Дескать, «Сталин прямо однажды сказал (ему, Жукову), что они (Берия и Абакумов) хотели меня арестовать. Берия нашептывал Сталину, но последний ему прямо сказал: «Не верю. Мужественный полководец, патриот и — предатель. Не верю. Кончайте с этой грязной затеей».
Вообще, такое о себе сказать: «мужественный полководец, патриот» — ни каждый военный решится! Тем более написать! А здесь водопад скромности. Кто же, действительно, в таком случае поверит, что Жуков предатель? За такие «правдивые» слова о себе — еще одного ордена «Победы» не жалко!
У Константина Симонова тоже упомянуто о Жукове, как о заговорщике. Снова Георгий Константинович взвивается на дыбы, упоминая своих недоброжелателей.
«Берия с Абакумовым дошли до такой нелепости и подлости, что пытались изобразить меня человеком, который во главе этих арестованных офицеров готовил военный заговорпротив Сталина. Но, как мне потом говорили присутствующие при этом разговоре люди, Сталин, выслушав предложение Берии о моем аресте, сказал:
— Нет, Жукова арестовать не дам. Не верю во все это. Я его хорошо знаю. Я его за четыре года войны узнал лучше, чем самого себя.
Так мне передали этот разговор, после которого попытка Берии покончить со мной провалилась».
Как и у Соколова, здесь Жуков тоже вовсю расхваливает самого себя. Выясняется, что Сталин, оказывается, не в полном объеме был знаком с самим собою, особенно в период войны. Жаль, что бумага терпит все, что ни напишешь на ней.
Сталину «охотники» докладывают, что Жуков, лично, во главе заговора против него, а тот руками машет: «Не верю во все это. Я его хорошо знаю. Он мне часто очень вкусные горячие пирожки приносил в Кремль, которые ему бабушка пекла. Не может он быть серым волком? Он самая настоящая Красная Шапочка, только в мундире маршала!». Так и не дал «охотникам» стрельнуть по «лесному разбойнику». А то бы, кремлевская история могла бы иметь совершенно другое окончание.
Сталину, в описании Симоновым, все это простительно, тем более что сказано со слов Жукова. Но серьезному читателю, думается не надо объяснять, что Кремль — это не домик в лесу из сказки Шарля Перро.
И в данном сюжете, как видите, снова присутствуют Берия с Абакумовым. Серьезные люди из серьезных ведомств. Вроде бы, послевоенные события. Однако наш герой лукавит по поводу офицеров. Речь шла о генералах, а это, как понимаете, не одно и то же. Но, видно писателя Симонова в 50-х годах, чуток подредактировали, чтоб не здорово резало глаза о генеральском сословии. Тем более что ни так давно был совершен государственный переворот с убийством Берии, так что о генералах лучше было бы помолкивать.
Заканчивается же приведенный отрывок, как видите, только упоминанием об одном Берии. Уж, не начальный ли период войны припомнил сей страдалец, когда был в должности Главкома Юго-Западного направления? Тогда Сталин с заговором против него, был более, чем к месту.
Что интересно во всем этом, так это то, как Жуков ловко увиливает от прямого ответа, что он не заговорщик. Что-то не взорвался относительно выдвинутых обвинений в свой адрес. Мог же обратиться напрямую к читателю с негодованием честного человека, дескать, понапрасну оболгали? Я, дескать, кристально честный человек. Однако — нет! — прикрылся умершими, то самим Сталиным, то Рыбалко.
По данному заседанию Высшего военного совета хочу вот на что обратить внимание: нет в архивах стенограммы данного заседания, это — раз, и списка присутствующих и выступающих, это — два. К чему я клоню? Как читатель воспримет вот такой кусочек из работы Юрия Краснощока
«Маршал бронетанковых войск Я.Федоренко умрет неожиданно в кремлевской больнице 26 марта 1947 года, когда Жуков будет в ссылке в Одессе. После смерти Федоренко командующим бронетанковыми и механизированными войсками станет его заместитель маршал Рыбалко, но он тоже неожиданно умрет при непонятных обстоятельствах в кремлевской больнице через год, 28 августа 1948-го. Эти неожиданные смерти вызывают большое подозрение. Маршалу Федоренко тогда был всего 51 год. Маршалу Рыбалко, дважды Герою — 52. На следующий день после смерти Рыбалко газета «Правда» опубликовала на своих страницах некролог, подписанный 69 руководителями партии, правительства и выдающимися военачальниками. Список возглавлял сам Сталин. Похороны были торжественные и помпезные. Интересные материалы дает по этому поводу член военного совета 3-й гвардейской танковой армии, где Рыбалко был командующим, С.Мельников. В мае 1947 года С.Мельников встречается с Рыбалко в Москве. Недавно похоронили маршала Федоренко.
По словам Мельникова, маршал Рыбалко чувствовал себя хорошо и вот что ему сказал:
— Работаю много, дня не хватает, приходится одалживать время у ночи…
Но уже через год при их встрече генерала Мельникова поражает состояние здоровья Рыбалко. Когда навестил его в Кремлевской больнице, вот что по этому поводу засвидетельствовал: «Я приехал проведать Павла Семеновича незадолго до того, как врачи запретили его навещать. Состояние Павла Семеновича не обещало ничего хорошего: он очень похудел, кожа на лице пожелтела. Я еле удержался, как бы не показать своего волнения, которое охватило меня. А он, борясь с болью, держался бодро и все говорил про танки, самоходки, про их усовершенствование… Мне на прощание он сказал: «Только б вырваться из этой белостенной тюрьмы…» Что имел в виду маршал Рыбалко, называя кремлевскую больницу — белостенной тюрьмой?»
Понятно, что на человека умершего давно, можно ссылаться безбоязненно, приписывая ему слова, которые он, вряд ли продумал, не то, что произносил? Кроме того, с чего бы это «пламенный защитник Жукова», так быстро занемог и покинут этот мир? Может, спешил, на том свете, разнести эту, радостную для Жукова, новость? Кроме того, Рыбалко умер 28 августа, а Жданов, заметьте — 30 августа. Неужели, за компанию?