«Все, что мы должны сделать –
это чтобы в сердце пациента поселилась любовь».
Чарльз Сасс
лекция «Перенос, конрперенос и этика», ВЕИП, 2009)
Тезисы
В рамках заявленной темы хотелось бы не столько «делать доклад», сколько поделиться некоторыми ассоциациями и поставить вопросы, потому что когда мы говорим о любви в такой специфической аудитории как психоаналитики, которые привыкли работать с проблемами, перверзиями и исследовать скорее патологическую сторону отношений, возникает чувство, что из этой темы уходит что-то очень важное, а именно то, что делает эту тему вечной: тема духовности. (Причины такого положения вещей требуют отдельного анализа).
В формате данного текста постараюсь изложить тезисно то, что является для меня если не очевидным, то весьма важным.
1. Понятие любви в психоанализе
Слово «любовь» очень редко встречается в работах по психоанализу, очевидно, в силу направленности на исследование скорее патологии, чем «нормы». Это понятный феномен, поскольку «норма» труднее поддается осознанию, как «само собой разумеющееся». Наиболее часто слово «любовь» встречается только в словосочетании «генитальная любовь», как «норма» любовных отношений двух взрослых людей. В текстах Балинта (1) появляется выражение «первичная или примитивная любовь», как основа или базис последующего развития объектных отношений в направлении уникальной встречи двух индивидов, поскольку "генитальное" учитывает уникальность другого человека.
Вместе с тем, Фрейд не отождествляет понятия генитальной функции и сексуальности, считая её близкой по смыслу платоновскому Эросу. "Сексуальное" у Фрейда, как и в психоанализе вообще, следует понимать как Эрос. (2). Вводя понятие «Эрос» в работе "По ту сторону принципа удо вольствия", Фрейд отождествляет его с либидо: "...либидо наших сексуальных влечений совпадает с Эросом поэтов и фило софов как основой единства всего живого". (3)
|
|
2. Определения любви в языке.
В русском языке существует одно слово – любовь для обозначения множества состояний, которые непосредственно связаны с этим чувством. У этого слова нет множественного числа, как, например, во французском; мы не можем сказать: любОви, не нарушая правил грамматики. Возможно, это происходит от недостаточной осознанности самого чувства, слабой дифференциации этого состояния, как предполагают некоторые авторы. (4).
Однако, возможно и обратное: это слово объединяет в себе целый кластер слов и состояний, ставших самостоятельными феноменами, таких как: влюбленность, страсть, влечение, вожделение, уважение, умиление, нежность, принятие, почитание, культ, привязанность, симпатия, дружба, самоотверженность, сердечность, сострадание, жалость (жаление), желание, интерес, склонность, увлечение, пристрастие, связь, слабость, склонность, страстишка, приверженность, тяготение, завороженность, одержимость, верность, благоволение, милость, благоговение, очарование, благорасположение, благосклонность, доброжелательство, предрасположение, роман, сношение, единение, сопряжение (супружество), тяга, охота, обожание, неравнодушие, человеколюбие, близость, признание и признательность, благодарность, восхищение, преклонение; наряду с глаголами: дорожить, ценить, беречь, ласкать, утешать, удовлетворять, лелеять, баловать, ухаживать, пестовать; прилагательными: неописуемый, ненаглядный, родной, дорогой, драгоценный и т.д. (это – помимо цензурно неприемлемых).
У древних греков также существовала чрезвычайно дифференцированная терминология, связанная со словами "любовь", "любить". (При этом все же – это не разные «любови», но разные грани одного и того же чувства). Прежде всего сюда относится греческий термин "eros". Первоначально он обладал смыслом "желание". У Гомера в "Илиаде" "eros" означает не только вожделение к женщине (Ил., XIV, 315), но и желание пищи или питья (Ил., 1,469). От этого существительного были произведены прилагательные: erannos, erateinos, eratos, eroeis, которые означали "привлекательный", "красивый" по отношению к людям, предметам и действиям. Широко употреблялся также глагол "eran", что означало "желать", "быть влюбленным". Отсюда производился глагол "erasthenai" - "влюбиться", "обрести желание". Все эти слова имели отношение к сексуальной сфере.
|
|
Флоренский (5) пишет, что существует четыре греческих глагола для запечатления в слове различных сторон чувства любви: эрос (греч.????), филия (греч.?????? - синоним англ. to like в отличие от to love), сторгэ (греч.???????? - привязанность), агапэ (греч.?????? - любовь к ближнему), которые выражают своеобразную иерархию или интенсивность чувства, и «чем более получает места рассудок, тем более слабнет сторона чувства». Иными словами, чем большее количество людей мы можем принять и признать как достойных уважения, тем меньше в этом отношении остается чувства. Здесь можно ставить вопрос об инфляции Эроса (а в практике нашей работы этот феномен обнаруживает себя как эмоциональное выгорание, блокирование эмпатии, поскольку от простого уважения – один шаг до равнодушия, при котором не остается энергии для установления сколько-нибудь длительного взаимодействия, необходимого пациенту, чтобы произвести нужные изменения. А вследствие этого психоанализ начинает отрицать свои собственные основания, превращаясь в проповедь теории).
|
|
Пробуждение Эроса в практике психоанализа – необходимое условие и «инструмент» работы, однако, возникает следующие вопросы: куда направить этот мощный поток, и если это – «несексуальные цели», то каковы они? Как связаны в практике интенция – направленность сознания (как онтологическая, а не психологическая сила) и сублимация? Как влияет интенциональный уровень самого аналитика на его способность формулировать цели работы, а соответственно, на способность пациента устанавливать цели для овладения энергией Эроса? (Отмечу, что выражение «устанавливать цели» в контексте работы – не означает ставить их как конкретные задачи (которые могут быть разными), достаточно их просто осознавать, или «иметь в виду», сохранять их «в поле своего зрения», а вместе с тем, в поле взаимодействия с пациентом). И - наиболее фундаментальный вопрос: как возможно сопряжение эротического с духовным, что, собственно и составляет достоинство человека?
3. Связь сексуальности с трансцендентным.
Традиционно исследуемый мистическим богословием феномен откровения как перехода в принципе непроходимой грани между горным и дольним, в современной философии называют трансгрессией. Впервые вопрос о «пределе» поставил Платон в диалоге «Пир», в котором любовь предстает как путь эротического познания, как восхождение к истине Платона, для которого любовь была ни чем иным, как жаждой прекрасного.
Эрос у древних греков – космическая сила страстного влечения, самый древний и могущественный бог. Поэтому любящий – божествен. (6). Сфера половых отношений и сфера отношений с "трансцендентным" коррелируют во многих культурах (т. к. культивируются). «Характерное для мистической религиозности состояние экстаза практически неотличимо от состояния высокосублимированного полового чувства». /7/ На вершине иерархии половое отношение воспринимается как неповторимое, т. е. партнера невозможно заменить никаким другим: такой идеал задан нашей культурой. Чем ниже мы спускаемся, тем легче заменить участника акта любым другим индивидом того же пола; в конце концов его физические характеристики становятся всем, а духовные - ничем.
Учение об эротической иерархии Платона из уст Диотимы – наставницы Сократа, гласит: «От одного прекрасного тела ко всем прекрасным телам, и затем от прекрасных тел к прекрасным душам, и дальше к тому, что есть прекрасного в «нравах», в «обычаях», в «науках», пока, наконец, взгляд не достигнет «открытого моря красоты» (Платон, Пир, 204 с) — собственно Истины.
Эволюция любовного чувства (а именно – Эроса) происходит в отношениях двух людей, и от любви к прекрасному телу и обладанию им (физический аспект), переходит к любви к душе и владению собой, что прекрасно (психический аспект) и, наконец – к любви и познанию самой истины, переживанию ее в себе как блага и высочайшего блаженства (духовный аспект).
Не отказ от тела является для Платона главной характеристикой истинной любви; истинную любовь характеризует то, что она, через явленность объекта, есть отношение к истине. Поскольку истинной причиной (и целью) любви является Прекрасное, то отношение любящего к любимому в своей основе есть его отношение к самому себе. В этом смысле Аристотель следует за Платоном, говоря о том, что «причина, почему я что-то люблю (то, что причиняет мне любовь) важнее, чем то, что я люблю». Но потом нельзя иметь то, из-за чего любишь, без того, что любишь. То есть то, из-за чего любишь, потом ты имеешь через то, что любишь. (4) В этом – соотнесенность эротической иерархии (интенциональности любовного чувства) с духовностью и достоинством человека. В этом же и трагедия, поскольку в поле и области движения чувств, направленных на высокое, прекрасное, доблестное и т. д., каким-либо изменениям вторгнуться почти невозможно. Именно поэтому объект любви наделяется почти безграничной «выживаемостью», несмотря на попытки ее разрушить (8) и любые эмпирические «знания». Иными словами, человек не может стать «ниже» самого себя, то есть того, кем он «уже является» благодаря любви. По выражению Мамардашвили, он не может быть «еще человеком», если он «уже человек».
Поэтически об этом пишет Платон: «В момент, когда здешняя земная жизнь подходит к концу, и души любящих покидают свои тела, те, кто остался господином над самим собой, получают крылья; те, кто любил только тело, остаются без крыльев и не смогут подняться на самую последнюю высоту; но они не будут осуждены на подземное странствие; любящий и любимый вместе отправятся в поднебесное странствие, которое будет продолжаться до тех пор, пока они, в свою очередь, благодаря любви, также не получат крылья». (Платон, Федр, 256 с-d)
1.
Платоническая любовь и философия Эроса.
Отношение к любви, как и направленность этого чувства, напрямую связаны с проблемой интерпретации, что непосредственно касается работы аналитика и его собственных установок на восприятие материала пациента (текста).
В диалоге «Пир» можно наблюдать влияние смены установки сознания (интенции) на описание отношений любви. (Или перенесение чувства любви на разные объекты в соответствии с эротической иерархией).
-) В начале диалога обсуждается этический аспект или проблема сеттинга (базовой договоренности, необходимой для построения отношений, или кодекса поведения в любовных отношениях). Иначе вопрос заключается в том, кто является или может быть достойным объектом любви и каковы обязательства любящего.
Для многих (но все же довольно редких читателей) именно начало является камнем преткновения в постижении истины Платона, раскрывающейся, как это и полагается, в конце текста. Отсюда – поспешные выводы о так называемой платонической любви: одно из известных определений которой - «любовь к мальчикам»; второе, не менее известное – это любовь при отсутствии сексуальных отношений, а в некоторых случаях – любовь к недоступному, «идеальному объекту».
Однако, в греческом мире эта любовь вовсе не находилась под запретом, но парадоксальным образом, именно она стала предметом наибольших строгостей и суровых требований. Следует помнить, что требование воздержания или «аскетизм» не был способом представить любовь как нечто недостойное, но в этой практике как раз культивировалась любовь в ее духовном измерении, несмотря на то, что уступать поклонникам не считалось предосудительным. /9/
-) Вопрос о том, кого и как должен любить любящий, переходит к вопросу о том, что есть сама любовь или к вопросу о субъекте любви и об истинном объекте его любви. Любовь у Платона – не психологическая, а космогоническая сила, поэтому любящий - erast?s (старший по возрасту и положению в обществе) – божествен, «вдохновлен» Эросом.
Это состояние и чувство настолько почиталось, что возлюбленный - er?menos как бы принимал на себя отраженный свет этого чувства и должен был соответствовать ему в стремлении к добродетели и прекрасному. Именно это качество возлюбленного – его доблесть в преданности влюбленному – почиталось богами превыше всего, так как исходило не из вдохновения, а из собственной воли и намерения возлюбленного. Здесь мы впервые сталкиваемся с проблемой человеческой ответственности за пребывание в этом мире божественного начала. Одно дело – испытывать любовь (что бы мы под этим словом не подразумевали, любящий всегда уверен в своем чувстве, поскольку его испытывает – или оно испытывается им); другое дело – почитание и уважение этого чувства в другом. С точки зрения платоновского Эроса, последнее – более почитаемо богом, поскольку тот, кто культивирует (воспитывает) любовь, становится причастным ему в силу своего намерения, возвышает себя до этого состояния благодаря работе души и образованию в себе благородных качеств. (Отмечу в скобках, поскольку в контексте интерпретационных психоаналитических техник возможна редукция этих чувств к детско-родительским отношениям, что речь идет не о бытовых нравах древних греков, а о специфической сфере платоновской «школы», намеренно удаленной от гинекея и существующих в нем сексуальных практик).
Постановка вопроса о любящем начале или истине совершает первый «переворот» в интенции (направленности к пониманию). Любящий (как Эрос) любит Прекрасное (не обладая им) и стремится к нему так, как ожидал этого от своего возлюбленного. По сути любящий принимает роль влюбленного в истину и стремящегося к ней в желании «порождения в мысли и к созерцанию прекрасного самого по себе в соответствии с истиной его природы».
-) Вопрос о равенстве партнеров в отношении любви к истине возникает как второй «переворот» в паре любящий – любимый. Если любящий становится влюбленным в истину, а любимого влечет та же самая сила, то они преодолевают предписанное им традицией неравенство и могут соединиться. Теперь любимый не может оставаться в пассивной позиции по отношению к любви другого, предполагая просто получать — в качестве обмена, на который он вправе рассчитывать (поскольку он является любимым) — необходимые ему любовь, советы и знания. Ему следует стать действительно субъектом в этой любовной связи.
-) Вопрос о любви к наставнику и его мудрости возникает в конце «Пира» и панегирике Алкивиада Сократу. Наставник предстает в образе сатира (забавной фигурки в мастерских ваятелей, состоящей из двух половинок, внутри которой хранились изваяния богов) и одновременно мужественного и смелого воина. Алкивиад описывает Сократа как воплощение Эроса, внутри которого находятся боги (истина).
Наставник становится возлюбленным, (а значит, влюбленный в него юноша - божественным и вдохновленным Эросом), но одновременно, благодаря полной власти, которую он осуществляет над самим собой, изменяет смысл отношений, переворачивает роли, вводит принцип отказа от чувственного удовольствия и становится объектом любви для всех молодых людей, жаждущих истины.
P.S.
Поскольку нет никакой дальнейшей возможности пересказывать или интерпретировать текст Платона в данном формате, ограничусь лишь замечанием о том, что всевозможные коллизии вокруг «любви в аналитических отношениях» имеют давнюю историю, а ограничение психоаналитических теорий рамками конфессии вынуждает «изобретать велосипед».
Литература:
1. Балинт, М. Базисный дефект. Терапевтические аспекты регрессии. Пер. с англ. — М.: Когито - Центр, 2002. – С. 255.
2. Фрейд, З. Толкование сновидений. Пер. с нем. – Минск.: Попурри, 2003. – С.576.
3. Фрейд, З. По ту сторону принципа наслаждения. // «Я и Оно», кн.1. Пер. с нем. — Тбилиси: Мерани, 1991. – С. 139.
4. Мамардашвили, М. Психологическая топология пути. М. Пруст "В поисках утраченного времени". Издательство Русского Христианского гуманитарного института, Журнал "Нева", Санкт- Петербург. 1997.
5. Флоренский, П. Столп и утверждение истины. М. Правда, 1990. «Вопросы философии». С. 490.
6. Платон. Пир. Собр. соч. Т. 2., Пер. с древнегреч. Апта С. К. — М.: Мысль 1993. С.81.
7. Лем, С. Эротика и секс в фантастике и футурологии. Антология Психосексология Харвест, 1998. С.496
8. Винникотт, Д. Игра и реальность. М., 2002, с.13.
9. Фуко, М. Использование удовольствий. // История сексуальности. Пер. с фр. В. Каплуна — СПб.: Академический проект, 2004, с. 383-413.