Образ Александра Невского

Ледовое побоище: судьбоносное сражение или мелкая битва?

Игорь Данилевский о незначительности ледового побоища и неоправданной славе Александра Невского:

1. Упоминание о Ледовом побоище в летописях. Ближе всего по времени к интересующей нас битве стоят рассказы Новгородской I, псковских летописей и Ливонской рифмованной хроники. Величайшая битва предстает в этих ранних памятниках эпизодом если и не вовсе заурядным, то уж во всяком случае никак не судьбоносным. Так, согласно Новгородской I летописи, после изгнания из Пскова крестоносцев, приглашенных туда самими псковичами в 1240 году, Александр Ярославич отправился дальше на запад, «на Чюдь», т. е. вторгся в земли Дорпатского епископства. Здесь он «пусти полкъ всь в зажития», другими словами, основное войско занялось грабежом и разорением земель эстов, а отряды под командованием Домаша Твердиславича и Кербета «быша в розгоне», были посланы вперед в качестве дозора и охранения. «Немци и Чюдь» разбили эти отряды, Домаша убили, «а инехъ руками изъимаша, а инии къ князю прибегоша в полкъ». После этого Александр отступил к Чудскому озеру и здесь, «на Узмени, у Воронея камени» встретил догонявшего его неприятеля. Само описание битвы занимает чуть больше ста слов. В ранних памятниках Ледовое побоище уступает не только Раковорской битве, но и сражению на Неве. Достаточно сказать, что описание Невской битвы занимает в Новгородской I летописи в полтора раза больше места, чем описание Ледового побоища

2. Реальная численность убитых и захваченных в плен. Итак, не 400 или даже 500 убитых и 50 захваченных в плен, а всего 20 и 6. Вообще-то, и это вполне солидные потери для Ордена, общая номинальная численность которого вряд ли превышала сотню рыцарей. Но в нашей исторической памяти масштабы сражения напрямую связываются с его значением. Иные историки пытаются «примирить» числа, приведенные древнерусскими летописцами, и данные Рифмованной хроники, утверждая, что летописец якобы привел полные данные потерь противника, а Хроника учла только полноправных рыцарей. Естественно, ни подтвердить, ни опровергнуть такие догадки невозможно.

3. Упоминание о Ледовом побоище в работах историков. Обращение к отечественной историографии XIX–XX веков убеждает, что до определенного момента битва на Чудском озере не воспринималась как судьбоносное событие русской истории. Так, описание Ледового побоища в «Истории» Н. М. Карамзина почти в четыре раза короче рассказа о Невской битве. При этом основной заслугой Александра в сражении 1242 года признается его «благоразумие». Оно, в частности, проявилось в том, что после победы князь не погнал побежденного врага до стен Риги, а, «довольный ужасом Немцев, вложил меч в ножны и возвратился в город Псков».
Даже в апологетическом труде М. Хитрова, в котором описание побоища почти втрое превышает по объему информацию, которую можно было бы почерпнуть из отечественных и зарубежных источников, значение битвы на Чудском озере укладывается в одну фразу.
С. Ф. Платонов, говоря о победах Александра, основное внимание уделяет Невской битве.
Показательно, однако, что подробные описания Ледового побоища во второй половине XIX — начале XX века даются преимущественно в гимназических учебниках и популярных очерках, предназначенных для обывателя, интересующегося русской историей. В университетских же курсах лекций

Переоценка места и роли Ледового побоища в истории Руси — России произошла в XX веке. И связана эта переоценка была не с новейшими научными исследованиями, а с изменением политической обстановки. Своеобразным сигналом к пересмотру значения этого события стала публикация в 1937 году в 12-м номере журнала «Знамя» литературного киносценария П. А. Павленко и С. М. Эйзенштейна «Русь», центральное место в котором и заняло Ледовое побоище.

Однако он «лег на полку». Причиной послужили, естественно, не расхождения с исторической правдой, а внешнеполитические соображения, в частности, нежелание портить отношения с Германией. Дорогу на широкий экран ему открыло только начало Великой Отечественной войны. В том же 1941 году создатели «Александра Невского» были удостоены Сталинской премии. С этого момента начинается формирование и закрепление в общественном сознании нового мифа о Ледовом побоище — мифа, который и сегодня лежит в основе массовой исторической памяти нашего народа. Вот уж, действительно, «из всех искусств…»

4. Восхваление Невского в СССР. Князь Александр сделался главным защитником Руси от западноевропейских посягательств, а Ледовое побоище — символом успеха на этом пути. Этот миф был закреплен в послевоенное время академическими «Очерками истории СССР».

«победа на Чудском озере — Ледовое побоище — имела огромное значение для всей Руси, для всего русского и связанных с ним народов, так как эта победа спасала их от немецкого рабства. Значение этой победы, однако, еще шире: она имеет международный характер»; «Ледовое побоище сыграло решающую роль в борьбе литовского народа за независимость, оно отразилось и на положении других народов Прибалтики»[37].

Прежде всего, решительно непонятно, что имел в виду автор приведенных строк, когда писал о судьбе Русской земли? Напомню, речь идет о начале 1242 года. Прошло чуть больше года после Батыева нашествия на Южную Русь. Еще не залечены раны северо-восточных княжеств, нанесенные им во время монгольских походов 1237–1238 годов. Городская культура уничтожена. Многие города просто стерты с лица земли. Людские жертвы бесчисленны. Какие же надежды могла эта Русская земля возлагать на «решительную битву» с крестоносцами (общее число которых, напомню, вряд ли могло превышать сотню человек)?

раздул значение победы Александра, чтобы скрасить в глазах своих современников последовавшее раболепствование Александра перед татарами?

Проект «Имя России». Александр Майоров о выборе Александра Невского.

В 2008 году, если помните, один телеканал затеял выдающийся (по странности) проект: народ выбирал из умерших царей, полководцев, государственных деятелей, ученых, художников, музыкантов, литераторов и т. д. — главного. Того, кто мог бы олицетворять Россию. В нашем коллективном то ли сознательном, то ли бессознательном победил святой. Полководец Александр Невский. Опередив Столыпина, Сталина, Пушкина, Петра I и Ленина.

1. Сравнение с другими правителями.

И Невская битва, и Ледовое побоище не идут ни в какое сравнение с битвой на Куликовом поле под предводительством Донского, — говорит Александр Майоров, доктор исторических наук, завкафедрой музеологии исторического факультета Большого университета. На Куликовом «наши победили» — после 150 лет унижения, грабежа, дани Орде. Александр Невский, как известно, на Орду работал — в том числе жестоко подавляя бунты «своих же», свободолюбивых новгородцев.

2. Жизнь показывает, что про Александра Ярославича мы крупномасштабно вспоминаем не из праздных соображений, а когда «очень надо».

— До 1547 года, то есть до канонизации, никакого общерусского культа Александра Невского не было, — говорит профессор Майоров. — Но вспомните середину XVI века: Россия становится могучей державой; Москва, некогда периферия христианского мира, позиционируется как Третий Рим. Была нужда в том, чтобы пересмотреть русскую историю — показать ее события как весьма достойные и потому приведшие к такому величию.

Как считает историк, Александру Невскому очень везло на симпатию последующих правителей — причем правителей, знаковых для России. При Иване Грозном — канонизация; жизнь князя уже мыслится как единый подвиг во имя веры. При Петре I святой становится покровителем Санкт-Петербурга.

— Кстати, при Петре I Александра Невского начинают по-новому изображать на русских иконах, — комментирует Александр Майоров. — В горностаевой мантии — то есть как императора! Таким князь изображен, в частности, в Петропавловском соборе.

При Николае I Александр Невский, как никто другой, пригодился уваровской доктрине «официальной народности», в полной мере воплотив в себе ее принципы: «православие, самодержавие, народность», — и образ Невского тиражируется до такой степени, что в Исаакиевском соборе его лик встречается чаще, чем образ собственно святого Исаакия Далматского.Апофеоз — сталинское время: фильм Эйзенштейна «Александр Невский», учрежденный в 1942-м орден Александра Невского..

3. Внешность Александра Невского

Мы не знаем, как он выглядел: прижизненных изображений нет, и даже на ордене Александра Невского — «другое лицо»: Николай Черкасов в эйзенштейновском фильме.

Занятно: узнать, каким был Александр Невский внешне, — теоретически возможно. Есть ведь мощи в Александро-Невской лавре. В свое время российские специалисты воссоздали по черепу и скелету облик Ивана Грозного — отчего бы и тут не постараться?

— Об этом мало кто знает, но факт достоверный, — отмечает Александр Майоров. — По свидетельству ряда летописей XVI века (в частности, авторитетной Никоновской), в конце XV века в монастыре Рождества Богородицы во Владимире, где тогда хранились мощи, произошел пожар и мощи сгорели. Правда, в других источниках, уже XVII века, указано, что мощи чудесным образом уцелели.

Александр Ужанков об Александре Невском как великом правителе.

1. Сильные противники. На него нарывался сам Александр Ярославич, провоцируя "столкновения с достаточно сильным и опасным для Новгорода и Пскова... противником" (С.126), "в основном воюя... против чюди, ливов, эстов" (С.128).

Прервем цитирование, чтобы по ходу сделать несколько замечаний. Если немецкие рыцари, по мнению И. Н. Данилевского, все-таки были "достаточно сильным и опасным противником", тогда почему же историк так стремится уменьшить значение решающей битвы с ним на льду Чудского озера и в то же время дважды восхищается литовцами, разбившими рыцарей в 1236 и 1410 гг.?

2. Сравнение с Шяуляйской битвы

а "Хроника" - только полноправных рыцарей". "Но, - продолжает И. Н. Данилевский, - и в таком случае Ледовое побоище явно уступает в масштабах той же Шяуляйской битве. В ней ведь пало более сорока рыцарей!" Именно в этой битве 1236 г., по мнению И. Н. Данилевского, "немецкое рыцарство потерпело сокрушительное поражение под Шавлями (Шяуляем)" и был положен "предел продвижению крестоносных рыцарей на восток" (С.127), правда, заслуга в этом уже не русских, а литовских отрядов под командованием литовского князя Миндовга.

В таком случае, ироничный вопрос И. Н. Данилевского по поводу итога Ледового сражения Александра Невского, можно переадресовать ему самому: "... Почему, несмотря на полный, как нам помнится разгром, немецкие рыцари еще не одну сотню лет, вплоть до Ивана Грозного, продолжали тревожить северо-западные границы Руси?" Пусть "сокрушительное поражение" (погибло более 40 рыцарей) и нельзя приравнять к "полному разгрому" (погибло 26 рыцарей), то как можно хотя бы объяснить саму возможность битвы в 1242 г. на Чудском озере, исходя из утверждения самого исследователя, что шестью годами ранее, т.е. после Шяуляйской битвы, "продвижение немецких рыцарей на восток не просто было остановлено, они были отброшены на запад (курсив мой - А. У.) фактически к границам 1208 года?!" (С.127). Почему же тогда после "сокрушительного поражения" и "отбрасывания на запад" немецкие рыцари уже в 1240 г. оказались на Русской земле, заняли Изборск и Псков, преспокойно себе строили на русской территории крепость в 16 км от Финского залива в 35 км от Новгорода? И два года вели себя так, словно были здесь хозяевами и укоренились в этих землях?!

Совершенно очевидна попытка преувеличить значение одной битвы - в 1236 г. под Шяуляем (не хотелось бы, что только потому, что одержали ее литовцы, политику которых И. Н. Данилевский ставит в пример русским) и принизить значение другой - в 1242 г. на Чудском озере, одержанной уже русскими, т.е. налицо новое мифотворчество: развенчать семисотлетнюю славу князя Александра Невского, как защитника Руси (от чего - рассмотрим ниже), выставить его в роли реакционера, выступившего против продвижения католической цивилизации на восток.

3. Союзничал с Ордой.

И Дж. Феннел, и И.Н. Данилевский заметили одно малоприятное обстоятельство: подчиняясь хану, приходилось воевать со своим народом. Не поступал ли князь Александр против совести своей? Ведь в конце 50-х гг., когда Ордой проводилась перепись и обложение данью, народ восстал против монгольских "численников" и великому князю пришлось силой уже в самом начале подавить непокорность своих подданных. "Что не удалось Батыю, оказалось по плечу "защитнику русской земли", — замечает Данилевский. — Вскоре "порядок" был наведен. Ярмо на шею русскому народу, благодаря героическим усилиям великого "освободителя" от крестоносного ига... князя Александра Ярославича, водружено" (с. 130).

Чем руководствовался князь, применяя силу к непокорным?

Примерами из жизни и Святого Писания. В отличии от многих других князей Александр Ярославич умел учиться у истории. Перед сражением на реке Калке в 1223 г. русские князья убили монгольских послов (79). По узаконенному обычаю монголов, это было тягчайшим преступлением. За ним и последовало жестокое наказание — мученическая смерть самих князей под деревянным настилом, на котором победители праздновали ратную победу (80). Да и случай с его братом, князем Андреем уже кое-чему научил его. Из двух зол опять приходилось выбирать меньшее. Лучше самому собирать дань и отправлять в Орду, чем терпеть постоянное присутствие завоевателей на своей земле. Они-то будут брать, что хотят и когда хотят.

4. Упоминание в летописях

Факт, вроде бы, красноречивый: если часть древнерусских летописей ничего не сообщает о событии, или упоминает о нем вскользь, то оно, скорее всего, было незначительным и не заслуживало внимания ни прежде, ни, тем более, теперь, - так, или примерно так, должен рассуждать современный трезвомыслящий историк.

Но как быть тогда с тем обстоятельством, что только в двух коротких предложениях та же Лаврентьевская летопись сообщает о захвате в 1240 г. монголо-татарами Киева, а НПЛ вообще ничего не говорит о разрушении "матери городов русских"? Или это событие тоже было "одним из заурядных, но от того не менее драматичных эпизодов истории многострадальной родины" (И. Н. Данилевский. С.125)?! Однако, по сообщению стороннего наблюдателя - Иоанна дель Плано Карпини, посетившего Киев в 1246 г., от столицы Древней Руси "почти ничего не осталось, в настоящее время (т.е. спустя 6 лет после разрушения, за которые можно уже было что-то и восстановить, и отстроить заново - А. У.) в нем едва насчитывается 200 домов..." (10). А ведь это был один из крупнейших городов Европы, и дворов в нем было не менее 8 тысяч, а из 50 тысяч жителей уцелело не более двух тысяч!

5. Антирусская компания Тевтонского ордена.

В свою очередь, Вильгельм Моденский по распоряжению папы стал активно формировать антирусскую коалицию. При его участии 7 июня 1238 г. в Стенби, резиденции датского короля Вальдемара II, состоялась встреча короля с магистром уже объединенного Тевтонского ордена в Ливонии Германом Балком. Тогда же обсуждался и вопрос о совместном выступлении на Русь трех главных участников коалиции: с одной стороны - датских крестоносцев, располагавшихся в Эстонии, тевтонцев из Ливонии и крестоносцев, обосновавшихся в Финляндии, а с другой - шведских рыцарей (14). "Единственный раз в истории объединились три силы западноевропейского рыцарства: шведы, немцы и датчане - для нападения на русские земли" (15).

Если бы это было рядовое столкновение, то, думается, Тевтонский орден не стал бы в 1243 г. в Новгороде подписывать мирный договор с Александром Невским, согласно которому Орден отказывался от всяких территориальных притязаний на русские земли (24). Уже сам этот факт свидетельствует о действительно большом значении Ледового побоища в судьбе русских северо- западных земель.

Образ Даниила Галицкого

1) Биография Галицкого.

Ориентировались на союз с католической Европой и некоторые русские князья. Даниил Романович Галицкий, героически сопротивлявшийся монголам, вынужден был периодически искать убежища и помощи у своих католических соседей. Его политический союз с венгерским королем Белой IV был скреплен браком княжича Льва Данииловича с дочерью Белы Констанцией. Впоследствии это позволило Даниилу добиться признания герцогских прав на Австрию за своим сыном Романом. В первой половине 1252 года в замке Гимберг, южнее Вены, состоялась свадьба Романа Данииловича с наследницей австрийского престола Гертрудой Баденберг.

Мало того, еще в 1245 году начались переговоры Даниила с папой Иннокентием IV о военном союзе, условием которого должна была стать церковная уния, которая, впрочем, так и не была заключена. Это, однако, не помешало Даниилу вступить в борьбу за австрийское наследство и около 1254 года даже принять от папы императорские корону и скипетр. Возможно, сторонником ориентации на союз с католическим Западом был и родной брат Александра Невского — Андрей Ярославич, одно время пытавшийся образовать совместно с Даниилом Галицким антимонгольский альянс.

На этом фоне резко выделяется поведение Александра Ярославича. Он не только не обращается за помощью к могущественным католическим правителям и иерархам, но и в довольно резкой форме отказывается от какого бы то ни было сотрудничества с «латынянами», когда те его предлагают

2) Сравнение с Невским.

Даниил Романович (1201 – 1264), перефразируя известное ленинское изречение, является наиболее важным для нас из всех русских князей XIII в., будучи членом очень характерной бинарной оппозиции, противопоставляемым не кому иному, как святому благоверному князю Александру Ярославичу Невскому. В жизни эти люди действительно были политическими противниками, однако важнее даже не их реальный конфликт, а противостояние данных князей как политико-исторических символов. И если имя победителя Ледового побоища всегда было начертано на соответствующих знаменах, то, напротив, герой существенно более масштабной и значимой битвы под Ярославом едва ли ныне известен широкому кругу русских людей.

Обычно противопоставление Даниила и Александра формулируется в следующих терминах. Первый – западник, сторонник активного сопротивления монголо-татарам в союзе с европейскими государствами. Второй – категорический враг латинян, убежденный, что эта-то католическая зараза во сто крат хуже союза с Ордой.

Чем отличался от него Даниил Галицкий? Прежде всего обстоятельствами. Ставя перед собой в принципе аналогичные цели, Даниил не имел нужды опираться на татар: в Южной Руси у него и без того фактически не было конкурентов. Точнее, сами татары и были таким конкурентом, лишая смысла борьбу за расширение княжеского домена. Отсюда и усилия по сколачиванию объединенного антитатарского фронта путем выдачи дочери Анны замуж за Андрея Ярославича – того самого брата Невского, которого Александр сверг с помощью ордынской "Неврюевой рати". Это было серьезное политическое поражение галицкого князя, однако тот воспринял его опять-таки вполне реалистично, сосредоточившись на делах своего региона. Два года спустя он даже оказал успешное военное сопротивление орде Куремсы (первый в истории случай победы русских над монголами), однако, узнав о приближении в 1258 г. монгольских войск Бурундая, покорился в полной мере. А еще того прежде, в 1245 г., Даниил ездил в ставку Батыя, где, исполнив все надлежащие обряды, признал себя вассалом хана.

И все-таки сущностная разница между Даниилом и Александром достаточно велика, чтобы оправдать исходное противопоставление. Это прежде всего разница средовая, т. е. разница атмосфер в которых большую часть жизни существовали два этих князя. Первым делом отметим, что жизнь Даниила была жизнью воина, полководца. С самых ранних лет вовлеченного в нескончаемые военные предприятия против самых разнообразных врагов: русских князей, польских, литовских, венгерских, чешских, даже немецких властителей. А также – монголов и половцев. Приходилось испытывать горечь поражений вроде знаменитой битвы на реке Калке в 1223 г., но было немало и побед, самой яркой из которых стала уже упомянутая мной битва под Ярославом 17 августа 1245 г., где Даниил во главе русско-половецких сил разгромил своих русско-венгерско-польских противников, обеспечив себе политическое доминирование в Южной Руси. Причем имеется достаточно сведений, чтобы считать Галицкого одаренным полководцем, мастером молниеносного маневра и вообще новатором военного дела: Котляр пишет, что он первым на Руси стал применять западноевропейские арбалеты и, похоже, первым стал заковывать в доспехи боевых коней. А что же Александр Невский, чей профиль глядит на нас с советских боевых орденов? Как ни странно, этот князь особыми боевыми заслугами похвастать никак не может.

Сравнения с послужным списком Даниила она никак не выдерживает, однако вполне объясняет разницу в оценке непобедимости монгольского войска. Галицкий князь с высоты своего опыта имел основания не считать монголов принципиально непобедимыми. Однако не только в боевом опыте дело. Князь Даниил действительно жил в несколько иной Руси, чем его "коллега" Александр. Галицко-Волынская земля не только непосредственно граничила с государствами Центральной Европы, но и, по сути, сама была одним из таких государств. В полной мере вовлеченным в культурную, политическую и династическую жизнь Центральной Европы.

3) Трудность изъятия достоверной информации

В самом деле, русский летописец, работая над своим текстом, стремился к чему угодно, но только не к добросовестному, в нашем теперешнем понимании, изложению фактов. И дело даже не в том, что он всегда был политически ангажирован и далеко не всегда хорошо информирован. Просто в иерархии его ценностей правильная интерпретация событий была на порядок, на два порядка важнее описания события как такового. В результате, например, многие частные подробности, которые так ценят непрофессионалы, будто бы не имеющие принципиального влияния на ход и интерпретацию события, а потому – правдоподобные, никакого отношения к действительности все-таки не имеют.