Фред Адра
Лис Улисс и свирель времени
Лис Улисс – 3
Издательский текст https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=2898455&lfrom=204420127
«Лис Улисс и свирель времени»: Эксмо; М.; 2017
ISBN 978‑5‑353‑08337‑5
Аннотация
В третьей книге серии «Лис Улисс» наших героев ждут новые удивительные встречи с обитателями разных миров. Что несет Градбургу пришествие долгожданного Сверхобезьяна? Процветание и благополучие или страшные потрясения? И почему он явился именно сейчас и в столь необычном виде? Лис Улисс вместе с верными друзьями, хорошими знакомыми и извечными врагами снова пытается найти отгадки к самым неразрешимым загадкам.
Фред Адра
Лис Улисс и свирель времени
© Фред Адра, текст, 2017
© ООО «РОСМЭН», 2017
Глава 1
Плохая Вероника и люди кляксы
Вероника решила стать плохой. Перестать быть собой, примерной двенадцатилетней девочкой, которую все знают. А стать совершенно другим человеком. Плохим. Потому что только так можно добиться справедливости. Разве это правильно, когда всего за один проступок ей говорят: «Ты вовсе не такая хорошая, как казалось». А как же ее прежнее поведение?
Но все это было бы не так обидно, если бы одновременно не происходило буквально обратное с ее одноклассником Феликсом.
Феликс, хулиган и двоечник, при появлении которого мамы поспешно уводят детишек домой, стражи порядка застывают в состоянии повышенной боевой готовности, а другие хулиганы настороженно сжимают и разжимают кулаки. Тот самый Феликс, который к своим двенадцати годам успел обидеть такое количество народу, что хватило бы на небольшое государство. Или даже большое. Феликс, по которому тюрьма не просто плачет, а рыдает. Камера для Феликса уже зарезервирована, ему только остается подрасти, не отклоняясь от избранного курса.
|
|
А он взял да отклонился. Казалось бы, ну что тут особенного: помог соседке донести из магазина сумки. Кто угодно мог это сделать. Только вот Феликс – не кто угодно. Феликс и помощь – понятия из разных вселенных. И уж совсем невозможно представить, как он сам, по личной инициативе, говорит кому‑то: «А давайте я помогу вам сумки дотащить».
Но факт остается фактом – он это сделал. Соседка, когда оправилась от изумления и испуга, растрезвонила шокирующую новость всему свету. Люди ахнули. Некоторые охнули. А потом и те, и другие воскликнули: «А парнишка не так уж плох! Из него выйдет толк!» И в то же время про Веронику: «А девочка не так уж хороша. Вряд ли из нее выйдет толк».
А ведь причина такая мелкая и несерьезная, что о ней и говорить смешно.
За пару минут до дурацкого подвига Феликса все та же соседка столкнулась с Вероникой, когда девочка шла в школу, и попросила ее помочь с теми же самыми сумками. Вероника и рада бы, но тогда она рисковала опоздать на контрольную. А это недопустимо! Поэтому Вероника вежливо извинилась и предельно ясно объяснила причину своего отказа в расчете на понимание со стороны просящего. Но понимания не возникло.
– Так это же совсем быстро! – уговаривала соседка. – Ты точно успеешь на свою контрольную!
Но Вероника была вынуждена не согласиться. Она поминутно расписала соседке, как именно все произойдет, и выходило, что опоздания не миновать. Она снова вежливо извинилась и ушла.
|
|
А затем возник Феликс (который и не думал являться на контрольную!) и сам предложил свои услуги.
И теперь весь мир считает, что хорошая Вероника поступила плохо, а плохой Феликс – хорошо. На хулигана Феликса все смотрят с надеждой, а на всегда такую примерную Веронику – с разочарованием и недоверием. Разве это честно?!
Но ничего, зато теперь есть решение. Его Веронике подсказал очень странный человек, с которым она познакомилась вчера в сквере рядом со школой.
Произошло это так. После занятий Вероника не пошла домой. Настроение было ужасное, и она, предусмотрительно выключив мобильник, двинулась в сторону сквера. Там можно спокойно посидеть у пруда и, глядя на темную воду, без помех пострадать.
Сквер встретил девочку тишиной и безлюдными дорожками. Как мило с его стороны! Сегодня Вероника не любит людей. Она предпочла бы на какое‑то время оказаться в мире, где их вообще нет. Потому что люди злы.
Утром прошел дождь, и скамейки все еще были влажными. Обычно Вероника избегала садиться на мокрые скамейки. Мама уверяла, что это вернейший путь простудиться или подхватить какую‑нибудь инфекцию. Но сейчас Вероника не собиралась слушаться маму, поэтому без колебаний задрала пальто и уселась на скамейку прямо в джинсах. Пускай инфекции радуются – ведь они далеко не так злы, как люди. Вероника уставилась на воду и погрузилась в горькие думы.
– Девочка, мне кажется, что ты несчастна, – раздалось внезапно за ее спиной.
Вероника вздрогнула и обернулась. Рядом с ее скамейкой стоял незнакомый мальчик очень странного вида. Ростом даже ниже Вероники, которая и так была самой маленькой в классе. Плащ черного цвета спускался до земли. Нижнюю часть лица закрывал черный шарф, верхнюю – гигантские очки с черными стеклами, кажущиеся в такой пасмурный день совершенно неуместными. Капюшон цвета плаща, шарфа и очков спадал на глаза. Вязаные перчатки избранной цветовой гамме не изменяли.
|
|
«Прямо не мальчик, а клякса какая‑то», – подумала Вероника.
Шарф зашевелился, и из его глубин прозвучало:
– У тебя грустный вид.
Последовавший за этими словами поступок человечка‑кляксы безмерно удивил девочку. Незнакомец вытащил из кармана плаща колоду карт, развел руки по сторонам, и карты роскошным веером перелетели из одной руки в другую.
Вероника ахнула. Прежде она видала подобные трюки лишь в кино.
А мальчик издал приглушенный шарфом смешок, провел одной ладонью над другой, и колода исчезла. Легкий взмах руки, и карты снова появились – словно из воздуха. А дальше фокусник совершил нечто совсем уже непостижимое: он разбросал карты вокруг себя, раскинул руки ладонями вниз и… карты сами взлетели к черноте перчаток, собираясь в две равные колоды!
– Одной не хватает, – сказал он, даже не взглянув на карты. – Посмотри‑ка у себя в ранце.
В огромных черных стеклах очков незнакомца Веронике почудилась усмешка. Озадаченная, она полезла в ранец. Поверх учебников и тетрадей лежала игральная карта. С нее на девочку смотрела рыжая лисица в черной короне. Пиковая дама. Вероника никогда ничего подобного не видела. Карты со зверями, надо же…
Она перевернула карту, и тут ее поджидал очередной сюрприз. Узор «рубашки» представлял собой рисунок кирпичной стены, где с каждого кирпичика на девочку смотрел кошачий глаз. И все эти глаза моргали – будто живые!
Вероника снова перевела взгляд на пиковую даму и тихо вскрикнула: теперь это был бубновый валет! И вместо лисицы на девочку хитро глядел черный кот в красном берете.
Вероника перевернула карту и обнаружила, что «рубашка» не изменилась. Она снова взглянула на лицевую сторону. На этот раз на ней оказался джокер, представляющий собой весьма странного зверя, похожего на ящерицу, но почему‑то тигриной расцветки. Нарисованный шутовской колпак подрагивал, и Веронике даже показалось, что она слышит далекий звон бубенчиков.
– Это Карта Шулера, – объяснил мальчик, присаживаясь на скамейку. – Она может стать чем угодно. Очень удобно. Только с ней надо осторожно, а то ведь и побить могут.
Карты? Шулер? Могут побить? Какой, однако, странный мальчик. Хотя… А мальчик ли?
Вероника настороженно поглядела на незнакомца. Не видя лица, определить его возраст было невозможно. Но почему‑то вдруг появилась уверенность, что загадочный фокусник – далеко не ребенок.
– Вы – взрослый, – сказала Вероника, и это прозвучало как обвинение.
Непроницаемые черные стекла повернулись к ней и замерли.
– Разумеется, взрослый, – спокойно ответил незнакомец. – А ты подумала, что я мальчик? Из‑за моего роста?
Вероника кивнула, а сама внутренне напряглась. То, что собеседник оказался не ровесником, переводило его в разряд незнакомцев, разговаривать с которыми на улице сильно не рекомендуется родителями, учителями и хорошими книгами. Причем, согласно одной такой книге, самое гибельное место для разговоров с незнакомцами – это как раз сквер с прудом.
От странного человека не укрылось замешательство юной собеседницы.
– Боишься разговаривать с незнакомцем? Понимаю. Я и сам колебался, начинать ли с тобой беседу. Ведь ты незнакомка. Вдруг опасна!
– Я‑то с чего опасна? – возмутилась Вероника.
– А ты не опасна? То есть я могу расслабиться и больше тебя не бояться?
– Вы меня боялись? – удивилась девочка.
– Очень, – без намека на иронию ответил фокусник. – Кстати, не отдашь ли мне моего пикового туза?
Вероника протянула ему Карту Шулера, которая теперь действительно была пиковым тузом.
– Спасибо. – Человечек‑клякса вернул карту в колоду. – А моя низкорослость объясняется просто: я лилипут.
– Правда? Как в цирке?
– Вот именно.
– А вы можете снять шарф и очки? Мне трудно разговаривать с человеком, не видя его лица.
– Не могу. Я урод и никому не показываю своего лица.
– В каком смысле урод? – не поняла Вероника.
– В прямом. Я лилипут‑уродец. – Незнакомец немного подумал. – И инвалид. И беглец. Из цирка лилипутов‑уродцев‑инвалидов. И беглецов. Надеюсь, ты никому не сообщишь, что я здесь?
– Нет. А почему вы сбежали из цирка?
– Потому что я обыграл директора в «дурака» при помощи Карты Шулера. Но меня заложили. Клоуны. И директор решил отдать меня на съедение львам. Я ужасно перепугался. Львы тоже. Вот мы и разбежались – я в одну сторону, львы в другую. А клоуны остались. Ну, а у тебя что стряслось?
Вероника собралась уже было ответить, что, мол, не ваше дело, но передумала. А почему бы и нет? Ей ведь хочется излить кому‑нибудь душу, а чужой человек в данном случае подходит куда больше, чем близкий. Можно говорить все как есть, не стараясь казаться примерной девочкой.
И она рассказала лилипуту все – и про себя, и про Феликса, и про соседку, и про то, как все это несправедливо. Тот внимательно выслушал и сказал:
– Ничего удивительного. «Принцип скверного мальчика» в классическом виде.
– Что за принцип такой? – удивилась Вероника.
– О, это очень просто. Есть плохой мальчик… или девочка, неважно… будем считать, что мальчик. Итак, есть плохой мальчик, который всех достает и вообще ужасен и невыносим. Окружающие только и мечтают о том, чтобы паршивец перевоспитался. Просто спят и видят. И вот наш мальчик вдруг берет и совершает что‑нибудь хорошее. Что происходит с остальными? Правильно, они начинают верить, что их мечта исполняется. Положительные эмоции бьют через край, надежда наполняет сердца и все такое. На радостях все принимаются хвалить мальчика, дарить ему подарки и дружески хлопать по плечу. А сам негодник между тем, может, и не думает исправляться. Но это и неважно. Главное для него – время от времени внушать всем мысль, что он способен стать паинькой. Вот и все.
Вероника нахмурилась:
– А как же хорошие мальчики? Почему им никто подарков не дарит?
– А за что? Они же и так хорошие, и когда они совершают хорошие поступки, никто с облегчением не вздыхает. Все привыкли. Ну, хороший и хороший. Молодец.
– Но это же несправедливо!
– Почему? У людей исполняется мечта. Что здесь несправедливого? Между прочим, «принцип скверного мальчика» работает не только с детьми. Но и со взрослыми. И даже с целыми странами.
Но взрослые и целые страны Веронику не интересовали. А вот пример негодника из объяснения человечка‑кляксы ее чрезвычайно взволновал.
– Это что же получается? Для того чтобы люди ценили, какая я хорошая, мне сначала надо побыть плохой?
– Ну… Как вариант, – усмехнулся фокусник.
– Вот это да… – поразилась Вероника. – Эх, столько лет потеряно! Но ничего! Начну сегодня же! Спасибо вам… э‑э…
– Меня зовут Карл.
Девочка хихикнула:
– Карлик Карл. Смешно. Не обижайтесь: я просто уже становлюсь плохой девочкой.
– Я не обижаюсь. Удачи тебе… мм…
– Вероника.
– Удачи, Вероника!
Не произнеся больше ни слова, лилипут встал и пошел прочь из сквера. А Вероника в крайнем возбуждении помчалась домой. Ей не терпелось совершать плохие поступки.
Но все оказалось не так просто. Навыки плохого поведения у Вероники отсутствовали. С чего начать?
Девочка повалилась на кровать и задумалась. Для начала следует всем грубить и дерзить. Это понятно, это самое простое. Дальше. Плохо учиться. Развязно себя вести. Соседкам вообще никогда не помогать. А, наоборот, мешать.
Да ну, ерунда это все! Куча ее знакомых ребят ведет себя подобным образом постоянно, а взрослые просто списывают это на трудный возраст. Ведь двенадцать лет – действительно очень трудный возраст.
Нужно что‑нибудь посерьезней. Вот как Феликс. Кстати! Уж если кто и разбирается в вопросе, то именно он!
Вероника вытянула из кармана мобильник и нашла в телефонной книжке номер Феликса. Хулиган ответил почти сразу.
– Ну, допустим, алло.
– Привет, это Вероника.
– О‑па! А на фига?
– Дело есть…
Феликс задумался. Он не понимал, какое может быть к нему дело у тихони Вероники. Наконец до него дошло, что об этом можно спросить.
– Какое?
– Скажи, Феликс, ты завтра хулиганить будешь?
– Ты что, коротышка, сбрендила? Когда это я хулиганил?
– Ну… Скажем… Будешь у малышей мелочь отбирать?
– А, это. Буду.
– Феликс, а давай я с тобой?
– Что‑о‑о?!
– Тоже буду мелочь отбирать! Давай вместе!
– С дуба рухнула?
– Феликс, ну, пожалуйста! Я сама не умею!
– Да тебе‑то это зачем?!
– Мне очень надо! Пожалуйста, Феликс, я буду хорошо отнимать, честное слово. Малыши будут плакать, вот увидишь! Только возьми меня с собой!
– Да иди ты!.. Совсем офигела.
– Феликс, а ты кого‑нибудь завтра побьешь?
– Конечно. Тебя.
– Не, ну серьезно.
– Побью, без вариантов. Тут давно один козел нарывается…
– Я с тобой, Феликс!
– Да что тебе надо?! Чего пристала?!
– Я хочу стать такой, как ты! Давай вместе забьем козла, который нарывается! Или еще кому‑нибудь морду набьем! Это… Начистим рыло, вот!
– Вероника, тебя че, уронили?
– Феликс, научи меня хулиганить, а? Будь моим гуру!
Последнего слова собеседник не знал и обиделся.
– Сама ты дуру!
– Не дуру, а гуру, – поправила его Вероника. – И не я, а ты. Это значит «учитель».
Это слово Феликс знал и обиделся еще сильнее:
– Ты за базаром‑то следи! Я те дам «учитель»!
– Кстати! Давай завтра учителей поизводим! Ну, ты же умеешь! И плохие слова на доске напишем! Научишь меня сквернословить?
– Рррр, – зарычал хулиган.
– Ладно, пиши сам. А я буду подносить тебе мелки. Как верная скво!
В ответ на какую‑то «скво» Феликс выдал череду неизвестных Веронике слов, судя по звучанию, не означающих ничего приличного.
– Это ругательства, да? – обрадовалась Вероника. – Повтори, пожалуйста, я запишу!
– Ну все, задолбала! – прорычал Феликс и отключился.
Это провал, осознала Вероника. Но почему Феликс отказался ей помочь? Не ясно. Странный он какой‑то.
«Разница в ментальностях», – с гордостью за собственную эрудицию заключила девочка и отправилась на кухню, к маме, сделать что‑нибудь плохое.
Она разбила тарелку, рассыпала сахар, уронила в кастрюлю с супом банку повидла, после чего была выпровожена прочь с нулевым результатом: мама не поняла, что дочь стала плохой, и списала все на усталость.
Тогда Вероника уселась в гостиной и врубила на полную громкость телевизор, ожидая, когда находящийся в соседней комнате папа выйдет из себя.
Папа появился скоро. Не говоря ни слова, он выключил телевизор и озабоченно сказал:
– Ну, вот что… Меня давно беспокоит твой слух. Вчера я с трудом тебя дозвался. И позавчера тоже. И пятнадцатого апреля прошлого года. Теперь вижу, что дело совсем плохо. Все, на днях идем к врачу.
Вероника испугалась:
– Нет‑нет, я прекрасно слышу! Я просто хулиганила!
– Хулиганила? – Папа фыркнул. – Выдумала бы что‑нибудь поубедительней. Все, и не спорь!
Да что ж такое!
До самого вечера Вероника просидела в своей комнате, пытаясь разобраться, почему же у нее ничего не выходит. Вот уж не думала она, что стать плохой – так сложно.
Вечером мама попросила ее уложить спать младшего братика Альберта и рассказать ему перед сном сказку. Эту процедуру Вероника проделывала сотню раз. Она уже хотела привычно рассказать какую‑нибудь известную историю, но вдруг поняла, что ей выпала неплохая возможность проявить себя с худшей стороны. Она зловеще улыбнулась и начала:
– Ну, слушай, Альбертик. Жила‑была девочка. Ее мать умерла, и отец женился снова. Мачеха была злая, и девочке стало очень плохо. А потом отец тоже умер, и злая мачеха привела в дом злого отчима. И девочке стало так плохо, что она умерла. Тогда злая мачеха и злой отчим удочерили другую девочку, которая стала злой падчерицей.
Тут Альбертик не выдержал нагнетания сказочного зла и заплакал. Вероника ликовала: сейчас на плач прибегут родители и увидят, какая она плохая! Она посмотрела на зареванное лицо братика, и ей вдруг стало мучительно стыдно. Ребенок‑то чем провинился? За что она его так?
Признав свой случай безнадежным, раскаявшаяся Вероника поспешила исправить положение:
– Альбертик, успокойся и слушай дальше. Злая мачеха умерла, и злой отчим женился на другой женщине, которая оказалась доброй. И когда злой отчим умер, она вышла замуж за доброго отчима. А после смерти злой падчерицы они удочерили добрую девочку. В общем, добро победило зло! Спи, горе мое…
Так вчерашний день и закончился – полным провалом. Вероника ни на шаг не приблизилась к статусу «скверного мальчика».
Увы, но и новый день не принес ничего хорошего. Напрасно Вероника надеялась на школу. Оказавшись среди одноклассников, она так оробела, что одна только мысль сделать что‑то не то вгоняла ее в оцепенение. К тому же девочка догадывалась, что на фоне блистательного Феликса (кстати, кидавшего на нее весьма хмурые взгляды) прослыть скверной девочкой будет очень непросто. На это могут понадобиться многие месяцы упорного труда. А может, и века. Потому что рядом с хулиганом номер один все остальные ребята казались образцом воспитанности и послушания – даже если ходили на головах. Перещеголять Феликса – такая миссия вообще может оказаться невыполнимой.
Вероника так расстроилась, что не смогла усидеть до конца занятий – сбежала с двух последних уроков и уныло добрела до вчерашнего сквера. Здесь ее ждал очередной неприятный сюрприз: из‑за того, что день выдался солнечный, вокруг пруда прогуливались парочки и мамаши с детьми. А так хотелось посидеть в одиночестве у воды!
Она направилась было к выходу, как за ее спиной раздался уже знакомый приглушенный голос:
– Сегодня ты еще несчастней.
Вероника резко обернулась. Человечек‑клякса выглядел так же, как и вчера. Черное‑пречерное пятно на фоне яркого весеннего денька.
– Ничего не выходит, – пожаловалась Вероника, радуясь, что нашлось, с кем поделиться неприятностями.
– В смысле? – полюбопытствовал Карл, указывая в сторону ближайшей свободной скамейки.
Они присели, и Вероника объяснила:
– У меня не получается быть плохой. Я даже не знаю, с чего начать!
– Странно… – удивился лилипут. – Делать гадости – это ведь так просто.
– Как же, просто! – фыркнула Вероника. – Это смотря для кого. Я всегда совершала только хорошие поступки, мне – не просто!
– Хорошие, говоришь… Например?
Девочка замялась. Странный какой‑то вопрос задал ей Карл.
– Прилежно училась.
– И что в этом хорошего? – усмехнулся циркач.
– Как это? – не поняла Вероника.
– Само по себе это не хорошо и не плохо. Ну, вот скажи, почему ты прилежно училась?
– Просто… Меня учили, я и училась. А как же еще? Делала уроки и все такое…
– Вот видишь. Ты даже не задумывалась, как тебе поступать. Делать уроки или нет. Для тебя это автоматическое действие. Как у робота. Если автомат с напитками выдает тебе баночку лимонада, разве это можно назвать хорошим поступком? Он просто делает то, что должен, не задумываясь. Ты, хоть и живая, а поступала точно так же.
Вероника задумалась. Мнение Карла ее смутило.
– Давай другой пример, – потребовал карлик.
– Родителей слушалась, – произнесла Вероника, уже как‑то неуверенно.
– А почему слушалась?
– Ну… Потому что иначе бы меня ругали или наказывали.
– То есть совершала хорошие дела из‑за страха? – уточнил Карл с иронией.
Вероника не ответила.
– Ладно, я тебе помогу, – сжалился собеседник. – Что хорошего ты сделала не себе, а кому‑нибудь другому?
Девочка задумалась. А правда, что? Все, что приходило ей на ум, она совершала лишь потому, что или боялась наказания, или хотела хорошо выглядеть, или имела с этого какую‑то выгоду, или просто желала, чтобы от нее отстали. А вот так, чтобы просто взять и сделать кому‑нибудь что‑то хорошее… Странно, но она ничего такого не припоминает.
– Позволь, я попробую объяснить причину твоего замешательства, – прервал ее размышления Карл. – На самом деле ты ничего хорошего в своей жизни не делала. Просто ты не совершала и плохого. Верно?
– Выходит, что так… – растерянно согласилась девочка.
– Вот потому у тебя ничего и не получается. Ты привыкла плыть по течению. Но чтобы совершать поступки – неважно, хорошие или плохие, – надо проявлять волю и характер. А у тебя нет ни воли, ни характера, – жестко заключил Карл.
Вероника была так подавлена, что даже не нашла в себе сил обидеться.
– И что же делать? – тихо спросила она.
Ответ лилипута был категоричен:
– Для начала взять себя в руки и перестать ныть! Теперь, когда ты знаешь, в чем проблема, решить ее будет гораздо проще. С теорией я, так и быть, помогу. Если ты не против, конечно…
– Я согласна! – немедленно заверила Вероника.
Ей показалось, что Карл довольно улыбается, хотя увидеть это за очками и шарфом она, конечно, не могла.
– Тогда слушай. Основной принцип гадкого поведения очень прост: найди, в чем слабость жертвы, и бей по ней. Например, если человек трус, пугай его. Если раним, выстави его на посмешище. Если влюблен, заставь его сомневаться в объекте любви. Если честен, клевещи на него. Если имеет тайну, растрезвонь ее всему свету. Ну и так далее.
Вероника поежилась. Слова Карла были ей неприятны, она даже на мгновение заколебалась: а не бросить ли эту затею. Но тут же взяла себя в руки. Не время для слабости. Воля и характер! У нее есть цель! Стать плохой, чтобы потом прослыть хорошей. Долой сомнения!
Между тем Карл продолжал:
– Поскольку в гнусностях ты новичок, советую начать с подражания тем, кто уже преуспел. Самый элементарный способ – связаться с дурной компанией.
– Я пробовала, – поморщилась Вероника. – Она послала меня подальше.
– Еще раз попробуй.
– Еще раз пошлет.
– В третий раз попробуй. А если не получится, найди другую компанию. Да что с тобой, Вероника! Вокруг же полно плохих людей!
Вероника представила себе, как она пристает к плохим людям с просьбами взять ее в ученицы, и сникла. От Карла это не укрылось.
– Не нравится мне твой настрой. Так не пойдет. Ну‑ка, давай, выполни простейшее упражнение. Видишь, малыш играет с мячиком? Отними мяч и брось его в пруд.
Вероника с ужасом поглядела на безмятежного карапуза, пинавшего ногой красный мячик.
– Я… не смогу…
Карл издал тяжелый вздох:
– Ладно, облегчаю задачу. Подойди к его мамаше и скажи, что у нее невероятно уродливый ребенок.
– Но он вовсе не уродливый!
– Да какая разница! Пойди и скажи! Да сделай же хоть что‑нибудь! Порви дедуле газету! Пни щенка!
Вероника перевела сердитый взгляд на наставника.
– А если я сорву с вас капюшон и очки, это будет плохой поступок?
– Плохой, – кивнул лилипут. – И это будет последний поступок в твоей жизни. Потому что ты нарушишь кодекс поведения юного паршивца, который гласит: твори гадости лишь тогда, когда тебе за них не влетит. А от меня – влетит. Сильно. Так что выброси из головы эту безумную идею и сосредоточься на легких жертвах.
Вероника вжала голову в плечи и жалобно сказала:
– Не могу… Видать, не судьба…
Карл внезапно оживился:
– Слушай, а это мысль! Можно ведь узнать твою судьбу! И сразу станет понятно, на что ты способна, а на что нет. А то вдруг я зря трачу на тебя свое драгоценное время. Пошли! – Он резко встал.
– Куда? – растерялась Вероника.
Циркач не ответил. Он засеменил по аллее, то и дело оборачиваясь и подзывая Веронику: «Ну же!», словно и не сомневался, что она последует вслед за ним.
И правильно не сомневался. Любопытство взяло верх над осторожностью, и Вероника, подхватив ранец, поспешила за Карлом.
Минут через десять они подошли к многоэтажному дому, ничем не отличающемуся от своих собратьев по обе стороны улицы. Карл, который всю дорогу лишь отмахивался от требований Вероники объяснить, куда он ее ведет, остановился, окинул взглядом здание от первого этажа до последнего и глухо произнес:
– Пришли.
– Я не войду, пока вы не скажете, зачем это нужно! – предупредила Вероника.
Гигантские черные очки повернулись в ее сторону.
– Какая‑то ты несообразительная, – укоризненно заметил Карл. – Я же сказал: узнать твою судьбу! Вот и привел тебя к человеку, который может ее увидеть.
До Вероники дошло.
– А! К гадалке! Так бы и говорили!
Ей уже приходилось иметь дело с гадалками‑любительницами из маминых знакомых, и девочка находила их довольно забавными: немолодые женщины делали загадочный вид, раскладывали карты или заглядывали в кофейную чашку и говорили что‑нибудь вроде «ждет тебя длинная дорога», или «но пройдут годы, и явится за тобой сероглазый красавец», или «избегай больших кошек». Ну и прочую чепуху.
Карл уловил в голосе спутницы насмешку и сердито возразил:
– Не к гадалке, а к ясновидящей! Это совсем другое дело! И смотри, прояви почтительность! Она очень важная особа. К тому же она моя сестра.
– Сестра? – удивилась Вероника.
– Да. Она тоже сбежала из цирка. Потому что предсказала директору, что он продует мне в карты. Он разозлился и тайно приказал фокуснику, то есть мне, посадить ее в коробку и разрезать пилой. Но она и это предсказала, поэтому сбежала вместе с фокусником, то есть мной. И вообще она не только ясновидящая, но и предсказательница. – Он немного подумал. – Ну, ладно, и гадалка тоже. Пошли!
Лифт доставил их на последний, девятый этаж. Здесь находилась только одна квартира, номер которой на черной двери указан не был. С улицы на лестничную клетку через крохотное окошко еле‑еле пробивался робкий свет. От царящего здесь сумрака Веронике стало не по себе.
Кнопки звонка рядом с дверью не обнаружилось, и Карл тихонечко постучал. Щелкнул замок. Лилипут толкнул дверь и поманил за собой Веронику. Вслед за Карлом она ступила в незнакомую квартиру, с трудом переставляя ставшие ватными ноги. В голове билась паническая мысль: «Зачем я это делаю?!», но любопытство никуда не делось и по‑прежнему властвовало над остальными чувствами.
В квартире царил мрак. Через плотно закрытые ставни не пробивалось ни лучика. Лишь впереди, в глубине, слабо мерцали стоящие на столике свечи, и в их мерцании угадывался силуэт хозяйки дома.
– Вероника… – раздался глубокий женский голос. – Не удивляйся. Я ждала тебя.
Вероника испуганно пискнула.
– Я предвидела твой приход, – пояснила женщина. – Ведь я ясновидящая. Подойди, не бойся.
Карл легонько подтолкнул девочку в спину, и походкой зомби та приблизилась к столику перед гадалкой. Теперь она видела, что хозяйка дома – очень низкорослая женщина, даже ниже Карла. Все ее тело закрывало строгое черное платье, высокие черные перчатки добирались до плеч, а лицо пряталось за вуалью.
Еще одна клякса, подумала Вероника, хотя ей было не до смеха. Два безликих карлика – это уже слишком. Это, как минимум, вдвое страшней, чем один безликий карлик.
– Карл, сядь у стены и не мешай! – строго велела ясновидящая.
Веронику это удивило – похоже, в этой странной семейке главной является сестра.
Женщина снова обратилась к гостье, и голос ее теперь звучал вкрадчиво:
– Давай знакомиться. Меня зовут Магда. Я рада, что ты пришла. Вижу, тебе все еще страшно. Понимаю. Но не нужно бояться. Я не скажу ничего такого, что бы испортило тебе жизнь. У нас, ясновидящих, своя этика. Дай левую руку!
Словно загипнотизированная, Вероника подчинилась.
– Двенадцать лет… – тихо произнесла маленькая женщина. – Вижу недовольство своей судьбой. Ощущение недооцененности со стороны окружающих… Понятно. Что ж, заглянем в будущее.
Ясновидящая нежно провела пальцами правой руки по ладони девочки.
– Вижу… – прошептала она и замолчала, продолжая двигать пальцами вдоль Вероникиных линий судьбы.
Девочка почувствовала легкое покалывание, и ей показалось, что линии судьбы светятся. «Наверно, обман зрения», – сказала она себе, стараясь заставить сердце стучать потише и не мешать слушать, что говорит Магда. Однако Магда ничего не говорила. Она лишь повторяла как заведенная «вижу… вижу…» и водила пальцами по ладони Вероники. И это выглядело странно и зловеще.
Вероника перевела взгляд на ладонь. То, что она увидела, заставило ее похолодеть. Линии судьбы медленно, но уверенно менялись в длине и перемещались – одна чуть правее, другая, наоборот, немного левее…
В этот миг девочка со всей ясностью поняла, что происходит. Ясновидящая вовсе не читает Вероникину судьбу. Она ее меняет!
Дальше события развивались стремительно. Вероника выдернула руку, резко развернулась и бросилась к выходу. Карл попытался загородить ей дорогу, но опоздал – девочка уже выскочила в подъезд. Даже не думая о лифте, она полетела вниз по ступенькам. Вслед ей донесся крик Магды: «Карл, задержи ее! Я не закончила!» Что именно не закончила гадалка, Вероника не имела понятия, но задерживаться, чтобы выяснить, не собиралась. Страх гнал ее вниз, лестничные пролеты и ступени мелькали перед глазами, а следом несся Карл, то и дело выкрикивая: «Стой! Чего ты испугалась, дурочка!»
Лестницы все не кончались, и Вероника испугалась, что Карл ее вот‑вот схватит, поэтому позволила себе на мгновение замедлить бег и бросить взгляд назад. За ней никто не гнался. И никакого шума преследования. Ни звука не доносилась и из шахты лифта. В подъезде стояла абсолютная тишина. Окон здесь не было. Слабые лампочки в пролетах давали тусклый свет.
Девочка озадаченно остановилась. Что это значит? Неужели лилипут прекратил погоню? Может, устал? Может, у него, к примеру, сердце слабое и промчаться пятнадцать этажей для него не так‑то просто?
Вероника похолодела. Она ясно помнила, что дом – девятиэтажный! Но точно так же была совершенно уверена, что, удирая от Карла, насчитала пятнадцать этажей!
Вероника кинулась к лифту и нажала кнопку вызова. Ничего не произошло.
– Мамочки… – пискнула девочка. Она подошла к перилам и посмотрела вниз. Ей почудилось, что лестницам нет конца и краю, что они уходят, как минимум, к центру Земли. Вероника задрала голову – лестницы, казалось, убегали в космос.
Страх сменился ужасом. В панике девочка подбежала к ближайшим квартирам и заколотила сначала в одну дверь, потом в другую. В ответ – тишина. Вероника попыталась открыть двери – безрезультатно.
На негнущихся ногах она спустилась еще на один этаж (идти наверх она не решилась, потому что там ее мог подкарауливать Карл). Здесь вообще не было дверей, лишь голые стены.
Зато еще одним этажом ниже, куда Вероника сползла в полном отчаянии, дверь обнаружилась. Всего одна. Открытая. И за ней – слабое красноватое свечение.
Вероника приблизилась и увидела, что дверь ведет на пустынную улицу. Но это была какая‑то неправильная улица. Вдоль нее не было ни одного дерева. Даже травы не было. По бокам стояли приземистые дома с крохотными окнами, ни капли не похожие на здания в ее родном городе. Они казались абсолютно квадратными и все, как один, имели красноватый оттенок. Возможно, это было связано с тем, что вся эта местность освещалась красным светом, совсем не напоминающим солнечный. Он исходил откуда‑то сверху, Веронике не было видно, откуда именно.
И ни души кругом.
Это не ее город!
Но, не видя иного выбора, девочка шагнула наружу…
В тот же миг дверь захлопнулась, вокруг Вероники закружились вихри, раздался оглушительный грохот, дома задрожали, и земля ушла из‑под ног. Вероника упала на колени и зажмурилась. Через мгновение все стихло, и на нее обрушилась оглушительная тишина. Она открыла глаза и… ничего не увидела. Абсолютная чернота.
Вероника встала, дрожащими пальцами вытащила из кармана мобильник и нажала первую попавшуюся кнопку. Засветился экран. Девочка облегченно выдохнула – она не ослепла! Просто вокруг действительно мрак.
Она попыталась позвонить родителям, но безрезультатно – связи не было. Надо вернуться в дом, решила Вероника, пытаясь нащупать за спиной дверь. Но никакой двери не было. Пальцы нащупали неровную шероховатую поверхность.
Вероника хотела посветить мобильником, поискать дверь, но в этот момент в отдалении темноту прорезали два фонарных луча. Девочка неподвижно замерла. Неизвестно, кто здесь еще, кроме нее. Это могут быть как Карл с Магдой, так и какие‑нибудь новые, пока неизвестные враги.
Вероника уловила отдаленные голоса, но слов было не разобрать. Осторожно засунув мобильник в карман, она снова пошарила рукой по стене, пытаясь обнаружить дверь. Возможно, где‑то левее… Или правее…
Рука на что‑то наткнулась, и какой‑то невидимый предмет упал и с грохотом разбился.
Голоса немедленно смолкли, и оба луча метнулись в сторону оцепеневшей Вероники. Затем один из фонарей начал стремительно приближаться. В его свете девочка уже различала какие‑то сундуки, коробки… А потом фонарик подлетел совсем близко и немного осветил своего обладателя.
Кажется, такие создания называются барсами.
«Избегай больших кошек».
Вероника закричала.
Глава 2