Весь IV век в Истории Церкви проходит в возбужденных богословских спорах. И прежде всего — в борьбе с арианством, которое захватило умы многих христиан того времени. Выдающееся значение в утверждении истинного учения имела богословская и пастырская деятельность святителя Григория, который вошел в историю христианской богословской мысли с именем “Богослова”. Только три святых отличены этим “званием” — св. апостол и евангелист Иоанн, св. Григорий и св. Симеон Новый Богослов. Это свидетельствует об их преимущественном над всеми другими проникновении в богословскую премудрость.
Жизнь святителя Григория, вопреки его склонности к безмолвию, уединению, богомыслию, протекала среди житейского волнения, мятежа, смуты, противоборства. Его жизненный путь был полон скорби, разочарования в людях и постоянного смирения своего хотения.
Святитель Григорий родился около 330 года в городе Арианзе недалеко от Назианза в Каппадокии, где его отец, Григорий-старший, был в то время епископом. Мать его Нонна являла пример истинного христианского благочестия. Григорий родился по молитвам матери и еще в ее утробе был обещан Богу на служение. Имя его было таинственно указано матери в сновидении (“О самом себе”, I, стихи 424–430). На его воспитание и обучение было обращено большое внимание, тем более, что ребенок стал рано проявлять интерес и стремление
к наукам. “Еще не опушились мои ланиты, — писал он, — как мною овладела какая-то пламенная любовь к наукам. И не совсем чистые учения старался
я придать в помощь учениям истинным, чтобы не превозносились ничему не обучившиеся...” (“О собственной жизни”, стихи 112–115).
Домашнее образование Григория было продолжено в Кесарии Каппадокийской и Кесарии Палестинской, в которой все еще существовала школа, основанная Оригеном. Далее последовало учение в Александрии, и, наконец,
в Афинах, где он подружился с Василием Великим. О времени учения в Афинах и пламенной дружбе с Василием святитель Григорий с большим чувством и благодарностью вспоминал над гробом Великого святителя: “Когда же по прошествии некоторого времени открыли мы друг другу желания свои и предмет их — любомудрие, тогда уже мы стали друг для друга все — и товарищи, и сотрапезники, и родные, одну имея цель, мы непрестанно возрастали в пламенной любви друг к другу. В таком расположении простирались мы вперед, имея содейственником Бога и свою любовь. Нами водили равные надежды и в деле самом завидном — в учении. Но далека была от нас зависть, усерднейшими же делало нас соревнование... Казалось, что одна душа в обоих поддерживает два тела. У обоих нас одно было упражнение — добродетель, и одно усилие до отшествия отсюда, отрешась от здешнего, жить для будущих надежд... Нам известны были две дороги: одна — это первая и превосходнейшая, вела к нашим священным храмам и к тамошним учителям; другая — это вторая и неравного достоинства с первой вела
к наставникам наук внешних. У других бывают иные прозвания, или отцовские или свои, по роду собственного звания и занятия, но у нас одно великое дело и имя — быть и именоваться христианами...” (“Слово надгробное Василию, архиепископу Кесарии Каппадокийской”). Из этих слов видно, как высоко они ценили дружбу и как ответственно относились к своему христианскому званию...
Учение в Афинах окончилось, когда друзьям было около 30 лет. Первым уехал Василий, а за ним и сам Григорий. Приехав в 358/9 году на родину, он принял крещение. Его привлекал идеал безмолвия, он мечтал о бегстве, горах и пустынях, “чтобы неоскверненному беседовать с Богом и чистому озаряться лучами Духа, без всякой примеси дольняго и омраченнаго, без всяких преград для Божественного света, — пока не приду к Источнику здешних озарений и не буду остановлен в желании и стремлении тем, что зеркала упразднятся действительностью...” Это горячее желание Григорию довелось исполнить, и они вместе с Василием недолгое время пробыли в пустыне, в Понте, находясь
в лишении, бдении, псалмопении и в научном труде.
По возвращении из Понта Григорий лишается внутреннего спокойствия и исполняется скорби. Дело в том, что отец Григория с трудом нес свое епископское послушание в обстановке догматической неясности и неточности, среди споров и смут. Ему не хватало ни знаний, ни твердости, чтобы найти и сохранить верный путь; он надеялся найти помощника в сыне. Для желающего уединения и безмолвия юноши это было “страшною бурею”. Но тем не менее, по прошествии некоторого времени, на Рождество 361 года состоялось его посвящение во пресвитера. Отец, видя несогласие сына, использовал двойную власть — и отеческую, и епископскую — так что посвящение было, по сути дела, насильным. После рукоположения Григорий удалился в Понт, где пробыл до Пасхи 362-го года. В этот пасхальный день он начинает свое пастырское служение знаменитым словом: “Воскресения день, благоприятное начало: просветимся торжеством, обымем друг друга...” На протяжении около 10 лет св. Григорий оставался в Назианзе, сопастырствуя отцу.
Смирясь с посвящением, Григорий надеялся избежать почестей высокого звания епископа. Но его надежда оказалась напрасной.
В 372 году св. Василий приглашает его на Сасимскую кафедру. На этот раз Григорий не протестовал и согласился с большой печалью в сердце.
В новом сане он приезжает в г. Сасимы, о котором он отзывается так: “Место безводное, непроизращающее и былинки, лишенное всех удобств, — селение ужасно скучное и тесное...”
Учреждение кафедры в Сасимах имело своей целью усилить Василия
в борьбе с Анфимом Тианским. Но св. Григория это не вдохновляло, он скорбел
о том, что теперь даже его лучший друг с непониманием отнесся
к его жажде безмолвия и покоя и втянул его с насилием в распри о власти. Вначале он отказался и не поехал в свою епархию, но потом вынужден был взять на себя это послушание, которое и нес в течение 2-х лет. (Правда нужно заметить, что за время своего управления кафедрой Григорий не касался церковных дел, не молился с людьми, не возложил рук ни на одного из клириков.)
В 374 году скончался отец Григория, скоро за ним ушла и мать. После временного управления Назианской епархией (“как человек сторонний”) св. Григорий удалился в Селевкию Исаврийскую, ко храму прославляемой девы Феклы. Здесь он провел около 3-х лет, предаваясь богомыслию и созерцанию.
В 379 году его покой был нарушен скорбной вестью о смерти друга и затем зовом в Константинополь на борьбу с арианством. Вновь не по своей воле явился Григорий в Константинополь, явился как защитник Слова. Было очень трудное и нелегкое время, о котором он писал почти с отчаянием: “Церковь без пастырей, доброе гибнет, злое наружу, — надобно плыть ночью, нигде не светят путеводные огни, Христос спит...” Но несмотря на то, что в столице в то время преобладало арианство, все же там сохранился оплот православия — небольшая церковь Анастасии (название символично), где собирались уцелевшие от гонений православные. Именно в этой церкви святитель Григорий произнес свои знаменитые пять “Слов о богословии”, стяжавшие ему имя Богослова.
В 381 году к власти пришел император Феодосий I, который передал все храмы православным. Но Григорию приходилось бороться не только с арианами, но и с аполлинаристами. Немало потерпел он и от православных — прежде всего, от Петра Александрийского и египетских епископов, которые рукоположили в Константинопольские епископы некоего Максима Циника, личность довольно темную. В конце концов Максим был изгнан и на время нашел защиту у папы Дамаса, не очень разбиравшегося в восточных вопросах.
В мае 381 года открылся II Вселенский Собор под председательством Мелетия Антиохийского, на котором святитель Григорий был признан Константинопольским епископом. Св. Григорий Нисский произнес свой панегирик в честь законного святителя столицы.
Во время Собора скончался св. Мелетий, и председателем стал Григорий. Оставалось все же решить вопрос, кого считать после Мелетия законным епископом Антиохийским. Св. Григорий ради установления мира предложил выбрать Павлина. Но антиохийцы думали по-другому. Тщетно старался святитель Григорий умиротворить враждующие стороны — на Соборе царили нескончаемые раздоры. Против него вспыхнуло недовольство (давно накопившееся по разным причинам), многие стали обвинять св. Григория
в незаконности его перемещения из Сасим в Константинополь, причем не очень скрывалось, что это только предлог для интриги. С великой горечью и скорбью решил св. Григорий оставить кафедру и покинуть Собор.
Вернувшись на родину, вместо отдыха и уединения, ему пришлось взять
на себя управление все еще вдовствовавшей Назианзской Церковью и бороться
с аполлинаристами, которым обманом удалось поставить своего епископа
в Назианз. Снова начались инстриги и споры. С отчаянием просил Григорий митрополита Феодора Тианского снять с него это тяжкое бремя. После долгих прошений он все-таки получил освобождение и удалился на покой.
Последние годы своей жизни св. Григорий отдал литературному труду и почил в 390 году.