Но я вовсе не понимала его слишком сложно! Я просто видела, что за тем миром мыслей и чувств, который я знала прежде, в нем появился еще целый мир, о котором я не имела никакого понятия. Это был мир его профессии — мир однообразных и опасных рейсов на Крайнем Севере, неожиданных встреч со знакомыми летчиками в Доме пилота, детских восторгов перед новой машиной, мир, без которого он не мог бы прожить и недели. Но мне в этом мире пока еще не было места. Однажды он рассказывал об опасном полете, и я поймала себя на очень странном чувстве — я слушала его, как будто он рассказывал о ком—то другом. Я не могла вообразить, что это он, застигнутый пургой, только чудом не погиб при посадке, а потом трое суток сидел в самолете, стараясь не спать и медленно замерзая. Это было глупо, но я сказала:
— А ты не можешь устроить, чтобы этого больше не было?
У него стало смущенное лицо, и он сказал насмешливо:
— Есть! Больше не будет.
***
Мы живем в Крыму и на Дальнем Востоке. Я — жена летчика, и у меня много новых знакомых — жен летчиков в Крыму и на Дальнем Востоке… Так же, как они, я волнуюсь, когда в отряд приходят новые машины. Так же, как они, я без конца звоню в штаб отряда, надоедаю дежурному, когда Саня уходит в полет и не возвращается в положенное время. Так же, как они, я уверена, что никогда не привыкну к профессии мужа, и так же, как они, в конце концов, привыкаю. Это почти невозможно, но я не оставляю своей геологии, хотя старенькая профессорша, которая до сих пор зовет меня «деточкой», утверждает, что «не выйди я замуж, да еще за летчика, давным давно получила бы кандидата». Она берет свои слова обратно, когда поздней осенью 1936 года я возвращаюсь в Москву с Дальнего Востока с новой работой, которую я сделала вместе с Саней. Аэромагнитная разведка! Поиски железных руд с самолета.
Теперь Иван Павлович не мог бы сказать: «Ты его не знаешь». Как в заброшенном, покинутом доме горит по ночам загадочный свет и длинные, тонкие полоски пробиваются между щелями заколоченных ставен, так в далекой глубине Саниных мыслей и чувств я вижу свет арктических звезд, озаривших его детские годы. Закрыты, заколочены ставни. Но светлые полоски пробиваются, падают на дорогу, по которой мы идем, то находя, то теряя друг друга.
— Саня, теперь я поняла, кто ты.
Мы в купе международного вагона Владивосток—Москва. Невероятно, но факт — десять суток мы проводим под одной крышей, не расставаясь ни днем, ни ночью. Мы завтракаем, обедаем и ужинаем за одним столом. Мы видим друг друга в дневные часы — говорят, что есть женщины, которым это не кажется странным.
— Кто же?
— Ты — путешественник.
— Да, Владивосток—Иркутск, отлет с Приморского аэродрома, семь сорок четыре.
Это ничего не значит. Тебя не пускают. Но все равно — ты путешественник по призванию, по страсти. Только путешественник мог спросить, сколько лет рыбе, которую мы съели за обедом.
Он смеется.
— Только путешественники так боятся канцелярских бумаг. Только путешественники так стесняются, когда дарят цветы. Только путешественники так свистят и думают о своем и по утрам мучают своих жен зарядкой из двадцати четырех упражнений.
— Не считая холодного обтирания.
— Да. Только путешественники так не стареют.
— Я старею.
— Ты знаешь, мне всегда казалось, что у каждого человека есть свой характерный возраст. Один родится сорокалетним, а другой на всю жизнь остается мальчиком девятнадцати лет. Ч. такой, и ты — тоже. Вообще многие летчики. Особенно те, которые любят перелетать океаны.
— А ты думаешь, я из тех, которые любят перелетать океаны?
— Да. Ты не бросишь меня, когда перелетишь океан?
— Нет. Но меня вернут с полдороги.
Я молчу. «Меня вернут» — это уже совсем другой разговор. Это разговор о том, как жизнь моего отца, которую Саня сложил из осколков, разлетевшихся от Энска до Таймыра, попала в чужие руки. Портрет капитана Татаринова висит в Географическом обществе, в Арктическом институте. Поэты посвящают ему стихи, в огромном большинстве довольно плохие. В БСЭ помещена большая статья о нем, подписанная скромными инициалами Н.Т. Его путешествие вошло в историю русского завоевания Арктики наряду с путешествиями Седова, Русанова, Толя.
А.П. Платонов «В прекрасном и яростном мире»
Главный герой, машинист Мальцев, обожает свою профессию и полностью ей предан. Однажды он теряет зрение, и лишь вернувшись в кабину машиниста любимого паровоза, вновь обретает способность видеть. Читая это произведение, даже не верится, что такое бывает, но очевидно: любимое дело способно сотворить с человеком даже невозможное.
В рассказе А. П. Платонова «В прекрасном и яростном мире» повествуется история прирожденного машиниста Александра Васильевича Мальцева. Добившись в раннем возрасте квалификации машиниста первого класса, он с успехом водил скорые поезда. Его помощником был назначен Константин, имевший ранее опыт такой работы. Ученик со временем понял отношение Мальцева к работе: ведение поезда для него являлось творческим процессом, он чувствовал машину, мог устранить любую поломку, а на дороге замечал каждую мелочь.
Несчастный случай лишил Мальцева возможности дальше заниматься любимым делом. Во время очередного рейса в локомотив попала молния и временно лишила его зрения, но первое время машинист не замечал этого – способность к внутреннему зрению путала его. Ему казалось что он видит всё как прежде. Лишь осознав свою слепоту, Александр Васильевич передал управление Косте. За то время, когда он не мог понять своего состояния, поезд чудом не угодил в аварию: помощник Мальцева спас положение. На следующий день к Александру Васильевичу вернулось зрение, но за опасность ситуации его отдали под суд, а из-за невозможности доказать невиновность – осудили.
Константин нашел способ помочь своему учителю: с помощью установки Тесла над Мальцевым провели опыт, результат которого доказал его невиновность. Но цена свободы бывшего машиниста оказалась слишком дорогой – повторная утрата зрения, которое на этот раз не восстановилось. Не имея возможности заниматься любимым делом, Александр Васильевич осунулся и постарел, а утешали его лишь походы на вокзал: он слушал звуки паровоздушных насосов, дышал запахом смазочного масла и гари.
Бывший помощник машиниста Константин сдал экзамен и сам стал водить паровозы серии «СУ». Однажды он предложил Мальцеву поехать с ним, на что он охотно согласился. Полностью доверив управление, Костя заметил, что его он начал видеть свет – прежний мастер вновь обрел зрение. Бесконечная верность своему призванию и поддержка неравнодушного человека оказали целительное воздействие на машиниста.