Жаркие июльские дни были как один похожи друг на друга. Утренняя роса исчезала мгновенно, едва солнце отрывалось от горизонта. Солнечный диск катился по безоблачному небу, вытягивая из земли влагу быстрее, чем успевали напиться ею растения. Жара без единого дождика стояла третью неделю. От нее людей спасали лишь прохлада реки, тень деревьев и стены жилища. Вместо наспех сделанной прошлой осенью беседки, появился просторный навес, но горячий воздух продувал и его. Единственным строением, защищающим людей от палящих солнечных лучей являлось жилище. Его дерновая кровля и тень разросшегося у стен хмеля давали хоть какую-то прохладу внутри помещения. Хмелем засадили и периметр навеса-беседки, а к следующей весне собирались высадить его и вдоль ограждения, спрятав за зеленой листвой унылый бревенчатый частокол и плетень.
Максим с Натой перебрались в новый дом вскоре после рождения Сашки, но кушали со всеми за общим столом под навесом. Глядя, как уютно обживали свой дом новоселы, и Сергей с Ольгой торопились перебраться в свой дом.
Своих взаимоотношений они уже не скрывали. Ольга, тайком от Сергея, с помощью Семеновны, использовавшей рыболовный зевник и зажим, удалила маточную спираль. Хотя подобная операция проводиться врачом-гинекологом, она уговорила Семеновну, как та не отказывалась, ссылаясь на отсутствие подобной практики. Медсестре-акушерке пришлось поддаться Ольгиным уговорам. Обе женщины понимали, что если оставить спираль внутри, то не только не наступит беременности, но со временем могут возникнуть и осложнения. Операционное вмешательство при отрицательном результате удаления спирали могло привести к бесплодию или другим проблемам с женским здоровьем, но при положительном исходе возобновлялась детородная функция Ольгиного организма. На первый взгляд несложная процедура прошла без видимых осложнений, но беременность у Ольги не наступала...
Однажды днем вернувшиеся из леса после заготовки живицы Ольга с Настей сообщили радостную весть – пчелы заняли изготовленную больше месяца назад бортью.
– Завтра же идем за медом, а то роящиеся пчелы растащат его по всему лесу, – решил Сергей.
– Я тебе давно говорил, что пора собирать, – подначил Сергея Петрович.
– Я ждал, когда липа отцветет.
– Так отцвела уже давно.
– Отцвела... – почесал затылок Сергей, для которого сейчас все дела и заботы, кроме строительства собственного дома, отошли на второй план. – Ладно, и для нас меда хватит. Весь не унесут. То, что наш улей пчелы заняли – это хорошо. Пусть обживутся немного, тогда бортью сюда перенесем.
– Зачем? – удивилась Настя.
– От медведей подальше. Не ровен час, косолапый найдет ее, и придется нам лишь облизываться, – объяснил ей Сергей.
– Сплюнь. И это, как ее? Артерию, прижми-ка, – сказал Петрович, с иронией относившийся к «снятию отрицательной программы».
Сергей демонстративно прижал тыльной частью правой ладони сонную артерию на левой стороне шеи, так как его ладони были вымазаны сосновой смолой. В июньскую жару она обильно выступала не только на живых хвойных деревьях с поврежденной корой, но и на заготовленных зимой бревнах сруба.
– Сюда пчел? На стоянку?! А они нас не покусают? – пришла очередь удивляться и Ольге.
– Ну, один два раза в день укусят, не убудет, – отшутился Сергей.
– Сереж, прекрати. Я серьезно.
– Пасеку на стоянке держать будем, а там посмотрим. Если к пчелам не лезть, никого они не тронут. Еще ведь никого не кусали, кроме меня, и то когда к ним в гнездо лазил…
Утром следующего дня предстояло добыть мед у диких пчел, и Сергей проснулся раньше обычного. Забраться на дерево проблем не составило. Контрольный осмотр дупла с пчелиной семьей он произвел две недели назад, отработав технику подъема на дерево, извлечения меда и его спуска на землю. Тогда ему удалось прорубить долотом в сосновом стволе узкое контрольное отверстие, чтобы узнать толщину древесины и уточнить, в какой части дерева относительно летка находятся пчелиные соты. Ковырнув их прутиком, он даже попробовал мед на вкус. В этот момент его и ужалила в шею пчела, залетевшая под сетку накомарника. Тот вымазанный в мед прутик, Сергей после вставил в построенную бортью. Запах меда или какие-либо другие причины заставили пчел занять предложенное им людьми удобное жилище, неизвестно. Но то, что пчелы заняли его, вселяло оптимизм в их разведении.
После завтрака Сергей ушел в лес, взяв в качестве помощников Костю и Петровича. Максим остался на стоянке столярничать, а от женской помощи Сергей категорически отказался. Он взял с собой накомарник, несколько хорошо просушенных березовых трутовиков, веревку, топорик и долото, вырезал по дороге несколько деревянных прутков, а для меда в пчелиных сотах – пластиковое ведро и два больших березовых туеса. Кроме того он попросил Петровича прихватить сухое сосновое полено для того чтобы изготовить из него запор, которым прикроется вырубленное в сосне отверстие. Взобравшись на дерево, Сергей закрепил себя веревкой, обвязав ее вокруг пояса и ствола. Ноги Сергей поставил на заранее выдолбленную в стволе ступеньку и только после этого спустил вниз веревку. К ней Петрович привязал ведро с дымящимся трутовиком и инструментами, которые Сергей поднял на дерево. Он приладил ведро на толстом суку, не отвязывая от него веревку, а топор засунул за пояс. Выдолбленное им две недели назад отверстие с вставленным в него сучком, пчелы плотно залепили прополисом. Сергей с трудом извлек сучок из дерева и положил на дно ведра, чтобы затем соскоблить с него целительный пчелиный клей.
Дым березового трутовика, прозванного маршруткой белым трутовиком из-за белого цвета нижней части шляпки, напоминает запах свежеиспеченного хлеба. Им часто окуривали жилище и баню, дезодорируя воздух, но пчелы, учуяв дым, встревожено зажужжали и заторопились к сотам за медом, наполняя им свои зобики. За тысячелетия у них выработался условный рефлекс – учуяв запах дыма, боясь губительного пожара, пчелы спешат спасти плод своего труда – мед. Наполнив им зобики, они тяжелели и становились менее агрессивны. Эту пчелиную слабость на дым и использовали испокон веков пчеловоды. Сергей добавил дыма в леток, раздувая тлеющий в ивовой оплетке трутовик, и, повесив его на сучок, начал расширять топором отверстие в дереве до размера своего кулака. Вскоре, топор сменило долото, с помощью которого Сергей сформировал прямоугольное отверстие. Потревоженные стуком пчелы стали проявлять агрессивность. Одна из пчел, придавленная Сергеем по неосторожности укусила его между пальцев. Он быстро стряхнул ее, а жало удалил стамеской, облизав место укуса через сетку накомарника. Неопытные люди пытаются извлечь жало руками, выдавливая в ранку содержимое мешочка с ядом. Его неуловимый для человека запах становится сигналом для атаки другим пчелам, вот почему Сергей слизал следы пчелиного яда со своей руки. В качестве мер предосторожности от пчелиных укусов он заправил брюки в носки, плотно застегнул рукава и воротник рубахи.
Наконец-то отверстие было готово. Наступил самый важный этап работы – изъятие сот с медом. В культурном пчеловодстве изымаются не все заполненные медом соты, а лишь их часть. Сергей заглянул внутрь дупла. «Языки» пчелиных сот свисали откуда-то сверху. То, что напротив отверстия в сотах блестел мед, говорило о том, что их верхняя часть, наполняемая медом в первую очередь, была уже запечатана. Сергей вновь пустил в гнездо дым, освобождая проход от пчел. Аккуратно, чтобы нечаянно не придавить какую-либо пчелку, он просунул руку в гнездо и, нащупав основание запечатанного сота, расшатал его и отломал часть «языка». Однако, просунуть его в узковатое прямоугольное отверстие, ему не сразу удавалось. Своей нижней частью «язык» уперся в дно гнезда. Тогда Сергей отпустил сот и решил разломать его пополам, чтобы извлечь двумя частями. Сот сминался, но ломаться в нужном месте не хотел. Пришлось пользоваться ножом. Складной нож Сергея подходил для этих целей меньше всего, а другой подходящий нож он с собой не взял. Липкими от меда рукам он разрезал имеющимся ножом сот на две части, после чего последовательно извлек их из дупла. Верхняя часть сота, как и следовало ожидать, была запечатана. Она оказалась намного тяжелее нижней. Сергей засунул руку в дупло за следующим сотом, но придавленная рукой пчела больно ужалила его в запястье. Сергей сковырнул жало ножом, растерев место укуса вымазанными медом руками. От второго сота ему удалось отрезать ножом лишь нижнюю часть. Во втором, расположенном ближе к центру гнезда соте меда было побольше, чем в первом. Пчелы заполняют им соты не только сверху вниз, но и от центра гнезда к его краям. Верхняя часть второго сота весила около килограмма и почти вся была запечатана. Запечатанный в сотах мед сохраняет свежесть очень долго и не засахаривается.
– Поработали труженицы, – похвалил пчел Сергей, но они его похвал не восприняли, и очередная пчела впилась своим жалом в кисть левой руки. Сергей не успел встряхнуть первую пчелу, как рядом вонзила свое жало вторая пчелка. Соскоблив их жала, Сергей затер место укуса и потянулся за дымящимся трутовиком, но в спешке уронил его на землю. Предупрежденные заранее о возможности падения какого-либо инструмента, Петрович с Максимом стояли в стороне от дерева.
– Что там, Серега?! – поинтересовался Петрович.
– Пчелы кусаются!
– А ты как хотел?! Мед-то есть?!
– Есть!
– Спускай!
– Рано еще!
– Как же ты без дыма?!
– Как-нибудь!
Как-нибудь не получилось. Едва Сергей просунул руку с ножом в гнездо и разрезал пополам очередную пчелиную соту, как его руку атаковали несколько насекомых. Нижняя часть сота, более широкая, чем две предыдущее, под тяжестью меда отвалилась сама. Нащупав ее в дупле, Сергей попытался вытащить ее наружу, но отверстие оказалось слишком узким. Разломать или разрезать ее одной рукой оказалось не так просто. Сергей извлек ее тремя мелкими частями. Липкий мед стекал по его рукам, в нем вязли пчелы и когда Сергей придавливал их по неосторожности, те жалили его в руку. Приходилось терпеть. Остальные соты он надрезал ножом, а затем, отламывая руками, складывал в ведро, терпя боль пчелиных укусов. Когда терпеть дальше укусы разъяренных пчел Сергей уже не смог, он крикнул товарищам:
– Отойдите, инструмент бросаю!
– Бросай!
Сергей бросил вниз топор стамеску и нож, быстро опустил на веревке наполненное пчелиными сотами ведро и полез вниз сам.
– Макс, хватай ведро и бегом на стоянку! – взмолился Сергей. – Петрович, вода есть?
– Откуда?
– Блин, руки огнем жжет, а надо еще наверх лезть.
– Зачем?
– Дырку заделать, – отмахивался от пчел Сергей. – И мед остальной забрать…
– Ай! Попала! – пригнувшись к земле, Петрович бросился от пчел в кусты, растирая укушенный пчелой глаз. – Серега, потом! Пусть успокоятся!
Отбежал в сторону и Сергей, забившись под молодой куст орешника и тряся его веткам, чтобы отогнать преследующих его пчел. Когда пчелы чуть успокоились, Сергей приподнял накомарник и облизал липкие руки с прилипшими к ним пчелами, чешуйками сосновой коры и хвои. Такого сладкого и ароматного меда, что был у него на руках, он еще не пробовал никогда.
– Петрович ты где?!
– Здесь! – отозвался тот из кустов за полусотню шагов от сосны с пчелами.
– Иди сюда!
«Бортники» разожгли второй трутовик. Подождав десять минут, они дали пчелам успокоиться и вырубили из соснового полена заглушку-запор. Сергей снова залез на сосну. С собой он взял только нож, запор и несколько крупных щепок, чтобы заклинить ими заглушку. Оказавшись наверху, он закрепил страховочную веревку, поднял на веревке дымящий трутовик и пустой туес. Окурив дымом пчел и их гнедо, Сергей засунул в дупло заметно распухшую руку и, срезая соты, стал частями вынимать их из гнезда, укладывая в туес. Заполнив его, он опустил мед вниз, оставив нетронутой треть изначально находившихся в гнезде сот. Подогнав по месту заглушку ножом, Сергей воткнул ее в устроенное им выборочное отверстие и закрепил щепками-клинышками. Обычно бортники замазывают щели глиной, но, не зная об этом, Сергей решил что пчелы сами заделают лишние дыры. В этот раз его не укусила ни одна пчела.
– Петрович, отнеси мед, а я к реке, – попросил его Сергей, оказавшись на земле.
– Недолго там! – крикнул ему вдогонку старший товарищ.
Сергей, облизывая на ходу пальцы, побежал к реке. Пробираясь через прибрежные заросли, он едва не наступил на гадюку. Это была та самая черная змея, которую он видел с Олей и Машей осенью. Так и есть, огляделся он по сторонам, то самое место и змея та же. Обойдя ее стороной, Сергей спустился к воде и погрузил опухшие руки в прохладную воду.
– О-о-ох! – выдохнул он с облегчением.
Утолив жгучую боль, Сергей намочил в воде носовой платок, обернул им правую руку, которой досталось от пчел больше всего, и направился к стоянке. По пути он нарвал стеблей череды, измочалил их в руках и натер ее соком пчелиные укусы, как учил его когда-то дядька Иван.
– Сереж, сильно они тебя покусали? – бросилась ему навстречу Оля, всматриваясь в лицо.
– Досталось малость, – показал он опухшие руки.
– Ого! Больно?
– Пройдет, но если что, будь готова с ложки кормить.
– Конечно, – согласилась Ольга, не уловив шутки в Сергея голосе.
– Ставьте чай к меду.
– Уже готов…
После ухода Алексея, прихватившего с собой котелок, варить пищу в больших количествах стало не в чем. Мясо и рыбу жарили и тушили на сковородке, а воду для чая кипятили в пол-литровой фляжке и металлических кружках, заваривая его там же или в термосе. Процесс группового чаепития при этом затягивался на час, и если собирались устраивать по какому-то поводу посиделки за чаем, то собирали всю подходящую посуду.
Ведро с сотами спрятали в бане, чтобы не дразнить пчел и не привлекать ос. На стол поставили туес с сотами, что принес Петрович. Несколько пчел уже кружили над столом. Ольга замахала на них руками, но Сергей предупредил ее и остальных не делать этого. Покружив, пчелы садились на соты, брали мед и улетали. Прилетела за угощением и оса, но Петрович прихлопнул воришку. Мед в разрезанных на брусочки сотах запивали душистым чаем из сушеных ягод полевой земляники. Настя бросила кусочек сота с медом в кружку и размешала его. Ее примеру последовали и Ольга с Машей, на что Петрович хитро подмигнул Сергею, начавшим опухать глазом. Сергей утвердительно махнул головой, внимательно наблюдая за происходящим. Чуть отхлебнув горячего чая с размешанным в нем медом, Ольга чуть сморщилась и стала вытирать с губ расплавленный воск, всплывший на поверхность кипятка. Его следы остались и на ручке ложки, которой она размешивала чай. Не обратив внимания на Ольгину реакцию, отпили свой чай и Настя с Машей.
– Ну, как мед в чае? – серьезно поинтересовался у Ольги Сергей.
– Ничего.
– А восковая помада как?
– Ты знал? Знал же, что нельзя соты в кипяток бросать! – набросилась на него Оля.
– Конечно знал, но лучше один раз попробовать, чем сто раз услышать. Давай сюда свою кружку... Возьми мою.
Сергей собрал с поверхности воды деревянной ложкой расплавившийся воск и, дождавшись пока он загустеет, соскоблил его ножом и скатал круглый янтарный шарик размером с горошину. Сняв воск и со стенок чашек, он скатал шарик чуть меньше лесного ореха и положил его в берестяную плошку, куда складывали и коричневый слегка горьковатый жеваный воск. Пчелиный воск был таким же ценным продуктом, как и мед. Он требовался для изготовления свечей, обработки изделий из древесины, ухода за кожаной обувью и других хозяйственных нужд.
– Что это желтое в сотах? – поинтересовалась у Сергея Настя, подозрительно разглядывая пчелиные соты.
– Перга – пыльца растений.
– А ее можно есть?
– Нужно.
– Это ее пчелы на ножках носят? – спросила Маша.
– На лапках, – поправила дочку Ольга.
– А как ее достать? – попыталась расковырять пальцами соты Настя.
– Попробуй тонкой палочкой.
Перга оказалась чуть горьковатой на вкус. Причем, в зависимости от цвета, варьирующегося от белесого до темно коричневого, менялся и ее вкус, что первой заметила Ольга:
– М-м-м. Эта вкуснее, – облизала она соломинку
– Мама, какая?
– Темная.
– Ой, дай мне еще такой, – распробовала пергу Маша.
– Сама доставай...
Сладкий свежий мед поднял настроение и развеселил людей. Не обошлось и без шуток, порою грубоватых. Однако на шутников не обижались и отвечали им такими же шутками:
– …Гляди, от меда что-то слипнется?
– …А у тебя не слиплось?
– Маша, хватит мед есть, на животе выступит! – это Ольга дочери, и уже серьезно.
– Как? – испугалась Маша и, задрав футболку, посмотрела на свой живот.
Это вызвало дружный смех. Чтобы подыграть ребенку, внимательно разглядел свой живот и Петрович, а за ним по очереди и все остальные. Теперь уже Маша заливалась звонким смехом.
Только Ната с завистью смотрела на них, ограничивая себя в меде, ведь он мог вызывать диатез у вскармливаемого грудью сынишки.
Чаепитие с медом продолжалось бы и дольше, если бы не пчелы. С каждой минутой их появлялось над столом все больше и больше. Это пчелы-разведчицы, первыми обнаружившие угощение, сообщили о нем своим сородичам, и те поспешили за легкой добычей. Закончилось чаепитие тем, что одна из пчел ужалила Машу за ухом, запутавшись в ее кудряшках. Туес с медом пришлось спрятать там же, где и ведро.
– Манечка, что ты так расплакалась? Пчелка нечаянно, – успокаивала ее мать.
Остальные тоже утешали Машу, предлагая холодный компресс на место укуса.
– Ничего страшного, до свадьбы заживет, – успокоил Машу Сергей, но та еще больше расплакалась.
– Сергей, как ты можешь, – с укором бросила ему Ольга.
Он молча поднялся из-за стола и, сходив к ручью, принес несколько стеблей череды. Мелко измельчив их ножом, он тщательно размял зеленую массу в руках, превращая ее в кашицу, и приложил к месту укуса.
– Подержи чуток, и все пройдет.
– Это череда? – поинтересовалась Ольга.
– Как видишь.
– Она что помогает от укусов пчел?
– Да. И еще сок корней лопуха. Оба эти растения приносят пользу не только от укусов пчел и других насекомых. Говорят, что череда помогает даже от укуса гадюки, но я сильно сомневаюсь в этом.
– А от комаров? – уточнила Ната, которая переживала каждый раз, когда находила следы их укусов на лице и ручках сына.
– Не знаю.
Наталья позволила себе лишь один кусочек лакомства. Кормящая мама уже знала, что такое детский диатез, когда съела всего одну горсть принесенной Максимом земляники, нанизанной на тонкую травинку. Она очень испугалась, когда увидела на щечках сына пятна «крапивницы». Впрочем, они быстро исчезли после двух купаний в отваре череды. Сашку она купала вместе с Максимом каждый вечер. Первое время их учили этому Семеновна и Ольга, но потом молодые родители легко справлялись с этим самостоятельно.
Деревянное корытце-ванночку из осинового ствола Максим выдолбил лично, используя ту же технологию, что применял при изготовлении лодки-долбленки Петрович. Внутренняя часть корытца меньше чем за месяц ежедневного использования потемнела от контакта с отварами различных трав. Теперь, когда появился воск, эту проблему на новых столярных изделиях можно решать защитным вощением древесины.
Добыть мед из сот и выплавить из них воск предстояло в ближайшие дни. Сделать это сегодня Сергею не позволяли опухшие от пчелиных укусов руки и отсутствие посуды для меда. Для хранения меда требовалась герметичная посуда, лучшим вариантом которой в их условиях являлся берестяной туес. Чтобы изготовить его из сколотня нужен определенный опыт. Какой-то опыт в изготовлении берестяной посуды уже приобрели Наталья с Максимом. Они изготавливали короба и туеса для сухих и сыпучих продуктов. Первый свой туесок для хранения меда Максим с Натой делали по подсказкам Петровича с Семеновной.
Максим запомнил обнаруженные зимой и весной березы с гладкими рваными стволами. С них они с Костей и заготавливали бересту, снимая ее с растущих деревьев лентами или пластами, а со спиленных берез – сколотнями. Период с начала июня до середины июля являлся лучшим временем для ее заготовки. В это время года береста легко отслаивалась от ствола, тогда как в другое время сделать это сложнее, а зимой и вовсе невозможно.
Снимая бересту лентой, Максим выбирал гладкое без сучков, трещин и наростов дерево. На выбранном участке березового ствола он делал вертикальный надрез ножом. Его длина определяет ширину ленты и обычно составляет 4-6 сантиметров. Отслаивая и подрезая кору по спирали вокруг ствола сверху вниз, он заготавливал ленты нужной длины. Заготавливается береста и пластами. Сделав вертикальный надрез на необходимую длину пласта, Максим легко отделял бересту от ствола.
Для заготовки бересты цилиндром или, как называют его берестянщики – сколотнем, требовалось валить дерево и распилить его на короткие чурбаки, а затем снимать с них сколотень. Работа эта требовала аккуратности. После нескольких неудачных опытов Максим с Натой наловчились снимать сколотень с нетолстых чурбаков. Сколотни большого диаметра снимали только мужчины.
С толстых чурбаков береста снималась сколотнем от комля к вершинке прямо в лесу, а более мелкие заготовки выносились на стоянку. На выносимых из лесу чурбаках Максим с Костей сразу же после спила помечали зарубкой на торце комлевую часть, по которой ориентировались, снимая сколотень. Сделав неглубокий надрез по всей длине окружности ствола, Максим вставлял сочалку между стволом и слоем бересты, разделяемых между собой тонким слизистым слоем камбия. Производя ею движения вдоль ствола, он постепенно отслаивал бересту от камбия с одного торца, а затем с другого. Когда береста полностью отслаивалась, удерживая бревно двумя руками за торцы, прокручивали бересту по кругу и осторожно снимали ее трубкой со ствола. Эта берестяная трубка, собственно, и называется сколотнем.
Осторожность в работе понадобилась после того, как острые выпуклости древесины под слоем бересты повредили несколько сколотней, сведя на нет всю предварительную работу по рубке дерева и распиливанию его на чурбаки. Единственным специальным инструментом для снятия бересты сколотнем, являлась сочалка. Под нее приспособили щуп для проверки уровня масла в двигателе ГАЗели, а для снятия сколотня с тонких чурбаков – обычную вязальную спицу с временно приделанной к ней съемной деревянной ручкой.
Заготовленные цилиндрами сколоти, хранились один в другом, ленты – в рулонах, а пласты – в стопках. Листы укладывались в стопку попарно лицевыми или наружными сторонами. Стопки пластов закреплялись связанными между собой жердочками, не дающими им скручиваться при хранении.
Изготовлением коробов и туесков, вначале простых и незатейливых, занимались Ната с Максимом. С приобретением ими опыта росла сложность работ, а в изделиях стали появляться декоративные элементы. В сработанных Натой простеньких коробах стали хранить сушеные ягоды земляники, сбором которой последние две недели занимались все женщины, кроме самой Натальи, ухаживающей за грудным ребенком.
Землянику сушили в два этапа. Вначале ее раскладывали тонким слоем на снятом капоте ГАЗели и ее раскаленной на солнце крыше. Палящие солнечные лучи, нагревали металл не хуже жара печи. Затем ягоды, подвяленные в течение нескольких часов на солнцепеке, досушивались в сухом затененном месте внутри микроавтобуса, сохраняя аромат и цвет. Употреблялась земляника в свежем виде, из нее варили компот и использовали в качестве вкусовой добавки к тушенной лосятине. Часть мяса пришлось завялить, так как лед в леднике быстро таял.
Заготовленная лентами береста использовалась для изготовления плетеных коробов и лукошек для сбора ягод и грибов, хранения лекарственных трав и прочих сухих продуктов.
Из цельных пластов бересты изготовили две больших коробки-сундука, в которых хранили меховые изделия и шерстяную одежду. Уберегая их от моли, мех и одежду в коробке переложили веточками полыни.
Для изготовлении туеса под мед или другую жидкость требовалась прочная берестяная рубашка. Она имеет не только декоративное, но и важное технологическое значение, придавая всей конструкции жесткость, так как мед достаточно тяжелое вещество. Кроме того, рубашка уберегает герметичную внутренность туеса от механических повреждений.
Выбрав подходящий сколотень высотой около 18-20 сантиметров и диаметром 12-14 сантиметров, Максим очистил его внешнюю поверхность от мелового слоя и мелких наростов. Взяв две склеенных страницы техописания ГАЗели, он сделал на них выкройку рубашки по сколотню. Высота рубашки не доходила до верхнего и нижнего краев сколотня примерно 3-4 сантиметра. Обернув бумагой сколотень так, чтобы один край бумаги перехлестнул другой, он начертил на выкройке рубашки элементы замка, форму которых подсказал Петрович. Закрыв замок, он надел бумажную выкройку на сколотень. Она без перекосов прилегла к нему с необходимым для прокладки минимальным зазором. В противном случае, выкройка переделывалась.
Ната аккуратно перенесла рисунок выкройки острым концом костяной давилки на пласт бересты, выбрав на ней участок с наиболее чистой поверхностью. Для рубашки бралась самая качественная июньская береста, ярко желтого солнечного цвета, мягкая и эластичная. Максим сделал резаком прорези по намеченным женой контурам. Бересту он резал на плоском торце березового чурбака, проводя ровные линии под металлическую линейку, приспособив для нее пластинку рамы жесткости каркасного рюкзака. Соединив ее в замок глянцевой стороной наружу и примерив рубашку на сколотень, он, убедившись что все сделал верно, отдал ее Нате. Она сняла с нее белый наружный слой, используя тупой нож с закругленным концом. Наружная поверхность рубашки стала не только более ровной, но и нарядной. Пока Ната занималась рубашкой, Максим, используя ту же выкройку, но без учета замка, вырезал под рубашку толстую подкладку, которая должна размещаться между рубашкой и внутренней частью туеска. Требуемую толщину прокладки определяли экспериментально, снимая с нее слои бересты, пока все три детали туеса (сколотень, прокладка и рубашка) не прилегали плотного между собой. Этим добились необходимой прочности стенок туеса, состоящих обычно из трех деталей.
Украшением рубашки туеса являлся естественный рисунок бересты. Это позже, с приобретением опыта, Наталья стала украшать свои туеса декоративным тиснением, прорезным орнаментом и росписью, или выплетала рубашку из узких полос бересты прямо на сколотне. Роспись растительными красками, как то густые отвары кореньев и трав или сок ягод и чистотела, наносилась ею на готовый туес на конечном этапе его изготовления. Тиснение или резьба на рубашке выполнялись до надевания ее на сколотень. Однако сейчас времени для украшательств не было. Максим лишь сделал небольшой прорезной орнамент на одном из туесов, имитируя им шестигранные пчелиные соты. Надев на сколотень прокладку и готовую рубашку, он распарил его выступающие края в принесенном женой кипятке. Для туеса потребовались два обруча из ивового прута, края которых Максим скрепил нитками. Обручи плотно прилегли к сколотню, и Ната стала аккуратно заворачивать вокруг них распаренные края бересты, напустив их на рубашку. Обручи придали краям стенок округлую форму и сделали конструкцию еще жестче. В туесах, изготовленных ранее, края сколотня не заворачивались, а прошивались узкой лентой бересты, которая обвивала накладные ивовые обручи. Заворачивать распаренные края сколотня Ната научилась не сразу, но приобретя опыт, делала это ловко.
Донышки для туесов изготавливались из легкой еловой или липовой древесины, но для хранения в них меда предпочтительней липа. Именно в липовых бочонках, изготовленных бондарями, или вырезанных на токарном станке из липового чурбана, рекомендовалось хранить мед старыми пчеловодами.
Вспомнив давнишний разговор, Максим обратился к Сергею:
– Вот бы где токарный станок пригодился – пять минут и донышко туеска готово.
– Имей мы токарный станок, и туеса не потребуются. Режь себе кружки, банки, бочонки и тарелки с плошками.
– Дерево бересту не везде заменит. Без нее тоже никак, – заметил Петрович. – Токарный станок? У нас в леспромхозе стоял такой при Царе-горохе деланный. Исправно работал, пока к нему один народный умелец электродвигатель не пристроил.
– И что? – напрягся Максим.
– Развалился на первых испытаниях.
– А прежде от какого привода работал? – поинтересовался Сергей.
– Педальный. Ты как думаешь, матрешки в старину на электрических станках делали?
– А водяной привод сделать можно?
– Тогда сразу и фабрику матрешечную, – ухмыльнулся Петрович.
Он с Сергеем делал пресс для извлечения меда из сот, и когда Максим отошел от них, Сергей продолжил начатый разговор:
– Петрович, может токарный станок все же сделаем, а?
– Дай до осени дома закончить.
– Зимой сделаем?
– До зимы дожить надо.
– Ты что помирать к зиме собрался?
– Помирать рано, хотя здоровье шалит.
– Что случилось? – насторожился Сергей.
– Ревматизм достал и желудок...
– Так чего молчишь?
– Кому жаловаться?
– Я думал, ты для важности кряхтишь…
– Походи зиму в туфлях…
– Петрович, что же ты молчал? Я Семеновне скажу пусть снадобье какое приготовит…
Максим нашел подходящий липовый чурбан в микроавтобусе, в сухом салоне которого хранились заготовки для мелких поделок из древесины липы, можжевельника, дуба, дикой яблони и груши. Он отщепил от липового чурбана плашку толщиной в полтора пальца, аккуратно обтесал ее топором и обработал рубанком. Максим очертил на дощечке два круга, отпилил от дощечки два квадрата с нарисованными кругами и стал ножом вырезать из них донца. Липа, в отличие от более твердых пород древесины, легко поддается обработке ножом. Донышко тщательно подгоняется по размеру сколотня. Его диаметр должен быть на несколько миллиметров больше, чем диаметр внутренних стенок сколотня. Еще раз распарив края стенок туеска, Максим с легким натягом вставил донышко по месту. Когда береста высохнет, она прочно обхватит его, что сделает конструкцию туеска практически неразборной.
Крышку для туеска Максим вырезал из второй липовой дощечки. Аккуратной подгонкой ее к отверстию он добился того, что она с легким усилием плотно входила в туес. Туес предназначался для хранения меда, а не для переноски продуктов, поэтому ручку на нем сделали в виде деревянного конического тычка, вставленного в просверленное по центру отверстие. С нижней стороны крышки Максим забил для крепости еловый клин, окунув его для надежной фиксации в свежую сосновую смолу. Клин Максим забил перпендикулярно волокнам тычка и дощечки, иначе он мог расщепить их.
Те туеса, что предназначались для переноски продуктов на дальние расстояния, имели ручку-дужку. В два отверстия, просверленные в крышке под углом друг к другу, вставлялся распаренный в кипятке и изогнутый ивовый прут. После, высыхания прут прочно сидел в крышке. В объемных туесах торцы такой ручки для надежности расклинивались.
– Красиво. Правда? – вертела в руках Ната сработанный с мужем туесок под мед.
– Пойдем остальным покажем, пока Сашенька спит, – предложил ей Максим, любуясь туеском.
Первыми, кому показали свою совместную работу молодые родители, оказались Петрович с Сергеем и Костя.
Петрович внимательно рассмотрел все детали туеска снаружи, затем заглянул внутрь и зачем-то понюхал туесок.
– Глянь Серега. Шедевр! – протянул он ему туесок, восторгаясь работой.
– Да, красивая штука. Что значит с душой сделана.
– И из нормального материала, – добавила Ната.
С заготовленной в июне берестой работать было легко и приятно, не то что с осенней, снять которую сколотнем не получалось, а цельными пластами легко снималась только с берез во влажном лесу. Если бы не эта подсказка Петровича, не было бы и тех немногих берестяных коробов и туесов, что изготовили для хранения сыпучих продуктов прошлой осенью.
– Ну что, испытаем его? – Сергей ловко подкинул в руке туесок и протянул обратно Наталье.
– Пусть еще просохнет, – запротестовала она.
– Дело говорит, хоть и баба, – подмигнул ей Петрович.
– Знай наших, – подбоченилась Ната.
У нее явно было хорошее настроение, иначе на «бабу», она могла обидеться. Ольга с Настей давно уже привыкли к этому, а Ната никак не сдавалась.
Высушенный туес достойно вынес испытание водой и не дал течи. Плотно закрыв его крышкой, Петрович потряс туес за ручку и перевернул его вверх дном, не пролив ни одной капли воды.
– На, Костя, открой, – протянул он парню туес.
Крышка не подавалась, но когда Костя осторожно наклонил ее, и между крышкой туеса и стенкой появится самая незначительная щель, она легко снялась.
– Смотри ты, сообразил,– похвалил его за находчивость Петрович. – Пока воздух внутрь не попадет, так легко плотно подогнанную крышку не откроешь. Да Макс?
– Да, Петрович. Кто учил?
– И сами вы с Натой молодцы. Сделайте еще парочку таких, а этот высуши хорошенько. Мед воды не любит.
– Сегодня сделать? – уточнила Наталья.
– Если успеете. Вон солнце уже к лугу клонит, а мы все с прессом для меда не закончим…
Конструкцию для добывания прессованного меда, заготавливаемого при бортническом пчеловодстве, Петрович видел в Башкирии. Особой сложности она не представляла. Технология ее изготовления была сродни той, что у лодки-долбленки. Однако, тесло здесь применялось лишь на самом начальной стадии выдалбливания отверстия, а в дальнейшем основным инструментом служила клюкарза – ложкорез. Пресс для меда представлял собой деревянную половину колоды с вынутым внутри полукруглым отверстием, в которое опускалось бревно-давилка. Обе детали тщательно подгонялись одна к другой, чтобы в смятых сотах не оставалось меда. С размерами пресса Петрович решил не усердствовать. Он выбрал осиновое дерево диаметром чуть больше 30 сантиметров. Объяснив Сергею особенности конструкции, Петрович взялся за изготовления чана пресса, а ему поручил сделать давилку. Сняв кору и затесав на треть одну из сторон осиновой колоды, он замерил длину и ширину будущего дола и принялся вынимать из него дерево. Такой же длины и ширины следовало изготовить и давилку, тщательно подгоняя их на завершающем этапе работы. Давилку Сергей сделал быстро. Обе основные детали притирались одна к другой с помощью угля, которым натиралась давилка. Лишняя древесина с поверхности чана с метками угля снималась клюкарзой. Когда давилка стала свободно входить в дол и плотно прилегать к стенкам чана, Петрович отполировал их рабочие поверхности осколками стекла. Для слива меда в торце колоды на уровне самой нижней точки дола выбрали долотом прямоугольное отверстие. В него вставлялся деревянный желобок, по которому будет стекать мед.
Сергей с трудом сжимал распухшие от пчелиных укусов пальцы рук, поэтому всю тонкую работу делали Петрович или Костя. Дай Сергей покой своим рукам, они бы распухли еще больше. Когда колода-чан и давилка были готовы, их соединили шарниром.
Готовый пресс поставили сушиться чуть в стороне от разведенного на улице костра. Равномерно прогретую подсохшую древесину пропитали воском, выплавив его в воде из разжеванных сот. Сухой расплавленный воск втерли в дерево раскаленными металлическими ложками, а излишки аккуратно удалили с поверхности. Вощеные детали подержали некоторое время над горячим жаром костра, пока воск полностью не впитался в древесину.
Увидев пресс для меда, Михайловна тут же предложила использовать его для получения сока из ягод.
К вечеру был готов еще один туесок под мед, больше прежнего и декорированный прорезной рубашкой. Для работы с прорезной берестой Максим использовал обыкновенный резак и узкую стамеску. Изготовления декора слож<