Притчи в традиции обучения




Своим ученикам и читателям Идрис Шах объяснял, что с помощью его притч — или суфийских обучающих историй — при наличии подготовки правильного восприятия может передаваться Высшее Знание. Притчи надо не столько читать и изучать, сколько примерять их на себя, сродниться с ними.

При этом аллегорическое восприятие историй — это низший уровень понимания, но при многократном прочтении они как бы «пропитывают» ученика, оказывая свое воздействие на его личность и долгие годы спустя. Это не есть понимание в нашем обычном смысле, это, скорее, переживание, чувствование подлинной сущности космических законов, фрагменты которых скрыты во внутренней структуре притч (вот почему так важно читать тексты Идриса Шаха не выборочно, а последовательно, так, как расположил их автор). И знание, которое подготовленный ученик получает от чтения и восприятия притч, постепенно накапливается, перерождая личность и приводя внутренний мир человека в гармонию со вселенной.

В книге Рафаэля Лефорта «Учителя Гурджиева», о которой мы уже говорили, есть небольшое уточнение о способе постижения суфийских текстов. На вопрос о том, как же следует изучать суфийские обучающие тексты, автору отвечают, что надо перечитывать текст несколько раз, пока постепенно не начнут усваиваться разные уровни смысла. Причем текст нужно не просто «понять» логически или метафорически, а следует «погрузиться» в него целиком, всей сутью своего внутреннего «я». Западное мышление предлагает схему, согласно которой, чтобы извлечь пользу из текста, его следует понять. Но суфийское учение не доверяет осознание истинной реальности такой грубой субстанции, как понимание, или разум. Барака может проникать в человека независимо от того, понимает он текст или нет, ее не заставишь ждать на пороге, дожидаясь, пока интеллект разрешит ей войти внутрь вашей сущности.

Некоторые фразы или притчи следует повторять много раз, но только если об этом скажет учитель, который будет основываться на потребностях ученика.

Поэтому вы не можете, используя свои психологические или филологические таланты и знания, определить «на глазок», сколько бараки содержит та или иная притча. Сам Шах рекомендовал читать его книги последовательно, от начала и до конца, вне зависимости от того, «понимаете» ли вы суть историй, «нравятся» они вам или нет.

Друг и ученица Шаха Дорис Лессинг так писала о значении притч в обучении (Дорис Лессинг. Суфизм Идриса Шаха): «Трудно категоризиро- вать книги Шаха, как и любую книгу суфия. Они написаны не в том академическом жанре, с которым мы знакомы. Его книги очень отличаются по стилю и методу. Некоторые книги по суфизму написаны методом „разброса“, где материал устроен таким образом, чтобы „воздействовать“ на подсознание читателя, обходя разум, который является самым эффективным цензором». В качестве примера «разброса» она приводит свою любимую книгу Шаха «Суфизм», книгу, которая, по ее мнению, явила Западу такое откровение, как суфийский путь.

Читатели спрашивали ее, есть ли в суфизме главная книга, своеобразная Библия. Так вот, ее не может быть, так как учение непрерывно обновляется, но книга Шаха, по мнению Лессинг, настоящая классика нашего времени, суфийская энциклопедия, вместившая в себя огромную массу самой разнообразной информации, начиная от исторических материалов и вплоть до множества притч и стихов.

Лессинг заявляла: «Чтение этой книги было самым замечательным опытом моей жизни». И поясняла неподготовленному читателю, что утвер

ждение суфиев об использовании историй для обучения и преподавания несколько разнится с западным представлением о том, что такое преподавание. Суфийские истории не внушают читателю никакой морали или этических императивов, они могут иметь «много слоев значения, из которых некоторые не могут быть выражены словами».

И в процессе постижения этих притчей, сказок и историй ученик старается использовать ум незнакомыми ему до сих пор способами, впитывая в себя материал и игнорируя аналитический подход. При этом полное постижение сокровенной сути суфийских рассказов может занять годы ученичества.

О важности притч в традиционном обучении говорил и психолог Роберт Орнстейн в работе «Природа человеческого сознания», подчеркивая, что мифы и сказки всегда и раньше успешно использовались для обучения детей существующим этическим нормам, а некоторые истории «приносили удачу». Но у обучающих суфийских историй есть существенный фактор отличия. Этот фактор — «действие закона, что история, как научная индустриальная формула, может иметь обучающий эффект, только если это связано с развитием человека, правильно подготовленного к ее пониманию. Вот почему мы должны использовать истории в манере, которая позволит нам сконцентрировать их ценность для нас в данной ситуации».

Но несмотря на признание его роли в развитии суфийской традиции, несмотря на большое количество учеников и последователей, несмотря на успешность деятельности «имитаторов», как он их называл, Идрис Шах не хотел быть гуру. Он говорил, что гуру появляются из потребности в нем учеников, но если следовать суфийской традиции и признавать ее, то «человек должен быть в мире, но не вне мира».

Часть 7 Щ

А кем он только не был

 

Кулинар и антиквар

Идрис в расцвете своей карьеры не выглядел восточным дервишем из сказок. А традиционно настроенных журналистов он всегда поражал своим видом европейца. «Он приветствовал меня в красной водолазке, слаксах, в носках цвета фуксии и сандалиях из телячьей кожи», — описывал их встречу журналист Эдвин Кистер, видимо полагая, что суфийский учитель должен носить тюрбан и полотняную рубаху до пят.

Идрис к пятидесяти годам говорил на прекрасном богатом английском с легким оксфордским акцентом. Он был превосходным рассказчиком — он не просто рассказывал, а, как актер, играл каждую реплику, талантливо подражая голосам и играя мимикой.

Идрис поселился в часе езды от Лондона, в сельской местности Кентиш, где на тысячи акров вокруг больше не было ни одного прямого потомка Мухаммада. У него 50 акров садов и пастбищ и зеленый особняк Лангтон, раньше принадлежавший лорду Бадену-Пауэлу, основателю движения бойскаутов. Сначала Шаха встретили здесь как нежеланного чужака, вызывающего подозрение своей непонятной деятельностью, но через некоторое время к нему все привыкли и стали принимать за англичанина.

В местном баре, одном на весь поселок, владелец как-то обмолвился, что Идриса как владельца самого крупного поместья можно считать сквайром. Шах был приятно удивлен, но возразил, что неподалеку есть поместье немного больше его собственного и что его владелец вполне мог бы претендовать на почетное звание местного дворянина, на что владелец паба категорично ответил: «О, нет! Он же ирландец. Он не может быть сквайром».

Идрис любил принимать гостей; в доме всегда кто-то жил: ученики, друзья или посетители. Каждое воскресенье для всех гостей накрывали большой стол в гостиной, переходящей в оранжерею, где почти круглый год рос виноград, и сидящие в креслах гости могли отщипнуть себе гроздь тут же, прямо с лозы, любуясь осенним дождливым английским пейзажем.

В его доме смешалась эклектичность Востока и практичность Запада. Входящий ступал на мягкие восточные ковры, на диванах и кушетках лежали шкуры леопардов и антилоп, в вазах стояли павлиньи перья. На стенах — старинные гобелены, на которые падали отсветы от медных подносов, в большом количестве расставленных повсюду, в том числе и на небольшом медном столике, где рядом с кованым подносом, купленным в антикварной лондонской лавке, примостилась электрическая пишущая машинка.

Идрис проявил необычайную мудрость, сумев совместить свое служение с социальной успешностью. Он был богат и популярен и недавно стал членом Атенея, лондонского элитарного клуба джентльменов, вершины клубного Лондона. Сначала его членами были только лорды и епископы, графы и бароны, но потом в клуб допустили мужчин, которые «достигли выдающейся известности в науке, литературе или искусстве.». Здесь есть столовая, курительные, спальни, большая тихая библиотека. Членами клуба в разное время были Чарльз Диккенс, Уинстон Черчилль, Джон Дюк барон Кольридж, Чарльз Дарвин, Редьярд Киплинг, лорд Палмерстон, сэр Артур Конан Дойл.

В чужой стране Идрис добился вершины успеха, мог ли он это предвидеть? Он весьма успешный бизнесмен, но как это сочетается с суфийской работой? За бокалом пива или стаканом хорошего улунь-чая он расскажет вам это сам. Как рассказал дотошному журналисту Эдвину Кистеру, выпустившему эссе под заголовком «Великий шейх суфиев».

.Он назначил ему встречу в деревенском пабе. Сидя с журналистом за большим деревянным столом, на лакированной поверхности которого отражались их лица, Идрис наслаждался ростбифом и горьким пивом, пинта которого стояла перед каждым из них.

Шах рассказывал собеседнику о том, что получил прекрасное домашнее образование и провел три года в Оксфорде. Юношей он много знал о литературе, истории, живописи, но не имел профессии, хотя сам страстно желал попасть в мир большого бизнеса. И вот теперь у него три своих предприятия: фирма, занимающаяся электроникой, ковровая фабрика, издательство «Октагон Пресс» — и все три находятся под его непосредственным руководством.

— Разве кто-то из моих бизнес-партнеров мог бы предположить, что я «великий гуру»? —улыбался собеседнику Шах. — Эти люди изучили меня достаточно хорошо, мы ведь ведем общие дела.

Люди слишком доверяют шаблонам, чтобы воспринимать истину. Кто придумал, что суфии едят только неочищенный рис? А этот вопрос Идрису будут задавать снова и снова. Вот и этот опытный журналист, с которым он так задушевно поговорил о войне, не удержался и задал этот глупый вопрос, от которого борода Шаха ощетинилась колючками: «Суфии следуют специальной диете?»

От раздражения у Шаха проявился акцент: «Ничего подобного. Возможно, этого ждут люди, они этого хотят и даже требуют. Ведь совсем недавно мне уже задавали похожий вопрос».

Шах изобразил беседу в лицах, меняя мимику и тональность голоса:

— Вы, разумеется, не едите мяса?

— Разумеется, ем.

— Ах, вы меня поразили.

— А вы меня — почему вы задали такой глупый вопрос?

Шах теребил бороду и рассуждал о том, что суфии не едят один неочищенный рис и не запивают его родниковой водой, потому что у них есть вещи поважнее, чем такой образ жизни, например нести в мир Традицию, продолжать дело, которому посвятил жизнь. И для этого ему совсем не требуется изображать какой-то образ жизни.

Поставив точку в разговоре, Шах улыбнулся и подвинул к себе говядину и пиво.

Идрис был великолепным кулинаром, любившим удивлять друзей и никогда не отказывавшим себе во вкусной пище. Его друзья превозносили его кухню и буквально слетались на его приемы со всех уголков мира.

Он был терпелив и великодушен, добр и щедр, как истинный суфий. Его юмор заставлял раскрываться сердца людей, как его работа раскрывала их души.

У него самого было лишь одно увлечение, которое он сохранил до конца жизни: он очень любил антикварные лавки, где мог бродить часами, выискивая никому не известные раритеты, великолепию которых поражались знатоки. У него было еще одно «хобби». После того как его имя стало широко известно, ему приходило до 30 тысяч писем в день, и он старался отвечать на все те письма, в которых к нему обращались как к последней надежде.

Он сумел изменить свою личность и преобразил не только свою жизнь, достигнув своих целей, но и преображал мир вокруг себя.

Его талантливые дети

Говорят, что природа отдыхает на детях талантливых родителей, но в случае с детьми Идриса этот афоризм несправедлив.

Его старшая дочь, Сайра Шах (родилась 5 октября 1964), — известный репортер, писатель и документалист. Сайра родилась и живет в Лондоне, а детство провела в Лангтоне. Она изучала арабский и персидский языки на факультете восточных и африканских исследований Лондонского университета, закончив его в 1986 году.

Когда ей исполнился 21 год, она впервые побывала в Афганистане: три года она работала в Пешаваре как репортер, освещавший советское вторжение в Афганистан. Там же она познакомилась со своим будущим мужем, швейцарским репортером, но брак распался через пять лет.

С продюсером Джеймсом Миллером Сайра сняла фильмы «За занавесом» (2001), демонстрировавшийся на «Си-эн-эн», «Безобразная война» (2001) и «Смерть в секторе Газа» (2004).

В детстве Сайра была очарована сказками отца про Афганистан, но, став журналистом, открыла для себя совсем другую страну, увидев последствия войны с Советским Союзом и жестокий режим талибана.

В интервью «Си-эн-эн» в августе 2001 года она рассказывала: «Фильм («За занавесом») — история поездки трех западных журналистов, меня и двух членов команды. Это было очень важно для меня лично, потому что моя семья приехала из Афганистана. То, что мы попытались сделать, было путешествием к территории, откуда моя семья приехала и которую я никогда не видела прежде. Я помню, когда я была ребенком, мой отец рассказывал мне истории о местных садах... и о том, что это было самое красивое место в мире, с фонтанами, плодовыми деревьями и другими замечательными вещами. Мы думали, что мы попытаемся пойти туда и увидеть то, что произошло там теперь, понять, что происходит во всем Афганистане».

Она рассказала, что одним из сюжетов фильма стала история про путешествие с группой глубоко законспирированных афганских феминисток — с другими женщинами, живущими под режимом талибана, она просто не могла общаться. Активистки рассказали ей про ужасающие условия медицинского обслуживания: больницы для женщин грязные, недостает оборудования, докторам мужского пола не разрешают осматривать женщин —

как же они смогут поставить точный диагноз, если не могут даже прикоснуться к больной? А школы для женщин находятся в глубоком подполье, и учительницы в таких школах рискуют своей свободой — за преподавание женщинам им грозит тюрьма.

Это общение глубоко поразило Сайру, так как она сама была воспитана в традициях умеренного ислама и в ее семье считали, что Мухаммад сказал о женщине, что она вторая половинка сердца мужчины и ей даны равные с ним возможности.

Сайра написала книгу «Дочь рассказчика» — историю своего детства, ее попыток совместить традиционные ценности двух культур, Афганистана и Англии («два человека живут во мне»), умеренного ислама и традиционной демократии.

Сын Идриса Шаха, Тахир Шах, один из двух близнецов, родился 16 ноября 1966 года. О его близняшке Софии почти ничего неизвестно. Тахир — документалист, писатель (автор десятка книг), управляющий Королевским гуманитарным обществом, член различных профессиональных и академических ассоциаций, член Атеней-клуба.

Книги Тахира изданы на многих языках и выпущены более чем в сорока издательствах, а его фильмы демонстрировались на Национальном географическом канале и других.

Его документальные ленты отличаются особым взглядом: Тахир говорит, что нет ничего более полезного для путешественника, желающего узнать страну, чем сидение в кафе и наблюдение за средой, избегая «туристских достопримечательностей».

В июле 2005-го Тахир и двое его коллег из лондонского «Караван-Фильм» были арестованы в Пешаваре. Их держали в одиночном заключении, в наручниках, практически голыми и ослепленными ярким светом. Шестнадцать дней провели они в пыточной тюрьме, после чего были освобождены под давлением общественности. Тахир дал интервью британскому каналу 4 News и опубликовал статью в Sunday Times о том, что ему пришлось пережить, при этом выразив свои симпатии к Пакистану.

Тахир живет в Касабланке с женой Рошаной и двумя детьми, пишет сценарии, работает над книгой о Марокко, а также читает лекции по решению проблем и лидерству.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2022-11-01 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: