— Знаю, мама, мы захотели покататься на сноуборде и уехали. Да, мы переночуем у кузины Олли и вернёмся завтра, поздно вечером.
— Ники, но почему ты ничего нам не сказала, ты хоть что-нибудь соображаешь?
— Потому что ты бы стала волноваться, как всегда, и не разрешила бы мне поехать... Мама?
Тишина.
— Мама, мы поехали на поезде. И сегодня вечером, после лыж, даже позанимаемся.
— Ладно, Ники. Но позвони мне попозже...
— Конечно, мама. Привет папе. — Она вешает трубку и выдыхает. — Чёрт возьми, совсем забыла! Недавно они поменяли телефон в гостиной, поставили новый с идентификатором звонков!
Алессандро пропускает пальцы через волосы. Он уходит в другую комнату.
— Поверить не могу... Во что я ввязался.
В дверях возникает Ники.
— Единственное, во что ты ввязался, это то, что я собираюсь заставить тебя прокатиться на сноуборде.
Позже, на лыжной трассе – падения, отчаянные попытки, игры в снегу. Ники учит этого новоиспечённого смельчака, который неловко подпрыгивает и падает. Но Алессандро не страшно. К нему возвращается желание пытаться, падать, подниматься вновь... И кто знает, возможно, даже любить.
Потом, в вестибюле отеля, партия в бильярд, довольно экстравагантная игра, в которой все мячи должны оказаться в отверстиях. А затем сауна и телевизор. Затем их номер. Звонок маме.
— Да, я так долго занималась.
Ложь, которая никому не причинит вреда. Но звонок длится всего несколько секунд. Ники запрыгивает на Алессандро, и они смотрят друг другу в глаза. «Знать всегда, что ты любишь во мне...» Нет ничего лучше, чем сливаться воедино друг с другом.
И спокойно входить в новый день, не давя на газ вести машину, знать, что рядом с тобой то, что ты ищешь. Иногда касаться её колена, чтобы убедиться, что всё это правда. Шоссе, спускающееся вниз. Сопровождающая тебя музыка. Мир, идущий за тобой. Но не давящий на тебя. Бесшумный. Алессандро немного сбавляет звук. Смотрит, как она спит. Здесь, на пассажирском сиденье рядом с ним. Немного загорелая. А потом Алессандро улыбается. Её ноги на приборной панели, как будто так и надо. Наконец, они въезжают в Рим, который рядом с ней кажется другим городом. «Взять туристическую карту моего города и провести день с тобой, ходить по музеям, памятникам и церквям, болтать по-английски, и вернуться домой, обращаясь к тебе на Вы».
— Слушай, скоро у меня выупскные экзамены. Ты мне поможешь, правда?
— Конечно, о чём разговор. Ты мне очень помогла с ЛаЛуна...
— Но ты не должен делать это только потому, что не хочешь оставаться в долгу передо мной... Ты должен сам хотеть помогать мне.
— Нет, я это сказал, потому что для меня это много значит. В любой момент, когда сможем, мы должны протягивать друг другу руки.
— Это тоже не так. Чем больше ты пытаешься что-то объяснить, тем больше появляется ощущение, что делаешь это из чувства долга.
— Блин, как же тебе нравится оставлять последнее слово за собой. Тогда я не стану тебе помогать!
— Вот видишь? Мы уже развиваемся. Ведь на самом деле ты не хочешь мне помогать. А как ты сдал свои экзамены?
— Я получил девять.
— Старик! — Мгновение тишины. — Старик! — Ники вновь начинает смеяться. — В шаге от высшего балла! Какой же ты ботан!
— Посмотрим, сможешь ли ты сдать лучше!
— Конечно, — Ники улыбается и прижимается к нему. — А почему бы и нет? Почему нет?
Дальше вопрос попроще.
— Извините, но Вы меня вообще любите или нет?
И самый простой ответ.
— Я не знаю, но я с тобой!
Несколько дней спустя. Волны и другие девочки на волейбольной тренировке, поддерживают форму.
— Готова?
Звучит что-то похожее на гром. Глубоки и тёплые басы раздаются из двух колонок группы поддержки, которая тренируется внизу. Музыка наполняет огромный школьный спортзал. Рядом две знакомые красно-белые туфельки All Stars двигаются в ритме. Они хорошо знают эту музыку. Чья-то рука отбивает ритм в оконном стекле. Ники перестаёт играть. Она бежит к нему, уперев руки в бока.
— Вижу, что ты всё настаиваешь. Почему ты хочешь погубить всё то прекрасное, что было между нами?
Но у Ники нет времени закончить, потому что в плеере начинается новая песня. Фабио изображает усмешку на своём лице. И начинает петь под свою собственную музыку.
— «Не случайно ты той ночью маленькой звездой упала в мою постель... Мы не того искали, я знаю. Нежные обещания, глупая ложь. Но почему теперь уходишь? Прошлое лишь причиняет тебе боль. Помни, это было не случайно... ты той ночью маленькой звездой упала в мою постель».
Ники смотрит на него. Её глаза горят.
— Ты такой придурок, Фабио. Придурок, у которого всё с ног на голову, Фабио Фобия, или тебя лучше называть мудаком? — она убегает, прежде чем позволит ему увидеть свои слёзы. Он не заслуживает её слёз.
Фабио Фобия не нажимает на «стоп». Позволяет песне продолжаться. Садится на пол. Скрещивает ноги. Зажигает сигарету.
— Какого хрена вы смотрите, играйте дальше...
Он делает музыку громче.
«Помни, это было не случайно... ты той ночью маленькой звездой упала в мою постель».
Девушка пропускает мяч, который должна была отбить. Но Дилетта блокирует мяч, и он отскакивает от пола. Потом она уходит с площадки и гасит его сигарету.
— Бесит этот шум, — она идёт в раздевалку.
— Да, да, стройте из себя скромниц. Всё равно вы нуждаетесь в нас, если хотите получать удовольствие!
Фабио встаёт и бьёт маленькую стеклянную полку под окном, разбивая её. Потом выходит и курит дальше.
— Слушай, так ты только врагов наживёшь.
Фабио поворачивает назад. Олли стоит в дверях спортзала.
— Почему ты так себя ведёшь, кем ты себя возомнил? Может, твои песни и хороши, но в них слишком мало толку... и в тебе тоже. А так ты далеко не продвинешься.
Фабио Фобия делает две быстрые затяжки и бросает сигарету на пол. Притаптывает её. Сильно давит на неё ногой, стараясь потушить. А потом подходит близко-близко к Олли, останавливаясь буквально в миллиметре. Почти заставляет её вжаться в стену. И поёт ей в лицо.
— «Помни, это было не случайно... ты той ночью маленькой звездой упала в мою постель».
Фабио Фобия зовёт свою группу, смотрит на них через плечо и вновь проходит перед Олли. И даже не посмотрев на неё, он уходит через двор школы. Она остаётся в дверях спортзала, всё такая же спокойная. Смотрит, как он уходит, с некой отвлечённой мыслью, и ещё одной, более очевидной.
Алессандро сидит в кресле своего офиса, заложив руки за голову и откинувшись на спинку кресла. Он с любопытством рассматривает различные предложения для рекламы LaLuna, разложенные в определённом порядке на его огромном столе. От его команды неподалёку раздаётся музыка. Mark Isham. Расслабляющая.
— Разрешите...
— Войдите, — Алессандро меняет позу. Это Андреа Сольдини. — Входи, Андреа, садись. Какие-то новости? Нам ведь не нужно снова жульничать, правда?
Андреа Сольдини улыбается, садясь в кресло.
— Нет, мы всё ещё в ожидании решения. Но мне не кажется, что есть некие сомнения, ты согласен?
Алессандро встаёт на ноги.
— Нет, не похоже. Но лучше не запевать победную песню, прежде чем мы узнаем, что же всё-таки решили эти благословенные японцы, — подходит он к машине: — Кофе?
— Да, с удовольствием.
Андреа разглядывает Алессандро, пока тот готовит кофе. Берёт упаковку, открывает её, достаёт две капсулы, кладёт в машину и нажимает кнопку.
— Знаешь, Алекс, когда я видел тебя раньше, ты приходил забирать мою начальницу, Элену, и я не думал, что ты такой.
— Какой это – такой?
— Такой разный. Уверенный, спокойный, милый. Именно так, ты очень милый.
Алессандро возвращается к столу с двумя чашками кофе, двумя пакетиками сахара и двумя пластиковыми палочками.
— Мы никогда не узнаем, каков человек, пока лично с ним не познакомимся, за пределами обычной жизни.
Андреа разрывает пакетик сахара, высыпает его в кофе и размешивает.
— Ага. Иногда мы не можем как следует узнать человека, даже если живём с ним вместе.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я? Ничего, — отвечает Андреа. — Иногда я почему-то говорю такие вещи, — он начинает пить свой кофе.
Алессандро также поступает со своим. Затем смотрит прямо на него.
— Бывают моменты, когда я и вправду этого не понимаю. Почему ты всегда себя недооцениваешь и говоришь так сам с собой?
— Я всегда себя самого именно об этом спрашиваю. Проблема в том, что и я не нахожу ответа.
— Но если ты сам в себя не веришь...
—...да, я знаю, как другие могут верить в тебя?..
— Наверняка русским ты показался очень симпатичным той ночью, хоть тебе и пришлось оказаться для этого при смерти.
Андреа допивает свой кофе.
— Не напоминай мне об этом... Мне становится плохо при одной только мысли об этой ночи.
— Пожалуйста, избавь меня от ещё одной «скорой».
Андреа улыбается.
— Шеф... работать с тобой – одно удовольствие.
— Как и иметь тебя в своей команде. Ты не можешь видеть себя со стороны. Но я тебя уверяю, ты производишь прекрасное впечатление.
— Хорошо! — Андреа поднимается на ноги. — Спасибо за кофе. Пойду на своё место, — он двигается по направлению к выходу, но вдруг останавливается. — Та девушка… Ники...
— Да?
— Не знаю, смогут ли японцы оценить, но она проделала огромную работу.
— Да, я с тобой согласен. Эти рисунки на самом деле новые и удивительные.
Андреа задерживается на секунду в дверях. Затем с улыбкой смотрит на Алессандро.
— Я имел в виду не рисунки, — закрывает он дверь.
Он не даёт Алессандро времени сказать что-нибудь. Тут раздаётся сигнал его мобильного. Он смотрит на дисплей. Сообщение. Он открывает его. Ники. Как же сказал Роберто Джервазо? «Жизнь – это приключение, в которое другие решают нас вовлечь и которого сами мы себе не пожелали бы, со множеством промежуточных случайных выборов, которые приводят к случайным результатам». Тогда о чём я волнуюсь? Леонардо часто вдохновляется им, чтобы писать открытки, которые он отправляет своей жене... И они всё ещё вместе. Это тоже случайность. Алессандро читает сообщение Ники. Улыбается. И отвечает так быстро, как только может. «Конечно», отправляет его. Потом берёт свой пиджак и уходит. Предпочитаю анонимную фразу. «Мы встречаем друг друга случайно. Мы встречаем друг друга поцелуем».
Ники выходит из дома. Смотрит вокруг. Она не знает, куда идти. Алессандро дважды сигналит ей. Мигает фарами. Ники на секунду прикрывает глаза рукой, чтобы лучше видеть, как дежурный юнга. Наконец, она узнаёт его издалека и тут же бежит к машине. Алессандро открывает ей дверь, и она залезает внутрь.
— Давай, скорее, заводись, мои родители сейчас выйдут.
Алессандро заводится. и в один момент они оказываются за углом.
— Блин... — Ники начинает смеяться, — я тебя не узнала. Но, — оглядывается она вокруг себя, — что ты делаешь в этой машине? Наконец-то понял, что настоящая креативность исходит от простых людей, да? И поэтому взял эту развалину, скажи же мне правду.
— Ещё чего! Это машина моей матери. Я её попросил, и она мне дала.
— Поверить не могу. Так твоя в автосервисе? Разве мы не должны были сначала обсудить детали? Марио, мой механик, вернул бы тебе её как новенькую ещё до того, как ты съешь свою пасту.
Алессандро становится весело.
— Нет, нет, моя машина всё такая же помятая, какой ты её оставила. А эту я взял ради тебя.
— Ради меня?
— Да, она с механической коробкой передач.
Ники смотрит. Видит руку Алессандро между двумя сиденьями. В этот момент он переключается на четвёртую передачу.
— Да ладно... спасибо! Круто… ты подумал обо мне. — Вдруг она останавливается: — Ты попросил её у своей матери? Ради коробки передач, ради меня... Но это означает, что ты всё ей рассказал о нас! — она залезает на него и целует, заставляя его неудобно наклониться.
— Перестань, Ники, не будем и эту машину разбивать!
— Больше, чем она есть?! — Ники снова устраивается на своём месте. — И как она узнает?
— Матери всегда знают обо всём. Знаешь, эту машину водил я в твоём возрасте, — говоря это, он пытается осознать тяжесть этой странной правды. — Она знала, курю ли я, пью, или даже подвозил ли я кого-нибудь, или бывают ли у меня половые акты...
— Половые акты? Блин, как ты вообще разговариваешь? Мать моя, ты чокнутый! К тому же, извини, но у тебя были «половые акты» в этой машине, и теперь ты в ней возишь меня? — Она оборачивает всё в шутку.
— Слушай, прошло уже двадцать лет!
— И что? Всё, что ты делал с восемнадцати лет до этого момента, сводит меня с ума. То есть, с моего рождения. Почти. Мне бы хотелось вернуться назад во времени, посмотреть на тебя, как на DVD. Или лучше даже посмотреть на это прямо в кино. Сесть в первый ряд с ведром попкорна и в тишине смотреть фильм о твоей жизни, и чтоб никто мне не мешал.
— Ну, я могу сказать то же самое и о тебе. Я бы тоже хотел пойти в кино и посмотреть самые важные сцены твоей жизни.
— Да, но ты бы увидел только короткометражку! Ты не многое пропустил! И у тебя есть возможность прожить со мной мою жизнь!
— Как и у тебя. Самый прекрасный день тот, который ещё только предстоит прожить.
— Который предстоит услышать! Это ты придумал. А что ты собираешься делать со всем хламом, который оставлял в этой машине? Или ты забыл о нём?
Алессандро смотрит на неё, повернув к ней голову.
— Поверить не могу.
— Во что?
— Ты ревнивая. Знаешь, что говорит Баттисти?
— Такими темпами я уже стала главным экспертом по Баттисти. Конечно же, знаю его слова. «Дорогая подруга-ревнивица, это позор, болезнь, и ты не можешь забыть о том, что не можешь узнать обо мне, а все мои прошлые истории любви причиняют тебе большую боль, чем зубная боль, все поцелуи, что я раздавал, не улетят в бездну...»
— Ты возбуждена, да?
— Думаю, да. После всех сборников и трактовок Энрико, о которых я слышала в последнее время...
— Тогда ты уже понимаешь, что и мужчины тоже страдают. В той же песне говорится, что «В доверии, моя любовь, у меня тоже есть проблемы, я не могу не говорить о твоих бывших, тех, кто был в твоей постели».
— Да, да, не меняй тему! Признавайся! Ты занимался любовью в этой машине или нет?
Алессандро думает только момент.
— Нет.
— Поклянись в этом!
— Я клянусь тебе. Только один поцелуй, только один раз вdrive in в Остии.
— Drive in! Как здорово! Я такое только в кино видела.
— Мы помирились?
— До гроба.
— Мир до гроба?
— Да, так я говорю, когда совершенно не хочу больше спорить!
— Ладно, тогда я остановлюсь, чтобы пустить тебя за руль. Но не превращайся в гонщицу, хорошо? Останавливайся иногда.
Он медленно подъезжает к обочине и останавливается. Ники перелезает через Алессандро.
— Ники, дай мне выйти.
— Давай, не будь занудой, мы закончим ещё до того, как ты окажешься внутри.
Они неловко пытаются перелезть каждый на своё место, случайно мигают фарами, Алессандро ударяет по приборной панели, «Ай!», застрявшая нога, смеющаяся Ники. «Какой ты зануда...», и эти слишком облегающие брюки... Но в конце концов каждый занимает своё новое место.
— Я завожусь?
— Заводись. И осторожно.
Ники жмёт рычаг. Включает первую передачу.
— И как я?
— Отлично... наверное, потому что мы всё ещё стоим на месте. Выжми сцепление и осторожно отпусти рычаг.
Ники подчиняется. Машина медленно заводится.
— Хорошо, теперь вторая передача.
Ники снова жмёт на рычаг и меняет передачу.
— Вот, вторая...
— Скрипит.
— Какой же ты зануда, я ведь перешла на вторую, разве нет? — они теряются в ночном движении. Одна передача за другой. Один скрип за другим. Какой-то стук. Слишком поздно она нажала на тормоз. Длинный тормозной путь. Алессандро кладёт руки на лобовое стекло.
— Ай. Ну почему ты должна вот так тормозить?
— Извини... — Ники смеётся и снова заводится. И весёлый урок вождения продолжается.
— Руки на руле поставь на десять часов десять минут.
— Поздно.
— В каком смысле, тебе нужно вернуться домой?
— Нет, десять-десять – это поздно, а у руля часов нет, разве я не права? Мы с тобой с таким объяснениями разобьёмся!
— Очень смешно.
— Это одна из тех шуточек, которые ты отпускаешь в офисе, и все смеются. Всё равно, я уже устала.
— Ну тогда останавливайся.
— Я смогу ещё немного, — Ники вздыхает и замедляется. И тут же снова выезжает. — Хорошо. —Машина резко срывается вперёд.
— Плохо. Я снова прошу тебя остановиться.
Так они и едут дальше, учась понемногу, иногда замедляясь, спокойно ведя машину, не слишком загружая старый мотор.
— Ники, ты выехала на автостраду.
— Да, тут проще, — она начинает петь: — «Поездка, поездка, путь освещая фарами, чтобы дорогу смело познавать, осторожно, осторожно, но с удовольствием... — они подпрыгивают на кочке, — избегаю ям и кочек и не ведаю я страха, просто руль держу отважно».
— Что ты делаешь, останавливаешься?
— Да, я ведь сегодня отлично покаталась. Я устала, — Ники паркуется на небольшой зоне отдыха. — А сейчас, если то, что ты говорил мне, правда, я бы хотела опробовать машину твоей матери.
Она включает радио и выключает всё остальное.
Темнота. Повторяющиеся вздохи. Переплетающиеся руки, нежные, влюблённые. Расстёгивают, ищут, находят. Прикосновенние, поцелуй. Ещё поцелуй, и рубашка падает. Ремень расстёгивается. Медленно расходится молния. Прыжок. В темноте, окрашенной в темноту. Быть счастливыми здесь и сейчас... Темнота, исполненная желания, прикосновений, недалёких перемещений. Самая прекрасная, самая лёгкая, самая желанная. Машины, которые быстро проезжают по шоссе. Фары, которые вспыхивают, как молния, и исчезают. Вспышки света, которые рисуют приоткрытые рты, их желание, восхитительное, больное, стремительное, полное, закрытые глаза, а затем открытые. Больше, больше. Как среди облаков. Спутанные волосы и неудобные сиденья. Руки, доставляющие удовольствие. Губы в поиске других губ, машины, продолжающие проезжать мимо, такие быстрые, что ни у кого нет времени разглядеть эту любовь, которая следует ритму случайной музыки, звучащей по радио. И два сердца, которые ускоряются и ускоряются, которые вот-вот нежно столкнутся друг с другом.
Немного позже. Всё ещё запотевшее от любви окошко открывается.
— Как же здесь жарко.
— До смерти.
Алессандро застёгивает ремень на брюках. Ники надевает блузку. Вдруг их лица освещает свет. И они практически слепнут.
— Эй, что происходит?
— Это НЛО?
Луч света отправляется в другое место. Освещает какую-то надпись. Полиция.
— Выйдите, пожалуйста.
— Поверить не могу, — улыбается Ники, натягивая джинсы. — Как раз вовремя.
Из патрульной машины выходят двое полицейских, пока Алессандро и Ники открывают свои двери.
— Документы, пожалуйста.
И тут все четверо узнают друг друга.
— Это опять вы!
Ники подходит к Алессандро, услышав его вскрик.
— Неужели мы снова с ними встретились? Это просто бесконечная история!
— Я думаю, они нас преследуют, — говорит Алессандро позже, поворачиваясь к ним. — Вы уверены, что хотите видеть наши документы?
— Вы должны предъявить их в любом случае.
Полицейский помоложе подходит к машине. Светит своим фонарём на страховку на лобовом стекле.
— Извините, но разве у Вас был не Мерседес, немного помятый?
— Да.
— А эта машина чья?
— Моей матери.
— Ах, Вашей матери... Извините, а сколько вам лет?
— Это написано в паспорте, который сейчас у Вашего напарника.
Второй полицейский читает вслух.
— Тысяча девятьсот семидесятый, то есть тридцать семь.
— В июне, — поправляет Ники.
Тогда полицейский заглядывает и в паспорт Ники тоже.
— А девушке семнадцать.
— Восемнадцать в мае, — снова поправляет Ники.
— И что же Вы делали здесь?
Ники вздыхает, готовая взорваться. Алессандро сжимает ей руку, чтобы остановить её.
— Мы услышали странные звуки.
— В машине Вашей матери...
— Да, сами видите, какая она старая... Мы остановились проверить, всё ли в порядке. И уже собирались уезжать, когда приехали Вы.
Полицейские переглядываются. Затем возвращают им документы.
— Сопроводите синьорину домой. Полагаю, завтра ей нужно в школу.
Алессандро и Ники уже собираются залезть обратно в машину, когда один из полицейских зовёт его.
— Эй, синьор.
— Да?
Полицейский показывает вниз, на его брюки. Он понимает и быстро застёгивает ширинку.
— Спасибо...
— Не за что. Просто это мой долг. Но если Вы однажды встретитесь с родителями этой девушки, возможно, мы не сможем вовремя оказаться рядом, чтобы вмешаться.
Алессандро паркуется неподалёку от дверей дома Ники.
— Отлично выкрутились, да? Представь, если бы они приехали на десять минут раньше.
Ники пожимает плечами.
— Да ладно, ты ведь сам знаешь их. Они не устраивают разборок просто так. Классический тип, они читают странные журналы, в чате у них странные псевдонимы типа Темерарио или Йоги, а в шкафу они хранят кучу порнофильмов...
— И как ты пришла к такому выводу?
— Не спрашивай. Женщины чувствуют такие вещи... И, кстати, ты знаешь, зачем они носят пистолеты? На самом деле, это проекция их аппаратов, — Ники делает озорное выражение лица.
Алессандро наклоняется и открывает дверь.
— Понятно! Ладно, спокойной ночи!
— Что такое? Ты снова стал волноваться?
— Абсолютно нет, просто сегодня у меня ещё футбол. А ты чем займёшься?
— Ничем. Сегодня останусь дома. Нужно немного позаниматься. А потом, наверное, придёт мой бывший, он хочет со мной поговорить.
— А-а-а, — лицо Алессандро вдруг превращается в жёсткую маску.
Ники это замечает.
— Эй, что с тобой? Если я встречаюсь с кем-то, значит, я хочу быть с ним. Так что успокойся, не устраивай мне сцен и просто считай себя счастливчиком! — Она целует его и выходит из машины. — Спасибо за уроки вождения!
Она быстро смотрит направо и налево, бежит к воротам и исчезает внутри. Как обычно, не оборачиваясь. Алессандро уезжает на разваливающейся машине своей матери.
— Эй, есть кто дома? — Ники закрывает дверь. — Мама, папа!
В коридоре появляется Маттео.
— Их нет, они ушли. Передавали тебе привет...
— Что ты делал в моей комнате? Я тебя видела.
— Нужно было посмотреть кое-что на компьютере.
Ники снимает куртку и падает на диван.
— Я тебе уже тысячу раз говорила, чтобы ты не заходил в мою комнату. Тем более, когда меня нет. И тебе тотально запрещено пользоваться моим компьютером!
Маттео смотрит на неё.
— В тебе погибает талант настоящего учителя.
— Придурок.
— Знаю. Всё ещё хуже. Ты пенсионерка.
— Ха-ха, я сражена, ты кто, Чеккерини из толпы нищих?
— Слушай, Ники, видимо, ты забыла об этом, — он достаёт Нокию. — Я уже скачал и сохранил компрометирующие материалы, они под надёжной защитой.
— И где они у тебя?
— Посмотри на это. Я скажу тебе. Неужели ты ничему не научилась от всех этих детективов, которые мы смотрим вместе? Если ты выдашь объект, который находится под твоей защитой, ты уже труп!
Звонок в дверь.
— А это ещё кто? Я жду Фабио, но он сказал, что придёт в десять.
— Должно быть, Ванни.
Маттео идёт открывать.
—...Да, это он. Эй, здорово... Проходи.
Мальчик такого же роста, в таких же брюках, но чьи волосы немного светлее, входит, снимая свои огромные кроссовки.
— Что будет делать твоя сестра?
— Я ей ещё не сказал.
— Окей, как хочешь. Есть Кока-Кола?
— Да, посмотри на кухне, пока я рассказываю...
Ники разглядывает Ванни, который расхаживает по дому безо всяких проблем.
— Я правильно понимаю, Маттео, он вот так спокойно ориентируется у нас в доме?
— Как собака, которую нужно посадить на цепь.
— Ты прекрасно знаешь, что маме это совсем не понравится.
— Но ты ей ничего не расскажешь. Посмотри же на это.
Маттео достаёт из кармана листок, сложенный вчетверо. Разворачивает его.
— Я тебе всё напечатал здесь.
— Так вот чем ты занимался в моей комнате. Посмотри, сколько краски ты перевёл.
— Отвали от меня. И прочитай.
Ники внимательно смотрит на листок.
— Что? Что всё это значит?
— Не говори, что ты их не знаешь.
— Конечно, я их знаю. Но стараюсь избегать такого. И что, по-твоему, я должна делать?
— Найти мне хотя бы одну и принести.
— Ни за что.
— И не говори, что ты стесняешься, после того, что я видел...
— Ты ничего не видел, потому что я ничего не делала. Мне кажется аморальным делать такие вещи мальчику твоего возраста.
— Во-первых, это не только для меня, Ванни со мной. Второе: мы не дети. Третье: ты можешь найти их здесь. Четвёртое: если будешь отпираться, то ты сама знаешь, что я сделаю... Сначала отправлю это маме, которая наверняка тебя простит, а следом отправлю папе, который окажется здесь быстрее Супермена и в тот же момент не просто начнёт орать на тебя, он тебя отшлёпает по заднице!
Ники забирает листок из рук Маттео и выходит из дому, крича, как зверь.
— Дверь никому не открывайте, и если мне позвонит мама, скажешь ей, что я кое-что забыла в скутере и вышла, ясно?
Ники быстро спускается по лестнице, складывает листок и кладёт в карман джинсов. Нужно торопиться. Со мной творится какая-то чушь. Мой младший брат – маньяк. Тут звонит её мобильный. Она берёт его и смотрит на дисплей. Этого как раз не хватало. Она открывает Нокию.
— Говори.
— Привет, я скоро буду.
— Я не дома.
— А где ты?
— Какая тебе разница, я не обязана перед тобой отчитываться.
— Не будем ссориться, Ники.
— Я не хочу ссориться, Фабио, просто ты ведёшь себя так, будто мы всё ещё вместе... а всё закончилось уже как четыре месяца назад.
— Три.
— Забудем о моём «рецидиве», это не то же самое, что снова начать встречаться. Мы просто ещё разок переспали перед тем, как расстаться окончательно.
— Ты жестокая.
— Ага, а твоя сегодняшняя песенка была примером нежности и любви, да?
— Окей, ты права. И звонил тебе и поэтому тоже. Но мы можем увидеться лицом к лицу вместо разговоров по телефону?
— Ладно. Через полчаса на проспекте Париоли, 122. В «Прима Визионе».
— Окей, спасибо... принцесса.
Ники закрывает телефон. Принцесса... Она снимает цепь и надевает шлем. М-да. Раньше я обожала, когда он так меня называл. А теперь мне это не нужно... Хватит. Всё решено. И я скажу ему это. Она уезжает на всей скорости на своём скутере.
Энрико буквально вбегает в дом.
— Любимая, где ты? Прости, я так поздно!
Камилла появляется в дверях спальни, идеально накрашенная и одетая. Тёмное платье, немного теней, розовая помада.
— Я знала, что ты будешь поздно. Я приготовила тебе сумку для футбола.
Энрико смотрит на неё. У него нет слов.
— А ты куда идёшь?
— Выпить с той моей подругой из спортзала. Ты помнишь? Та, с которой я говорила в прошлый раз. И будет ещё одна девушка.
— Ясно. И куда вы пойдёте?
— Не знаю, мы ещё не решили.
— А чего вы хотите, хотя бы примерно?
Камилла надевает жакет.
— Я не знаю... наверное, где-то в центре, — она берёт свою сумку, кладёт в неё ключи от дома и закрывает. — Прости, но я, когда ты идёшь играть в футбол, не спрашиваю тебя, ни с кем ты играешь, ни с кем потом пойдёшь поесть или выпить.
— И что дальше? К тому же, мы почти всегда проигрываем.
Камилла качает головой и открывает дверь.
— Иногда с тобой просто невозможно разговаривать. Увидимся позже, — она закрывает дверь.
Увидимся позже. Но позже – это когда? Энрико садится на подлокотник дивана в центре гостиной. Точнее сказать, падает на него. Ему бы хотелось спросить её о многом. Например: во сколько примерно ты вернёшься? Ты взяла с собой мобильник? Или: потом не говори мне, что не было связи. Или ещё хуже, не говори мне, что у тебя села батарейка. В общем, сказать только одну вещь: тебе и правда нужно пойти? Энрико останавливается на мысли, что придёт с игры очень поздно. Он поднимается, идёт в спальню, находит сумку, закидывает её за спину и уходит. В ожидании лифта он обдумывает странную мысль. Не знаю почему, но этой ночью мне бы хотелось быть арбитром... Лифт открывается. Энрико входит и нажимает кнопку. Затем смотрится в зеркало. Ну сколько же ещё ждать благословенного или проклятого ответа от детектива? Он бы тут же отдал ему деньги. Какого чёрта. Он бежит к машине. Залезает в неё, заводится. Не знаю, будет ли это хорошая партия, или мы проиграем, как обычно. Знаю только, что понятия не имею, как скоро вернусь домой. А главное, будет ли Камилла уже дома.
Ники протягивает карточку менеджеру, который пропускает её через аппарат, чтобы увидеть имя.
— И чья она?
— Моего брата.
— Как его зовут?
— Маттео.
— Уверена?
— Думаю, да.
— Карточка не на Маттео.