Приближение к Снежной Королеве

Когда мы уз­на­ем из ан­тич­ной ми­фо­ло­гии о пре­бы­ва­нии ка­ющих­ся греш­ни­ков в Га­де­се или Аиде, в гла­за бро­са­ет­ся од­на осо­бен­ность, рез­ко от­ли­ча­ющая ад­с­кие му­ки с точ­ки зре­ния ан­тич­нос­ти от ана­ло­гич­ных пред­с­тав­ле­ний хрис­ти­ан. Вспом­ним Си­зи­фа или, нап­ри­мер, Ок­но­са. На­пом­ню: Ок­нос - это ста­рик, ко­то­рый бре­дет по бо­ло­тис­то­му бе­ре­гу Га­де­са и пле­тет из трос­т­ни­ка ка­нат, вслед за ним идет ос­ли­ца и этот ка­нат раз­г­ры­за­ет. И так без кон­ца. Очень по­хо­же на миф о Си­зи­фе, ес­ли, ко­неч­но, не за­со­рять ан­тич­ный миф соб­с­т­вен­ны­ми фан­та­зи­ями. Де­ло в том, что в сов­ре­мен­ную эпо­ху, осо­бен­но в ХХ ве­ке, та­ко­го ро­да ми­фы очень стран­но ин­тер­п­ре­ти­ру­ют. Гре­чес­кая ми­фо­ло­гия под­вер­г­лась про­цес­су на­силь­с­т­вен­ной гло­ба­ли­за­ции, что, на мой взгляд, ей страш­но вре­дит. Миф - кон­с­т­рук­ция очень точ­ная, он тре­бу­ет очень точ­ной ин­тер­п­ре­та­ции. Нап­ри­мер, ес­ли вы вспом­ни­те, что Фрейд сде­лал из ми­фа об Эди­пе, сколь­ко эк­с­т­ра­по­ля­ций, со­вер­шен­но не от­но­ся­щих­ся к это­му ми­фу, он раз­вел, и сколь­ких лю­дей он на­пу­гал ве­ща­ми, ко­то­рые со­вер­шен­но к ми­фо­ло­гии не от­но­сят­ся, вы пой­ме­те, о чем я го­во­рю. То же са­мое Ка­мю сде­лал с ми­фом о Си­зи­фе, [9] пред­с­та­вив на­шу жизнь в под­лун­ном ми­ре, как со­вер­шен­но аб­сур­д­ное, ди­кое, бес­смыс­лен­ное за­ня­тие. А ведь миф о Си­зи­фе ка­са­ет­ся лишь проб­ле­мы мо­но­тон­но­го тру­да, его му­чи­тель­нос­ти и бес­смыс­лен­нос­ти. И все. В каж­дом ми­фе, в каж­дой сказ­ке есть мо­мент кон­ф­лик­та. Это яд­ро ми­фа и боль­ше в ми­фе, соб­с­т­вен­но, ни­че­го нет. Ес­ли мы бе­рем миф об Эди­пе - это Эдип и Сфинкс, ес­ли мы бе­рем миф о Си­ней Бо­ро­де - это Си­няя Бо­ро­да и за­пер­тая ком­на­та. Ес­ли миф о Крас­ной Ша­поч­ке - это Крас­ная Ша­поч­ка и Волк. И все. Не­год­ные ин­тер­п­ре­та­ции фи­ло­со­фов XIX и XX ве­ков прос­то не зас­лу­жи­ва­ют вни­ма­ния.

Почему я за­го­во­рил о мо­но­тон­ном тру­де? Па­ра-цель­су при­над­ле­жит та­кая фра­за: «Мо­но­тон­ный труд унич­то­жа­ет связь меж­ду те­лом и эфир­ным но­си­те­лем ду­ши». Что это зна­чит с точ­ки зре­ния ал­хи­мии? Как вы по­ни­ма­ете - ни­че­го хо­ро­ше­го. В ал­хи­мии, в прин­ци­пе, не на­до тру­дить­ся, не на­до ра­бо­тать. Я имею в ви­ду ра­бо­ту в иудео-хрис­ти­ан­с­ком смыс­ле, где ра­бо­та, труд, есть доб­ро­де­тель. Для егип­тян и гре­ков мо­но­тон­ный труд был са­мым ужас­ным де­лом в жиз­ни. По­то­му-то их греш­ни­ки в аду имен­но этим и за­ни­ма­ют­ся. Я под­во­жу вас к очень важ­ной мак­си­ме в ал­хи­мии, о ко­то­рой я упо­мя­нул в прош­лом со­об­ще­нии. Как вы пом­ни­те, ко­роль дип­со­дов (пьяниц) Пан­таг­рю­эль, по­да­рил бра­ту Жа­ну Те­лем­с­кую оби­тель, на ко­то­рой бы­ла над­пись: «Де­лай что хо­чешь». Эта над­пись - од­на из ве­ду­щих мак­сим в ал­хи­мии. Как ее по­нять? Все мы жи­вем в прос­т­ран­с­т­ве меж­ду «де­лай что хо­чешь» и «де­лай, что от те­бя хо­тят». Все ос­таль­ное яв­ля­ет­ся бе­зус­лов­ным ком­п­ро­мис­сом, и в этом ком­п­ро­мис­се про­хо­дит вся на­ша жизнь. Мы не мо­жем объ­явить де­ви­зом на­шей жиз­ни «де­лай что хо­чешь» - что­бы вы­жить, на­до де­лать то, что хо­тят дру­гие, но че­го мы не хо­тим. У нас нет сме­лос­ти де­лать то, что хо­тим мы. Под­чи­нив­шись, мы мо­жем стать очень хо­ро­ши­ми про­фес­си­она­ла­ми, спе­ци­алис­та­ми, но при этом ни на шаг не прод­ви­нем­ся ни в ма­гии, ни в ал­хи­мии. Для то­го, что­бы по­яс­нить при­ме­ром, что зна­чит «де­лай что хо­чешь», да­вай­те вспом­ним фильм «Фан­фан-Тюль­пан». Там есть за­бав­ный мо­мент: но­воб­ра­нец Фан­фан вмес­те с дру­ги­ми сол­да­та­ми за­ни­ма­ет­ся стро­евой под­го­тов­кой. Вах­мистр, очень до­воль­ный сво­ей дол­ж­нос­тью, в вос­тор­ге кри­чит:»Лечь, встать! Лечь, встать!» И вот Фан­фан спо­кой­но вста­ет, сни­ма­ет фор­му, го­во­рит, что ему ос­то­чер­те­ли эти ду­рац­кие уп­раж­не­ния и ухо­дит. Это иде­аль­ная мо­дель ре­али­за­ции де­ви­за «де­лай что хо­чешь». Мож­но се­бе пред­с­та­вить, ка­кой кош­мар в со­ци­уме мо­жет выз­вать та­кая жиз­нен­ная по­зи­ция. Од­на­ко для то­го, что­бы стать ма­гом или ал­хи­ми­ком, не­об­хо­ди­мо пос­ту­пать так, как пос­ту­пил Фан­фан.

Далее. Мо­но­тон­ный труд унич­то­жа­ет связь меж­ду те­лом и эфир­ным но­си­те­лем ду­ши. Пов­то­ре­ние ни­ка­кая не «мать уче­ния». На­обо­рот, пов­то­ре­ние уби­ва­ет зна­ние. При­хо­дить­ся дол­го мо­тать го­ло­вой, за­бы­вать име­ющи­еся в ней «зна­ния» и при­об­ре­тать неч­то со­вер­шен­но но­вое. У Рем­бо ска­за­но так: «Я хо­чу быть по­этом и ра­бо­таю, что­бы им стать». Дру­ги­ми сло­ва­ми: «Я хо­чу быть ма­гом и ра­бо­таю, что­бы им стать». Сна­ча­ла обя­за­тель­но дол­ж­но быть «хо­чу».

То, что сей­час на­зы­ва­ют на­укой, дав­но от­де­ли­лось от жиз­ни и ста­ло сфе­рой, от­к­ры­той лишь для уз­кой груп­пы спе­ци­алис­тов. Бо­лее то­го, мож­но ска­зать, что жизнь и на­ука на­хо­дят­ся в не­га­тив­ной и аг­рес­сив­ной по­зи­ции в от­но­ше­нии друг к дру­гу. Что­бы на­чать раз­го­вор об ал­хи­мии, я пред­ла­гаю по­ду­мать над дву­мя фра­за­ми, ко­то­рые нуж­но сде­лать мак­си­ма­ми на­шей жиз­ни. Я упо­ми­нал о фра­зе Ге­те:»Правильно то, что те­бе со­от­вет­с­т­ву­ет», и вто­рая фра­за:»Делай что хо­чешь». В чем сек­рет фра­зы «де­лай что хо­чешь»? В том, что мы не зна­ем, че­го хо­тим. Пре­дос­тав­лять нам сво­бо­ду - де­ло со­вер­шен­но бес­по­лез­ное. Вслед за Ниц­ше мы мо­жем ска­зать, что зна­ем сво­бо­ду от че­го-то, что нас по­ра­бо­ща­ло, но мы не зна­ем для че­го нам эта сво­бо­да. Воз­ни­ка­ет проб­ле­ма же­ла­ния. Что та­кое же­ла­ние и как его мож­но ин­тер­п­ре­ти­ро­вать? По­нят­но, что фра­за «де­лай что хо­чешь» пред­по­ла­га­ет ак­тив­ную жиз­нен­ную по­зи­цию. Фра­за «де­лай, что от те­бя хо­тят» - пас­сив­ную. Ска­зать, ка­ко­вы на­ши ак­тив­ные же­ла­ния мы прос­то не мо­жем, по­то­му что мы это­го не зна­ем. Нам вну­ша­ли, что че­ло­век гре­хо­вен, что че­ло­век ле­нив и, бе­зус­лов­но, нуж­да­ет­ся в ис­п­рав­ле­нии и вос­пи­та­нии. Бо­лее то­го, с дет­с­т­ва нас убеж­да­ли, что са­ми мы не мо­жем удов­лет­во­рить свои ду­хов­ные и ма­те­ри­аль­ные пот­реб­нос­ти, что кто-то дол­жен прий­ти и ска­зать нам о ре­ли­гии, кто-то дол­жен внед­рить об­щее ми­ро­воз­зре­ние, кто-то дол­жен дать об­ра­зо­ва­ние и ра­бо­ту, обес­пе­чить и раз­в­лечь. Счи­та­ет­ся, что сам че­ло­век это­го сде­лать не мо­жет. Нас вос­пи­ты­ва­ют и дрес­си­ру­ют, как со­бак и ло­ша­дей, нра­вит­ся нам это или нет. Что ка­са­ет­ся ре­ли­гии, то сей­час у всех нас есть од­на ре­ли­гия, так как со­ци­ум стал кол­лек­тив­ным ме­ха­ни­чес­ким бо­гом. Каж­дый из нас, хо­чет он то­го или нет, яв­ля­ет­ся фун­к­ци­ей это­го бо­жес­т­ва. Все ос­таль­ное вто­рич­но. Для ев­ро­пей­с­кой куль­ту­ры та­кая си­ту­ация пред­с­тав­ля­ет­ся дос­та­точ­но оп­рав­дан­ной. Де­ло в том, что мо­но­те­изм ре­ли­ги­оз­но не сан­к­ци­они­ру­ет струк­ту­ру сос­ло­вий в об­щес­т­ве. Го­во­рят: ког­да Адам па­хал, а Ева пря­ла, кто же был дво­ря­ни­ном? В прин­ци­пе, воз­ра­зить на это не­че­го - кто, дей­с­т­ви­тель­но, здесь мо­жет быть дво­ря­ни­ном? В по­ли­те­ис­ти­чес­ком же об­щес­т­ве струк­ту­ра сос­ло­вий дос­та­точ­но проз­рач­на. Бог вой­ны Марс сан­к­ци­они­ру­ет во­ен­ное дво­рян­с­т­во, Мер­ку­рий - тор­гов­цев, Вул­кан - ре­мес­лен­ни­ков. Та­ким об­ра­зом, воз­ни­ка­ют бо­жес­т­вен­но сан­к­ци­они­ро­ван­ные сос­ло­вия, че­го нель­зя ска­зать о мо­но­те­из­ме. Где здесь че­ты­ре сос­ло­вия? Сос­лов­ное де­ле­ние в рам­ках мо­но­те­из­ма воз­мож­но толь­ко пу­тем на­си­лия. От­сю­да пос­то­ян­ные воз­му­ще­ния и край­няя по­пу­ляр­ность идеи ра­вен­с­т­ва. Дей­с­т­ви­тель­но, ес­ли Бог один, то все рав­ны пе­ред взо­ром От­ца. От­сю­да це­лый кас­кад ма­лень­ких и боль­ших ка­тас­т­роф. Од­на из них слу­чи­лась в XVI­II ве­ке - к это­му вре­ме­ни пу­ти жиз­ни и на­уки окон­ча­тель­но ра­зош­лись. При­чем ра­зош­лись нас­толь­ко, что вмес­те они не сой­дут­ся, ви­ди­мо, уже ни­ког­да. Что это зна­чит? Еще в XVI­II ве­ке уче­ные не ухо­ди­ли на ра­бо­ту в ин­с­ти­тут - их ла­бо­ра­то­рии на­хо­ди­лись до­ма. И сво­ими от­к­ры­ти­ями они де­ли­лись с чле­на­ми сво­их се­мей, а не с сот­руд­ни­ка­ми ин­с­ти­ту­та. Тог­да не су­щес­т­во­ва­ло та­ко­го по­ня­тия, как «ра­бо­та». Об этом пи­сал Гас­тон Баш­ляр в сво­ей кни­ге «Фор­ма­ция на­уч­но­го ду­ха». Там мно­го ин­те­рес­ных при­ме­ров и за­бав­ных ил­люс­т­ра­ций. Есть, нап­ри­мер кар­ти­на, ко­то­рая на­зы­ва­ет­ся так: «Ма­дам Ла­ву­азье по­мо­га­ет сво­ему му­жу в ла­бо­ра­то­рии». Сто­ит на это пос­мот­реть. В ла­бо­ра­то­рии, ус­тав­лен­ной про­бир­ка­ми и ре­тор­та­ми, ма­дам Ла­ву­азье в пыш­ней­шем платье, с очень кра­си­вой при­чес­кой сос­ре­до­то­чен­но ору­ду­ет с ка­ки­ми-то ре­ак­ти­ва­ми. Над ней поч­ти­тель­но скло­нил­ся сам мсье Ла­ву­азье. На­пи­са­но, что она по­мо­га­ет ему в ра­бо­те. Есть еще бо­лее за­бав­ные ил­люс­т­ра­ции. Нап­ри­мер, од­на кар­ти­на, на­зы­ва­юща­яся «Уче­ная да­ма». На ней изоб­ра­же­на об­на­жен­ная жен­щи­на, ко­то­рая, выг­нув­шись, смот­рит в мик­рос­коп. Сза­ди к ней прис­т­ро­ил­ся ка­ва­лер. Та­ким об­ра­зом, со­вер­шен­но оче­вид­но, что еще в XVI­II ве­ке (до Фран­цуз­с­кой ре­во­лю­ции), на­ука и жизнь, на­ука и лю­бовь бы­ли весь­ма неп­ло­хо со­еди­не­ны.

Вернемся к весь­ма бо­лез­нен­но­му воп­ро­су о сос­ло­ви­ях. Я уже ска­зал, что ни сак­раль­ное жре­чес­т­во, ни ев­ро­пей­с­кое дво­рян­с­т­во не мо­гут се­то­вать на свою судь­бу по­то­му, что эти сос­ло­вия не бы­ли бо­жес­т­вен­но сан­к­ци­они­ро­ва­ны. По­это­му мно­гие фи­ло­со­фы и де­вят­над­ца­то­го и двад­ца­то­го ве­ков пред­ла­га­ли мас­су дру­гих не­сос­лов­ных иерар­хий. Од­на из са­мых лю­бо­пыт­ных идей при­над­ле­жит Аль­ф­ре­ду Ве­бе­ру. Это из­вес­т­ный фи­ло­соф (его брат - Макс Ве­бер - еще бо­лее из­вес­т­ный фи­ло­соф, эко­но­мист и со­ци­олог). Так вот, Аль­ф­ред Ве­бер за­явил, что впер­вые оп­ре­де­ле­ние че­ло­ве­ка бы­ло да­но Пон­ти­ем Пи­ла­том, ког­да он ука­зал на Хрис­та и ска­зал: «Се Че­ло­век!». Сле­до­ва­тель­но, рас­суж­да­ет даль­ше Аль­ф­ред Ве­бер, людь­ми пер­вой ка­те­го­рии яв­ля­ют­ся апос­то­лы, свя­тые и т. д., вто­рая ка­те­го­рия - это лю­ди, име­ющие по­зи­тив­ную цель - ры­ца­ри, ге­рои (цель - за­во­ева­ние Гра­аля, Гро­ба Гос­под­ня, и т. д.). Да­лее идут лю­ди треть­ей ка­те­го­рии - это лю­ди, ко­то­рые не зна­ют, гос­по­да они или ра­бы. Эти лю­ди, по оп­ре­де­ле­нию Аль­ф­ре­да Ве­бе­ра, всю жизнь на­хо­дят­ся меж­ду бар­с­т­вом и ан­ти­бар­с­т­вом. Чет­вер­тая ка­те­го­рия - это «че­ло­век-фун­к­ция». Соб­с­т­вен­но это уже не че­ло­век. Че­ло­век-фун­к­ция - это ма­те­ри­ал, ко­то­рый вы­ра­ба­ты­ва­ет­ся пу­тем мо­но­тон­ной ра­бо­ты, той ра­бо­ты, бла­го­да­ря ко­то­рой мы ста­но­вим­ся «про­фес­си­она­ла­ми», «мас­те­ра­ми сво­его де­ла». А как ста­но­вят­ся ал­хи­ми­ка­ми? Для это­го сов­сем не нуж­но ид­ти на фа­куль­тет хи­мии и да­же смот­реть на пе­ри­оди­чес­кую сис­те­му эле­мен­тов (луч­ше, на­обо­рот, о ней за­быть). Мы под­бе­рем в го­рах ку­сок по­ле­во­го шпа­та или ку­сок квар­ца, при­не­сем до­мой и сог­ре­ем его в ру­ках. По­том хрус­таль­ную ва­зу, на­пол­нен­ную во­дой, выс­та­вим в пол­но­лу­ние на три дня. И ког­да во­да пол­нос­тью от­ра­вит­ся Лу­ной, мы по­ло­жим ку­сок квар­ца или шпа­та в эту ва­зу и уй­дем с на­шим, так ска­зать, ал­хи­ми­чес­ким ап­па­ра­том ку­да-ни­будь в по­луть­му. И тог­да мы уви­дим, как по кус­ку квар­ца пол­зут се­реб­ря­ные или зо­ло­тые змей­ки. Это нас­толь­ко пот­ря­са­ющее зре­ли­ще, что мы за­бу­дем о це­лях эк­с­пе­ри­мен­та. Ал­хи­мия, во­об­ще, ско­рее ис­кус­ство, чем на­ука.

Есть еще од­на проб­ле­ма, ко­то­рую в раз­го­во­ре об ал­хи­мии ни­как нель­зя обой­ти сто­ро­ной. Это проб­ле­ма гер­ме­ти­чес­ко­го зо­ло­та. Мно­гие из вас но­сят коль­ца или серь­ги из жел­то­го ме­тал­ла, ко­то­рый про­да­ет­ся в ма­га­зи­нах под наз­ва­ни­ем «зо­ло­то». По­нят­но, что ни­ка­ким про­бам ни ва­ши коль­ца, ни серь­ги не со­от­вет­с­т­ву­ют. Мо­шен­ни­чать с зо­ло­том го­су­дар­с­т­во на­ча­ло дав­но. При­чем в Рос­сии - поз­д­нее, чем на За­па­де. Рос­сия бы­ла до Пет­ра Пер­во­го от­но­си­тель­но чес­т­ной стра­ной. Все из­ме­ни­лось пос­ле то­го, как Петр ввел ка­зен­ную па­ла­ту во гла­ве с гра­фом Ша­фи­ро­вым. Я не хо­чу сей­час рас­суж­дать об амо­раль­нос­ти го­су­дар­с­т­ва, и что хо­ро­шо бы ему быть по­чес­т­нее. Это прос­то не от­но­сит­ся к те­ме на­шей бе­се­ды. В зо­ло­те нас ин­те­ре­су­ет сов­сем дру­гая сто­ро­на. Де­ло в том, что зо­ло­то - это зем­ное Сол­н­це. Ес­ли к ал­хи­ми­ку по­па­да­ет нор­маль­ное очи­щен­ное зо­ло­то - он от ра­дос­ти мо­жет прос­то за­быть о по­ис­ках фи­ло­соф­с­ко­го кам­ня. Ведь, что та­кое фи­ло­соф­с­кий ка­мень - он не зна­ет, а чис­тое, ма­ги­чес­кое зо­ло­то у не­го в ру­ках. Ка­ки­ми свой­с­т­ва­ми оно об­ла­да­ет? По­ис­ти­не вол­шеб­ны­ми. Нап­ри­мер, ес­ли мы чув­с­т­ву­ем го­лод, дос­та­точ­но под­нес­ти коль­цо из чис­то­го зо­ло­та к жи­во­ту, и го­лод ути­ха­ет. Ес­ли бо­лит го­ло­ва, дос­та­точ­но под­нес­ти его к за­ты­лоч­ной кос­ти - и все про­хо­дит. Во­об­ще, у чис­то­го зо­ло­та мас­са лю­бо­пыт­ных ка­честв. Од­на­ко об­ла­да­ет ими лишь чис­тое зо­ло­то, то есть, зо­ло­то, до­бы­тое сак­раль­ным пу­тем. Обыч­ное же, про­мыш­лен­ное зо­ло­то жи­вым ме­тал­лом не яв­ля­ет­ся, а яв­ля­ет­ся черт зна­ет чем. Мир­ча Эли­аде со­вер­шен­но пра­виль­но наз­вал свою кни­гу «Куз­не­цы и ал­хи­ми­ки». [10] То есть, куз­не­цов он пос­та­вил на пер­вое мес­то. Для лю­бо­го ал­хи­ми­ка край­не по­лез­но сна­ча­ла по­быть куз­не­цом. Пом­ни­те, я упо­ми­нал о кус­ке по­ле­во­го шпа­та или квар­ца? Зо­ло­то дол­ж­но до­бы­вать­ся по­хо­жим спо­со­бом. Ког­да че­ло­век ока­зы­ва­ет­ся в зо­ло­то­нос­ном мес­те, в фо­ку­се его вни­ма­ния дол­ж­на быть не «нор­ма до­бы­чи», а бо­жес­т­во, ца­ря­щее здесь. Не­об­хо­ди­мы дол­гие мо­лит­вы, жер­т­воп­ри­но­ше­ния (пло­дов, ко­лось­ев, ви­на и кро­ви). И тог­да по толь­ко ему од­но­му ве­до­мо­му зна­ку куз­нец по­ни­ма­ет, что мож­но на­чать раз­ра­бот­ку зо­ло­та. Ког­да я го­во­рил о ма­ги­чес­ком зо­ло­те, я го­во­рил о зо­ло­те, до­бы­том толь­ко та­ким пу­тем. Дру­гим пу­тем его до­быть прос­то нель­зя. Что еще ха­рак­тер­но для ма­ги­чес­ко­го зо­ло­та? Оно бы­ва­ет всех цве­тов ра­ду­ги, по­то­му что зо­ло­то - это зем­ное Сол­н­це. Есть фи­оле­то­вое зо­ло­то, зе­ле­ное, си­нее, си­ре­не­вое, крас­ное, пур­пур­ное. Вы ме­ня спро­си­те: «А ку­да оно все по­де­ва­лось, ведь не всег­да до­бы­ва­ли зо­ло­то про­мыш­лен­ным пу­тем». Ког­да смот­ришь в му­зее на ар­хе­оло­ги­чес­кие на­ход­ки из зо­ло­та, воз­ни­ка­ет мысль, что луч­ше бы ус­т­ро­ите­ли этих выс­та­вок ле­чи­ли ма­ги­чес­ким зо­ло­том лю­дей, а не зас­тав­ля­ли по­се­ти­те­лей ту­по раз­г­ля­ды­вать под­с­ве­чен­ные вит­ри­ны. Бе­зус­лов­но, вся эта «архе­оло­ги­чес­кая би­жу­те­рия» сде­ла­на из ма­ги­чес­ко­го зо­ло­та. Но ес­ли со спо­со­бом до­бы­чи вро­де бы все яс­но, то спо­соб его об­ра­бот­ки вы­зы­ва­ет оп­ре­де­лен­ные сом­не­ния. Де­ло в том, что при юве­лир­ной об­ра­бот­ке мас­тер нак­ла­ды­ва­ет на не­го свои (не всег­да по­зи­тив­ные) зак­ли­на­ния. По­это­му с зо­ло­том на­до дер­жать ухо вос­т­ро. Я на­пом­ню: все вы­шес­ка­зан­ное не име­ет ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к юве­лир­ным из­де­ли­ям, ко­то­рые про­да­ют­ся в на­ших ма­га­зи­нах.

У Аль­бер­та Ве­ли­ко­го, есть та­кое выс­ка­зы­ва­ние: «Нет ве­щи, ко­то­рая в сво­ей пос­лед­ней суб­с­тан­ции не со­дер­жа­ла бы зо­ло­то». Это зна­чит, что зо­ло­то при­сут­с­т­ву­ет вез­де. Лю­бой ме­талл, не толь­ко зо­ло­то, ох­ра­ня­ет­ся оп­ре­де­лен­ны­ми си­ла­ми. В ал­хи­ми­чес­ких кни­гах, как пра­ви­ло, упо­ми­на­ет­ся семь ме­тал­лов, я их не бу­ду пе­ре­чис­лять, толь­ко за­ме­чу, ес­ли медь со­от­вет­с­т­ву­ет Аф­ро­ди­те, то сын Аф­ро­ди­ты - Эрос, со­от­вет­с­т­ву­ет тем­но­му де­мо­ну, ко­то­рый жи­вет в ме­ди. То же са­мое со вся­ким дру­гим ме­тал­лом. Вся­кая ма­те­рия об­ла­да­ет тем­ным де­мо­ном. Как го­во­рил Пав­за­ний: «Во влаж­ной глу­би­не Зем­ли жи­вет Зевс-Ар­ка­нус или Зевс-ди­тя». Это име­ет пря­мое от­но­ше­ние к спе­ци­фи­чес­кой жен­с­кой ма­гии. В каж­дой жен­щи­не жи­вет тем­ный фал­ли­чес­кий де­мон. Она мо­жет да­же оп­ре­де­лен­ным об­ра­зом зак­лю­чить с ним со­юз. Как это де­ла­ет­ся нас сей­час не ка­са­ет­ся, но этот воп­рос нас за­ни­ма­ет вот по ка­кой при­чи­не. В обыч­ных кни­гах по ок­куль­тиз­му ак­тив­ный прин­цип свя­зы­ва­ют с муж­с­ким на­ча­лом, пас­сив­ный - с жен­с­ким, что в кор­не не вер­но. Ак­тив­ный прин­цип су­щес­т­ву­ет сам по се­бе, и пас­сив­ный - сам по се­бе. Жен­щи­на или муж­чи­на мо­гут оди­на­ко­во по­па­дать и под тот и под дру­гой прин­цип. В свя­зи с те­ми из­ме­не­ни­ями, ко­то­рые про­изош­ли за пос­лед­ние ве­ка, мы вош­ли в но­вый ха­ос, со­вер­шен­но не сак­раль­ный: мы не зна­ем, где Зем­ля, где не­бо, где муж­чи­на, где жен­щи­на. Сей­час во­об­ще мо­гут пе­ре­де­лать муж­чи­ну в жен­щи­ну и т. д. Но ни­ког­да и ник­то не смо­жет пе­ре­де­лать ак­тив­ный прин­цип в пас­сив­ный и на­обо­рот. Ал­хи­мия при­дер­жи­ва­ет­ся иной схе­мы, не­же­ли ав­то­ры де­вят­над­ца­то­го и на­ча­ла двад­ца­то­го ве­ка. Ак­тив­ный прин­цип здесь со­от­вет­с­т­ву­ет Вос­то­ку (в том чис­ле и в чис­то ге­ог­ра­фи­чес­ком смыс­ле), ма­те­рия - За­па­ду, муж­чи­на - Се­ве­ру, жен­щи­на - Югу. То есть муж­чи­на для сво­ей ре­али­за­ции дол­жен стре­мить­ся к Се­ве­ру, жен­щи­на - к Югу. Те­перь да­вай­те вспом­ним афо­ризм Аль­бер­та Ве­ли­ко­го: «Нет ве­щи, ко­то­рая в сво­ей пос­лед­ней суб­с­тан­ции не со­дер­жа­ла бы зо­ло­то». Это зна­чит, что, ес­ли в каж­дом из нас, в той уни­каль­ной ком­по­зи­ции, ко­то­рой каж­дый из нас яв­ля­ет­ся, есть час­ти­ца зо­ло­та, то мы не сов­сем по­те­рян­ные лю­ди. И ес­ли мы хо­тим за­ни­мать­ся ал­хи­ми­ей, на­ша за­да­ча не най­ти эту час­ти­цу (мы не зна­ем, где она на­хо­дит­ся), но прос­то по­чув­с­т­во­вать, что она при­сут­с­т­ву­ет в на­шей ду­ше, в на­шем те­ле. И ког­да мы уве­ру­ем в это, на­ша жизнь силь­но из­ме­нит­ся. У нас по­явит­ся тот не­об­хо­ди­мый центр, ко­то­рый бу­дет со­еди­нять и на­шу фи­зи­ку, и на­шу ме­та­фи­зи­ку. То, что мы жи­вем в ус­ло­ви­ях трав­ма­ти­чес­ко­го ком­п­ро­мис­са, меж­ду тем, что мы хо­тим де­лать и тем, че­го от нас хо­тят - это, в об­щем-то, че­пу­ха, по­то­му что яв­ля­ет­ся го­ри­зон­таль­ной ма­ни­фес­та­ци­ей. Та са­мая час­ти­ца зо­ло­та, ко­то­рая в нас есть, да­ет блес­тя­щую воз­мож­ность про­хож­де­ния эй­де­ти­чес­кой (от «эйдос») вер­ти­каль­ной оси че­рез на­шу жизнь. Од­на­ко ник­то и ни­ког­да не по­мо­жет най­ти нам на­шу ин­ди­ви­ду­аль­ную ось. Да­же ре­ли­гии - это лишь груп­по­вая ось. До­пус­тим, мы пок­ло­ня­ем­ся Криш­не, Оси­ри­су или Хрис­ту - это ре­ли­гии, ко­то­рые бы­ли и до нас. Они мо­гут быть нам весь­ма сим­па­тич­ны, мы мо­жем пе­ре­жи­вать стра­да­ния Оси­ри­са, но это не бу­дет то, о чем я го­во­рил. То есть это не бу­дет про­хож­де­ни­ем эй­де­ти­чес­кой оси че­рез центр на­ше­го бы­тия. Я еще раз под­чер­ки­ваю: «Толь­ко тог­да, ког­да мы не най­дем, а по­чув­с­т­ву­ем эту час­ти­цу зо­ло­та в на­шем те­ле и в на­шей ду­ше, у нас по­явит­ся воз­мож­ность про­явить на­ше не­бо и на­ше ин­фер­но». И толь­ко тог­да мы смо­жем сос­то­ять­ся как ин­ди­ви­ду­аль­нос­ти. Те­перь пред­с­та­вим, что мы это по­чув­с­т­во­ва­ли. Не бу­ду­чи ни ни­ги­лис­та­ми, ни ар­ха­ика­ми, мы ли­бо всем сер­д­цем при­со­еди­ни­лись к оп­ре­де­лен­ной ре­ли­гии, ли­бо по­чув­с­т­во­ва­ли в ду­ше том­ле­ние по не­ве­до­мо­му бо­гу, по не­ве­до­мо­му на­ча­лу, о ко­то­ром нам еще ни­че­го не из­вес­т­но. Те­перь вспом­ним, что фор­ма, ак­тив­ное на­ча­ло на­хо­дит­ся на Вос­то­ке, пас­сив­ное на­ча­ло, ма­те­рия - на За­па­де, жен­щи­на тя­го­те­ет к Югу, муж­чи­на - к Се­ве­ру. Эта ори­ен­та­ция име­ет са­мое не­пос­ред­с­т­вен­ное от­но­ше­ние к то­му, что в ал­хи­мии на­зы­ва­ет­ся «су­хим» и «влаж­ным» пу­тя­ми. Не бу­дем за­бы­вать, что оба эти пу­ти воз­мож­ны толь­ко тог­да, ког­да у нас есть пред­чув­с­т­вие час­ти­цы зо­ло­та, о ко­то­рой я упо­ми­нал.

Я бы хо­тел про­яс­нить воп­рос о су­хом и влаж­ном пу­ти чис­то ме­та­фо­ри­чес­ки. Пос­коль­ку лек­ция на­зы­ва­ет­ся «Приб­ли­же­ние к Снеж­ной Ко­ро­ле­ве», я бу­ду боль­ше го­во­рить о «влаж­ном пу­ти», но для кон­т­рас­та сна­ча­ла нес­коль­ко слов о «су­хом». По­мочь нам здесь мо­жет кни­га Жю­ля Вер­на «Прик­лю­че­ния ка­пи­та­на Гат­те­ра­са». Ка­пи­тан Гат­те­рас - жи­вая маг­нит­ная стрел­ка, не­ук­лон­но стре­мя­ща­яся к Се­вер­но­му по­лю­су. Он пре­одо­ле­ва­ет все пре­пят­с­т­вия. Его муж­с­кое на­ча­ло не­удер­жи­мо тя­нет его на Се­вер. Что он на­хо­дит на Се­вер­ном по­лю­се? Вул­кан, пы­ла­ющий стран­ным зо­ло­тис­тым ог­нем. От это­го ог­ня рас­ц­ве­та­ет мо­ре, и не­обы­чай­ная жиз­нен­ная си­ла раз­ли­та в ат­мос­фе­ре. Прав­да, Гат­те­рас, как Икар, слиш­ком приб­ли­зил­ся к вул­ка­ну и со­шел с ума. Это не­удач­ный при­мер «су­хо­го» пу­ти. Тем не ме­нее, это нас­то­ящий «су­хой» путь. На прош­лой лек­ции я ци­ти­ро­вал Фи­ла­ле­та: «В по­лю­се спит сер­д­це Мер­ку­рия, ко­то­рое есть ис­тин­ный огонь». С ог­нем мы встре­ча­ем­ся и в кни­ге Жю­ля Вер­на. Этот огонь - бес­ко­неч­ное из­вер­же­ние зо­ло­той спер­мы. А вул­кан на Се­вер­ном по­лю­се - это фал­ли­чес­кий центр ми­ра в ал­хи­ми­чес­ком по­ни­ма­нии кос­мо­го­нии. Те­перь о влаж­ном пу­ти. Это путь к Югу. Чис­то жен­с­кий путь. Ес­ли го­во­рить о за­ня­ти­ях ал­хи­ми­ей, то это путь мед­лен­но­го изу­че­ния ма­те­ри­ала и в то же вре­мя - путь аб­со­лют­но­го от­ча­яния. Лю­ди, ко­то­рые ус­т­рем­ля­ют­ся по влаж­но­му пу­ти, ни­че­го не на­де­ют­ся най­ти. Они за­ни­ма­ют­ся ал­хи­ми­ей или ма­ги­ей ис­хо­дя из тех ми­ро­воз­зрен­чес­ких по­зи­ций, ко­то­рые у них есть. У нас, лю­дей пос­лед­них двух ве­ков, по­зи­ции эти ма­ло­уте­ши­тель­ны. Мы - пес­си­мис­ты и смерть нас пу­га­ет. У фран­цуз­с­ко­го по­эта Же­ра­ра де Не-рва­ля есть цикл из пя­ти со­не­тов, ко­то­рый на­зы­ва­ет­ся «Хрис­тос на мас­лич­ной го­ре». Лю­бо­пы­тен сю­жет этих со­не­тов. Хрис­тос на мас­лич­ной го­ре го­во­рит сво­им уче­ни­кам, что Он про­шел все ми­ры этой все­лен­ной и ниг­де не на­шел ни­че­го, кро­ме кош­ма­ров: ниг­де нет жиз­ни, ниг­де ни­че­го нет. Я хо­чу про­ци­ти­ро­вать часть треть­его со­не­та, где Хрис­тос го­во­рит: «Я ис­кал Божье око и уви­дел ор­би­ту чер­ную и без­дон­ную. Там из­лу­ча­лась ночь, пос­то­ян­но кон­цен­т­ри­ру­ясь. Стран­ная ра­ду­га ок­ру­жа­ла это не­бы­тие, это пред­две­рие древ­не­го ха­оса, эту спи­раль, по­жи­ра­ющую ми­ры». «Влаж­ным» пу­тем лю­ди, идут, зная, что в их че­ло­ве­чес­кой ком­по­зи­ции есть та са­мая, ни­ка­ким ог­нем не сож­жен­ная, ни­ка­кой во­дой не рас­т­во­рен­ная зо­ло­тая час­ти­ца. Что та­кое, в сущ­нос­ти, «влаж­ный» путь? Это путь пог­ру­же­ния в мать-при­ро­ду, в мат­ку. Это то, что Па­ра­цельс наз­вал «фи­ло­соф­с­ким ин­цес­том». Кста­ти, это вы­ра­же­ние Па­ра­цель­са для ал­хи­мии сыг­ра­ло очень не­га­тив­ную роль. Оно по­ро­ди­ло мас­су пси­хо­ло­ги­чес­ких ин­тер­п­ре­та­ций ал­хи­мии, что очень пов­ре­ди­ло этой на­уке. С тер­ми­ном «фи­ло­соф­с­кий ин­цест» про­изош­ло то же, что и ми­фом об Эди­пе. Со­вер­шен­но «тех­ни­чес­кий» тер­мин Юнг рас­ши­рил и уг­лу­бил так, что даль­ше прос­то не­ку­да. Во­об­ще, сле­ду­ет за­ме­тить, что, нес­мот­ря на его блес­тя­щую эру­ди­цию, нес­мот­ря на прек­рас­ную под­бор­ку ал­хи­ми­чес­ких гра­вюр, соб­ран­ных им для кни­ги «Пси­хо­ло­гия ал­хи­мии», [11] от, соб­с­т­вен­но, ал­хи­мии Юнг бес­ко­неч­но да­лек. Уди­ви­тель­ные ве­щи про­ис­хо­дят с этой за­га­доч­ной на­укой - чем бли­же к ней под­хо­дят (а в на­ши дни ее изу­ча­ют дос­та­точ­но ак­тив­но), тем мень­ше в ней по­ни­ма­ют!.. Вер­нем­ся к на­шим ме­та­фо­рам. Воз­мож­но, вы чи­та­ли един­с­т­вен­ный ро­ман Эд­га­ра По «Со­об­ще­ние Ар­ту­ра Гор­до­на Пи­ма». Я не знаю в ху­до­жес­т­вен­ной ли­те­ра­ту­ре луч­ше­го изоб­ра­же­ния «влаж­но­го» пу­ти. Я не бу­ду пе­рес­ка­зы­вать весь ро­ман, хо­чу толь­ко от­ме­тить нес­коль­ко лю­бо­пыт­ных под­роб­нос­тей. Как вы пом­ни­те, ка­пи­тан Гат­те­рас, шед­ший су­хим пу­тем, пре­одо­ле­вал не­мыс­ли­мые труд­нос­ти при мак­си­маль­ной ак­ти­ви­за­ции соз­на­ния. Ге­рои же Эд­га­ра По ока­за­лись втро­ем на по­лу­за­топ­лен­ном ко­раб­ле в Юж­ном по­лу­ша­рии. У них нет ни­ка­ких за­па­сов, нет еды, нет ни­че­го. Они об­ре­че­ны на мед­лен­ную смерть. Это в ал­хи­мии на­зы­ва­ет­ся ли­бо «фи­ло­соф­с­ким ин­цес­том», ли­бо «рас­т­во­ре­ни­ем в жен­с­ком на­ча­ле». К ним приб­ли­жа­ет­ся ко­рабль. Это ко­рабль мер­т­ве­цов. Трое жи­вых ви­дят на приб­ли­жа­ющем­ся ко­раб­ле тро­их мер­т­вых мат­ро­сов. Один из них сто­ит за штур­ва­лом. Мат­ро­сы при­вет­ли­во улы­ба­ют­ся. (Лю­бо­пыт­но, что мер­т­вые встре­ча­ют жи­вых с улыб­кой, ка­кая это улыб­ка - по­нят­но). С го­ло­вы ру­ле­во­го па­да­ет бе­рет, но он про­дол­жа­ет улы­бать­ся, бо­лее то­го, его ос­кал ста­но­вит­ся ши­ре. И толь­ко чу­до­вищ­ное зло­во­ние, го­во­рит, что не все в по­ряд­ке на этом стран­ном ко­раб­ле. Это пер­вая опе­ра­ция во влаж­ном пу­ти: на­зы­ва­ет­ся она «put­re­fac­tio» или «гни­ение». Но Эд­га­ру По по­ка­за­лось и это­го ма­ло. Даль­ше про­ис­хо­дит сле­ду­ющее - один из ге­ро­ев уми­ра­ет и раз­ла­га­ет­ся на гла­зах то­ва­ри­щей. Спус­ка­ет­ся ночь, и труп на­чи­на­ет све­тить­ся блед­ным фос­фо­ри­чес­ким све­том. Двое жи­вых пы­та­ют­ся вы­ки­нуть труп в мо­ре - он раз­ва­ли­ва­ет­ся в ру­ках. Что-то все-та­ки уда­ет­ся вы­ки­нуть. Труп вспы­хи­ва­ет. Это что-то вро­де сол­н­ца, но это не Сол­н­це. Это по­хо­же на жизнь, но это не жизнь. Это от­пуг­ну­ло да­же акул… Двое ос­тав­ших­ся в жи­вых плы­вут даль­ше. Впе­ре­ди ос­т­ров, пок­ры­тый изу­ми­тель­ной рас­ти­тель­нос­тью гус­то­го си­не-зе­ле­но­го цве­та. Ока­зы­ва­ет­ся, это ос­т­ров От­ча­яния, от­к­ры­тый ког­да-то Ку­ком. Вмес­то ра­ду­ющей глаз тра­вы там ядо­ви­тый мох и ли­шай­ни­ки. На этом ос­т­ро­ве им по­па­да­ет­ся мер­т­вый бе­лый зве­рек. Лю­бо­пыт­но, что ког­ти и зу­бы у не­го яр­ко крас­ные, ко­рал­ло­вой суб­с­тан­ции. Это один из уди­ви­тель­ных ал­хи­ми­чес­ких сим­во­лов, он тре­бу­ет от­дель­но­го раз­го­во­ра… Здесь Ар­тур Гор­дон Пим и его спут­ник встре­ча­ют ту­зем­цев. Это и лю­ди и не лю­ди. Они ко все­му очень рав­но­душ­ны. Вро­де бы они - лю­до­еды, но это за­ня­тие их не то что­бы очень ув­ле­ка­ет - мо­гут лю­дей и не есть. Эд­гар По очень то­чен: ос­т­ров на­хо­дит­ся на юж­ной ши­ро­те, гра­ду­сов шес­ть­де­сят пять - шес­ть­де­сят шесть. Прак­ти­чес­ки уже Ан­тар­к­ти­да. Здесь есть стран­ный ру­чей: ту­зем­цы но­жом от­ре­за­ют ку­сок во­ды, едят его. В ручье ос­та­ет­ся след от но­жа. Это ес­тес­т­вен­ная ал­хи­ми­чес­кая ал­лю­зия: во­да, ко­то­рая не сма­чи­ва­ет рук - од­но из наз­ва­ний жи­во­го Мер­ку­рия. Ка­за­лось бы, все хо­ро­шо. Не важ­но, что ге­рои ро­ма­на ни­че­го не по­ни­ма­ют, важ­но, что чи­та­те­ли по­ни­ма­ют хоть что-то.

Но где же здесь хоть ка­кой-ни­будь оп­ти­мизм? На всем ле­жит от­пе­ча­ток ка­кой-то тя­гу­чей и ди­кой смер­ти. Фи­нал ро­ма­на уни­ка­лен - это фи­нал про­из­ве­де­ния в бе­лом, то, что на­зы­ва­ет­ся в ал­хи­мии «бе­лым ма­гис­те­ри­ем». Ге­рои ро­ма­на на лод­ке под­п­лы­ва­ют к без­д­не, это прак­ти­чес­ки Юж­ный по­люс, лод­ку не­удер­жи­мо тя­нет в эту без­д­ну. Лю­бо­пыт­но, что из со­вер­шен­но чис­то­го не­ба на них па­да­ет дождь бе­ло­го пеп­ла. Это не снег, это пе­пел. Пе­пел, ко­то­рый не рас­т­во­ря­ет­ся в во­де, и ес­ли рас­т­во­ря­ет­ся, то очень тя­же­ло. Вдруг из этой без­д­ны вста­ет ог­ром­ная че­ло­ве­чес­кая фи­гу­ра в са­ва­не. Вот пос­лед­няя стро­ка ро­ма­на: «…ее ко­жа от­ли­ча­лась аб­со­лют­ной бе­лиз­ной сне­га, а вок­руг ле­та­ли ги­ган­т­с­кие, мер­т­вен­но-бе­лые пти­цы и кри­ча­ли «те­ке­ли ли», «те­ке­ли ли». Пу­те­шес­т­вен­ни­ки приб­ли­зи­лись к то­му, что мож­но наз­вать «Снеж­ной Ко­ро­ле­вой». Как вы по­ни­ма­ете, пер­вая встре­ча со Снеж­ной Ко­ро­ле­вой не от­ли­ча­ет­ся осо­бой ра­дос­тью. Но, с дру­гой сто­ро­ны, мы не мо­жем ут­вер­ж­дать, что эта ог­ром­ная фи­гу­ра, ко­жа ко­то­рой бы­ла снеж­ной бе­лиз­ны, на са­мом де­ле, смерть. Она - неч­то, что под­ни­ма­ет­ся из Юж­но­го по­лю­са. Итак, Се­вер­ный по­люс яв­ля­ет со­бой вул­кан, а Юж­ный - без­д­ну. Ро­ман Эд­га­ра По тру­ден и пред­с­тав­ля­ет со­бой рос­кош­ное по­ле для са­мых фан­тас­ти­чес­ких ин­тер­п­ре­та­ций.

Очень лю­бо­пыт­ное сло­во кри­ча­ли мер­т­вен­но бе­лые пти­цы. «Те­ке­ли ли». Это сло­во есть поч­ти во всех язы­ках. Древ­не­рим­с­кий ге­ог­раф Пом­по­ний Мел­ла наз­вал ма­те­рик в Юж­ном по­лу­ша­рии Те­ке­ле (да­лее его на­зы­ва­ли Ан­тих­то­ни­ус). Та­ким об­ра­зом, ге­рои По прип­лы­ли к то­му, что ан­тич­ные, а за­тем и араб­с­кие ге­ог­ра­фы, на­зы­ва­ли про­ти­во­зем­лей, кон­т­р­зем­лей. Уже в XV и XVI ве­ках та Ан­тар­к­ти­да, ко­то­рую мы при­вык­ли ви­деть, яв­ля­лась лишь се­вер­ной око­неч­нос­тью ог­ром­но­го ма­те­ри­ка Те­ке­ле. Не на­до ду­мать, буд­то Ан­тар­к­ти­ду от­к­ры­ли в де­вят­над­ца­том ве­ке. Есть кар­ты, где Ан­тар­к­ти­да за­ни­ма­ет лишь се­вер­ную часть это­го со­вер­шен­но не­объ­ят­но­го и мер­т­во­го ма­те­ри­ка. Имен­но сю­да при­вел влаж­ный путь. Ни к че­му, кро­ме аб­со­лют­но­го от­ча­яния и бе­ло­го сне­га, че­ло­век, иду­щий по «влаж­но­му» пу­ти, не при­хо­дит. Но здесь есть один лю­бо­пыт­ный мо­мент. Вспом­ним фра­зу Па­ра­цель­са о «фи­ло­соф­с­ком ин­цес­те». Это пог­ру­же­ние в центр аб­со­лют­ной смер­ти, ко­то­рый яв­ля­ет­ся, в сущ­нос­ти, цен­т­ром ма­те­ри-при­ро­ды. И мы дол­ж­ны при­нять на ве­ру, что даль­ше в точ­ке аб­со­лют­ной смер­ти на­чи­на­ет­ся жизнь, и она то­же бе­ло­го цве­та. Но это не та бе­лиз­на, ко­то­рой от­ли­ча­ет­ся вос­став­шая из без­д­ны фи­гу­ра, это жи­вая бе­лиз­на, один взгляд на ко­то­рую пре­ис­пол­ня­ет жиз­нен­ных сил. В ал­хи­мии это на­зы­ва­ет­ся «пе­ре­ход от Ма­те­ри-зем­ли к Да­ме-на­ту­ре». В ал­хи­мии ло­ги­ки ма­ло, и на­до ско­рее вос­пи­ты­вать в се­бе оп­ре­де­лен­ную но­вую эмо­ци­ональ­ность, но­вое вос­п­ри­ятие, чем за­пи­сы­вать или за­по­ми­нать. Один из по­пу­ляр­ных афо­риз­мов в ал­хи­мии зву­чит так: «Тем­ное на­до поз­на­вать еще бо­лее тем­ным, а не­из­вес­т­ное еще бо­лее не­из­вес­т­ным».

Возвращаюсь к Да­ме-на­ту­ре, ко­то­рая сле­ду­ет не­пос­ред­с­т­вен­но за Ма­терью-при­ро­дой. Вот что у Же­ра­ра де Нер­ва­ля ска­за­но как раз о Да­ме-на­ту­ре: «Да­ма, за ко­то­рой я сле­до­вал. Ее дви­же­ния плав­ные и стре­ми­тель­ные виб­ри­ро­ва­ли пе­ре­лив­ча­той таф­той платья, в ру­ках кру­жил вы­со­кий сте­бель бе­лой ро­зы. Она рас­п­лы­ва­лась в прос­т­ран­с­т­ве са­да и ма­ло-по­ма­лу тра­вы и цве­ты прев­ра­ща­лись в узо­ры ее платья, а ру­ки и си­лу­эт те­ла от­ра­зи­лись в кон­ту­рах пур­пур­ных об­ла­ков. Я по­те­рял из ви­да при­хот­ли­вость ее тран­с­фор­ма­ции, она, ка­за­лось, рас­т­во­ри­лась в соб­с­т­вен­ном ве­ли­чии. И за­тем я уви­дел вы­щер­б­лен­ную ста­тую у ста­рой сте­ны - это бы­ла она». Вот та­кое по­ни­ма­ние Да­мы-на­ту­ры. По­ни­ма­ние со­вер­шен­но не ло­гич­ное, бо­лее чем стран­ное… Сра­зу пос­ле смер­ти ис­ка­тель, шед­ший по влаж­но­му пу­ти, встре­ча­ет­ся с ве­щес­т­вом, аб­со­лют­но бе­ло­го цве­та, ко­то­рое на­чи­на­ет ожив­лять его со­вер­шен­но осо­бой и не­по­нят­ной жиз­нью. Из книг об ал­хи­мии мы зна­ем, что пос­ле чер­но­го цве­та (nig­re­do) сле­ду­ет бе­лый цвет. За бе­лым цве­том идут все цве­та ра­ду­ги. Но раз­ные ав­то­ры ме­ня­ют этот по­ря­док. Лю­бо­пыт­но, что в опи­са­ни­ях ал­хи­ми­чес­ко­го эк­с­пе­ри­мен­та мы ни­ког­да не встре­ча­ем ра­дуж­но­го пе­ре­ли­ва цве­тов. Мак­си­маль­ный кон­т­раст - от чер­но­го к бе­ло­му. Бе­ло­му аб­со­лют­но мер­т­во­му. И от бе­ло­го аб­со­лют­но мер­т­во­го, к бе­ло­му аб­со­лют­но жи­во­му. Здесь на­хо­дит­ся то, что мож­но наз­вать жен­с­кой суб­с­тан­ци­ей, жен­с­ким кос­мо­сом, но это не то, что жен­с­кой суб­с­тан­ци­ей при­вык­ли на­зы­вать мы. Это не те жен­щи­ны, ко­то­рых мы ви­де­ли.

В этом смыс­ле очень лю­бо­пы­тен один фраг­мент Рем­бо. Он тру­ден, и я не при­зы­ваю его по­ни­мать, тем бо­лее, что я сам его не по­ни­маю. Фраг­мент на­зы­ва­ет­ся «Fa­iry» (из «Оза­ре­ний»). Итак, «Fa­iry»:

«Для Элен со­че­та­ют­ся зак­ля­ти­ем ор­на­мен­таль­ные по­то­ки, блуж­да­ющие в дев­с­т­вен­ной по­луть­ме, цар­с­т­вен­ное си­яние в мол­ча­нии звезд. Рас­ка­лен­ное ле­то, не­мые пти­цы, ле­ни­вое бла­жен­с­т­во тра­ур­но­го ко­раб­ля в за­ли­ве мер­т­вых страс­тей и сте­риль­ных аро­ма­тов. Жес­то­кая жен­с­кая пе­сен­ка над бе­ше­ным ручь­ем в ру­инах ле­са. Ко­ровьи ко­ло­коль­чи­ки… Ра­ди юнос­ти Элен вол­но­ва­лись опе­ре­ния и те­ни, тре­пе­та­ла грудь бед­нос­ти и ле­ген­да не­ба. Ее гла­за, ее тка­ни в дра­го­цен­ных от­б­лес­ках хо­лод­ных при­тя­же­ний в де­ко­ра­тив­ном упо­ении един­с­т­вен­но­го ча­са».

Здесь да­на дей­с­т­ви­тель­но жен­с­кая суб­с­тан­ция, но да­на в та­кой пер­с­пек­ти­ве, ко­то­рую уло­вить не­воз­мож­но сетью на­ших псев­до­по­ни­ма­ний. То, что у Рем­бо на­зы­ва­ет­ся «Элен», очень по­хо­же на то, что на­зы­ва­ет­ся «Да­мой-на­ту­рой». Элен в трак­тов­ке Рем­бо не су­щес­т­ву­ет как еди­ное су­щес­т­во, но здесь есть и смерть, и жизнь, есть аб­со­лют­но все. И, бо­лее то­го, хо­лод ав­то­ра, ко­то­рый смот­рит на все это очень от­чуж­ден­но. Дос­та­точ­но эпи­те­тов «орна­мен­таль­ный» или «де­ко­ра­тив­ный». Ав­тор смот­рит на свою Элен как на неч­то ма­ло­по­нят­ное, ком­по­зи­ци­он­но ра­зор­ван­ное. Со­вер­шен­но спо­кой­ны­ми гла­за­ми… Итак, на­до ид­ти в эту жи­вую бе­лиз­ну, за ко­то­рой на­чи­на­ет­ся то, что мы мо­жем наз­вать кли­ма­том или ат­мос­фе­рой Снеж­ной Ко­ро­ле­вы.

Я хо­чу про­ци­ти­ро­вать еще од­но­го по­эта, До­ма­зо Алон­со, сти­хот­во­ре­ние на­зы­ва­ет­ся «Жен­щи­ны». Пер­вая стро­фа зву­чит при­мер­но так:

«О бе­лиз­на! Кто оза­рил на­шу жизнь -

иступленно ин­фер­наль­ных бес­тий -

этой звез­д­ной яс­нос­тью,

этим сне­гом в от­б­лес­ках рас­ка­лен­но­го сна».

Мне ка­жет­ся, что хо­тя сти­хот­во­ре­ние на­зы­ва­ет­ся прос­то «Жен­щи­ны», речь здесь идет нес­коль­ко о дру­гом жен­с­ком на­ча­ле. О нем мы по­го­во­рим с ва­ми в сле­ду­ющий раз.

Диана