Так там, вися без движения, ждал я, чтоб вынесли волны
Мачту и киль из жерла, и в тоске несказанной я долго
Ждал — и уж около часа, в который судья, разрешивши
Юношей тяжбу, домой вечерять утомленный уходит
С площади, — выплыли вдруг из Харибды желанные бревна.
(Од. XII, 437)
Все это производит впечатление, что истек значительный промежуток времени и что поэт старается продлить время вечера, так он говорит не вообще «в час, когда судья встает после заседания», но прибавляет «в час, когда, разрешивши многие тяжбы», следовательно, судья несколько задержался. И другое соображение: средство спасения, которое поэт предлагает потерпевшему кораблекрушение Одиссею, было бы неправдоподобным, если бы прилив не отбрасывал героя всякий раз назад, прежде чем отлив успевал отнести его на далекое расстояние.
37. В согласии с Эратосфеном и его школой Аполлодор критикует Каллимаха за то, что тот — ученый филолог — считает Гавд69 и Коркиру местностями, по которым странствовал Одиссей. Этот взгляд Каллимаха противоречит основному замыслу Гомера — перенести в Океан упоминаемые им места странствований Одиссея. Но если странствований не было вообще и все это — только выдумка Гомера, тогда критика Аполлодора с. 53 справедлива; если странствования и происходили, но в других местах, тогда Аполлодору следовало бы сказать сразу, в каких местах они были, и таким образом исправить неосведомленность Каллимаха. Целиком весь рассказ, по всей вероятности, нельзя признать выдумкой (как я указал выше)70, но так как нельзя указать никаких других местностей, заслуживающих большего доверия, то Каллимаха следует избавить от этого упрека.
C. 4538. И Деметрий из Скепсиса в этом вопросе не только не прав, но его мнение явилось даже причиной некоторых ошибок Аполлодора, потому что Деметрий, с жаром отвергая мнение Неанта из Кизика о том, что аргонавты по пути в Фасис (плавание, допускаемое Гомером и другими писателями) воздвигли по соседству с Кизиком святилище Идейской Матери71, говорит, что Гомер вовсе не знал о путешествии Иасона в Фасис. Это утверждение противоречит не только словам Гомера, но и его собственным высказываниям. Ведь Деметрий говорит, что Ахиллес разорил Лесбос и другие места, но пощадил Лемнос и соседние острова по родству с Иасоном и его сыном Евнеем, который владел тогда островом Лемнос. Как же возможно, что поэт, зная, что Ахиллес и Иасон были родственниками, земляками или соседями, или какими ни на есть друзьями (это родство объяснялось не чем иным, как тем, что оба они были фессалийцами — один из Иолка, а другой из ахейской Фтиотиды), все же не знал, как это вздумалось Иасону, фессалийцу и жителю Иолка, не оставить на родине наследника, но сделать своего сына владыкой Лемноса. Ведь Гомер знал Пелия и дочерей Пелия и самую благородную из них — Алкесту и ее сына:
|
|
…предводил же Эвмей их
Сын Адмета любимый, который рожден им с Алкестой,
Дивной женою, прекраснейшей всех из Пелеевых дщерей.
(Ил. II, 714)
И неужели он не слышал о приключениях Иасона, об Арго и аргонавтах (эти факты признаются всеми), а выдумал плавание в Океане из страны Эета без всякого исторического основания для своего рассказа?
39. Ведь, как все согласны, первоначальное плавание в Фасис по приказанию Пелия, возвращение и занятие островов (как бы продолжительно оно ни было) во время плавания вдоль берегов содержат какой-то элемент правдоподобия. Я утверждаю, что и еще более далекое странствование Иасона (как и странствование Одиссея и Менелая) также в какой-то степени правдоподобно, как это доказывается существующими до сих пор и заслуживающими доверия памятниками, а к тому же и словами Гомера. Так, например, около Фасиса показывают город Эю и признается достоверным, что Эет царствовал в Колхиде, а имя Эета72 часто встречается среди местных жителей той страны. Далее, волшебница Медея является исторической личностью, и богатства тамошней страны, состоящие из золотых, серебряных, железных и медных рудников внушают мысль об истинном мотиве похода, что заставило и Фрикса еще раньше с. 54 предпринять такое путешествие. Кроме того, существуют памятники обоих походов: святилище Фрикса73, расположенное на границах Колхиды и Иберии, и святилища Иасона, которые показывают во многих местах в Армении и Мидии и в соседних с ними странах. И, кроме того, как говорят, есть C. 46много доказательств похода Иасона и Фрикса в области Синопы и примыкающего к ней побережья, а также в районе Пропонтиды и Геллеспонта, вплоть до Лемносской области. Существуют следы похода Иасона и преследовавших его колхов в обширной области вплоть до Крита, Италии и Адриатического моря; на некоторые из них указывает Каллимах:
|
|
Видел Эглета74, Анафу, соседнюю с Ферой Лаконской,
в элегии, которая начинается словами:
Я воспою, как герои из царства Китейца Эета
|
|
Плыли, назад возвращаясь в древнюю Гемонию.
В другом месте Каллимах говорит о колхах:
Весла они опустили у Иллирийского моря,
Где златокудрой Гармонии камень могильный лежит.
Там городок основали, что назвал бы «изгнанников градом»
Грек, а на их языке Полы ведь имя ему.
Некоторые утверждают, что Иасон и его спутники даже поднялись вверх по Истру на значительное расстояние; другие же говорят, что они достигли Адриатического моря. Первые высказывают такое мнение по незнанию этих местностей, а по утверждению последних, река Истр берет начало из большого Истра и впадает в Адриатическое море, впрочем, в их высказываниях нет ничего невероятного и невозможного.
40. Таким образом, Гомер, используя подобного рода сведения, ведет свой рассказ в согласии с историческими данными, но присоединяет к этому элемент сказочного, причем он придерживается обычая, общего для всех поэтов и своего собственного. Его изложение соответствует историческим известиям, когда он называет Эета, говорит об Иасоне и об Арго, когда наряду с Эей придумывает Эею и помещает Евнея на Лемносе, изображая этот остров любезным Ахиллесу, когда наподобие Медеи создает волшебницу Кирку
…богиню, сестру кознодея Эета.
(Од. X, 137)
Он вставляет в рассказ элемент мифического, перенося далеко в Океан странствования, последовавшие за путешествием в страну Эета. Ведь если принять упомянутые выше факты, тогда и слова
…всеми прославленный Арго
(Од. XII, 70)
с. 55 также верны, поскольку предполагается, что поход происходил в хорошо известных и густонаселенных странах. Если же дело обстоит так, как утверждает Деметрий из Скепсиса, ссылаясь на авторитет Мимнерма (Мимнерм помещает жилище Эета в Океане на востоке, за пределами обитаемого мира, утверждая, что Иасон был послан туда Пелием и привез оттуда руно), то, во-первых, поход за руном становится невероятным (так как он был совершен в неведомые и таинственные страны), во-вторых, поход через пустынные и необитаемые области и столь удаленные от нашей части света не мог быть ни знаменитым, ни «всеми прославленным». Мимнерм говорит:
C. 47И сам Иасон никогда бы с руном из Эи
Не возвратился, свершив полный страдания путь.
Дерзкому Пелию трудный урок выполняя, не смог ведь
Вод Океана прекрасных он никогда бы достичь.
И далее:
В город Эета, туда, где лучи быстрые Солнца
В терем его золотой на ночь пришли отдохнуть,
У Океана брегов, куда прибыл божественный Ясон.
(Фрг. 10. Бергк)
III
1. Эратосфен не прав и в том, что он весьма подробно упоминает людей, не заслуживающих упоминания, критикуя их в одном смысле, в другом же доверяет им, ссылаясь даже на их авторитет, например на Дамаста и подобных. Ведь если у них и есть зерно истины, то все же не следует ссылаться на них в таком случае или из-за этого им доверять. Напротив, такой способ нужно применять только в отношении людей достойных, которые сообщили много верного, хотя много фактов пропустили или изложили неосновательно, но ничего не высказали заведомо ложного. Ссылаться же на авторитет Дамаста ничуть не лучше, чем пользоваться свидетельством Антифана из Берги или мессенца Евгемера и прочих писателей, которых сам Эратосфен цитирует, чтобы высмеять их нелепую болтовню. Сам Эратосфен передает один из таких нелепых рассказов Дамаста, который полагает, будто Аравийский залив является озером и что Диотим, сын Стромбиха, будучи во главе афинского посольства, поднялся вверх по реке Кидну из Киликии до реки Хоаспа, которая протекает около Суз, и через 40 дней прибыл в Сузы; и Эратосфен говорит, что Дамасту все это рассказал сам Диотим. Затем Эратосфен прибавляет, что Дамаст выражает удивление, как это возможно, чтобы река Кидн, пересекая Евфрат и Тигр, впадала в Хоасп.
2. Эратосфена можно упрекнуть не только за подобные рассказы; он утверждает, что в его время точных и подробных сведений о морях еще не было, и в то же время призывает нас не принимать необдуманно на веру с. 56 сообщения из случайных источников и пространно излагает причины, почему мы не должны верить никому из тех, кто пишет мифические рассказы о странах, расположенных вдоль Евксинского Понта и Адриатического моря; сам он, однако, верит рассказам первого встречного. Так, например, он принял на веру сообщение, что Исский залив является самым восточным пунктом Средиземного моря, между тем как залив у Диоскуриады в самом отдаленном углу Евскинского Понта находится почти на 3000 стадий восточнее, даже если следовать исчислению стадий самого Эратосфена, о котором он говорит. При описании северной и самой отдаленной частей Адриатического моря он не оставляет в стороне ни одной басни. Он верит множеству фантастических рассказов о странах за Геракловыми Столпами, упоминая остров по имени Керну и другие страны, которые теперь нигде нельзя обнаружить; об этом я упомяну далее. C. 48И хотя Эратосфен сказал, что древнейшие греки совершали плавания ради грабежа и торговли, правда не в открытом море, а вдоль берегов, как например Иасон, который даже оставил корабли и из страны колхов предпринял поход вплоть до Армении и Мидии, но позднее он говорит, что в древнее время никто не решался плавать ни по Евксинскому Понту, ни вдоль берегов Ливии, Сирии и Киликии. Если под словом «древние» он понимает тех людей, которые жили в незапамятные времена, то нам вовсе не нужно говорить о них, совершали ли они плавания или нет. Если же Эратосфен говорит о людях, упоминаемых в предании, то можно сказать не задумываясь, что древние, по-видимому, совершали более далекие путешествия по суше и по морю, чем люди позднейшего времени, если только следует принимать во внимание такое предание. Например, Дионис, Геракл и сам Иасон, кроме того, Одиссей и Менелай, о которых рассказывает Гомер. Вероятно, что Фесей и Пирифой тоже решились на долгие путешествия и оставили о себе славу, будто совершили нисхождение в Аид, а Диоскуры потому же получили имя «хранителей на море» и «спасителей моряков». Кроме того, сказание о господстве Миноса на море1 и слухи о путешествиях финикийцев2 (которые немного спустя после Троянской войны объехали страны за Геракловыми Столпами и основали там города, так же как и в середине Ливийского побережья) получили широкую известность. А Энея, Антенора, энетов и вообще всех обреченных на скитание из-за Троянской войны по всему обитаемому миру разве не следует считать людьми древнего времени? Ведь тогдашним грекам, как и варварам, из-за долгой войны приходилось терять и свое домашнее имущество, и приобретенное войной. Поэтому после гибели Трои не только победители стали заниматься морским разбоем из-за бедности, но еще больше того побежденные, уцелевшие после войны. Последние, по преданию, основали множество городов по всему побережью за пределами Эллады и в некоторых местах внутри страны.
3. Рассказав о том, насколько продвинулись вперед в познании обитаемого мира не только поколение после Александра, но и люди его времени, Эратосфен переходит к вопросу о форме земли, однако не земли с. 57 в смысле обитаемого мира (что более бы подходило в его специальном сочинении об этом предмете), а земли в целом. И этот вопрос, конечно, также подлежит обсуждению, но в своем месте. Итак, установив, что земля как целое шаровидна (правда, не так шаровидна, как если бы была выточена C. 49на токарном станке, а имеет некоторые неровности на шаровой поверхности), он приписывает ей много последовательных отступлений от правильной формы в результате воздействия воды, огня, землетрясений, вулканических извержений и других причин подобного рода; и здесь также он не соблюдает должного порядка. Ведь шаровидная форма, свойственная земле в целом, проистекает из строения вселенной, а такие изменения, как указывает Эратосфен, вовсе не приводят к изменению земли в целом (ведь в больших телах такие незначительные изменения незаметны), хотя и влекут за собой все новые и новые состояния только для обитаемого мира, и непосредственные причины, вызывающие их, различны.
4. Далее, по словам Эратосфена, особенно требует изучения вопрос, отчего во многих местах внутри материка на расстоянии 2 или 3 тысяч стадий от моря находят большое количество двустворчатых раковин, раковин устриц, гребенчатых раковин, а также встречаются лиманы, например, говорит он, в окрестностях храма Аммона и вдоль дороги, ведущей к нему на протяжении 3000 стадий3. В этой местности существуют, по его словам, большие отложения устричных раковин; и теперь еще можно обнаружить там пласты соли и струи морской воды, поднимающиеся на известную высоту; кроме того, там показывают обломки морских кораблей, которые выброшены, по словам туземцев, через какую-то расселину, и дельфинов, изображенных на маленьких столбиках с посвятительной надписью: священных послов Кирены. Рассказав об этом, Эратосфен с одобрением цитирует мнение физика Стратона4 и Ксанфа из Лидии. По словам Ксанфа, в царствование Артаксеркса была столь сильная засуха, что высохли реки, озера и колодцы, а самому ему приходилось во многих местах вдали от моря — в Армении, в Матиене и в Нижней Фригии — видеть камни в форме двустворчатой раковины, раковины гребенчатого типа, отпечатки гребенчатых раковин и лиман, поэтому он высказал убеждение, что эти равнины когда-то были морем. Далее, Эратосфен одобряет мнение Стратона, который еще ближе подходит к исследованию причин. Стратон высказывает мнение, что Евксинский Понт прежде не имел выхода у Византия, но реки, впадающие в Понт, прорвали и открыли проход и вода устремилась в Пропонтиду и Геллеспонт. То же самое явление, по Стратону, произошло и в Средиземном море. Ведь в этом случае пролив у Столпов был размыт после того, как море наполнилось водой рек, и во время отлива воды обнаружились мели. По мнению Стратона, причина этого, во-первых, в том, что уровень дна Атлантического океана и Средиземного моря различен, во-вторых, что у Столпов еще и теперь тянется поперек подводная гряда от Европы к Ливии, указывающая на то, что C. 50Средиземное море и Атлантический океан прежде не могли быть одним морем. Моря бассейна Понта, продолжает Стратон, очень мелки, тогда как с. 58 Критское, Сицилийское и Сардинское моря весьма глубоки, но так как рек, текущих с севера и с востока, очень много и они весьма большие, то моря бассейна Понта наполняются илом, другие остаются глубокими. В этом причина того явления, почему Понтийское море самое пресноводное и его течение направлено в сторону наклона дна5. Далее, по мнению Стратона, весь Понт целиком впоследствии будет занесен илом, если такие наносы будут продолжаться. Ведь даже теперь уже обмелели области на левой стороне Понта, например Сальмидесс и область в устье Истра, называемая моряками «Груди» и Скифская пустыня. Может быть, и храм Аммона, прежде находившийся на берегу моря, теперь лежит в центре страны вследствие того, что произошел отлив морских вод. Стратон предполагает, что оракул Аммона, по всей вероятности, получил такую широкую известность и славу оттого, что был расположен на море; теперешнее местоположение оракула, столь удаленное от моря, не дает разумного объяснения его известности и славы; и Египет в древности был покрыт морем вплоть до болот в Пелусийской области, горы Касия и Сирбонийского озера. Действительно, даже еще теперь в Египте при добыче соли находят углубления, наполненные песком и ископаемыми раковинами, как если бы страна прежде была затоплена морем и вся область около горы Касия и так называемая Герра представляли собой болото, соединявшееся с заливом Красного моря; после того как море отступило, в этих местностях обнажилась суша, но Сирбонийское озеро осталось; затем и оно прорвалось к морю и превратилось в болото. Таким образом, берега так называемого озера Мериды имеют больше сходства с морскими берегами, чем с берегами реки. Можно допустить поэтому, что значительная часть материка некогда была покрыта водой в течение определенного периода, а затем снова обнажилась; равным образом можно допустить, что вся поверхность земли, находящаяся теперь под водой, представляет неровности на дне моря, подобно тому, разумеется, как часть земли над поверхностью моря, на которой мы живем, подвержена многочисленным изменениям, как утверждает сам Эратосфен. Таким образом, что касается аргументации Ксанфа, то в ней нельзя обнаружить ничего нелепого.
5. Стратона, однако, можно упрекнуть за то, что он при наличии многих истинных причин искажений не замечает их и выставляет причины несуществующие. C. 51Ведь первая причина, по его словам, — это разница уровней и глубины Средиземного моря и Атлантического океана. Но что касается поднятия и опускания моря, затопления им некоторых областей и последующего отступления от них моря, то причину этих явлений следует искать не в различии уровней дна — в одном случае более низкого, в другом — более высокого, — но в том факте, что само морское дно то поднимается, то опускается, а вместе с ним происходят поднятие и опускание моря; ведь при поднятии уровня моря вода будет затоплять берега, а при понижении его вода опустится до прежнего уровня. Если этот взгляд Стратона правилен, то всякое внезапное увеличение массы воды в море должно сопровождаться наводнением, например во время высоких с. 59 приливов на море или разлития рек, причем в одном случае вода перемещается из другой части моря, а в другом — масса воды [просто] увеличивается. Но увеличение массы воды из рек не наступает внезапно и неожиданно (что и вызывает вздутие моря), приливы не продолжаются достаточно долго, чтобы вызвать это (они происходят регулярно), и не производят наводнений ни в Средиземном море, ни где-либо в другом месте. Поэтому нам остается признать причиной изменений6 твердое основание моря, или находящееся под морем, или временно намываемое водой, скорее всего подводное дно. Ведь земля, пропитанная водой, легче, подвижнее и скорее подвержена изменениям, потому что пневматический элемент7 — основная причина подобных явлений — здесь более значителен. Но, как я сказал, непосредственная причина таких явлений в том, что само морское дно то поднимается, то оседает, а не в том, что одни части дна высокие, а другие менее высокие. Тем не менее Стратон выставляет причиной последнее, полагая, что явления, происходящие в реках, имеют место и на море; он думает, что морское течение берет свое начало с высоких мест, в противном случае он не считал бы дно моря причиной течения у Византия; он утверждает, что дно Евксинского Понта выше дна Пропонтиды и моря, следующего за Пропонтидой, прибавляя в то же время причину этого; глубокие места Евксинского Понта, наполняясь илом — речными наносами, мелеют, поэтому и вода вытекает за его пределы. Этот взгляд он целиком переносит и на Средиземное море, сравнив его с Атлантическим океаном, так как, по его мнению, дно Средиземного моря становится выше дна, лежащего под Атлантическим океаном; ведь он считает, что Средиземное море также наполняется наносами многих рек и наслаивает на дно массу ила как и Евксинский Понт. Но тогда должно быть верно и то, что морское течение у Столпов и Кальпы, ведущее [в Океан], похоже на течение у Византия, текущее [в Эгейское море]8. Однако я опускаю это обстоятельство; ведь скажут, что то же самое явление происходит и здесь [у Геракловых Столпов], но течение теряется в отливах и приливах, становясь незаметным.
6. Вот что интересно узнать: если предположить, что дно Евксинского C. 52Понта было ниже дна Пропонтиды9 и моря, следующего за Пропонтидой, до того как открылся проход у Византия, то что же препятствовало наполнению Евксинского Понта водами рек, все равно было ли оно прежде морем или просто озером больше Меотиды? Если это так, то я спрашиваю дальше: разве не верно, что уровни воды Евксинского Понта и Пропонтиды были такими, что (пока они оставались одинаковыми) эти моря нельзя было заставить прорваться и вытекать в силу равного сопротивления и давления; но когда уровень внутреннего моря стал более высоким, тогда излишек воды прорвался и вытек из него. И разве не в этом причина слияния внешнего моря с внутренним и образования одинакового уровня (все равно было ли последнее первоначально морем или когда-нибудь озером и позднее морем) в силу смешения с внутренним морем и его преобладания? Ведь если и в этом со мной согласятся, то теперешнее с. 60 течение будет таким же, но причиной его не будет являться более высокое или наклонное дно моря, как это утверждает Стратон.
7. Эти основные положения мы должны распространить на Средиземное море и Атлантический океан, считая причиной течения не морское дно и его наклон, а реки. Ведь действительно, согласно названным выше писателям10, представляется весьма вероятным, что даже если все наше Средиземное море прежде было озером, то, наполнившись водой рек, оно вышло из берегов и излило свои воды через узкий пролив у Столпов, образовав как бы водопад; Атлантический же океан, все более и более наполняясь водой, с течением времени слился со Средиземным морем, объединившись на одном уровне; таким образом, Средиземноморский водоем превратился в море в силу преобладающего влияния Атлантического океана. Вообще сравнение моря с реками совершенно противоречит физической науке: ведь реки текут вниз по наклонному руслу, тогда как море не имеет наклона. Течение в проливах объясняется другой причиной, а не тем, что наносы речного ила заполнили глубокие места в море. Ведь наносы образуются у самых устьев рек, например так называемые «Груди»11 в устье Истра, Скифская пустыня и Сальмидесс (где и другие бурные потоки содействуют образованию наносов); песчаное низкое устье Фасиса и топкое побережье Колхиды; устье Фермодонта и Ириса, вся Фемискира, равнина Амазонок и б о льшая часть Сидены. Так же обстоит дело и с другими реками; ведь все они подражают Нилу, превращая в сушу находящееся перед ними русло, одни в большем, другие в меньшем размере. В меньшей степени те, которые не приносят много ила, в большей же те, которые текут на большом пространстве по стране с мягкой почвой, принимая притоками много бурных ручьев. К числу последних принадлежит Пирам, который много земли нанес в Киликии; к нему относится следующий оракул:
C. 53Будет сие средь потомков, когда Пирамос среброводный
Берег морской нанесет, достигнув священного Кипра.
Ведь Пирам, вытекая судоходной рекой из средней части Катаонской равнины и пробивая себе проход в Киликию через ущелье Тавра, впадает в пролив, лежащий между Киликией и Кипром.
8. Причина же, почему наносы рек, двигаясь вперед, не достигают открытого моря, в том, что море по свойственному ему от природы приливно-отливному течению отбрасывает их вспять. Ведь море похоже на живые существа и подобно им вдыхает и выдыхает; таким же образом и море находится в «постоянном обратном движении, возникающем из него самого и непрерывно возвращающемся назад»12. Для наблюдателя, стоящего на берегу во время волнения на море, это ясно, потому что волна то заливает его ноги, то обнажает, то снова заливает, и это происходит непрерывно. Вместе с прибоем набегает и волна, которая (будь она даже самой легкой) все же, устремляясь вперед, обладает большей силой и выбрасывает всякий посторонний предмет на сушу:
с. 61
…вдруг почерневшие зыби
Грозно холмятся и множество п о роста хлещут из моря.
(Ил. IX, 7)
Это происходит чаще при ветре, но и во время затишья, когда ветер дует с суши. Тем не менее волна несется к берегу против ветра, как будто, двигаясь вместе с морем, она участвует в собственном движении моря. Это имеет в виду Гомер, говоря:
…нахлынув
С громом об берег дробятся ужасным, и выше утесов
Волны понурые скачут, брызжут соленую пену;
(Ил. IV, 425)
и
и высокие окрест
Воют брега от валов, изрыгаемых морем на сушу.
(Ил. XVII, 265)
9. Поэтому натиск волны имеет достаточную силу, чтобы выбросить посторонний предмет. Это явление называют «очищением»13 моря, в силу чего волны выбрасывают на сушу трупы и обломки кораблекрушения. Но отлив не обладает такой силой, чтобы увлекать назад в море выброшенные волной на берег мертвое тело или кусок дерева, или самый легкий предмет — пробку — даже из ближайших к морю мест, где эти предметы были оставлены волнами. Таким же образом ил и насыщенная илом вода выбрасываются волнами (причем этому содействует тяжесть ила), так что ил оседает на землю, прежде чем его успеет унести в открытое море. Действительно, сила речного течения прекращает свое действие на коротком расстоянии от устья реки. Возможно, что море, начиная с берегов, совершенно занесет илом, если в него непрерывно будут поступать речные наносы. И это может произойти, если допустить, что Евксинский Понт C. 54глубже Сардинского моря, которое, по словам Посидония, является самым глубоким из всех измеренных морей — около 1000 оргий.
10. Однако такое объяснение, пожалуй, менее приемлемо; поэтому я считаю необходимым наше истолкование вопроса поставить в тесную связь с более очевидными явлениями, так сказать, наблюдаемыми ежедневно. Ведь наводнения [как мы видим, возникают вследствие поднятия морского дна] и землетрясения, вулканические извержения и подъем морского дна вызывают и поднятие моря, тогда как опускание дна моря способствует его понижению. Ибо невозможно, чтобы раскаленные массы изнутри земли и маленькие островки могли быть подняты на поверхность, а большие острова — нет, чтобы таким образом образовались острова, а материки — нет. Равным образом могут происходить малые и значительные оседания дна моря, если только верно говорят, что в силу землетрясений появляются зияющие расселины и земля поглощает целые местности и селения, как это произошло в Буре и Бизоне и во многих других местах. Относительно Сицилии можно в равной степени предположить, с. 62 что она является обломком Италии или что она была выброшена силой огня из глубины Этны и [в таком положении] осталась; то же самое можно сказать о Липарских и Пифекусских островах14.
11. Эратосфен отличается такой наивностью, что, будучи математиком, не хочет даже подтвердить научные положения Архимеда, который в своем трактате «О плавающих телах»15 говорит, что поверхность всякого жидкого тела в состоянии покоя и равновесия шаровидна и этот шар имеет одинаковый центр с землей. Ведь это положение принимают все, кто вообще занимается математикой. Хотя сам Эратосфен и признает, что Средиземное море является одним сплошным морем, однако он считает, что оно имеет одну общую непрерывную поверхность, даже в местах, лежащих в непосредственной близости. В доказательство такого неразумного мнения он ссылается на авторитет строителей, хотя сами математики объявили строительное искусство частью математики. Ведь, по его словам, Деметрий [Полиоркет] сделал попытку прорыть Пелопоннесский перешеек16, чтобы устроить проход своему флоту, но выполнить это намерение Деметрию помешали строители-инженеры: они сделали измерения и доложили, что море в Коринфском заливе выше, чем у Кенхреев, так что если прорыть разделяющую два моря полосу земли, то весь Эгинский пролив и сама Эгина с соседними островами будет затоплена и канал будет бесполезен. Эратосфен говорит, что по этой причине узкие проливы имеют сильные течения, особенно Сицилийский пролив, в котором происходят явления, схожие с приливами и отливами в Океане; ведь течение в нем изменяет направление дважды каждый день и ночь, подобно тому как в Океане C. 55дважды бывают прилив и отлив. В самом деле, продолжает Эратосфен, приливу соответствует течение, которое стремительно несется из Тирренского моря в Сицилийское, как будто бы с более высокого уровня, и действительно называется «нисходящим»; это течение соответствует приливу и потому, что начинается и оканчивается одновременно с приливами; ведь начинается оно во время восхода и захода луны и прекращается, когда луна достигнет обоих меридианов, именно меридиана — над землей или под землей. Отливу соответствует обратное течение (оно называется «восходящим»), которое подобно отливам начинается, когда луна доходит до обоих меридианов, и прекращается при достижении луной пунктов восхода и захода.
12. Вопросом о приливах и отливах достаточно занимались Посидоний17 и Афинодор. Что же касается обратного течения в проливах (которое подлежит более глубокому естественнонаучному исследованию, чем это нужно для настоящего труда), то достаточно только сказать для объяснения [течения в проливах], что характер течения, соответственно каждому роду [проливов] не один и тот же; ведь в таком случае Сицилийский пролив не менял бы своего течения дважды в день (как говорит Эратосфен), а Халкидский — 7 раз в день, тогда как пролив у Византия вовсе не меняет своего течения, а постоянно имеет только одно, идущее из Понта в Пропонтиду и, по сообщению Гиппарха, даже иногда с. 63 останавливающееся; если бы характер течений был действительно одним и тем же, то это была бы не та причина, которую выставляет Эратосфен: море по обеим сторонам пролива имеет разный уровень. Ведь это не имело бы места и в отношении рек, разве только когда они имеют катаракты; и при наличии катарактов они не текут вспять, но всегда текут по направлению более низкого русла. И это происходит оттого, что течение и его поверхность наклонны. Но кто же скажет, что поверхность моря наклонна, особенно имея в виду гипотезы, по которым 4 тела (которые мы также называем «стихиями») имеют шаровую форму?18 И поэтому пролив не только не течет вспять, но и не стоит на месте вообще без течения, хотя в нем происходит слияние двух морей; но уровень не один [а два]: один — выше, другой — ниже. Ведь вода — не то, что земля, которая, отличаясь твердостью, приняла соответствующую форму и поэтому имеет постоянные углубления и возвышенности, — в силу простого влияния тяжести движется по земле, принимая такого рода поверхность, какую ей приписывает Архимед.