Суржик как социолингвистический феномен.
Суржик - реально существующий специфический феномен языковой жизни современного украинского общества. Пожалуй, трудно найти лучшую иллюстрацию очерченной Р. Бартом “войны языков” в коммуникативном пространстве, где “мы все понимаем друг друга, но коммуникации между нами нет, - в лучшем случае лишь либеральное использование языка”.
В этой связи суржик, с одной стороны, выступает как форма адаптации акратического языка к энкратическому, а с другой, - как самостоятельный коммуникативный феномен, дискурс, противостоящий энкратическому языку.
Во многих сферах коммуникации давно утвердилась мысль, что “непрерывный диалог между разными культурами не может осуществляться без внутреннего трения. До настоящего сплава дело здесь не доходит, поскольку противоположные силы могут действовать, лишь отстаивая свое место друг против друга. Даже когда достигнута совершенная гармония или же когда она кажется досягаемой, сохраняется сильное внутреннее напряжение”.
Этнические группы находятся в непрерывном контакте. В полиэтническом обществе функционируют различные языки, которые влияют на содержание и формирование этнокультурных норм. В свою очередь, формирование последних в значительной степени зависит от взаимной лингвокультурной компетентности этноконтактных групп, от степени их соответствия реальному и желаемому речевому поведению.
Всего лишь несколько десятков лет назад в украинистике упорно игнорировали существование такого языкового явления, как суржик. Эта проблема выпадала из поля зрения серьезных научных исследователей. И только с обретением Украиной независимости, когда языковой вопрос стал обсуждаться и на государственном уровне, изменилось и отношение к суржику. Если раньше он рассматривался скорее как этап перехода с украинского языка на русский, то в последние десятилетия иногда говорят и об обратной тенденции: для многих русскоязычных украинцев суржик стал переходной стадией на пути к овладению украинским языком. За это время для характеристики речи населения Украины в языкознании возник целый ряд наименований: украиноязычные (україномовні), русскоязычные (російськомовні), украинофоны, русофоны, суржикоговорящие (суржикомовні) и др. Факт, что суржик стал лингвальной действительностью украинского общества, уже не вызывает сомнения. Это языковое явление стало предметом широкого обсуждения как в научных кругах, так и в среде неспециалистов.
Социолингвистический статус суржика оценивают по-разному: от социально ограниченной (ситуативно и/или контингентом носителей) формы украинского языка до самостоятельного “третього” языка.
Двуязычие и диглоссия
По мнению некоторых исследователей, полное и автономное (без смешивания языков) овладение двумя языками превышает психические возможности обычного человека. Одним из последствий двуязычности становится потеря личностью национального самосознания, раздвоение внутреннего мира говорящего.
В этой связи достаточно показательными выглядят следующие оценки: c одной стороны, “познавательные модели, репрезентированные в единицах языка, нарушаются в процессе нарушения языковых норм, т.к. язык и мышление взаимосвязаны и взаимозависимы. Кроме того, разрушение норм устной и письменной литературной речи мотивирует негативное отношение и к социальной норме, а деформация сознания индивида приводит к тому, что большинство говорящих не может адекватно выразить свои мысли и чувства. Основной же причиной нарушения языковых и речевых норм, на наш взгляд, является разрушение сильного централизованного государства, в котором язык выполнял идеологическую функцию, и только с помощью возрождения государства можно исправить существующее на сегодняшний день положение дел”, а с другой стороны, “ нивелируется профессионализм в любой сфере, образование и вообще вдумчивое отношение к предмету - во имя удачи и «современного взгляда на вещи», то есть агрессивного дилетантизма нуворишей и их приспешников, «попавших в яблочко» ”.
Добавим, что благотворным для суржика становится ряд общих характеристик ситуации постмодерна, с присущими ему фрагментарностью сознания, поликодовостью, дискурсивной деконструкцией. Отсюда никогда ранее столь широко не фиксировавшееся нашествие “суржикизмов” в художественную литературу неюмористической направленности.
В этой связи стоит упомянуть и о несомненной связи корней суржиковости и т.н. “new Englishes”.
Заметная суржикизация коммуникативного пространства современной личности ставит особые задачи перед журналистами.При этом ни общие социокультурные подходы, ни коммуникативные стратегии не обоснованны.
Таким образом, подводя итог сказанному, следует отметить, что суржик из частной проблемы лингвистической ортологии и лингводидактики превратился в проблему современного языкового сознания и современной культуры, а следовательно, требует более широких горизонтов научного поиска.
Описанные выше термины, обозначающие подсистемы национального языка, свидетельствуют о том, что естественные языки принципиально неоднородны: они существуют во многих разновидностях, формирование и функционирование которых определяются социальной дифференцированностью общества и разнообразием его коммуникативных потребностей.
У некоторых из этих разновидностей есть свои носители, т. е. совокупности говорящих, владеющие только данной подсистемой национального языка (территориальным диалектом, просторечием). Другие разновидности служат не единственным, а дополнительным средством общения. Например, студент пользуется студенческим жаргоном главным образом в "своей" среде, в общении с себе подобными, а в остальных ситуациях прибегает к средствам литературного языка. То же верно в отношении профессиональных жаргонов: программисты и операторы ЭВМ используют компьютерный жаргон в непринужденном общении на профессиональные темы, а выходя за пределы своей профессиональной среды, они употребляют слова и конструкции общелитературного языка.
Подобное владение разными подсистемами одного национального языка и использование их в зависимости от ситуации или сферы общения называется внутриязыковой диглоссией (диглоссия – от греч. δι – дву(х)- и γλοσσα, – язык; буквально – 'двуязычие').
Помимо этого, диглоссия может обозначать и владение разными языками, тогда термин употребляется без определения "внутриязыковая".
Понятие и термин диглоссия в 1959 г. ввел в научный оборот американский исследователь Ч. Фергюсон [Ferguson 1959]. До этого в лингвистике использовался (и продолжает использоваться сейчас) термин двуязычие – как русский перевод интернационального термина билингвизм. А для ситуаций, в которых могут функционировать несколько языков, принят термин многоязычие (ср. англ, multilingualism, фр. plurilinguisme).
Прежде чем выяснять, для чего потребовалось новое понятие диглоссия, рассмотрим более детально, что скрывается за термином двуязычие.
Двуязычие и многоязычие, как следует из буквального значения терминов, – это наличие и функционирование в пределах одного общества (обычно – государства) двух или нескольких языков. Многие современные страны дву - или многоязычны: Россия (ср. существование на ее территории, наряду с русским, таких языков, как башкирский, татарский, якутский, бурятский, осетинский и мн. др.), страны Африки, Юго-Восточной Азии, Индия и др.
Функционирование двух и более языков в обществе было бы невозможно без двуязычия отдельных членов языкового сообщества (даже если индивид владеет несколькими языками, его часто называют билингвом, а само явление – билингвизмом, или двуязычием).
Различаются три основных типа индивидуального билингвизма. При субординативном билингвизме говорящие воспринимают второй язык через призму родного: понятия соотносятся с лексическими единицами родного языка, а последние – с единицами второго языка. В силу естественного различия семантических структур двух языков при порождении и восприятии текста на втором языке неизбежны ошибки типа анекдотического перевода русского диалога: Который час? – Два часа. – Так много? – Кому как. – Whichwatch? – Twowatch. – Suchmuch? – Whomhow.
При координативном (чистом) билингвизме два языка совершенно автономны, каждому соответствует свой набор понятий, грамматические категории двух языков также независимы. Смешанный билингвизм в идеале подразумевает единый механизм анализа и синтеза речи, а сосуществующие языки различаются лишь на уровне поверхностных структур. Л. В. Щерба называл такую коммуникативную систему одним языком с двумя терминами. Разумеется, реально полного изоморфизма грамматических систем двух языков не наблюдается, происходит лишь их большее или меньшее уподобление. Словарь же действительно может быть единым в плане содержания, различаясь только планом выражения.
В отличие от двуязычия, диглоссия обозначает такую форму владения двумя самостоятельными языками или подсистемами одного языка, при которой эти языки и подсистемы функционально распределены: например, в официальных ситуациях – законотворчестве, делопроизводстве, переписке между государственными учреждениями и т. п. – используется официальный (или государственный) язык, если речь идет о многоязычном обществе, или литературная форма национального языка (в одноязычных обществах), а в ситуациях бытовых, повседневных, в семейном общении – другие языки, не имеющие статуса официальных или государственных, иные языковые подсистемы – диалект, просторечие, жаргон.
Важным условием при диглоссии является то обстоятельство, что говорящие делают сознательный выбор между разными коммуникативными средствами и используют то из них, которое наилучшим образом способно обеспечить успех коммуникации. Из этого ясно, что двуязычие не обязательно сопровождается диглоссией – хотя и редко, но языки билингва могут никак не распределяться в соответствии с коммуникативной ситуацией. Кодовый репертуар одноязычного индивида может быть чрезвычайно ограничен, и в различных коммуникативных ситуациях он будет использовать одну и ту же языковую подсистему. В этом случае можно говорить о его моноглоссности
Языковая политика. Типы языковой политики.
Языковая политика является не только одним из важнейших факторов, формирующих и изменяющих языковую ситуацию в стране, но и одним из ее существенных аспектов. Этими проблемами, в частности, занимаются социолингвисты.
Довольно часто в качестве синонимов понятия "языковая политика" используются такие понятия как "языковое строительство" и “языковое планирование", которые, несмотря на то, что обозначают близкие понятия целесообразно разграничивать. Языковая политика — это языковой аспект государственной политики по национальному вопросу.
История теории языковой политики свидетельствует о том, что все успешные попытки сознательного вмешательства общества в развитие языкового функционирования были основаны на учете как внутренних тенденций языкового развития, так и социальных факторов, влияющих на функционирование того или иного языка. Поэтому очень важное значение имеет выбор типа проводимой языковой политики, а также правильное обозначение ее этапов.