"Мы объявляем себя врагами всякой правительственной, государственной власти, врагами государственного устройства вообще, и думаем, что народ может быть только тогда счастлив, свободен, когда … он сам создаст свою жизнь" (М.А.Бакунин «Революция и анархизм»).
В 1860-х годах на политическую арену вышло радикальное движение — народники. Разночинная интеллигенция, опираясь на революционно-демократические идеи и нигилизм Д.И. Писарева, создала теорию революционного народничества. Народники верили в возможность достижения социализма, минуя капитализм, через освобождение крестьянской общины — сельского «мира».
Взгляды теоретиков народничества (М.А. Бакунин, П.Л. Лавров, Н.К. Михайловский, П.Н. Ткачев) расходились в вопросах тактики, но все они видели главное препятствие для социализма в государственной власти и считали, что тайная организация, революционные вожди должны поднять народ на восстание и привести его к победе. «Бунтарь» М.А. Бакунин предрекал крестьянскую революцию, фитиль которой должна была зажечь революционная интеллигенция. П.Н. Ткачев был теоретиком государственного переворота, после совершения, которого интеллигенция, проведя необходимые преобразования, освободит общину. П.Л. Лавров обосновал идею тщательной подготовки крестьян к революционной борьбе.
По мнению Бакунина, главным недостатком, парализующим и делающим невозможным всеобщее народное восстание в стране, были замкнутость общин, уединение и разъединение крестьянских местных миров. Поэтому, предлагал он, надо разбить эту замкнутость и провести между отдельными лицами “живой ток революционной мысли, воли и дела”. Это можно было сделать лишь посредством установления связи между и крестьянством. Из лучших городских фабричных рабочих и лучших крестьян Бакунин предлагал сделать несокрушимую силу, которая и должна была общим натиском провести в России социальную революцию.
Под влиянием этих бакунинских идей среди российской молодежи из первых революционных кружков зарождается идея «хождения в народ» с целью подготовки крестьянских выступлений. В 1874 г. началось массовое «хождение в народ», но агитация народников не смогла зажечь пламя крестьянского восстания.
Последователи Бакунина в народническом движении назывались «бунтари». Они начали хождение в народ, стремясь прояснить сознание народа и побудить его к стихийному бунту. Неудача этих попыток привела к тому, что бакунистов-бунтарей потеснили (но не вытеснили) «пропагандисты», или «лавристы», ставившие задачей не подталкивание народа к революции, а систематическую революционную пропаганду, просветительство, подготовку в деревне сознательных борцов за социальную революцию.
Не успев еще толком оглядеться после приезда в Лондон, Бакунин, по выражению Герцена, "запил свой революционный запой". Его энергия стимулируется известиями о возникновении в России тайного общества "Земля и воля" и о готовящемся восстании в Польше.
Идеи Бакунина и его анархистская тактика были усвоены многими революционными кружками и организациями («долгушинцами», «чайковцами», «Землей и волей», «Народной волей» и др.).
Немаловажную роль в поражении анархизма перед марксизмом сыграли действия носителей этих идей. Бакунин сам дал крупный козырь в руки своих противников. Опытнейший конспиратор и политик, он оказался жертвой мистификации со стороны авантюриста, революционного фанатика без чести и совести Сергея Нечаева, объявившегося в Женеве весной 1869 г. Познакомившись с Нечаевым, выслушав его рассказы о «делах» в России, Бакунин пришел в восторг от этого «героя без фраз». Хотя за Нечаевым к этому времени фактически ничего не числилось, кроме участия в студенческих сходках и акциях протеста, Бакунин, а потом и Огарев поверили (ибо хотели верить) в существование на родине мощной революционной организации, о наличии которой до сих пор и не подозревали. Бакунин безоглядно сделал ставку на Нечаева, которого мысленно уже представлял руководителем русской ветви своей организации. На самом же деле он сам оказался не более как инструментом в руках любимого «тигренка». От Бакунина и с его помощью Нечаев получит до осени (когда он вернется в Россию и создаст свою печально знаменитую «Народную расправу») все: авторитетный в глазах русской радикальной молодежи документ о его принадлежности к «Европейскому революционному союзу» за подписью М. Бакунина, деньги из доселе неприкосновенного фонда и, наконец, пропагандистскую поддержку и программное обеспечение. Бакуниным, Огаревым и Нечаевым были опубликованы (частично анонимно) листовки, брошюры, статьи, призывавшие к немедленной революции, к движению в народ, в «разбойный мир», к организации бунтов и т. д. При этом Бакунина и Огарева, кажется, не беспокоило выходящее из-под пера Нечаева, хотя не увидеть серьезного противоречия между их взглядами и нечаевской апологией тотального террора, идеей допустимости любых мыслимых средств для достижения революционной цели и, наконец, описанием в качестве идеала казарменного «коммунизма», было просто невозможно.
Впоследствии, испытав на себе сполна изуверские приемы Нечаева и получив разоблачающую информацию от революционера Г. А. Лопатина, Бакунин назовет себя «глупцом» и «круглым дураком». Летом 1871 г., когда газеты опубликовали подробные отчеты открытого процесса над нечаевцами (одновременно жертвами обмана и кровавыми преступниками, убийцами своего засомневавшегося товарища), для определения руководителя «Народной расправы» у Бакунина нашлось только одно слово – «мерзавец». Но было поздно.
По политическим взглядам в 1840-х – начале 1860-х гг. Бакунин принадлежал к левому крылу революционной демократии. Преодолеть отсталость России, считал он, невозможно без революционных демократических преобразований политической жизни. Демократию он рассматривал как явление, не ограниченное региональными границами. Идея солидарности, взаимосвязанности людей, народов, человечества логично приводила к признанию им взаимозависимости политического устройства каждого народа от политических форм других народов, а это, в свою очередь, – к положению об общечеловеческом, всемирном значении демократии. «Дело демократии, – писал Бакунин, – т.е. дело величия, счастья и свободы всего человечества», – для него
превыше всего. Демократия, полагал он, «знаменует полный переворот всего мирового уклада и предвещает еще небывалую в истории совершенно новую жизнь...». У всех стран и народов свой путь к демократии, но полный демократизм, по Бакунину, – демократизм в масштабах всего человечества как естественная форма, соответствующая реализации общечеловеческих прав.
Он отдавал предпочтение освобождению общества путем реформ, но приходил к выводу, что привилегированные классы, власть имущие, правительства, далеко не всегда используют предоставленный историей шанс на проведение необходимых реформ, делая тем самым бунт недовольного неизбежным.
Бакунин критиковал разные стороны политической, общественной жизни российского государства царствования Николая I и Александра II. Острая и бичующая критика Бакунина в его заграничных выступлениях по проблематике нередко совпадает и весьма созвучна революционно-демократической критике, скованной внутри России цензурой. Бакунин выступал с критикой крепостного права, законов Российской империи вообще, их применения деятельности судов, произвола царской власти и правительства; взяточничества, беззакония, творимого чиновниками, отсутствия прав и свобод в России, неравноправия женщин и т.д. Особенно острой его критика российских несообразностей становится с конца 1840-х гг. Революционно-демократический критический максимализм конца 1840-х – начала 1860-х гг. в конце 1860-х гг. эволюционировал в критический анархический максимализм. При этом критика российской действительности, в целом, – прогрессивная сторона взглядов Бакунина революционно-демократического и анархического периодов.
Сравнивая царскую Россию с Западной Европой, Бакунин замечал, что хотя Россия и кажется спокойнее, хотя там меньше говорят о недостатках, чем в Европе, но это еще не означает, что Россия лучше: «Западная Европа потому иногда кажется хуже, что в ней всякое зло выходит наружу, мало что остается тайным. В России же все болезни входят во внутрь, съедают самый внутренний состав общественного организма».
Законы Российской империи, как и само это государство, по Бакунину, не выражают интересы и волю народа. Народ бесправен. Неограниченная власть принадлежит монарху. Во всем, что противоречит воле императора, видят преступление и оскорбление его величества. «...В России, – подчеркивал он, – закон есть не что иное как воля императора». «В России нет прав, нет признания человеческого достоинства, нет прибежища для свободной мысли... – писал Бакунин. – Кнут является символом самодержавной власти, а деньги единственным средством добиться правосудия или скорее удовлетворения, ибо о правосудии и не приходится говорить, оно давно поглощено болотом русского суда». Упомянутый здесь образ «кнута» становится для Бакунина в анархический период не только неотъемлемым символом власти в России, но и власти любого государства. Одно из основных своих произведений он назовет «Кнуто-германская империя и социальная революция».
Бакунин замечал, что приговоры судов в России представляют сплошной произвол. Органы защиты от беззакония, преступлений и произвола не выполняют своего предназначения, а, наоборот, сами становятся частью преступной системы, обеспечивающей и гарантирующей поддержание произвола. Характеризуя правопорядок, систему юстиции и администрации в России, Бакунин отзывался о них как о «научной организации беззакония».
Как известно, внутри России революционеры-демократы для критики в печати существующих порядков нередко пользовались некоторой внешней маскировкой. Например, В.Г. Белинский, в силу цензурных условий, прибегал к иносказанию: рассуждая о «Китае», подразумевал современную ему царскую Россию (как в статье «Китай в гражданском и нравственном отношении»). Этот же прием использовал и Бакунин, публикуя под псевдонимом Ю. Елизаров в сибирской ссылке критические политические статьи. Так, в 1861 г. ему удалось публично рассуждать о коррупции и грабеже народа «в Китае».
Для революционера-демократа Бакунина характерно весьма критическое отношение к реформам сверху, проводимым самодержавием. Он считал эти реформы изначально несостоятельными, предназначенными подновить фасад самодержавия, тогда как надо заново перестроить все подгнившее и собирающееся обвалиться здание. Реформы противоречивы в самой своей сущности; они – не свидетельство нового отношения правительства к народу, а стремление некоторыми уступками прикрыть, замаскировать истинное отношение перед лицом надвигающейся революции. Бакунин высмеивал попытки Александра II «угодить всем недорогой ценой». Невозможно, уверял он, с помощью определенной системы провести мероприятия, противоположные ее задачам и назначению. Все преобразования в условиях самодержавия остаются, по Бакунину, ограниченными, они не способны разрешить всех назревших проблем, противоречий. «...Чтобы делать добро, – писал он, – императорская система должна была бы начать с разрушения самой себя. Но никогда зловредная власть не уничтожала самое себя. Необходимо, чтобы мы пришли ей на помощь». Задолго до буржуазных преобразований 1860-х гг. Бакунин считал реформы в России «только лишним шагом к революции». Призывом к революции заканчивалось осуждение мыслителем недостатков российской действительности. К революции вели все «пути и дороги» бакунинской мысли (даже в период некоторых его либеральных колебаний в начале 1860-х гг.).
Когда же началось проведение крестьянской реформы, Бакунин выдвигал требование последовательного доведения отмены крепостного права до конца. Он выступал за уничтожение выкупа за землю – грабительского корня реформы, ложившегося на крестьянство тяжелым бременем и предлагал возместить помещикам за счет всей нации стоимость переданной бы в этом случае крестьянам без выкупа земли.
Сравнивая Российскую империю с другими странами Европы, Бакунин отмечал ее отсталость и царящий деспотизм. Имел в виду российское государство, он писал: «Это – отовсюду изгнанный бес деспотизма, который бежал в Россию и окопался в этой стране как в своем последнем оплоте, дабы отсюда по мере возможности снова распространиться по всей Европе еще мрачнее и ужаснее, чем прежде». Но Бакунин, как и Герцен, Огарев не идеализировал и Запад. Речь шла у него о меньшей степени зла, а не о его отсутствии вообще в странах Западной Европы и в США.
Он весьма критично высказывался о судах во Франции до революции, критиковал буржуазную законность в Швейцарии, французское законодательство, отдающее иностранцев на произвол министерству, а Австрию вообще называл «окаменелым бесправием», М.А. Бакунин отмечал общее для правительств многих стран стремление использовать в случае необходимости реакционное законодательство и репрессивный аппарат для расправы с революционным движением, для сдерживания революции.
«Грубое рабство» и «гнетущая тирания», по Бакунину, составляют российскую действительность. Он называл себя «отъявленным врагом существующей действительности». В письме деятелям национально-освободительного движения в Финляндии от 25 апреля 1863 г. русский революционер провозглашал необходимость полного разрушения Российской империи, которую называл «смирительной рубашкой» народа. В этом же письме он писал: «Мы, следовательно, враги этой империи, но не как изменники, а как патриоты...». Для интернационалиста и патриота Бакунина разрушение Российской империи должно служить расцвету России, а это, в свою очередь, – благу всего человечества. Россию он считал целью, но не самоцелью революции.
В «Воззвании к славянам...» (1848 г.) он пророчествовал: «В Москве будет разбито рабство соединенных теперь под русским скипетром и всех вообще славянских народов, а вместе с тем и все европейское рабство и навеки погребено под своими собственными мусором и развалинами; в Москве из моря крови и пламени высоко и прекрасно взойдет созвездие революции и станет путеводною звездою для блага всего освобождённого человечества».
Заключение
Будущее общество Бакунин представлял себе как вольную организацию рабочих масс снизу вверх, федерацию самоуправляющихся трудовых общин и артелей без центральной власти и управления: «Государство должно раствориться в обществе, организованном на началах справедливости».
Но альтернатива Михаила Александровича: "свобода может быть создана только свободою, т. е. всенародным бунтом и вольною организациею рабочих масс снизу вверх" - как показал злосчастный опыт анархистов XX века в России, Испании и т. д., оказалась дорогой, ведущей куда угодно, но только не в царство свободы, справедливости и братства. После неудачи в Италии, после многих разочарований в друзьях, очередных треволнений по поводу безденежья, заметного ухудшения здоровья, Бакунин стал задумываться над подведением черты в своей беспокойной жизни. В ноябре 1874 г. он писал Н.П. Огареву в Лондон: "Я тоже, мой старый друг, удалился, и на этот раз удалился решительно и окончательно, от всякой практической деятельности, от всяких связей для практических предприятий... Новое дело требует нового метода, а главное, свежих молодых сил, - и я чувствую, что для новой борьбы не гожусь... Живу я, впрочем, не сложа руки, но работаю много. Во-первых, пишу свои мемуары, а во-вторых, готовясь написать, если сил станет, последнее полное слово о своих заветнейших убеждениях, читаю много".
Ни того, ни другого завершить ему не удалось. 1 июля 1876 г. Михаил Александрович скончался в Берне, и через два дня социалисты разных стран проводили его в последний путь...
Список литературы
Бехтенева Р.А. Проблема человека в русском анархизме второй половины 19 - начала 20 вв. (М. А. Бакунин, Л. Н. Толстой, П. А. Кропоткин); Ростов-на-Дону, 1999.
Большая советская энциклопедия/гл. ред. С.Н. Вавилов, второе издание, Т. 4.
Глазков П.В. Современные западные исследователи о проблемах философии М.А. Бакунина; Виртуальная библиотека, 2005.
Желенин А.С. Политические взгляды М. Бакунина и К. Маркса: сравнительный анализ; М, 1999.
"История России в портретах". В 2-х тт., Т. 1, с. 103-119.
История политических и правовых учений/ Под ред. В.С. Нерсесянца; М., «НОРМА», 2001, с. 352.
Канев С.Н. “Революция и анархизм”; М., 1987 г.
Левин Ш.М. Общественное движение в России в 60-70 годы 19 века; М., 1958.
Морозов О.П. Проблема власти и свободы в социальных доктринах теоретиков русского анархизма; СПб, 1994.
Б. Николаевский. Бакунин эпохи его первой эмиграции в воспоминаниях немцев-современников, Каторга и Ссылка. 1930, № 8, 9, стр. 113 сл.
Поздняк П.А. Социально-политические взгляды М.А. Бакунина на место и роль русского крестьянства в общественном развитии; Орел, 2000.
Ударцев С.Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России; М., Форум-М, 1994, с. 115.
Философия. Социология. Политика; М., 1989, с. 524-525.
Философы России XIX-XX столетий. Биографии, идеи, труды. 3 издание; М., Академический проект, 1999, с. 944.