорока страниц о Хенрике и его братьях, поставив своего работодателя в центр всего повествования. Микаэль составил обширный план будущих исследований с целью понять, как выглядело и работало в то время семейное предприятие, и обнаружил, что клан Вангеров был к тому же прочно связан с империей Ивара Крюгера. Это была еще одна побочная линия, которой требовалось уделить внимание. Он прикинул, что в общей сложности ему остается написать страниц триста. У него имелся график, согласно которому он намеревался к первому сентября представить на суд Хенрика Вангера полный черновой вариант, а осенью заняться доработкой текста.
Зато в деле Харриет Вангер Микаэль не продвинулся ни на миллиметр. Сколько он ни читал объемистый материал и ни размышлял над деталями, у него не появлялось ни единого повода заподозрить, что расследование следовало вести иными путями.
Как‑то субботним вечером в конце февраля у него состоялся долгий разговор с Хенриком Вангером, в котором он отчитывался о полном отсутствии успехов. Старик терпеливо слушал, пока Микаэль перечислял все тупики, в какие заходил.
– Короче говоря, Хенрик, я не нахожу в расследовании никаких упущений.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Сам бился до потери сознания. И вместе с тем я уверен, что мы наверняка что‑то упустили. Идеальных преступлений не бывает.
– Мы ведь даже не можем утверждать, что преступление действительно было совершено.
Хенрик Вангер вздохнул и огорченно развел руками.
– Продолжай, – попросил он. – Доведи работу до конца.
– Это бессмысленно.
– Возможно. Но не сдавайся.
Микаэль вздохнул.
– Номера телефонов, – произнес он наконец.
– Да.
– Они должны что‑то означать.
– Да.
– Они записаны намеренно.
– Да.
– Но мы не можем их понять.
– Да.
– Или понимаем неправильно.
– Именно.
– Это не номера телефонов. Они означают нечто другое.
– Возможно.
Микаэль снова вздохнул и отправился домой, чтобы читать дальше.
Когда Лисбет Саландер вновь позвонила и заявила, что ей нужны деньги, адвокат Нильс Бьюрман вздохнул с облегчением. От последней плановой встречи она отговорилась, сославшись на то, что должна работать, и в его душу закралось смутное беспокойство. Неужели она превращается в неуправляемого проблемного ребенка? Но поскольку, не явившись на встречу, она не получила карманных денег, рано или поздно ей все равно придется к нему обратиться. Также адвоката беспокоила мысль о том, что она могла рассказать кому‑нибудь о его выходке.
Ее звонок по поводу денег убедил опекуна, что ситуация находится под контролем. Но ее необходимо приструнить, решил Нильс Бьюрман. Она должна понять, кто тут главный, и только тогда у них смогут сложиться более конструктивные отношения. Поэтому на этот раз он назначил ей встречу не в офисе, а у себя дома. Услышав такое требование, Лисбет Саландер на другом конце провода надолго замолчала – проклятая тупоумная сука, – а потом все‑таки согласилась.
Она планировала встретиться с ним так же, как и в прошлый раз, у него в офисе. Теперь же ей приходилось вступать на незнакомую территорию. Встреча была назначена на вечер пятницы. Код подъезда Лисбет Саландер получила по телефону, но позвонила в дверь квартиры только в половине девятого, на полчаса позже назначенного времени. Эти полчаса на темной лестнице потребовались ей для того, чтобы в последний раз проверить план, взвесить альтернативные варианты, окончательно решиться и собраться с духом.
Около восьми часов вечера Микаэль закрыл ноутбук и надел куртку. Свет в кабинете он выключать не стал. Небо было усыпано звездами, а температура держалась около нуля. Микаэль быстрым шагом направился в гору по дороге, ведущей в Эстергорд. Миновав дом Хенрика Вангера, он свернул налево и пошел по нерасчищенной, но протоптанной дорожке вдоль берега. На воде мигали бакены, и в темноте красиво светился огнями Хедестад. Микаэлю требовался свежий воздух, но главное, хотелось избежать бдительных глаз Изабеллы Вангер. Возле дома Мартина Вангера он опять вышел на дорогу и в самом начале десятого оказался у Сесилии Вангер. Они сразу направились в ее спальню.
Встречались они раз или два в неделю. В этом захолустье Сесилия стала для Микаэля не только любовницей, но и человеком, которому он начал доверять. Ему гораздо больше пользы приносило обсуждение проблемы Харриет Вангер с ней, чем с Хенриком.
План почти сразу пошел наперекосяк.
Адвокат Нильс Бьюрман открыл дверь квартиры, одетый в халат. Он уже успел разозлиться на ее опоздание и просто махнул рукой, чтобы она заходила. На ней были джинсы, черная футболка и непременная кожаная куртка. На ногах черные ботинки, а на груди, на перекинутом через плечо ремне, висел маленький рюкзачок.
– Ты что, даже на часы не научилась смотреть? – раздраженно поприветствовал ее Бьюрман.
Саландер не ответила. Она осматривалась. Квартира выглядела приблизительно так, как она и представляла себе после изучения ее планировки в архиве Управления жилищного строительства. Мебель у него была светлая, из березы и бука.
– Заходи, – сказал Бьюрман уже приветливее.
Приобняв Саландер за плечи, он повел ее через холл в глубь квартиры и без лишних разговоров открыл дверь в спальню. Не оставалось никаких сомнений в том, какие именно услуги от нее ожидаются.
Лисбет Саландер поспешно огляделась. Холостяцкая обстановка, двуспальная кровать с высокой спинкой из нержавеющей стали, комод, выполняющий одновременно роль ночного столика. Прикроватные лампы с неярким светом, платяной шкаф с зеркальной стенкой, ротанговый стул и маленький столик в углу, возле двери.
Бьюрман взял ее за руку и подвел к кровати.
– Расскажи, зачем тебе понадобились деньги на этот раз. Опять на компьютерные штучки?
– На еду.
– Конечно. Как же я не догадался, ты ведь пропустила нашу последнюю встречу.
Он взял ее за подбородок и поднял лицо так, что их взгляды встретились.
– Как ты себя чувствуешь?
Она пожала плечами.
– Ты обдумала то, что я сказал в прошлый раз?
– Что именно?
– Лисбет, не строй из себя большую дурочку, чем ты есть. Я хочу, чтобы мы с тобой были друзьями и помогали друг другу.
Она не ответила, и адвокат Бьюрман поборол желание дать ей пощечину, чтобы немного оживить.
– Тебе в прошлый раз понравилась наша игра для взрослых?
– Нет.
Он поднял брови:
– Лисбет, не глупи.
– Мне нужны деньги, чтобы купить еду.
– Именно об этом мы в прошлый раз и говорили. Если ты будешь добра ко мне, я буду добр к тебе. Но если ты начнешь со мной ссориться, то...
Его рука еще крепче сжала ее подбородок, но она высвободилась.
– Мне нужны мои деньги. Что вы хотите, чтобы я сделала?
– Ты прекрасно знаешь.
Он схватил ее за плечо и потащил к кровати.
– Подождите, – быстро сказала Лисбет.
Бросив на него покорный взгляд, она коротко кивнула. Потом сняла рюкзачок и кожаную куртку с заклепками и огляделась. Положила куртку на ротанговый стул, поставила рюкзак на круглый столик и сделала несколько нерешительных шагов в сторону кровати. И остановилась, словно призадумавшись.
Бьюрман подошел ближе.
– Подождите, – снова произнесла она таким тоном, будто пыталась его образумить. – Я не хочу, чтобы меня заставляли делать минет каждый раз, когда мне понадобятся деньги.
Бьюрман побагровел и внезапно ударил ее ладонью по лицу. Саландер вытаращила глаза, но прежде чем она успела хоть как‑то отреагировать, он схватил ее за плечо и швырнул на кровать, лицом вниз. Такое неожиданное нападение застигло ее врасплох. Она попыталась перевернуться, но он придавил ее к кровати и сел на нее верхом.
Все шло в точности как и в прошлый раз: она безнадежно уступала ему в физической силе. Оказывать сопротивление она могла, только пытаясь ударить его в глаза ногтями или каким‑нибудь предметом. Выработанный ею сценарий уже приказал долго жить.
«Дьявол!» – подумала Лисбет Саландер, когда он сорвал с нее футболку. Она с ужасом поняла, что переоценила свои возможности.
Потом услышала, как он открыл ящик стоявшего возле кровати комода. Раздалось звяканье металла. Сначала она не поняла, что происходит, но потом увидела, что на ее запястье защелкивается кольцо наручников. Он вытянул ей руки вверх, пропустил цепь второго кольца вокруг одного из столбиков спинки кровати и замкнул его на другом запястье. Ему не составило большого труда стянуть с нее обувь и джинсы. Наконец он сдернул с нее трусики и выпрямился, держа их в руке.
– Лисбет, ты должна научиться доверять мне, – сказал он. – Я научу тебя, как играть в эту игру для взрослых. Будешь вести себя плохо, я тебя накажу. А будешь паинькой, мы станем друзьями.
Он вновь уселся на нее верхом:
– Значит, анальный секс тебе не нравится.
Лисбет Саландер открыла рот, чтобы закричать. Бьюрман схватил ее за волосы и затолкал в рот трусы. Она почувствовала, как он чем‑то обматывает ей щиколотки, раздвигает ноги и крепко привязывает – она оказалась в его полной власти. Лисбет слышала, как он перемещается по комнате, но видеть его не могла, поскольку лицо ей закрывала футболка. Несколько минут он медлил. Ей едва удавалось дышать. Потом она ощутила дикую боль, когда он яростно вонзил ей что‑то в зад.
Сесилия Вангер по‑прежнему придерживалась правила, что ночевать Микаэль должен у себя дома. В начале третьего ночи он стал одеваться, а она продолжала лежать голой на кровати, тихонько ему улыбаясь.
– Ты мне нравишься, Микаэль. Мне с тобой хорошо.
– Ты мне тоже нравишься.
Она притянула его обратно к кровати и стащила с него рубашку, которую он только что надел. Он задержался еще на час.
Проходя в конце концов мимо дома Харальда Вангера, Микаэль заметил, как ему показалось, шевеление одной из занавесок на втором этаже. Правда, было слишком темно, чтобы сказать наверняка.
Только около четырех утра субботы Лисбет Саландер получила возможность одеться. Она взяла кожаную куртку и рюкзак и поплелась к выходу, где ее уже поджидал только что принявший душ и аккуратно одетый Бьюрман. Он протянул ей чек на две с половиной тысячи крон.
– Я отвезу тебя домой, – сказал он, открывая дверь.
Переступив порог квартиры, она обернулась. Ее тело выглядело раздавленным, лицо опухло от слез, и, когда их взгляды встретились, он отпрянул. Ему никогда еще не приходилось сталкиваться с такой неприкрытой жгучей ненавистью. Лисбет Саландер производила впечатление именно такой сумасшедшей, как ее описывал журнал.
– Нет, – произнесла она так тихо, что он едва расслышал. – Я доберусь сама.
Он положил руку ей на плечо:
– Точно?
Она кивнула. Рука у нее на плече сжалась.
– Ты ведь помнишь, о чем мы договорились. Ты придешь сюда в следующую субботу.
Она снова кивнула. Покорно. Он ее отпустил.
Глава
Суббота, 8 марта – понедельник, 17 марта
Неделю Лисбет Саландер провела в постели, страдая болями в низу живота, кровотечениями из прямой кишки и менее заметными повреждениями, которые предстояло долго залечивать. На этот раз она претерпела нечто совершенно иное по сравнению с первым изнасилованием в его офисе; теперь речь шла уже не о принуждении и унижении, а о систематической жестокости.
Слишком поздно она поняла, что совершенно неправильно оценивала Бьюрмана.
Она воспринимала его как представителя власти, любившего диктовать свою волю, а он оказался законченным садистом. Он продержал ее закованной в наручники целую ночь. Несколько раз ей казалось, что он собирается ее убить, а в один момент он прижимал к ее лицу подушку до тех пор, пока она не перестала ощущать хоть что‑либо и чуть не потеряла сознание.
Она не плакала.
Помимо слез, вызванных чисто физической болью в процессе насилия, она не проронила не единой слезинки. Покинув квартиру Бьюрмана, она доплелась до стоянки такси у площади Уденплан, доехала до дома и с большим трудом поднялась к себе. Там она приняла душ, смыла с себя кровь, потом выпила пол‑литра воды, приняла две таблетки снотворного, дотащилась до кровати и с головой накрылась одеялом.
В воскресенье Лисбет проснулась ближе к обеду, без каких‑либо мыслей и с непрекращающейся болью в голове, мышцах и в низу живота. Она выбралась из постели, выпила два стакана молока и съела яблоко. Потом приняла еще две таблетки снотворного и снова легла.
Встать с постели она смогла только во вторник. Она вышла на улицу, купила большую упаковку пиццы, сунула две штуки в микроволновку и наполнила термос кофе. Ночь она провела за чтением в Интернете статей и диссертаций о психопатологии садизма.
Ее внимание привлекла статья, опубликованная женской группой из США, где автор утверждал, что садист точно угадывает подходящие жертвы и самой желанной для него является та, которая сама идет ему навстречу, полагая, будто у нее нет выбора. Садист предпочитает несамостоятельных людей, пребывающих в зависимом положении, и обладает интуитивной способностью вычислять подходящие кандидатуры.
Адвокат Бьюрман выбрал в качестве жертвы ее. Это ее озадачило.
Она вдруг стала понимать, как ее воспринимает окружающий мир.
В пятницу, через неделю после второго изнасилования, Лисбет Саландер прогулялась от своего дома до лавочки татуировщика. Она заранее позвонила и записалась на определенное время, но других посетителей в магазинчике не было. Владелец ее узнал и приветственно кивнул.
Она выбрала простенькую татуировку в виде узкой цепочки и попросила нанести ее на голеностопный сустав.
– Тут тонкая кожа. Здесь будет очень больно, – сказал татуировщик.
– Ничего, – ответила Лисбет Саландер, сняла брюки и подняла ногу.
– Значит, цепочку. У тебя уже много татуировок. Ты уверена, что хочешь еще одну?
– Она мне будет кое о чем напоминать, – ответила Саландер.
По субботам «Кафе Сусанны» закрывалось в два часа дня, и Микаэлю Блумквисту пришлось уйти. До этого он занимался тем, что вносил свои заметки в компьютер, а потом прошелся до магазина, купил еду и сигареты и пошел домой. Он пристрастился к жареным потрохам с картошкой и свеклой – раньше это блюдо его совершенно не привлекало, но на деревенском воздухе почему‑то шло на удивление хорошо.
Около семи вечера он стоял возле кухонного окна и размышлял. Сесилия Вангер не звонила. Микаэль мельком видел ее днем, когда она покупала в кафе хлеб, но она была погружена в собственные мысли. Похоже, сегодня она звонить не собирается. Он покосился на маленький телевизор, которым почти не пользовался, но потом передумал, уселся на кухонный диван и открыл детектив Сью Графтон.
В субботу вечером, в назначенное время, Лисбет Саландер вернулась в квартиру Нильса Бьюрмана. Он впустил ее с любезной приглашающей улыбкой.
– Ну, как ты себя чувствуешь сегодня, дорогая Лисбет? – спросил он вместо приветствия.
Она не ответила. Он приобнял ее за плечи.
– В прошлый раз я, возможно, немного переусердствовал, – сказал он. – У тебя был несколько пришибленный вид.
Она одарила его кривой улыбкой, и он вдруг на мгновение ощутил неуверенность.
«Эта телка ненормальная, – напомнил он себе. – Об этом нельзя забывать».
Он задумался, сумеет ли она привыкнуть.
– Пошли в спальню? – спросила Лисбет Саландер.
«С другой стороны, может, она и уловила...»
Он повел ее, обнимая за плечи, как и во время предыдущей встречи.
«Сегодня буду с ней поосторожнее. Надо укреплять доверие».
На комоде уже лежали приготовленные наручники. Только подойдя к кровати, адвокат Бьюрман понял: что‑то не так.
К кровати его подвела она, а не наоборот. Он остановился, растерянно глядя, как она что‑то вынимает из кармана куртки; сначала ему показалось, что это мобильный телефон. Потом он увидел ее глаза.
– Скажи: «Спокойной ночи», – велела она.
Лисбет Саландер приставила к его левой подмышке электрошокер и выпустила заряд в семьдесят пять тысяч вольт. Когда у него начали слабеть ноги, она уперлась в него плечом и, используя всю силу, толкнула его на кровать.
Сесилия Вангер ощущала легкое опьянение. Она решила не звонить Микаэлю Блумквисту. Их отношения развились в дурацкий фарс с постельными сценами: Микаэлю приходилось красться закоулками, чтобы проникнуть к ней незамеченным, а сама она выступала в роли влюбленной школьницы, которая не в силах побороть свою страсть. В последние недели ее поведение выходило за всякие рамки приличия.
«Проблема в том, что он мне слишком нравится, – подумала она. – Он причинит мне боль».
Она долго сидела, желая, чтобы Микаэль никогда не приезжал в Хедебю.
Потом Сесилия откупорила бутылку вина и выпила в одиночестве два бокала. Включила «Новости» и попыталась ознакомиться с положением в мире, но ей сразу наскучили убедительные доказательства того, что президенту Бушу совершенно необходимо разбомбить Ирак. Тогда она уселась на диван в гостиной и достала книгу Геллерта Тамаса «Человек‑лазер», но, прочитав несколько страниц, отложила. Книга навела Сесилию на мысли об отце, и ей стало интересно, на какие темы фантазирует он.
В последний раз им случилось пообщаться в 1984 году, когда она отправилась вместе с ним и братом Биргером охотиться на зайцев к северу от Хедестада. Биргер хотел испытать новую собаку – гончую по кличке Гамильтон, которую только что приобрел. Харальду Вангеру было семьдесят три года, и она изо всех сил старалась смириться с его безумием, которое превратило в кошмар ее детство и наложило отпечаток на всю ее взрослую жизнь.
Никогда еще Сесилия не ощущала себя такой слабой, как в то время. Тремя месяцами ранее ее браку пришел конец. Жестокое обращение с женщинами – как это банально звучит. Ее избивали не так чтобы сильно, но постоянно: ей доставались пощечины, яростные пинки, периодические угрозы; время от времени ее валили на пол в кухне. Его приступы ярости всегда бывали необъяснимыми, однако он редко обходился с ней настолько жестоко, чтобы она получала физические увечья. Кулаками он старался не бить. Сесилия терпела.
Все изменилось в тот день, когда она вдруг дала ему сдачи и он полностью утратил над собой контроль. Окончательно выйдя из себя, он бросил ножницы, и те застряли у нее в лопатке.
Он тут же раскаялся, ударился в панику, отвез ее в больницу и сочинил историю о несчастном случае, в правдивость которой никто из персонала не верил уже во время его рассказа. Ей было стыдно. Наложив двенадцать швов, ее оставили в больнице на два дня. Потом Хенрик Вангер забрал ее и отвез к себе домой. С тех пор она ни разу с мужем не разговаривала.
В тот солнечный осенний день, через три месяца после крушения ее брака, Харальд Вангер пребывал в прекрасном настроении и держался почти дружелюбно. Но совершенно внезапно, прямо посреди леса, он обрушил на дочь град оскорблений и грубых замечаний по поводу ее сексуальных привычек и бросил ей в лицо, что такая шлюха, естественно, не могла удержать мужчину.
Брат даже не заметил, что каждое слово отца поражает ее, как удар кнута. Биргер Вангер вдруг засмеялся, обхватил отца рукой и высказался в таком духе, что «уж ему ли не знать, каковы бабы». Он беззаботно подмигнул Сесилии и предложил Харальду пойти посидеть в засаде на горке.
В оцепенении глядя на отца с братом, Сесилия в какую‑то секунду вдруг осознала, что держит в руках заряженное охотничье ружье, и закрыла глаза. Ей хотелось вскинуть ружье и выстрелить из обоих стволов, чтобы убить этих двоих. Но вместо этого Сесилия положила ружье на землю, под ноги, развернулась и пошла обратно к машине. Она бросила их в лесу и уехала домой одна. С того дня она разговаривала с отцом лишь в отдельных случаях, по необходимости. К себе домой она его не пускала и сама никогда не ходила к нему.
«Ты испортил мне жизнь, – подумала Сесилия. – Ты испортил мне жизнь еще в детстве».
В половине девятого вечера Сесилия подняла трубку, позвонила Микаэлю Блумквисту и попросила его прийти.
Адвокат Нильс Бьюрман чувствовал боль. Мышцы не слушались. Тело казалось парализованным. Он не был уверен, что терял сознание, но ощущал растерянность и никак не мог вспомнить, что произошло. Когда он потихоньку вновь начал ощущать собственное тело, то обнаружил, что в голом виде лежит на спине в своей постели, с наручниками на запястьях и до предела растянутыми в разные стороны ногами. В тех местах, где электроды соприкоснулись с телом, болезненно ныли ожоги.
Лисбет Саландер сидела на придвинутом к кровати ротанговом стуле и терпеливо ждала, закинув ноги в ботинках на матрас и покуривая сигарету. Попытавшись заговорить, Бьюрман понял, что его рот заклеен широкой изоляционной лентой. Он завертел головой и увидел, что Лисбет успела повытаскивать и перевернуть ящики его комода.
– Я нашла твои игрушки, – сказала Саландер.
Она подняла хлыст и указала им на коллекцию пенисов, уздечек и резиновых масок на полу.
– Для чего это предназначено?
Она приподняла здоровенную анальную затычку.
– Нет, говорить и не пытайся – я все равно тебя не услышу. Это ее ты испробовал на мне на прошлой неделе? Тебе достаточно кивнуть.
Она склонилась над ним, выжидая.
Нильс Бьюрман вдруг ощутил разрывающий грудь холодный страх и, потеряв самообладание, заметался в кандалах.
«Она захватила власть! – пронзила его паническая мысль. – Это невозможно!»
Он ничего не мог поделать, когда Лисбет Саландер подалась вперед и поместила анальную затычку между его ягодиц.
– Значит, ты садист, – констатировала она. – Тебе нравится втыкать в людей разные штуки. – Она не сводила с него глаз, а ее лицо было неподвижно, как маска. – Без смазки.
Когда Лисбет Саландер грубо раздвинула ему ягодицы и применила затычку по назначению, Бьюрман дико заорал сквозь изоляционную ленту.
– Прекрати скулить, – сказала Лисбет Саландер, подражая ему. – Если будешь брыкаться, мне придется тебя наказать.
Она встала и обошла вокруг кровати.
«Какого черта?» – только и мог подумать он, провожая ее беспомощным взглядом.
Оказывается, Лисбет Саландер прикатила сюда из гостиной его тридцатидвухдюймовый телевизор, а на полу пристроила его DVD‑проигрыватель. Она посмотрела на него, по‑прежнему держа в руках хлыст:
– Ты внимательно меня слушаешь? Не пытайся говорить – тебе достаточно кивнуть. Слышишь, что я говорю?
Он кивнул.
– Отлично. – Она наклонилась и подняла рюкзачок. – Узнаешь?
Он вновь кивнул.
– Этот рюкзак был у меня с собой, когда я приходила к тебе в прошлый раз. Практичная штука. Я позаимствовала ее в «Милтон секьюрити». – Она расстегнула молнию в самом низу. – Это цифровая видеокамера. Ты смотришь «Инсайдер» по ТВ‑три? Именно такие рюкзачки используют грязные репортеры, когда снимают что‑нибудь скрытой камерой.
Она застегнула молнию.
– Тебе интересно, где объектив? В этом‑то и заключается хитрость. Широкоугольный объектив с волоконной оптикой. Он выглядит как пуговица и спрятан в пряжке ремня. Ты, может, помнишь, что я поставила рюкзачок тут, на стол, прежде чем ты начал меня лапать. Я повернула его так, чтобы объектив был направлен на кровать.
Она взяла CD‑диск и сунула в DVD‑проигрыватель. Затем развернула ротанговый стул и уселась так, чтобы ей был виден экран телевизора. Закурила новую сигарету и нажала на пультик дистанционного управления. Адвокат Бьюрман увидел на экране себя, открывающего дверь перед Лисбет Саландер.
«Ты что, даже на часы не научилась смотреть?» – приветствовал он ее раздраженно.
Она прокрутила ему весь фильм. Запись закончилась через девяносто минут посреди сцены, когда голый адвокат Бьюрман сидит, откинувшись на спинку кровати, пьет вино и наблюдает за Лисбет Саландер, которая лежит скрючившись со сцепленными за спиной руками.
Она выключила телевизор и минут десять молча сидела на ротанговом стуле, не глядя на него. Бьюрман не смел даже шелохнуться. Потом она встала и вышла в ванную. Вернувшись, Лисбет Саландер вновь села на стул. Ее голос был сухим и жестким, как наждачная бумага.