Георг Тракль: гипотеза № 1

 

Обваливается шту­ка­тур­ка, из кир­пи­чей вы­ле­за­ют кос­ти. Об­ру­шен­ные цер­ков­ные сво­ды, ру­ины го­ро­дов, дет­с­кие те­ла, гни­ющие в тер­нов­ни­ке, раз­би­тые ста­туи, из мра­мор­ных вен со­чит­ся бе­ле­сая ро­зо­вая кровь, чер­ный ве­тер, взрых­ля­ющий плот­ный чер­ный ту­ман, рас­пад, раз­лом, раз­ло­же­ние, пут­ре­фак­ция. Да­же ли­цо Си­ней Бо­ро­ды гни­ет в тем­пе­ра­ту­ре по­це­луя. Ге­орг Тракль по­эт смер­ти, то­таль­ной де­ком­по­зи­ции, эле­ги­чес­ких зву­ча­ний:

 

Seele sang den Tod, die gru­ne Ver­we­sung des Fle­is­c­hes.

 

Смерть вос­пе­ва­ет ду­ша, раз­ло­женье зе­ле­ное пло­ти.

 

Этот по­эт, ра­зу­ме­ет­ся, учас­т­ву­ет в по­ли­фо­нии эк­с­п­рес­си­онис­т­с­ко­го по­ко­ле­ния на­ча­ла ве­ка, он сре­ди тех, кто прок­лял на­рас­та­ние тех­ни­зи­ро­ван­ных кош­ма­ров, сре­ди тех, чья ко­рот­кая тра­ги­чес­кая жизнь про­па­ла кро­ва­вым от­б­лес­ком в за­ка­те Ев­ро­пы. Но, вмес­те с тем, Ге­орг Тракль один из са­мых ори­ги­наль­ных ис­сле­до­ва­те­лей ме­та­фи­зи­ки смер­ти, он за­нят не столь­ко жи­во­пис­ны­ми под­роб­нос­тя­ми рас­па­да пло­ти - как, нап­ри­мер, Ге­орг Гейм, Эрнст Штад­лер и ран­ний Гот­ф­рид Бенн, - сколь­ко проб­ле­мой про­ник­но­ве­ния в са­мую за­га­доч­ную об­ласть че­ло­ве­чес­ко­го бы­тия. На­ша эпо­ха поз­во­ли­ла ку­да глуб­же заг­ля­нуть в эту об­ласть, не­же­ли ба­рок­ко или не­мец­кий ро­ман­тизм: ес­ли там речь мог­ла ид­ти о me­men­to mo­ri, о жиз­нен­ной тще­те, о ло­каль­ных аго­ни­ях, то сей­час де­ло бли­зит­ся к фи­наль­ной пла­не­тар­ной ка­тас­т­ро­фе. И хо­тя Ге­орг Тракль (1887-1914) не до­жил до атом­ной бом­бы и эко­ло­ги­чес­кой фрус­т­ра­ции, его ду­ша про­пи­та­лась ми­аз­ма­ми ев­ро­пей­с­ко­го тле­на, его бес­по­щад­ный взгляд рас­поз­нал сим­п­то­мы об­щей ги­бе­ли:

 

О бе­зу­мие боль­шо­го го­ро­да, ве­че­ром

Жалкие де­ревья у чер­ной сте­ны,

В се­реб­ря­ной мас­ке свер­ка­ет гла­за­ми Зло,

Свет маг­нит­ным би­чом го­нит це­мен­т­ную ночь…

Расползается гул ве­чер­них ко­ло­ко­лов.

Шлюха в ле­дя­ных су­до­ро­гах ро­жа­ет мер­т­во­го ре­бен­ка.

Хлещет лбы одер­жи­мых бе­ше­ный Бо­жий гнев.

Пурпурная про­ка­за. Го­лод разъ­еда­ет зе­ле­ные гла­за.

О ужас­ный хо­хот зо­ло­та…

 

«К тем, кто мол­чит»

Verwesung (раз­ло­же­ние), од­но из пред­поч­ти­тель­ных слов Трак­ля, ста­ло его сти­лис­ти­чес­ким прин­ци­пом. Де­вять строк дан­но­го сти­хот­во­ре­ния не вы­ра­жа­ют сколь­ко-ни­будь ор­га­ни­зу­юще­го взгля­да на «боль­шой го­род». Каж­дая стро­ка ни­как спе­ци­аль­но не свя­за­на ни с пре­ды­ду­щей, ни с пос­ле­ду­ющей, фик­си­ро­ван­ный пей­заж, об­раз, ме­та­фо­ра, дей­с­т­вие изо­ли­ро­ва­ны и соп­ря­же­ны толь­ко об­щим прос­т­ран­с­т­вом не­га­ти­ва. Хо­лод, го­лод, гнев, хо­хот, про­ка­за, смерть фун­к­ци­они­ру­ют не­за­ви­си­мо и, бо­лее то­го, раз­д­роб­ле­ны мань­ерис­т­с­ки-ми эпи­те­та­ми (се­реб­ря­ный, маг­нит­ный, це­мен­т­ный, пур­пур­ный). Об­раз­ная изыс­кан­ность от­те­ня­ет ужас­ную суть дис­со­лю­ции:

 

От рук ним­фы ве­ет мра­ком

Смерти, и к баг­ро­вым гру­дям при­со­са­лись

Гниющие гу­бы, и в чер­ной ще­ло­чи

Скользит влаж­ный ло­кон сол­неч­но­го юно­ши.

 

«Меланхолия»

Понятие Ver­we­sung нель­зя пе­ре­дать на дру­гом язы­ке, и здесь не­об­хо­ди­мо учи­ты­вать ин­тер­п­ре­та­цию, ко­то­рую дал Хай­дег­гер в двух сво­их эс­се о Трак­ле. Хай­дег­гер про­из­во­дит Ver­we­sung от гот­с­ко­го wi­san (быть). От­сю­да су­щес­т­ви­тель­ное das We­sen (сущ­ность, бы­тие, эк­зис­тен­ция, кре­ату­ра). По­нят­но, что «раз­ло­же­ние» или «рас­пад» не­адек­ват­ны Ver­we­sung, пос­коль­ку они мо­гут от­но­сить­ся к час­тям ка­ко­го-ли­бо це­ло­го, к сос­то­яни­ям кри­зис­ным и вре­мен­ным. Здесь же име­ет­ся в ви­ду сер­д­це­ви­на ми­ро­вых дан­нос­тей. «В по­эзии Трак­ля прос­ту­па­ет уми­ра­ние фор­мы, су­ти че­ло­ве­чес­ко­го ро­да». [181]

Действительно, весь­ма час­то встре­ча­ют­ся сле­ду­ющие оп­ре­де­ле­ния: «ра­са уми­ра­ющая», «ра­са де­ге­не­ра­тив­ная», «се­ниль­ная ра­са» и т. п. Вот стро­фа из «Пес­ни смер­ти на семь го­ло­сов»: О des Men­s­c­hen ver­wes­te Ges­talt…

 

О рас­па­да­юща­яся струк­ту­ра че­ло­ве­ка.

Соединенная из хо­лод­но­го ме­тал­ла,

Ночи, ужа­са по­то­нув­ших ле­сов

И рас­ка­лен­ной ярос­ти зве­ря…

 

Подобные об­ра­зы впол­не соз­вуч­ны сов­ре­мен­ным ли­те­ра­тур­ным и пси­хо­ло­ги­чес­ким пред­с­тав­ле­ни­ям о че­ло­ве­ке. Сло­во Ges­talt в из­вес­т­ной ме­ре со­от­вет­с­т­ву­ет нет­лен­ной и не­унич­то­жи­мой «фор­ме» в арис­то­те­лев­с­ком смыс­ле. Эта фор­ма раз­ла­га­ет­ся, ли­шен­ная энер­гии сво­ей не­бес­ной ини­ци­ати­вы. Сле­до­ва­тель­но, Тракль пос­ту­ли­ру­ет не час­тич­ную ин­во­лю­цию, не мо­раль­ную или ре­ли­ги­оз­ную дег­ра­да­цию, но кри­зис он­то­ло­ги­чес­кий. К та­ко­му вы­во­ду при­хо­дит Хай­дег­гер, при­чис­ляя Трак­ля к по­этам «за­ка­та куль­ту­ры» - Гель­дер­ли­ну, Ниц­ше, Риль­ке.

Онтологический кри­зис обус­лов­лен прек­ра­ще­ни­ем бо­жес­т­вен­но­го вли­яния на этот мир или, го­во­ря ос­то­рож­ней, на че­ло­ве­чес­кое бы­тие. «Отсут­с­т­вие Бо­га, - пи­шет Хай­дег­гер, - оз­на­ча­ет, что ни­ка­кой Бог не ори­ен­ти­ру­ет ви­ди­мо и яс­но лю­дей и ве­щи на се­бя и не нап­рав­ля­ет, ис­хо­дя из та­кой ори­ен­та­ции, ис­то­рию ми­ра и пре­бы­ва­ние че­ло­ве­ка в этой ис­то­рии. Но еще худ­шее оз­на­ча­ет от­сут­с­т­вие Бо­га. Не толь­ко бо­ги и Бог ис­чез­ли, но и си­яние бо­жес­т­ва по­гас­ло в ис­то­рии ми­ра». [182] Ge­is­t­lic­he Dam­me­rung. Это час­то встре­ча­ет­ся у Трак­ля. Мир пог­ру­зил­ся в «ду­хов­ные су­мер­ки». Ра­зор­ва­лась нить вре­ме­ни, на ко­то­рую ког­да-то на­ни­зы­ва­лись, по­доб­но дра­го­цен­нос­тям, ин­тен­сив­ные пе­ре­жи­ва­ния и со­бы­тия этих су­мер­ках обос­т­рен­но по­доз­ри­тель­но слы­шит­ся вся­кий дру­жес­кий го­лос и за вся­кой неж­ной лас­кой ощу­ща­ют­ся рас­чет­ли­вые ког­ти, лю­ди рас­сы­па­ют­ся на ста­тис­ти­чес­кие еди­ни­цы, а еди­ни­цы, за­тем, на се­рии ком­п­лек­сов и син­д­ро­мов. По­ли­ти­чес­кие тор­на­до, эко­но­ми­чес­кие тря­си­ны, че­ло­ве­чес­кие мас­сы рас­се­ива­ют­ся в не­мыс­ли­мых пуль­ве­ри­за­ци­ях и вновь со­би­ра­ют­ся на­по­до­бие ал­лю­ви­аль­ных об­ра­зо­ва­ний.

 

Ваши боль­шие го­ро­да

каменно взды­ма­ют­ся

в рав­ни­нах.

Так бес­сло­вес­но тя­нет­ся

Безродное…

Ваши уми­ра­ющие на­ро­ды!

Белесые вол­ны

распыляются в бе­рег но­чи,

Падающие звез­ды.

 

«Запад»

Чувствовать се­бя ато­мом в раз­д­роб­лен­нос­ти та­кой вол­ны и, вмес­те с тем, соз­на­вать враж­деб­ное при­сут­с­т­вие внут­рен­не­го прос­т­ран­с­т­ва, смут­ной не­пов­то­ри­мос­ти - судь­ба че­ло­ве­ка но­вой эпо­хи. По­нят­но, по­че­му Хай­дег­гер столь ак­цен­ти­ро­вал Трак­ля: в его по­эзии «заб­ро­шен­ность» (Ge­wor­fen­he­it) не прос­то од­на из ка­те­го­рий бы­тия, но бы­тие са­мо по се­бе.

Вечером прев­ра­тил­ся отец в ста­ри­ка. В тем­ной ком­на­те ока­ме­не­ло ли­цо ма­те­ри, и маль­чи­ка при­да­ви­ло прок­лятье вы­рож­да­юще­го­ся ро­да. Иног­да вспо­ми­нал он дет­с­т­во, за­пол­нен­ное бо­лез­нью, ужа­сом и тьмой: ког­да-то он по­та­ен­но иг­рал в звез­д­ном са­ду или кор­мил крыс во дво­ре. Из го­лу­бо­го зер­ка­ла прос­ту­пил уз­кий си­лу­эт сес­т­ры, и маль­чик упал как мер­т­вый в тем­но­ту. Ночью его гу­бы рас­к­ры­лись, слов­но крас­ный плод, и звез­ды заб­лес­те­ли над его бес­сло­вес­ной пе­чалью. Его сно­ви­де­ния за­пол­ни­ли ста­рый от­цов­с­кий дом. Ве­че­ром он шел на раз­ру­шен­ное клад­би­ще или с лю­бо­пыт­с­т­вом со­зер­цал в мор­ге зе­ле­ные пят­на раз­ло­же­ния на кра­си­вых ру­ках… («Сон и пом­ра­че­ние»)

Здесь наб­лю­да­ет­ся пол­ная он­то­ло­ги­чес­кая не­оп­ре­де­лен­ность: сон и явь, дви­же­ние и не­под­виж­ность, прош­лое и бу­ду­щее сме­ша­ны в гал­лю­ци­на­тив­ном ма­ре­ве. Не­оп­ре­де­лен­но, сом­нам­бу­ли­чес­ки про­яв­ле­но су­щес­т­во, наз­ван­ное «маль­чи­ком». Его сво­бод­ное соз­на­ние, еще не ра­зор­ван­ное ежед­нев­нос­тью, от­к­ры­то смер­ти как един­с­т­вен­но воз­мож­ной ре­аль­нос­ти. Хо­тя и не очень-то бла­го­дар­ное де­ло вы­ис­ки­вать в по­эзии ме­та­фи­зи­чес­кие схе­мы, од­на­ко мож­но от­ме­тить бо­лее или ме­нее нап­рав­лен­ную тен­ден­цию Трак­ля от пол­но­го нич­то (обыч­ная жизнь, за­ня­тия, су­ета) че­рез они­ри­чес­кие прос­т­ран­с­т­ва (сно­ви­де­ния, фан­таз­мы, дизъ­юн­к­ция чув­с­т­вен­ных дан­ных) в гран­ди­оз­ную все­лен­ную смер­ти. Эти три кон­ти­ну­ума, три дис­тан­ции, три приб­ли­же­ния пе­ре­се­ка­ют­ся, диф­фу­зи­ру­ют, сов­па­да­ют:

 

Вечер об­во­дит го­лу­бое оде­яние чу­мы,

И нес­лыш­но зак­ры­ва­ет дверь зло­ве­щий гость.

В ок­но пог­ру­жа­ет­ся чер­ная тя­гость кле­на.

Мальчик зак­ры­ва­ет ла­до­ня­ми ли­цо.

Его ве­ки опус­ка­ют­ся зло и тя­же­ло,

И дет­с­кие паль­цы сколь­зят в во­ло­сах,

И сле­зы го­ря­чие и свет­лые

Сочатся из его чер­ных и пус­тых глаз­ниц.

Клубок яр­ко-крас­ных змей то­пор­щит­ся

В его раз­во­ро­чен­ном жи­во­те…

 

«Проклятые»

Это яс­но вы­ра­жен­ный пей­заж, не ос­тав­ля­ющий пси­хо­ло­ги­чес­ких ла­зе­ек для сос­т­ра­да­ния или тос­ки. Так мож­но со­зер­цать лес - с ин­те­ре­сом ли­бо спо­кой­ным со­учас­ти­ем, пре­дос­тав­ляя гла­зам об­ма­ны­вать­ся тенью, дым­кой, рос­сыпью сол­неч­ных бли­ков. Уми­ра­ет маль­чик или мертв - не име­ет зна­че­ния, от­ра­жа­ют ли «чер­ные и пус­тые глаз­ни­цы» и «клу­бок яр­ко-крас­ных змей» ре­аль­ность или это ме­та­фо­ры - не име­ет зна­че­ния. Де­ком­по­зи­ция бо­лее за­га­доч­на, не­же­ли ком­по­зи­ция, по­ве­де­ние сос­тав­ля­ющих, не ор­га­ни­зо­ван­ных це­лым, неп­ред­с­ка­зу­емо, их да­же труд­но как-то име­но­вать. В са­мом де­ле, что ска­зать о «маль­чи­ке», по­яв­ля­ющем­ся вре­мя от вре­ме­ни в сти­хот­во­ре­ни­ях Трак­ля? Это часть, отор­ван­ная от це­ло­го, ком­по­нен­ты ко­то­ро­го на­зы­ва­лись семь­ей, то­ва­ри­ща­ми, иг­ра­ми, меч­та­ми о бу­ду­щем и т. п., стран­ный дис­со­нанс, на­це­лен­ный в дис­со­нан­т­ность еще бо­лее жес­то­кую. Та­ко­ва судь­ба ре­ша­ющих суб­с­тан­ти­вов Дан­ной по­эзии: «ры­бак», «зверь», «сес­т­ра», «чу­жес­т­ра­нец» те­ря­ют зна­ко­мую ас­со­ци­атив­ность и на­чи­на­ют неп­ри­выч­но фун­к­ци­они­ро­вать в неп­ри­выч­ных ус­ло­ви­ях.

В ран­них сти­хот­во­ре­ни­ях еще чув­с­т­ву­ет­ся эмо­ци­ональ­ность над­ры­ва и раз­ры­ва, хо­лод­ная нос­таль­гия по бы­лой це­лос­т­нос­ти, рас­пад и де­ком­по­зи­ция трак­ту­ют­ся впол­не ро­ман­ти­чес­ки яр­кий и на­сы­щен­ный лун­ный свет за­пол­ня­ет вы­со­кий зал, пор­т­ре­ты пред­ков улы­ба­ют­ся мяг­ко и от­чуж­ден­но, но зал пог­ру­жа­ет­ся в за­пах де­ком­по­зи­ции:

 

Потерянный смысл бы­лых вре­мен

Смотрит на нас сквозь ока­ме­нев­шие мас­ки…

…Больные за­па­хи за­топ­лен­ных са­дов

Стелются над раз­ва­ли­на­ми,

Словно эхо прок­ля­тий

Над рас­к­ры­ты­ми мо­ги­ла­ми.

 

«Распад»

Ранняя по­эзия (1907-1910) еще со­жа­ле­ет об уда­ре, ко­то­рый от­сек на­шу эпо­ху от ис­то­ри­чес­ко­го вре­ме­ни, но уже не на­де­ет­ся на за­жив­ле­ние ок­ро­вав­лен­но­го раз­ло­ма. Неч­то, вер­нее, нек­то вы­са­сы­ва­ет кровь из сер­д­ца, со­об­ща­ет че­ло­ве­чес­ко­му ли­цу бес­по­щад­ность хо­лод­но­го ме­тал­ла, прев­ра­ща­ет ор­га­ни­чес­кое це­лое в кон­с­т­рук­цию, од­ноз­нач­но об­ре­чен­ную кор­ро­зии. Браг, убий­ца, прес­ле­до­ва­тель, охот­ник - суб­с­тан­ти­вы не приз­ва­ны оп­ре­де­лять не­оп­ре­де­ли­мое, но прос­то вну­ша­ют его аг­рес­сив­ную ат­мос­фе­ру:

 

Кто по­ру­чил тво­ему вра­гу, тво­ему убий­це

Вырвать пос­лед­нюю ис­к­ру из тво­ей ду­ши.

Он нас­той­чи­во прес­ле­ду­ет и уби­ва­ет

божественное.

Превращая этот мир

В бе­зоб­раз­ную боль­ную шлю­ху,

белесую от пут­ре­фак­ции.

 

«Сумерки»

Мы не хо­тим в дан­ном тек­с­те вда­вать­ся в по­эти­ку Трак­ля, од­на­ко на­до за­ме­тить сле­ду­ющее: Тракль (если во­об­ще мож­но го­во­рить о ка­кой-ли­бо пре­ем­с­т­вен­нос­ти), ско­рее, пос­ле­до­ва­тель Рем­бо, чем Но­ва­ли­са или Гель­дер­ли­на, и его сти­лис­ти­чес­кие прин­ци­пы су­гу­бо сов­ре­мен­ны. Но­вая эпо­ха вне­ис­то­рич­на, она, слов­но ас­те­ро­ид, ус­т­рем­ле­на в кос­мос смер­ти, а по­то­му ее от­но­ше­ние к прош­ло­му ра­ди­каль­но из­ме­не­но. Сей­час (рав­но как при жиз­ни Рем­бо или Трак­ля) апел­ля­ции к ис­то­ри­чес­кой пос­ле­до­ва­тель­нос­ти или ис­то­ри­чес­ко­му опы­ту не име­ют ре­зо­на, хро­но­ло­ги­чес­кий пу­те­во­ди­тель бо­лее неп­ри­го­ден, прош­лое тран­с­фор­ми­ро­ва­лось в неч­то внев­ре­мен­ное, в прос­т­ран­с­т­во, в пей­заж. Это от­но­сит­ся и к прош­ло­му во­об­ще и к прош­ло­му ин­ди­ви­ду­аль­но­му, что не­об­хо­ди­мо учи­ты­вать в лю­бом приб­ли­же­нии к но­вой по­эзии, к но­во­му ис­кус­ству. [183] В пос­лед­ней про ци­ти­ро­ван­ной стро­фе мес­то­име­ние и воп­рос не иг­ра­ют обыч­ной ро­ли: по­эт вов­се не до­ис­ки­ва­ет­ся до это­го «кто» и спра­ши­ва­ет без воп­ро­са, воп­ро­си­тель­ная ин­то­на­ция здесь, как и у мно­гих сов­ре­мен­ных по­этов, толь­ко сред­с­т­во уси­ле­ния вер­баль­но­го ди­на­миз­ма. Бес­по­лез­но ис­кать при­чин де­ком­по­зи­ции, этот про­цесс не име­ет ини­ци­ато­ров и за­ко­но­мер­нос­тей, как «Па­де­ние до­ма Ашер» Эд­га­ра По. Воз­мож­но ос­ве­тить ка­кие-ли­бо «при­чи­ны», ес­ли речь идет о ло­каль­ном рас­па­де (эти­чес­ком, со­ци­аль­ном и т. п.) на фо­не бла­го­по­луч­но­го це­ло­го. Но Тракль со­вер­шен­но ка­те­го­ри­чен: мир от­рав­лен «леп­рой», «пылью мер­т­вых звезд», а че­ло­век - воп­ло­ще­ние Зла - есть ка­та­ли­за­тор все­лен­с­кой де­ком­по­зи­ции.

Поэтическое мыш­ле­ние Трак­ля бе­зус­лов­но да­ет по­вод к не­оп­ла­то­ни­чес­кой и ор­фи­чес­кой ин­тер­п­ре­та­ции это­го про­цес­са. Преж­де все­го на­до ук­ло­нить­ся от биб­лей­с­кой идеи пер­вич­но­го бла­жен­с­т­ва, ут­ра­чен­но­го в си­лу гре­хо­па­де­ния. Сог­лас­но Хай­дег­ге­ру, у нас нет «опти­чес­ко­го опы­та, под­т­вер­ж­да­юще­го неч­то по­доб­ное». Де­зин­тег­ра­ция, дис­со­лю­ция - нор­маль­ный ре­жим «су­щес­т­ва для смер­ти». Лю­бо­пы­тен да­ле­кий ре­зо­нанс с по­ло­же­ни­ем Ио­ан­на Ско­та Эри­уге­на: «Иерар­хи­чес­кое со­еди­не­ние ин­тел­ли­ги­бель­но­го и чув­с­т­вен­но­го ми­ров со­вер­ша­ет­ся пос­ред­с­т­вом внут­рен­не­го ло­го­са или де­ми­ур­га мик­ро­кос­ма. Ло­гос ин­тег­ри­ру­ет чув­с­т­вен­ный мир, пре­пят­с­т­ву­ет его на­ту­раль­но­му па­де­нию, эк­с­п­ли­ци­ру­ет его в над­лун­ное не­бо. Ес­ли внут­рен­ний ло­гос пас­си­вен, че­ло­ве­ка раз­ры­ва­ет чув­с­т­вен­ный ха­ос». [184] Та­ким об­ра­зом, прек­ра­ще­ние фор­мо­об­ра­зу­ющей ак­тив­нос­ти внут­рен­не­го ло­го­са при­во­дит к фрус­т­ра­ции, к раз­ло­же­нию сер­д­це­ви­ны че­ло­ве­чес­ко­го бы­тия. У Ни­ко­лая Ку­зан­с­ко­го это наз­ва­но «эма­на­ци­ей фор­мо­об­ра­зу­юще­го све­та», ко­то­рый, из­лу­ча­ясь из сер­д­ца, оза­ряя мозг, при­да­ет чув­с­т­вен­ным объ­ек­там «инди­ви­ду­аль­ный смысл, раз­ли­че­ние и связь». Сер­д­це, в не­оп­ла­то­ни­чес­кой пер­с­пек­ти­ве, есть ис­точ­ник пер­вич­но­го жи­во­го све­та, мозг реф­лек­тив­но эк­с­т­ра­по­ли­ру­ет его на чув­с­т­вен­ный мир и, тем са­мым, ожив­ля­ет, ор­га­ни­зу­ет, упо­ря­до­чи­ва­ет. В струк­ту­ре мик­ро­кос­ма сер­д­це яв­ля­ет ак­тив­ный фал­ли­чес­кий по­люс, мозг - вса­сы­ва­ющий ва­ги­наль­ный, а по­то­му поч­ти во всех тра­ди­ци­ях сер­д­це упо­доб­ля­ют сол­н­цу, мозг - лу­не. При нор­маль­ной жиз­ни мик­ро­кос­ма, мозг, на­сы­ща­ясь све­то­нос­ной кровью («по­ющее пла­мя в цен­т­ре сер­д­ца» у Трак­ля), фун­к­ци­они­ру­ет в суб­ли­ма­ции ров­но­го сфе­ри­чес­ко­го вни­ма­ния и «па­мя­ти сер­д­ца», срав­ни­мой с пла­то­ни­чес­ким анам­не­зи­сом. [185] Ког­да бо­ги и бо­жес­т­вен­ное ис­че­за­ют из ми­ра, ког­да внут­рен­ний ло­гос пас­си­вен, нич­то не пре­пят­с­т­ву­ет на­ту­раль­ной де­зин­тег­ра­ции че­ло­ве­чес­кой струк­ту­ры и внеш­не­го, дос­туп­но­го вос­п­ри­ятию кон­ти­ну­ума. Раз­рыв свя­зи ин­тел­ли­ги­бель­но­го и чув­с­т­вен­но­го ми­ров ли­ша­ет сер­д­це его ак­тив­ных ог­нен­ных свойств и под­чи­ня­ет до­ми­на­ции моз­га, ко­то­рый по лун­ной сво­ей су­ти [186] не мо­жет за­ни­мать цен­т­раль­ную по­зи­цию. Сле­дуя оси, ор­га­ни­зо­ван­ной квин­тэс­сен­ци­аль­ной сфе­рой (сер­д­це, ду­ша, дух), че­ло­век по­лу­ча­ет воз­мож­ность ум­но­жать, ин­тен­си­фи­ци­ро­вать, ак­ти­ви­зи­ро­вать свое вос­п­ри­ятие и, та­ким об­ра­зом, воз­мож­ность тран­с­фор­ма­ции в ка­чес­т­вен­но бес­ко­неч­ных ми­рах. Но не­об­хо­ди­мая для это­го пос­то­ян­ная энер­гия воз­ни­ка­ет лишь при соп­ри­час­т­нос­ти оси. Це­реб­раль­ная де­ятель­ность из­на­чаль­но ре-ак­тив­на, мозг пи­та­ет­ся за­им­с­т­во­ван­ной энер­ги­ей, за­им­с­т­вуя ее где угод­но. «В от­ли­чие от те­ла, - пи­сал Поль Ва­ле­ри, - мозг не брез­гу­ет ни­чем. Он, по­доб­но му­хе, кон­так­ти­ру­ет с чем угод­но и, ес­ли бы не со­об­ра­же­ния бе­зо­пас­нос­ти, он бро­сил бы те­ло в огонь для наб­лю­де­ния вза­имо­дей­с­т­вия». [187] Он по­ис­ти­не «ма­те­ри­ален» в смыс­ле, ко­то­рый при­да­ют это­му сло­ву Арис­то­тель и схо­лас­ти­ка, «ли­шен­ность» (pri­va­tio) есть мо­дус его бы­тия, а пос­коль­ку он по­ла­га­ет свои «за­ко­ны» обя­за­тель­ны­ми для всех и все­го («Че­ло­век мыс­лит, сле­до­ва­тель­но, я су­щес­т­вую, - го­во­рит все­лен­ная», Поль Ва­ле­рии), [188] то мир так­же су­гу­бо и сплошь ма­те­ри­ален. Поз­на­ние, жизнь моз­га, осу­щес­т­в­ля­ет­ся толь­ко за счет жиз­нен­ной энер­гии поз­на­ва­емо­го. Мозг нель­зя ук­ро­тить, нель­зя на­сы­тить, при от­сут­с­т­вии «по­ля де­ятель­нос­ти», он спо­со­бен пож­рать сво­его но­си­те­ля, а за­тем и се­бя са­мое. Зна­ме­ни­тая «ре­суб­ли­ма­ция» Мак­са Ше­ле­ра - «…спра­вед­ли­вое пе­ре­рас­п­ре­де­ле­ние жиз­нен­ной энер­гии меж­ду го­лов­ным моз­гом и ос­таль­ным ор­га­низ­мом» - точ­но та­кая же ил­лю­зия, как и вся­кое иное «спра­вед­ли­вое пе­ре-рас­п­ре­де­ле­ние». [189] Ак­цен­ти­ро­ван­ный це­реб­раль­ный про­цесс ни­ко­им об­ра­зом не спо­соб­с­т­ву­ет раз­ви­тию яв­ных и не­яв­ных ор­га­нов вос­п­ри­ятия, нап­ро­тив, они толь­ко ис­то­ща­ют­ся от на­вя­зан­ной им спе­ци­фи­ки, рав­но как от при­бо­ров, при­ду­ман­ных для уси­ле­ния та­кой спе­ци­фи­ки. Со­от­вет­с­т­вен­но мир, от­к­ры­тый по­доб­но­му вос­п­ри­ятию, с каж­дым по­ко­ле­ни­ем блек­нет, обед­ня­ет­ся, су­жа­ет свои гра­ни­цы. Мы уже дав­но ут­ра­ти­ли чув­с­т­во жи­во­го мно­гоп­ла­но­во­го прос­т­ран­с­т­ва, кон­т­ра­пун­к­ти­чес­ко­го, цик­ли­чес­ко­го, внут­рен­не­го вре­ме­ни, а ког­да мы об­ра­ща­ем­ся к на­шей ду­ше, она, по­ра­жен­ная ску­кой, хо­ло­дом и тьмой, вы­тал­ки­ва­ет нас пог­реть­ся и рас­се­ять­ся на тор­жи­ще. Но это сом­ни­тель­ное раз­в­ле­че­ние. Впро­чем, сом­не­ние - един­с­т­вен­ный по­зи­тив ра­ци­ональ­но­го ин­тел­лек­та. [190]

Разве не ска­зал Де­карт - один из пи­оне­ров при­ма­та го­лов­но­го моз­га в че­ло­ве­чес­кой ком­по­зи­ции, - что мож­но сом­не­вать­ся в чем угод­но, толь­ко не в са­мом фак­те сом­не­ния? Сле­ду­ет, прав­да, наз­вать и еще один не ме­нее важ­ный по­зи­тив - смерть. Ни­ког­да и ниг­де до три­ум­фа ра­ци­ональ­но­го ин­тел­лек­та те­лес­ная смерть не счи­та­лась кон­цом че­ло­ве­чес­ко­го бы­тия. Пре­лю­ди­ей смер­ти этот ин­тел­лект по­ла­га­ет ос­лаб­ле­ние жиз­нен­ных фун­к­ций и па­мя­ти, то есть спо­соб­нос­ти ко­ор­ди­ни­ро­вать, ком­би­ни­ро­вать и пог­ло­щать зах­ва­чен­ные впе­чат­ле­ния. Ес­ли у ка­кой-ли­бо сущ­нос­ти на­чи­на­ет увя­дать ка­чес­т­во «ли­шен­нос­ти», она бли­зит­ся к смер­ти, фи­наль­но­му унич­то­же­нию, об­ще­му ито­гу. Мозг, оза­ря­ющий все вок­руг жес­т­ким ра­ци­ональ­ным си­яни­ем, бе­рет не­об­хо­ди­мые для фаб­ри­ка­ции это­го си­яния ко­ло­ри­ты у лю­бых дан­нос­тей, по­па­да­ющих в его сен­сор­ное по­ле. Пос­коль­ку сло­ва ча­ще, не­же­ли дру­гие зна­ки, ис­поль­зу­ют­ся в пе­ре­да­че ин­фор­ма­ции, язык бо­лее все­го пос­т­ра­дал от це­реб­раль­но­го вам­пи­риз­ма. Лю­бая дик­та­ту­ра, по­нят­но, не слиш­ком ин­те­ре­су­ет­ся жиз­нью ин­ди­ви­дов под­в­лас­т­но­го ей мно­жес­т­ва, пред­по­чи­тая прев­ра­тить их в точ­ки сво­ей аг­рес­сив­ной пря­мо­ли­ней­нос­ти. Че­ло­ве­ка обез­ли­чи­ва­ют спе­ци­аль­нос­тью, сло­во - од­ноз­нач­нос­тью. Яс­ность вы­ра­же­ния и точ­ность фор­му­ли­ро­вок, столь це­ни­мые в ин­тер­субъ­ек­тив­ном об­ще­нии или в до­не­се­ни­ях, от­нюдь не яв­ля­ют­ся доб­ро­де­те­ля­ми язы­ко­вой сфе­ры. Жи­во­му ор­га­низ­му язы­ка вов­се не свой­с­т­вен­на сим­мет­рия и ло­ги­чес­кая за­вер­шен­ность те­ории, урав­не­ния, ге­омет­ри­чес­кой фи­гу­ры. Не­обы­чай­ная гиб­кость и раз­но­об­ра­зие вер­баль­ных свя­зей, се­ман­ти­чес­кие и фо­не­ти­чес­кие кон­но­та­ции, ас­со­ци­ации, ал­лю­зии, рит­ми­чес­кие суг­гес­тии, об­ла­ко не­ве­до­мых ин­ту­иции и пред­чув­с­т­вий, - все это зат­руд­ня­ет язы­ко­вое вы­ра­же­ние пос­ле­до­ва­тель­ной и при­цель­ной мыс­ли. В по­эзии, по край­ней ме­ре, по­то­му что «…до­ро­гой Де­га, по­эзия де­ла­ет­ся из слов, а не из мыс­лей» (Мал­лар­ме). «По­эт от­да­ет ини­ци­ати­ву сло­вам» (Мал­лар­ме), он схо­дит со сту­пе­нек, от­в­ле­ка­ет­ся от ума, идет к бе­зу­мию, Wah­n­sinn. Хай­дег-гер, ко­то­рый поз­на­ко­мил нас с ины­ми кон­но­та­ци­ями из­люб­лен­ных слов Трак­ля, так объ­яс­ня­ет Wah­n­sinn: на ста­ром вер­х­не­гер­ман­с­ком wa­na оз­на­ча­ет «без», от­сут­с­т­вие че­го-ли­бо, sin­na - дви­же­ние, стрем­ле­ние к че­му-ли­бо. Ко­неч­но, это лишь од­на из воз­мож­ных ука­зу­ющих в мно­го­мер­нос­ти сло­ва, но по­иск Хай­дег­ге­ра весь­ма по­учи­те­лен: нам сле­ду­ет от­ка­зать­ся от од­ноз­нач­ной трак­тов­ки, да­же ес­ли те или иные сти­хи да­ют из­вес­т­ный по­вод к се­му. Ес­ли под це­лос­т­ной ре­аль­нос­тью по­ни­мать ре­зуль­тат хрис­ти­ан­с­ко­го или по­зи­ти­вис­т­с­ко­го ми­ро­воз­зре­ния, тог­да «рас­пад», «раз­ло­же­ние», «бе­зу­мие», «смерть» яв­ля­ют­ся ка­те­го­ри­ями бе­зус­лов­но не­га­тив­ны­ми, а Ге­орг Тракль пред­с­та­ет пев­цом все­лен­с­кой де­ком­по­зи­ции. Но не сто­ит об­ма­ны­вать­ся ин­век­ти­ва­ми в ад­рес «де­ге­не­ра­тив­ной» или «се­ниль­ной» ра­сы - че­ло­век в той ме­ре «воп­ло­ще­ние Зла», в ка­кой он под­чи­ня­ет­ся сво­ему вам­пи­ри­чес­ко­му ра­цио, ведь для пос­лед­не­го все, что ему соп­ро­тив­ля­ет­ся или пре­бы­ва­ет за пре­де­ла­ми его аг­рес­сии - не­до­раз­ви­то, бес­смыс­лен­но, аб­сур­д­но. Как ха­рак­те­ри­зо­вать рас­пад и де­зин­тег­ра­цию, не при­ни­мая ра­ци­ональ­ной обус­лов­лен­нос­ти, свя­зу­ющей ин­ди­ви­ды в со­ци­аль­ную груп­пу, час­ти - в це­лое? Здесь от­к­ры­ва­ет­ся па­но­ра­ма де­цен­т­ра­ли­зо­ван­но­го бы­тия, ав­то­ном­ная жизнь разъ­ятых кра­сок, зву­ков, за­па­хов, сво­бод­ная мор­фо­ло­гия за­ка­тов, рас­све­тов, воз­рас­тов, вре­мен го­да.

 

Из глу­би­ны раз­ло­ман­ной хи­жи­ны

Вздымаются чер­ные крылья гни­ения…

 

«На краю бо­ло­та…»

Черные ис­па­ре­ния ори­ги­наль­но­го очер­та­ния, впол­не воз­мож­но, да­ли им­пульс этой изыс­кан­ной ме­та­фо­ре, но ак­цен­ти­ру­ет­ся здесь сво­бо­да про­цес­са от не­пос­ред­с­т­вен­но­го ок­ру­же­ния. Ме­та­фо­ра, ри­то­ри­чес­кая фи­гу­ра, тра­ди­ци­он­но за­ви­си­мая от ка­кой-ли­бо ре­аль­ной дан­нос­ти, ан­ни­ги­ли­ру­ет эту дан­ность, ка­чес­т­во (гни­ение как ин­тен­сив­ность про­цес­са) при­об­ре­та­ет ха­рак­тер пред­мет­нос­ти. Это од­на из пер­вых труд­нос­тей по­эти­ки Трак­ля: эпи­тет, при­ла­га­тель­ное, ат­ри­бут прев­ра­ща­ют­ся в неч­то са­мос­то­ятель­ное, в стран­ный суб­с­тан­тив:

В си­не­ву тус­к­не­ет вес­на: под жад­ны­ми де­ревь­ями Блуж­да­ет Тем­ное в ве­чер и за­кат, Под­с­лу­ши­вая жа­ло­бу дроз­да. Нес­лыш­но прос­ту­па­ет ночь, ди­кий зверь в кро­ви Мед­лен­но спус­ка­ет­ся к хол­му.

«Песня смер­ти на семь го­ло­сов»

«Серафический тон» (Опре­де­ле­ние Гот­ф­ри­да Бен­на («Проб­ле­ма ли­ри­ки», 1951)) сак­раль­ной мед­ли­тель­нос­ти ца­рит в этой по­эзии. Здесь не­ку­да то­ро­пить­ся, дви­же­ние, вре­мя и прос­т­ран­с­т­во вхо­дят в не­ве­до­мые со­че­та­ния, каж­дый по­рыв, сколь угод­но жес­то­кий и кро­ва­вый, дос­ти­гая сти­хот­вор­ной стро­ки, ис­че­за­ет, ос­тав­ляя пе­ну ли­хо­ра­доч­но­го ко­ло­ри­та. Слов­но приз­рач­ный и тя­гу­чий ту­ман за­тя­нул этот пей­заж, и там рас­сла­ива­ет­ся при­выч­но ор­га­ни­зу­ющий взгляд. Труд­но ска­зать, «ди­кий зверь в кро­ви» - ме­та­фо­ра нас­ту­па­ющей но­чи или иной объ­ект пей­за­жа. От­но­сит­ся ли «тем­ное» к зве­рю и но­чи или нет? Суб­с­тан­ти­ви­ро­ван­ные цве­та, ра­зу­ме­ет­ся, не ред­кость в пос­т­бод­ле­ров­с­кой по­эзии (Ма­яков­с­кий, Лор­ка, Бенн), но толь­ко у Трак­ля они ни­че­го кро­ме са­мих се­бя не пред­с­тав­ля­ют, вну­шая пред­чув­с­т­вие че­го-то стран­но­го, нас­то­ро­жен­но­го, флю­идаль­но­го в рас­п­лыв­ча­том лан­д­шаф­те ду­ши.

 

Темная ти­ши­на дет­с­т­ва.

В зе­ле­не­ющих ясе­нях

Колышется кро­тость си­не­ва­тых взгля­дов:

Золотой по­кой.

Темному во­ро­жит за­пах фи­алок; ко­лосья ка­ча­ют­ся,

Вечер и зо­ло­тые те­ни тя­гос­т­ной грус­ти.

Плотник об­те­сы­ва­ет бал­ки, в су­мер­ках

Шумит мель­ни­ца; в лис­т­ве ореш­ни­ка

Выгибается пур­пур­ный рот,

Напряженно крас­ное скло­ня­ет­ся над мол­ча­ли­вой во­дой.

 

«Год»

Дезинтеграция рож­да­ет буй­с­т­во ко­ло­ри­та, ос­во­бож­ден­ные от ма­те­ри­аль­нос­ти цве­та на­чи­на­ют фун­к­ци­они­ро­вать в сво­ево­лии, об­на­жая мно­го­ли­кость сво­их от­тен­ков и при­хо­тей. Че­ло­ве­чес­кое, раз­б­ро­сан­ное иног­да в та­ком пей­за­же, не осо­бен­но выс­ту­па­ет из гра­ниц ве­ге-та­тив­но-ани­маль­ных: гу­бы, рот, во­ло­сы, ру­ки крас­не­ют, жел­те­ют, ли­ло­ве­ют, слов­но пло­ды или дре­вес­ный мох или зве­ри­ная шку­ра. Иног­да, поч­ти сов­па­дая с пей­за­жем, прос­каль­зы­ва­ют ры­ба­ки, ре­мес­лен­ни­ки, пас­ту­хи - ес­тес­т­вен­ность их за­ня­тий не ак­цен­ти­ру­ет ни ма­лей­ше­го ан­т­ро­по­цен­т­риз­ма. Ана­ли­зи­ру­ющий ho­mo ra­ti­ona­lis не мо­жет вор­вать­ся в этот они­ри­чес­кий пей­заж - пре­пят­с­т­ву­ет ин­с­тинкт са­мо­сох­ра­не­ния, ин­тен­си­фи­ци­ро­ван­ный до не­ве­ро­ятия ра­ци­ональ­ным мыш­ле­ни­ем. По­тус­то­рон­нее и его пред­две­рие - они­ри­чес­кие прос­т­ран­с­т­ва - от­пу­ги­ва­ют те­оре­ти­чес­кую мысль: это не охот­ничьи угодья, но сти­хия ха­оти­чес­ко­го рас­па­да. По­жа­луй, ни в од­ной об­лас­ти ра­ци­ональ­ное мыш­ле­ние не про­яв­ля­ло столь яр­ко сво­ей од­ноп­ла­но­вос­ти, как в трак­тов­ке сно­ви­де­ний или пос­т­мор­таль­но­го нич­то. Очень по­ка­за­тель­но пред­по­ло­же­ние, в си­лу ко­то­ро­го сон есть бес­связ­ная ве­ре­ни­ца по­лу­чен­ных за день впе­чат­ле­ний, бес­связ­ная, пос­коль­ку «ра­зум от­ды­ха­ет». Нет мыс­ли - нет су­щес­т­во­ва­ния, по­нят­но.

И здесь нес­коль­ко про­яс­ня­ет­ся по­эти­чес­кая пер­с­пек­ти­ва Трак­ля. Его нель­зя уп­рек­нуть в тра­ди­ци­он­ном для на­ча­ла ве­ка не­до­ве­рии или стра­хе пе­ред ра­ци­ональ­ным мыш­ле­ни­ем, Тракль его прос­то не­на­ви­дит. В пись­ме Эль­зе Лас­кер-Шю­лер (8 июля 1912 го­да) он пи­шет, что ра­ци­ональ­ный ра­зум унич­то­жил за­пад­ную ци­ви­ли­за­цию и стре­мит­ся унич­то­жить все ос­таль­ные. В от­ли­чие от сов­ре­мен­ных ему ху­дож­ни­ков и по­этов Тракль не ве­рил в оз­до­ров­ля­ющее вли­яние эк­зо­ти­чес­ких ис­кус­ств и ми­ро­воз­зре­ний на за­пад­ную куль­ту­ру, счи­тая, что «за­пад­ный ра­ци­она­лизм раз­жу­ет и вып­лю­нет гви­ней­с­ких идо­лов точ­но так же, как го­ти­чес­кие со­бо­ры». [191] Ес­ли от­ка­зать­ся от ра­ци­ональ­но­го по­ни­ма­ния «це­ло­го», от сис­те­мы цен­нос­тей и цен­т­ров, не­га­тив­ные ка­те­го­рии пе­рес­та­нут быть та­ко­вы­ми. Ка­тас­т­ро­физм рас­па­да ле­ги­ти­мен в том слу­чае, ес­ли неч­то по­ла­га­ет­ся цель­ным и важ­ным срав­ни­тель­но с дру­гим, то есть скон­цен­т­ри­ро­ва­но ин­тел­лек­том в осо­бое един­с­т­во. Но для Трак­ля рас­пад, раз­ло­же­ние, де­зин­тег­ра­ция ком­пен­си­ру­ют схе­ма­ти­чес­кое сжа­тие, ко­ему ра­ци­ональ­ный ра­зум под­вер­га­ет мир, по­то­му что эти про­цес­сы, жиз­нен­ные и сти­хий­ные, пред­с­тав­ля­ют сво­его ро­да цен­т­ро­беж­ное про­ти­во­дей­с­т­вие. Тракль не при­зы­ва­ет к соз­да­нию но­вой сис­те­мы цен­нос­тей, ибо та­ко­го ро­да «соз­да­ние», обус­лов­лен­ное ло­ги­чес­ки­ми за­ко­на­ми, ре­зуль­ти­ру­ет­ся ли­бо в идею фикс, ли­бо в кон­с­т­рук­цию по­жи­ра­ющую. От­сю­да час­тое упо­ми­на­ние хо­лод­но­го ме­тал­ла и кам­ня. То, что обыч­но ра­зу­ме­ют под сло­вом смерть, у Трак­ля ас­со­ци­иру­ет­ся с фи­на­лом раз­ло­же­ния и на­ча­лом ин­тен­сив­ной ме­та­мор­фо­зы. Смерть для не­го - то­таль­ное унич­то­же­ние, без­вы­ход­ность, не­под­виж­ность, ги­бель­ная фик­са­ция, она пред­с­та­ет в об­ра­зах го­ро­да, ка­мен­ных ком­нат, прос­ту­па­юще­го на лбу хо­лод­но­го ме­тал­ла, ока­ме­нев­ших лиц, ока­ме­не­ния во­об­ще. Так на­зы­ва­емая ре­аль­ность, стя­ну­тая хищ­ной па­ути­ной ра­цио, ма­те­ри­али­зу­ет­ся, ле­де­не­ет, ка­ме­не­ет - она, соб­с­т­вен­но го­во­ря, и есть приб­ли­же­ние… ги­бе­ли вся­ко­го дви­же­ния. Де­ком­по­зи­ция, кор­ро­зия, фер­мен­та­ция, рас­пад дей­с­т­ви­тель­нос­ти в они­ри­чес-ком прос­т­ран­с­т­ве - это про­буж­де­ние цен­т­ро­беж­ной си­лы внут­рен­не­го ог­ня:

 

Мучения и боль ка­мен­ной жиз­ни

Растворяются в пур­пур­ных снах.

Распадаясь, те­ло ос­во­бож­да­ет­ся

От тер­но­вой за­но­зы…

 

«Фен»

Тернии, тер­нов­ник час­то встре­ча­ют­ся в стро­ках Трак­ля: «По воз­в­ра­ще­нии пас­ту­хи на­хо­дят… Неж­ное те­ло… Гни­ющее в тер­нов­ни­ке» («De Pro­fun­dis»). Име­ет­ся в ви­ду и кон­к­рет­ное опи­са­ние и ме­та­фо­ра жес­то­кой, бес­по­щад­ной фик­са­ции. [192] В тя­го­те­нии к не­под­виж­нос­ти ми­не­ра­ла, в ужа­са­ющем нич­то сод­ро­га­ет­ся че­ло­ве­чес­кая плоть:

 

Пустая лод­ка тя­нет­ся ве­че­ром по чер­но­му ка­на­лу.

В сум­ра­ке ста­ро­го гос­пи­та­ля рас­па­да­ют­ся че­ло­ве­чес­кие ру­ины.

Мертвые си­ро­ты ле­жат у са­до­вой сте­ны.

Из се­рой ком­на­ты вы­хо­дит ан­гел, его крылья из­ма­за­ны не­чис­то­та­ми.

Черви пол­зут по его из­жел­тев­шим ве­кам.

Площадь пе­ред цер­ковью зло­ве­щая и мол­ча­ли­вая, как в дни дет­с­т­ва.

На се­реб­ря­ных по­дош­вах сколь­зит ран­няя жизнь.

И те­ни осуж­ден­ных спус­ка­ют­ся к пла­чу­щей во­де.

В сво­ей мо­ги­ле бе­лый маг иг­ра­ет со сво­ими зме­ями.

Над каль­ва­ри­ем рас­к­ры­ва­ют­ся зо­ло­тые гла­за бо­га.

 

«Псалм»

Где все это про­ис­хо­дит, и про­ис­хо­дит ли во­об­ще что-ни­будь? Это они­ри­чес­кая стра­на в ме­ри­ди­анах нед­виж­но­го сол­н­ца смер­ти, без­раз­дель­ность не­ве­до­мых вне­ре­аль­ных про­тя­жен­нос­тей.

Ни од­на па­рал­лель не пе­ре­се­ка­ет «анге­ла», «ма­га», «те­ни осуж­ден­ных» и не уточ­ня­ет их си­ту­ацию в ми­ре дос­туп­ных по­ня­тий. Эти сло­ва толь­ко под­чер­ки­ва­ют слож­ность ме­та­фи­зи­чес­ких дан­нос­тей, слож­ность, о ко­то­рую раз­би­ва­ет­ся изощ­рен­ность на­ших чи­та­тель­с­ких по­ни­ма­ний. Сти­хот­во­ре­ние не­ве­се­лое, да­же зло­ве­щее, од­на­ко по­ли­фо­ния дис­со­ци­иро­ван­но­го прос­т­ран­с­т­ва уби­ва­ет дво­ич­ность ма­жо­ро-ми­но­ра. Но кто по­па­да­ет ту­да, кто го­во­рит? Frem­d­ling.

1995