Женщина спешилась. Её лица не было видно из-за капюшона, но по традиционному платью можно было понять, что она прибыла из Сентиры. Что могло заставить женщину проделать путь из Сентиры до Данхиэлы, да ещё в одиночку?
Женщина направилась к одному из многих одинаковых двухэтажных домов, расположившихся на Фонтанной площади. Это место было хорошо ей знакомо, она была здесь не раз, и всегда не по своей воле.
Дестеция Эльмир не любила данхиэльцев больше других народов Арбора. Вчерашние дикари и язычники, сегодня начавшие развивать культуру и науку, раздражали её, наследницу древнего сентирского рода. Данхиэльцы ещё приносили лошадей в жертву своим идолам, когда в Сентире уже процветали театр и литература, а теперь претендуют на звание самого просвещённого и культурного народа. Что это, если не наглость?
Однако один данхиэлец был нужен ей прямо сейчас. Не он сам, разумеется – его услуги. Над дверью его дома висела вывеска «Аптека Линлота», выложенная мозаикой из голубых и зелёных стёкол. Дестеция толкнула дверь, на ходу сбрасывая с головы капюшон.
В Аптеке Гербера Линлота стояла тишина и витали ароматы цветочных масел. Вдоль стен тянулись деревянные полки с флаконами, пузырьками и бутылочками, кусками редких минералов, фолиантами справочников, перьями разных птиц, банками с порошками, черепками грызунов и засушенными растениями. Из кладовой на звон дверного колокольчика вышел сам Линлот – юноша-данхиэлец с пронзительными зелёно-голубыми глазами под стёклами очков.
– Леди Эльмир, – он поклонился; на губах застыла его особая улыбка, не выражающая ровным счётом ничего. Слишком много чужих тайн он хранит в этой аптеке, чтобы радоваться незваным гостям.
С той же улыбкой он проследовал к столу и принялся толочь что-то, похожее на кусок мела, в бронзовой ступке.
– У тебя есть чем поделиться со мной? – требовательно спросила женщина. Маленький мешочек появился из её рукава и лёг на стол рядом с увлечённым работой аптекарем.
– Здесь десять золотых, надеюсь, этого достаточно.
– Вполне. – Линлот пожал плечами. Неужели эта женщина до сих пор поняла, насколько мало его волнуют деньги? Однако ссориться с ней не было никакого повода. – Вы от лорда Вайрена?
Дестеция молчала. Глаза её в ярком свете аптеки выглядели такими чёрными, что тяжело было отличить зрачок от радужки. Её эмоции было тяжело читать, но Гербера это не смущало. От него нельзя что-либо скрыть. Он хранит сотни тайн, складывает их ровными стопками в своей голове и иногда упорядочивает, без сожаления выкидывая лишнее. Но эти тайны – его и только его. Когда люди смотрят в его глаза, они должны видеть лишь своё отражение.
– У меня нет правды для вас, – проговорил он, по-прежнему улыбаясь, – но есть слухи.
– Другого я от тебя и не жду.
Он посмотрел на женщину поверх очков.
– Говорят, Кейрос Бирген собирается играть свадьбу.
– Это не новость. Было ясно, что он поспешит с женитьбой, чтобы поскорее стать герцогом, – усмехнулась Эльмир. – Этот слух не стоит и одной монеты.
– Я не о свадьбе Кейроса, – улыбка аптекаря стала чуть шире, – а о свадьбе одной его родственницы. Близкой родственницы.
Дестеция отстранилась от аптекаря, который как-то незаметно оказался к ней слишком близко.
– Ты о его сестре, Аире? Она же ребёнок.
– Время бежит быстрее, чем вам хочется думать. Она была ребёнком, когда вы были молоды, а теперь ей уже пятнадцать…
– Что ты себе позволяешь, – процедила сквозь зубы Дестеция. Мало кто смог бы назвать её старой в её тридцать лет, она выглядела даже моложе своего возраста.
Гербер Линлот невозмутимо продолжал:
– Девочка выросла красивой и с мирным нравом, я думаю, ей подобрали жениха под стать.
– Кого ты имеешь в виду? – леди Эльмир не поняла, что Гербер дал ей подсказку.
– Я? – деланно удивился Гербер. – Я никого не имел в виду. Возможно, у вас свои догадки?
– Осторожней, Линлот, – она зло посмотрела в зеркальные глаза аптекаря, – иначе у твоей аптеки могут начаться проблемы.
Гербер молчал. Дестеция снова накинула капюшон из лёгкой шёлковой материи, и лицо её тут же скрылось в тени. Резко развернувшись, она вышла, не забыв по пути хлопнуть дверью. Колокольчик отчаянно зазвенел.
Флегматично подняв брови, Линлот вернулся к своему порошку. Он знал, что у аптеки проблем не будет.
В замке Аквамарин было неспокойно. Провидица Тали вместе с Аниль сидела в саду, ожидая каких-нибудь новостей. Она хотела бы ещё поговорить с Фенселом: спокойный голос маркиза успокаивал её мысли и заставлял быть рассудительной. Однако маркиз Бреанский ушёл в покои, где жил раньше, и заперся там, велев разбудить его по возвращении сестры, а когда Илиэль вернулась с охоты, удалился с ней в зал Совета, куда Тали не пускали.
Тали сидела на коленях у пруда, тревожно глядя в воду. Собственное отражение казалось ей непривычно мутным, как это иногда бывало в её кошмарах.
Сны Тали были чисты и белы. Она видела незнакомые залы, залитые мягким светом, голубые леса, что тянутся так далеко, как может видеть глаз. Видела далёкие страны, где солнце горит так ярко, что женщины ходят по улицам в лёгких льняных платьях, а кожа у них тёмная, как бронза. Видела и земли, что покрыты вечными льдами, и такого пронзительно-голубого цвета Тали никогда не видела наяву. Но иногда сны обращались кошмарами, и тогда Тали видела знакомые земли – земли Данхиэлы. Сны о родном герцогстве никогда не бывали светлыми и чистыми. Чаще всего Тали снились мраморные полы, залитые кровью.
– Она выходит, – Аниль бросила венок, который плела до того, на воду.
Тали оторвалась от своего отражения и бросилась к каменным садовым воротам, увитым плющом. Илиэль на своей буланой лошадке Чи ехала впереди, за ней следовали лорды Бонз и Ревек – молодые наследники знатных домов и друзья герцогини.
– Я снова должна уехать, – голос герцогини был, как всегда, низким, скорее напоминающим мужской. И одета она была не по-женски: тёмные бриджи, высокие охотничьи сапоги со шпорами и длинный плащ за плечами. Однако корсет, надетый поверх рубашки, отличал Илиэль от её друзей и подтверждал, что она всё-таки женщина, пусть и бойкого характера. В столице её осмеяли бы за подобный наряд, однако она мало думала о моде.
Обычно герцогиня не отчитывалась Тали о том, куда собирается, так что предупреждение показалось провидице странным.
– Удачного пути, ваша милость, – только и сказала она, кланяясь.
– Если это правда, – проговорила Илиэль, подразумевая видение о смерти короля, – скоро Данхиэла снова станет королевством.
На этом она пришпорила лошадь и унеслась со своей компанией за ворота. Тали беспокойно глядела герцогине вслед. Она любила эту женщину, пусть не всегда одобряла то, что она делает. Илиэль всё её была молода, ей недавно исполнилось двадцать пять, однако ей уже стоило думать о семье, а в голове были только освободительные войны.
«Кто я, чтобы судить её?» – подумала Тали.
Она направилась к замку, Аниль поспешила за ней.
– Куда вы?
– Хочу поговорить с маркизом. Вряд ли он расскажет, о чём они говорили в зале Совета, но спросить стоит.
Тали увидела его сразу, как только вошла в Аквамарин, маркиз как раз спускался по лестнице. Он успел переодеться и выглядел не таким уставшим, как после дороги, но теперь на лице его не было и тени улыбки.
– Лорд Фенсел, – Тали бросила к нему навстречу по ступенькам. – Вы не знаете, куда отправилась герцогиня?
– Собирать войско, Тали, – он поднял на девушку взгляд, полный скорби.
Провидица шумно выдохнула, не зная, что сказать. Она понимала, что переворот начнётся, но не думала, что так скоро.
– Много ли лордов пойдёт за ней? Что, если они откажутся?
– Молись, чтобы не отказались, Тали. Илиэль всё равно пойдёт на столицу, даже если все откажутся. Нам остаётся надеяться, что у неё будет крепкая армия, и мы все останемся живы.
Тали кивнула. Маркиз вышел из дворца; Тали хвостом плелась за юношей, и когда тот остановился у пруда, безучастно глядя на качающиеся кораблики водяных лилий, девушка стала рядом с ним.
– Дождь, – тихо произнёс Фенсел.
И правда: поверхность воды уже дрожала и расходилась кругами в тех местах, где падали редкие капли. Несколько капель упало на лицо Тали, и они, подобно слезам, побежали по щекам девушки.
– Возвращайся во дворец, Тали. – Неожиданно твёрдо сказал Фенсел.
Девушка хотела спросить: «А вы?», но смолчала и, слушаясь приказа, ушла. Маркиз поднял взгляд к небу, серому и облачному, даже не прикрывая глаза от усиливающегося потока воды. От влаги волосы Фенсела потемнели и облепили худое лицо, одежда быстро промокла насквозь, а он всё стоял и смотрел.
– Что ищешь, брат? – мальчишечий голос заставил Фенсела вернуться из собственных мыслей в реальный мир. Маркиз неспешно перевёл взгляд с серого небосвода на ярко-голубые глаза брата.
Зиэрель выглядел младше своих пятнадцати, хотя и был высоким и сильным парнем. Фенсел часто думал о том, почему брат никогда не становится старше в его глазах. Зиэреля нельзя было назвать глупым или слишком легкомысленным: он умел сосредоточиваться на цели и упорно тренироваться, умел делать то, что нужно, но не хочется, иногда даже умел слушать старших. Но было в нём что-то по-детски простое, какой-то огонёк горел в его глазах – тот самый, который давно погас в глазах Фенсела.
– Что-нибудь, что меня обнадёжит. – Ответил маркиз.
– Ты думаешь, у Илиэль ничего не выйдет?
– Я думаю о родителях, – произнёс Фенсел медленно, – думаю о том, что их тела почти неделю висели на площади. Люди умоляли снять их с верёвок, чтобы достойно похоронить своих герцогов, но им не позволили.
– Зачем ты говоришь мне это? Думаешь, я не помню?
– Я пытаюсь сказать… они так же, как мы сейчас, пытались дать Данхиэле независимость – и что вышло? Они ведь молили перед смертью, чтобы нас, их продолжение и наследие, пощадили. И нас оставили жить, даже дали возможность и дальше править герцогством. Анверд был мягок... будет ли мягким новый король?
– Так ты предлагаешь сидеть сложа руки? – Зиэрель уже разозлился не на шутку. Впервые речи Фенсела, которого он всегда считал много умнее себя, казались ему бессмысленными. Его рассудок затмил страх, или он просто не понимает, о чём говорит?
– Я ничего не предлагаю, Зиэрель. – Тихо ответил Фенсел. – Я просто боюсь однажды увидеть в петле кого-нибудь из вас.