Каким образом человек может приблизиться к идеальному миру. Платон был в этом смысле первым, кто со всей ясностью связал проблему познания с понятием интеллигибельного, хотя его решения сохраняли характер апорий. Для разрешения апории Платон находит в высшей степени остроумный выход: познание-это "анамнез", т.е. некая форма "воспоминания", реактивация того, что уже от века есть в глубинах сокровищницы нашей души.
Очевидно, условием извлечения истины из души, произростания ее, должен быть факт наличия истины в душе. Поэтому доктрина анамнеза есть не только неизбежное следствие из орфико-пифагорейской теории метапсихоза, но и удостоверение в реальных возможностях сократической майевтики.
Платон использует термин " докса" или мнение, у Платона это промежуточное познание между наукой и невежеством. Мнение, по Платону, почти всегда обманчиво. Оно может быть и правдоподобным и полезным, но оно всегда неустойчиво, как неустойчив мир чувств, где обретается мнение. Для сообщения ему устойчивости, необходимо "казуальное основание", которое позволяет зафиксировать мнение с помощью позния причин - идей, и тогда мнение превращается в науку. Мнение у Платона разделяется на простое воображение и на верование, наука разделяется на опосредование и чистую мудрость. Воображение - это тени и образы вещей, верование - сами вещи, они соответствуют двум ступеням чувственного. Опосредование-это математико-геометрические познания, чистая мудрость - чистая диалектика идей, они соответствуют двум ступеням интеллигибельного.Мудрость есть начало высшее и абсолютное, от которого все зависит, и это чистое созерцание, удерживающее Идеи, гармоническим завершением которого выступает Идея Блага.
Дуалистическое понимание человека и очищение души
Отношение мира идей к вещам достаточно определено, недуалистично в обычном смысле, ибо идеи являются истинной причиной всего сущего. Однако Платон дуалистично понимал отношение души к телу. Тело понимается не просто как обиталище души, благодаря которой тело живет (на службе у души, как понимал Сократ), но скорее как могильный склеп или тюрьма души. Пока мы имеем тело, мы мертвы, ибо мы есть благодаря душе, а душа, пока она в теле-она как в могиле. Смерть тела-это жизнь, ибо душа освобождается от неволи. Тело - корень всех зол, источник нездоровых страстей, неприязни, несогласия, невежества, безумия, всего того, от чего гибнет душа. Такая негативная оценка тела притушевывается в последних работах Платона, но не исчезает совсем. Платоновская этика лишь частично обусловлена этим дуализмом. Его теоремы неизбежно основаны на метафизическом различении души (интеллигибельной сущности) и тела (чувственном существе) в большей степени, нежели на мистериософии души как демона и тела как могильного склепа. Как бы то ни было, "вторя навигация" остается по существу, истинным фундаментом платоновской этики.
Высшим моральным долгом человека Сократ считал "попечение о душе". Платон закрепляет этот императив Сократа, придав ему некий мистический покров замечанием, что " забота о душе " означает ее очищение. Это достижимо через разрыв с чувственным и соединение с родственным миром интеллегибельного и духовного. Для Платона процесс рационального познания со временем становится процессом морального обращения, преображения. В той мере, в какой познание ведет от чувственного к сверхчувственному, один мир преображается в другой, из иллюзорного пространства мы попадаем в подлинное. В этом и состоит добродетель.
Миф о пещере
В центре "Государства" мы находим знаменитый миф о пещере. Постепенно этот миф превратился в символ метафизики, гносеологии и диалектики, также этики и мистики. Этот миф выражает всего Платона.
Представим себе людей, которые живут в подземелье, в пещере со входом, направленным к свету, который освещает во всю длину одну из стен входа. Представим также, что обитатели пещеры к тому же связаны по ногам и рукам, и будучи неподвижными, они обращают свои взоры вглубь пещеры. Вообразим еще, что как раз у самого входа в пещеру есть вал из камней ростом с человека, по ту сторону которого двигаются люди, неся на плечах статуи из камня и дерева, всевозможные изображения. В довершение всего нужно увидеть позади этих людей огромный костер, а еще выше сияющее солнце. Вне пещеры кипит жизнь, люди что-то говорят, и их говор эхом отдается в чреве пещеры.
Так узники пещеры не в состоянии видеть ничего, кроме теней, отбрасываемых статуэтками на стены их мрачного обиталища, они слышат лишь эхо чьих-то голосов. Однако они полагают, что эти тени - единственная реальность, и не зная, не видя и не слыша ничего другого, они принимают за чистую монету отголоски эха и теневые проекции. Теперь предположим, что один из узников решается сбросить с себя оковы, и после изрядных усилий он осваивается с новым видением вещей, скажем узрев статуэтки, движущиеся снаружи, он понял бы, что реальны они, а не тени, прежде им виденные. Наконец, предположим, что некто осмелился бы вывести узника на волю. И после первой минуты ослепления от лучей солнца и костра наш узник увидел бы вещи как таковые, а затем солнечные лучи, сперва отраженные, а потом их чистый свет сам по себе: тогда поняв, что такое подлинная реальность, он понял бы, что именно солнце - истинная причина всех видимых вещей.