Введение
Перед опасностью потерять власть династия Романовых в первый раз встала в 1905 году. Тогда царскому правительству, при активной поддержке Франции, удалось подавить революцию и спасти династию. И вся власть по-прежнему в руках царизма. Но с тех пор положение сильно изменилось.
Разрушение франко-русского союза было близко. Это произошло в июне 1905 г., когда кайзер и царь подписали так называемый Бьёркский договор. Общая ситуация России в тот момент была неблагоприятной. Только недавно, в мае 1905 г. В морском сражении Цусиме русский флот был разбит, и война с Японией становилась бесперспективной. Внутри страны с каждым днем возрастали социальные волнения. И на дипломатической сцене дела были неблагоприятны. Франция заключила в 1904 г. Договор с Англией и не оказала никакой поддержки России во время дальневосточного кризиса. В правительственных кругах Петербурга царила безрадостная атмосфера. И в этих условиях царь соглашается встретиться с германским императором. Он предложил России подписать союзнический договор с Германией. Это предложение было неожиданным. Николай II был не настолько наивен, чтобы не знать глубины и остроты франко-германских разногласий, но он полагал, что поддержание мира в Европе соответствует желаниям всех стран, а существующие проблемы можно будет урегулировать дипломатическими средствами. И Николай II поставил подпись. После того, как с соглашением ознакомился русский министр иностранных дел граф В.Н. Ламздорф, а затем осенью 1905 г. И премьер С.Ю. Витте, они убедили отказаться от договора, ибо это, несомненно, противоречило интересам Франции, которая ни при каких условиях на союз с Германией не пойдет. Царь остался верен французскому союзнику и 13 ноября 1905 г. Послал письмо Вильгельму, где сообщил, что считает необходимым дополнить договор двухсторонней декларацией о неприменении статьи 1-й в случае войны Германии с Францией. Подобная постановка вопроса была совершенно неприемлема для Германии, и тонко задуманная интрига потерпела неудачу.
В мае 1913 г. Николай II прибыл Берлин на свадьбу дочери кайзера принцессы Виктории-Луизы, выходившей замуж за герцога Брауншвейгского. Царь был намерен договориться с Вильгельмом II об улучшении русско-германских отношений. Он заявил, что Россия готова отказаться от претензий на Черноморские проливы и согласна оставить Турцию в роли «привратника», если Германия, со своей стороны, удержит Австрию от политики захватов на Балканах. Реакции на эти предложения в Берлине не последовало. К началу 1914 г. Отчетливо обозначились контуры двух военно-политических коалиций. Среди европейских государств наметилась группировка вокруг основных союзных осей: Берлин-Вена и Париж-Лондон-Петербург.
июля 1914 г. С объявлением Австро-Венгерской империей войны маленькой Сербии. Россия, исстари являвшаяся покровительницей славян, приступила 17 июля к мобилизации. В ответ австрийская союзница Германия объявила 19 июля войну России. С этого момента война стала мировой. Это была схватка амбиций. Россия втянулась в войну, которой никто не хотел и, возможность которой у многих вызывала опасения и страх. Николай II не хотел войны. После горького урока русско-японской кампании он прекрасно осознавал, что любой вооруженный конфликт непременно принесет страдания и смерть. Он понимал, что неудачная война таит угрозу революционного взрыва, повторение кошмара, пережитого им и Россией в 1905-1906 г. Русские войска терпели одно поражение за другим вследствие отсутствия в армии достаточного количества ружей, патронов и снарядов. В тылу положение складывалось не лучше. Здесь уже начало ощущаться одно из самых тяжелых последствий войны - хозяйственная разруха, вызываемая в значительной мере неумением правительства справиться с затруднениями военного времени. Все это ставило под большое сомнение возможность победы России и толкало российскую буржуазию на путь оппозиции царскому правительству. Заинтересованная в успешном ходе войны буржуазия еще в самом начале превратила находившиеся в ее руках общественные организации во вспомогательные органы при государственных военных и гражданских учреждениях. Эти организации были более подвижны, чем правительственные, и вскоре приобрели большое значение в деле обслуживания нужд войны. Правительство вынуждено было считаться с их работой и предоставлять им довольно широкие права. Но этого, по мнению буржуазии, было недостаточно для того, чтобы изменить положение, и она настойчиво требовала предоставления ей еще больших прав в вопросах руководства и организации войны.
В последний период существования монархии власть предоставила массу поводов для ярких и эффективных выступлений против себя. Чуть ли не каждый министр вел «свою линию», интригуя против других, а некоторые искали популярности в либеральной среде, согласовывали там свою деятельность, хотя клятвенно обязывались служить государю. Приближалась развязка. В ночь с 16 на 17 декабря 1916 во дворце Юсуповых на Мойке в Петрограде был убит Григорий Распутин, и эта весть вызвала одобрение во многих кругах. Некоторым показалось, что черные дни миновали, что теперь наконец-то все пойдет наилучшим образом, но это была лишь иллюзия.
Под влиянием этого среди представителей буржуазии, а также в некоторых военных кругах вначале тайно, а потом все более открыто начала обсуждаться мысль о разрешении вопроса о власти путем дворцового переворота. «Мысль эта, - по свидетельству Курлова, - встретила сочувствие и среди некоторых членов царствующего дома». Как ни пугала буржуазию возможность массового движения в результате этого переворота, она все же принуждена была решиться на него, так как переворот становился для нее единственной предпосылкой победы в войне.
В то время как велась подготовка дворцового переворота, о котором было известно довольно широким кругам, царское правительство, не зная в деталях планов своих противников, готовило контрудар. О нем рассказывает генерал Курлов, по словам которого, контрудар сводился к роспуску Государственной думы, а чтобы предупредить движение масс, предполагалось опубликовать «закон о наделении крестьян землей… уравнять все население в гражданских правах и… издать закон о равноправии всех национальностей».
Что такой план действительно существовал, можно отчасти видеть из показаний министра внутренних дел Протопопов Чрезвычайной следственной комиссии Временного Правительства, организованной после Февральского переворота для расследования противозаконных действий деятелей старого режима. По-видимому, с указанными мероприятиями царское правительство связывало заключение сепаратного мира с Германией, о чем Курлов и Протопопов, по понятным причинам не говорят.
Но ни контрудара, ни дворцового переворота не удалось провести, так как в феврале 1917 г. в борьбу за власть вмешалась третья сила - рабочий класс, - которая помешала осуществлению обоих планов. А дальнейшие события складывались уже не так, как того хотела буржуазия и как предполагало царское правительство.
Свержение самодержавия
февраля 1917 г. Николай II в Могилеве получил верные сведения из Петрограда о происходивших там беспорядках, начавшихся еще 23 числа. Толпы расквартированных в столице солдат из запасных батальонов вместе с примкнувшими к ним группами гражданских лиц ходили с красными флагами по главным улицам, громили полицейские участки, грабили магазины, вступали в стычки с верными царю войсками. Положение становилось критическим. Власть правительства в столице была парализована. Надо было принимать срочные меры для водворения порядка. В 8 часов вечера 27 февраля 1917 г. Начался последний царский обед в Ставке. Император появился за несколько минут до назначенного времени, на нем рубаха защитного цвета, лицо серое, настроение подавленное. В полном молчании обошел всех присутствующих и пригласил к столу. Рядом с ним находился герой военной кампании в Галиции, известный боевой генерал Н.И. Иванов. Сама трапеза мало кого занимала. Все прислушивались к разговору Николая II с Ивановым. После обеда генерал Иванов сообщил нескольким членам Ставки, что государь распорядился отправиться с батальоном георгиевских кавалеров и некоторыми другими частями в Царское Село, а затем - в Петроград для восстановления порядка.
Вскоре стало известно, что императором послана телеграмма М.В. Родзянко с согласием на создание ответственного министерства и отдано распоряжение о подготовке к отъезду. После полуночи Николай II перебрался в поезд, отбывший в 5 часов утра 28 февраля из Могилева в Петроград. Около 2 часов ночи 1 марта царский поезд прибыл на станцию Малая Вишера. До Петрограда оставалось около 200 верст, однако возникли неожиданные изменения. Выяснилось, что все станции по пути следования заняты революционными войсками. Двигаться дальше было невозможно. Только здесь стало окончательно ясно, что противоправительственные выступления приняли широкий размах. После обсуждения ситуации было решено изменить маршрут. Окружение убедило Николая II в необходимости ехать в Псков, в штаб Северного фронта, где под командованием генерала Н.В. Рузского оставались надежные войска. После нескольких часов стояния в Малой Вишере императорский поезд двинулся в западном направлении. В середине дня прибыли в Старую Руссу. На станции собралась огромная толпа, желавшая видеть царя. Когда он появился в окне вагона, все сняли шапки, многие встали на колени. Восторженное отношение к императору не имело ничего общего с тем, что происходило в Петрограде.
В столице же власти царя уже не существовало. Временный комитет Государственной думы был преобразован во Временное правительство, в состав которого вошли давние недоброжелатели Николая II: П.Н. Милюков, А.И. Гучков и А.Ф. Керенский. На улицах царило радостное возбуждение. Торжествовал красный цвет флагов и на транспарантах был написан лозунг: «Долой самодержавие!». Никто уже не работал и казалось, что чуть ли не все жители города вышли на улицу в уверенности, что черные дни миновали, что теперь начнется новая, светлая жизнь без горестей и печалей. Толпы солдат, матросов, студентов, рабочих, низших служащих стекались к резиденции Государственной думы - Таврическому дворцу, у парадных дверей которого проходил митинг. Новой власти стали присягать воинские части, и почти никто уже не сомневался, что со старым режимом покончено раз и навсегда.
Удивление вызвало появление князя Кирилла Владимировича, который с красным бантом на груди привел находившийся под его командованием Гвардейский экипаж и встал на сторону победителей. Со всех концов города стали привозить арестованных царевых слуг, и наиболее заметных помещали в министерском павильоне Таврического дворца. Нужно было укрепить власть и для всеобщего успокоения добиться отречения императора в пользу своего сына. Должна существовать преемственность власти и, если на престоле окажется чистый и, конечно же, незапятнанный никакими политическими делами мальчик, то русские сердца смягчаться и можно будет следовать ответственному правительственному курсу. Уже вечером 1 марта возникла идея ехать на встречу с царем и уговорить его согласиться на отречение. Замысел решили не раскрывать и оставить все скрытно. Уже в полной темноте поезд подошел к станции Псков. В это время на платформе появился генерал Н.В. Рузский в сопровождении начальника штаба и адъютанта. Царь пригласил генерала к обеду, во время которого задал несколько вопросов о положении на Северном фронте и в Петрограде, и сообщил, что ожидает приезда Родзянко, от которого надеется получить сведения о событиях в столице. Рузский попросил об аудиенции, и монарх пригласил его к себе. Их встреча затянулась далеко за полночь. Рузский призвал монарха принять форму: государь царствует, а правительство управляет. Но Николай II возразило, что ему эта форма не понятна. В конце концов, Рузский уговорил царя во имя блага России и своего сына пойти на компромисс. Пошли последние часы царствования. Ознакомившись с мнением военачальников, царь пересилил себя, переступил через принципы и принял решение отказаться от короны.
Николай в своем прощальном обращении к армии, датированном им 21 марта, ничего, кроме благодарности, не мог высказать. Он указывал в обращении, что власть им передана: «Повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников и да поможет ему (Временному Правительству) бог вести Россию по пути славы и благоденствия»
Арест Романовых
В то время как Гучков и Милюков на коленях упрашивали Михаила «восприять верховную власть», Исполнительный комитет Петроградского Совета на своем заседании 16 марта постановил предложить Временному правительству совместно с Советом рабочих депутатов «арестовать династию Романовых».
Вопрос о том, как произвести аресты, было поручено разработать Военной комиссии Совета. Для переговоров с Временным правительством Исполнительный комитет выделил председателя Чхеидзе и Скобелева. В течение 4 дней временное правительство отмалчивалось, не решаясь дать окончательного ответа. В тоже время рабочие и солдатские массы требовали все настойчивее проведения в жизнь постановления об аресте. 19 марта Исполнительный комитет был принужден снова поставить этот вопрос и, чтобы как-нибудь воздействовать на Временное правительство, принял решение «немедленно сообщить Военной комиссии при Совете рабочих и солдатских депутатов о принятии мер к аресту Николая Романова».
Это подействовало на Временное правительство. Оно, опасаясь самостоятельных шагов Совета, на другой же день 20 марта, постановляет «лишить свободы Николая и его супругу».
марта в Могилеве, где находился в то время бывший царь, прибыли представители Временного правительства - члены Государственной думы Бубликов, Вершинин, Грибунин и Калинин. Они объявили царю, что он арестован и должен выехать в Царское Село, где жила в то время бывшая Царица с семьей. В дни переворота дети Романовых были больны корью, и это обстоятельство лишило Александру Федоровну возможности находиться в критический для династии момент с Николаем. Имея большое влияние на него во всех государственных делах, она вряд ли дала бы ему возможность так легко расстаться с короной. Как и Николай, она до самого последнего момента плохо разбиралась в событиях. Указания ее приближенных, что начавшееся движение грозит существованию самодержавия, она неизменно отклоняла. Даже перед лицом фактов она упорно не хотела верить в возможность революции. Так же она не поверила сообщениям об отречении Николая. Содержание Романовых
под арестом в Царском Селе еще ни в какой мере, понятно, не устраняло опасности для жизни его семьи. Это очень хорошо понимало и само Временное правительство. Как мы сейчас увидим, постановление о лишении свободы Романовых связывалось им с более широким планом. Еще до принятия этого решения Милюков, по поручению Временного правительства, ведет переговоры с английским послом Бьюкененом о возможности выезда бывшего царя в Англию. Бьюкенен, после соответствующего запроса Лондона, сообщил, что его правительство согласно принять бывшую царскую семью в Англию и что для перевозки ее будет прислан английский крейсер.
Переправить через границу семью было поручено Керенскому, который охотно согласился взять на себя роль спасителя последнего царя. Вся эта подготовка к увозу Романовых за границу велась в строгой тайне, о ней знали лишь очень немногие. Временное правительство хотело усыпить бдительность масс актом об аресте, поставив их перед свершившемся фактом. В тот день, когда выносилось постановление о лишении свободы бывшего царя и его жены, князь Львов, глава правительства, послал в Ставку, генералу Алексееву, следующую телеграмму: «Временное правительство постановило предоставить бывшему императору беспрепятственный проезд для пребывания в Царском Селе и для дальнейшего следования на Мурманск».
В ночь на 22 марта Исполком петроградского Совета, получив сведение, что правительство намеревается тайно «эвакуировать» Николая с семьей в Англию, решает, во что бы то ни стало арестовать последних, хотя бы то и грозило разрывом сношений с Временным правительством. Немедленно во все города Исполкомом были разосланы радиотелеграммы с предписанием, задержать Николая Романова.
Петроградский Совет, верно, определил положение с охраной Романовых: она была в ненадежных руках. Временное правительство «возложило» ее на известного генерала Корнилова, бывшего в то время командующим войсками Петроградского округа. Приехав в Царское Село, уполномоченные Совета встретили решительный отпор со стороны «местных властей».
Однако уехать из Царского, не увидев Романова, неудобно, и Мстиславский требует предъявления ему «арестованного». Попасть в Александровский дворец к «заключенным» Романовым было нелегко. Туда впускали только по именным пропускам - приказам того же генерала Корнилова. После долгих переговоров с офицерами охраны, пытавшимися отговорить его от такой «чрезвычайной меры», был, наконец, вызван главный церемониймейстер граф Бенкендорф. Он оказался упрямее офицеров и прямо заявил, что бунтовщикам императора не покажет. Настойчивость Мстиславского и реальная сила отряда приехавшего из Петрограда, заставили пойти на уступки. Меньшевики и эсеры, руководящие в то время Петроградским.
Содержание Романовых под Аресом находилось с этого под некоторым контролем Петроградского Совета. Правительство должно было считаться с действиями Совета и временно отказаться от выполнения своего намерения вывезти Романовых в Англию. С 22 марта вся семья находилась под «арестом» в Александровском дворце Царского Села. Водворение Романовых в царскосельское заключение мало успокоило широкие рабочие и солдатские массы. Они по-прежнему настаивали на более суровом отношении к бывшей царской семье. Озабоченное сохранением царской семьи, Временное правительство решает вывезти ее из Царского в боле укромное место, подальше от Питера и Кронштадта. Необходимость принятия такой меры приобретала в глазах Временного правительства тем большую настоятельность, что
начавшееся «разложение» в армии коснулось и Царскосельского гарнизона. В первых числах августа в Царское приехал Керенский и устроил совещание с председателями охраны по вопросу о вывозе семьи. Совещание было обставлено весьма конспиративно; о решениях его знал лишь ограниченный круг лиц. Начальником отряда был назначен комендант оxраны полковник Кобылинский. Последний своей фигурой еще раз подчеркивает, как мало внимания уделяло Временное правительство, охране семьи Романовых, фактически предоставляя им возможность бежать из Тобольска. Служа «верой и правдой», Кобылинский скоро завоевал расположение к себе царской семьи, которая видела в нем больше своего человека, чем коменданта охраны. 12 марта царской семье было объявлено об отъезде. Утром 14 августа царская семья была перевезена на автомобилях под конвоем драгун третьего Прибалтийского полка на станцию Александровская. В тот же день два поезда под японским флагом повезли царя и охрану в Сибирь. В дороге царскую семью сопровождали два представителя временного правительства - Макаров и Вершинин. Были приняты все меры к тому, чтобы «путешествие» закончилось без инцидентов. Станции, где останавливались поезда, на большом расстоянии оцеплялись войсками местных гарнизонов, и вся публика и лишние служащие на это время удалялись. Во все время стоянок никого из вагонов не выпускали.
Вечером 17 августа поезда прибыли в Тюмень, и Романовы сразу были переведены на пристань р. Тобола, где прихода эшелонов ждали уже три парохода: два больших - «Русь» и «Кормилец» - и один буксирный.
Офицеры местного гарнизона, во главе с начальником гарнизона, устроили для прибывших целый парад. Выстроившись у входа на пристань, они при выходе из вагона бывшего царя приветствовали их отданием чести.
К Тобольску пароходы прибыли вечером 19 августа. Помещение для бывшего царя и охраны ремонтировалось, и семье пришлось пробыть несколько дней на пароходе. Только 26 августа началась выгрузка на берег.
Последние дни Романовых
Установив надежный надзор за Романовыми и приняв меры к предупреждению каких-либо покушений на освобождение их из дома особого назначения» (так назывался в то время дом Ипатьева), Областной Совет занялся вопросом о дальнейшей участи семьи. На одном из своих заседаний Совет единодушно высказался за расстрел Николая Романова. Все большинство Совета не хотело брать на себя ответственности без предварительных переговоров по этому вопросу с центром. Решено было вновь командировать в Москву Голощекина для того, чтобы поставить вопрос о судьбе Романовых в ЦК партии и президиуме ВЦИК. Президиум ВЦИК склонялся к необходимости назначения над Николаем Романовым открытого суда. В это время созывался V Всероссийский съезд Советов. Предполагалось поставить вопрос о судьбе Романовых на съезде - о том, чтобы провести на нем решение о назначении над Романовыми открытого суда в Екатеринбурге. Головощекину предложено было ехать в Екатеринбург и к концу июля подготовить сессию суда над Романовыми.
С первых дней перевода Романовых в Екатеринбург сюда стали стекаться в большом количестве монархисты, начиная с полупомешанных барынь, графинь и баронесс всякого рода, вплоть до монашек, духовенства и представителе иностранных держав. Просьбы о свидании, как с Николаем, так и с другими представителями дома Романовых были довольно часты. Но доступ к Николаю был ограничен чрезвычайно узким кругом лиц из членов Областного Совета Урала. Вообще же разрешения на свидания с Николаем давал ВЦИК. Поэтому бесконечные попытки тех или иных лиц проникнуть на свидание кончались неудачей. Чтобы хоть несколько разгрузить Екатеринбург от вдохновителей монархических организаций, по постановлению Областного Совета отправлены были в г. Алапаевск все члены семьи Романовых, жившие на квартирах и в гостиницах.
Но этим еще не устранялась опасность контрреволюционных выступлений.
С приближением фронта и отступления Красной Армии все смелее делаются попытки монархистов связаться с заключенными в «доме особого назначения». В московских газетах в свое время были опубликованы некоторые документы, подтверждающие существование план похищения Романовых из Ипатьевского дома. Романовы живут мыслью о скором освобождении. Левые эсеры и анархисты екатеринбургской организации, не уверенные в том, что большевики расстреляют бывшего царя, решили принять меры к этому собственными силами. Был разработан план нападения на «дом особого назначения», во время которого и предполагали расстрелять Романовых. Однако ни это нападение, ни выступление белогвардейцев не осуществилось, если не считать попытку контрреволюционного выступления эвакуированных, которая была немедленно подавлена.
Расстрел Николая Романова и его семьи
По приезду из Москвы Голощекина, 12 июля, было созвано собрание Областного Совета, на котором был заслушан доклад об отношении центральной власти к расстрелу Романовых. Областной Совет признал, что суда, как это было намечено Москвой, организовать уже не удастся - фронт был слишком близок, и задержка с судом над Романовыми могла вызвать новые осложнения. Областной Совет решил Романовых расстрелять, не ожидая суда над ними. Расстрел и уничтожение трупов предложено было произвести комендатуре дома, с помощью нескольких надежных рабочих - коммунистов. На предварительном совещании в Областном Совете был намечен порядок расстрела и способ уничтожения трупов. Вечером 16 июля лица, назначенные Областным Советом к исполнению приговора над Романовыми, собрались в комнате коменданта в «доме особого назначения». Комнаты верхнего этажа, где жила семья, были признаны неудобными для выполнения приговора. Решено было перевести семью вниз в одну из полуподвальных комнат и там привести приговор в исполнение до самого расстрела Романовы не знали о состоявшемся постановлении. Около 12 ночи того же дня им было предложено одеться и сойти в нижние комнаты; чтобы не возбудить у них подозрения, было объяснено, что эта мера вызвана, якобы, предполагающимся в эту ночь нападением белогвардейцев на дом Ипатьева. Когда все они были переведены в нижний этаж, в намеченную для исполнения приговора комнату, им было объявлено постановление Уральского областного Совета. После чего тут же все 11 человек: Николай Романов, его жена, сын, четыре дочери и четверо приближенных - были расстреляны.
После расстрела трупы были перенесены в одеялах во двор дома и уложены в грузовой автомобиль. Трупы Романовых были перевезены на «Ганину яму». 18 июля днем с «похоронами» было закончено и настолько основательно, что впоследствии белые, в течение двух лет производя специальные раскопки в этом районе, не могли найти могилы Романовых. О расстреле Романовых в Екатеринбурге официально было опубликовано 22 июля. Накануне об этом было сделано сообщение на рабочем митинге в городском театре, встреченное бурным выражением восторга.