В разгар дебатов с Асадом в Кремле в зал тихо вошел помощник советского премьера Борис Бацанов и передал шефу записку: из Вашингтона поступила срочная информация об отставке госсекретаря США Хейга. Эта записка тут же пошла гулять по рукам, и началось перешептывание: что случилось? Все смотрели на Громыко, а тот только пожимал плечами.
Однако поздно ночью от посла Добрынина поступила подробная депеша. Вечером 25 июня, сообщал посол, ему удалось посетить Хейга для передачи послания Л.И. Брежнева по Ливану. Встреча была необычной: спустя три часа после того как Рейган объявил об отставке Государственного секретаря, и тот был заметно возбужден. Утром, когда Добрынин договаривался о встрече, вопрос о его отставке еще не стоял.
Послание Хейг не стал комментировать, ограничившись словами, что передаст его Рейгану, который уже отбыл отдыхать в Кэмп-Дэвид. Но неофициально так обрисовал обстановку вокруг Ливана:
«Если говорить откровенно с точки зрения выигрыша и проигрыша для США и СССР, то уничтожение Израилем в Ливане военной силы ООП является вроде выигрышем для США. Так оно и было бы на самом деле, если бы Израиль не стал зарываться, злоупотребляя силой.
Бегин, когда был в Вашингтоне, дал обещание Рейгану не входить в Бейрут и не превращать его в арену боев. Однако слово свое он не держит. Вчера ночью я звонил по поручению Рейгана Бегину и сделал ему сильное предостережение по поводу вчерашней бомбежки Бейрута. Бегин утверждал, что израильский кабинет не давал такой санкции, но что, дескать, на этот счет был отдан приказ единолично министром обороны Шароном.
Рейган сегодня направил новое личное послание Бегину, поскольку утром из Израиля звонил Хабиб, который высказал опасения, что Израиль может в ближайшие часы войти в Бейрут и начать там уличные бои с новыми крупными жертвами для населения. Если так действительно произойдет, — заключил Хейг, — то наверняка надолго будет разрушено доверие арабских стран к США и в конечном счете, хотя сейчас это выглядит по-другому, выиграет Советский Союз. Верьте, что сейчас мы делаем все, чтобы предотвратить вход израильских войск в Бейрут».
|
|
Однако посла больше интересовали причины отставки госсекретаря. И Добрынину тот долго рассказывал, что сам решил уйти, так как у него не сложились отношения с калифорнийским окружением президента в Белом доме. Хейг без стеснения называл их «пигмеями во внешней политике», которые подсиживали его и наушничали президенту. С этими «саботажниками и невеждами» ему де приходилось выдерживать длительные бои по целому ряду внешнеполитических проблем, включая Ближний Восток и переговоры по сокращению стратегических вооружений.[65]
Позднее по «соседской линии» поступила информация, что непосредственной причиной отставки явились расхождения Хейга с влиятельным советником президента по вопросам национальной безопасности Уильямом Кларком.
Неожиданно госсекретарь обнаружил у себя под боком существование еще одного тайного канала связи с палестинцами. По нему Кларк, в обход Хейга, поддерживал прямую связь с саудовцами, которым делались предназначенные для палестинцев намеки о намерении убедить Израиль согласиться на некоторый отвод войск от Бейрута и обеспечить безопасный уход членов ООП. Иными словами, Арафату шел сигнал, что он может не спешить с принятием решения относительно эвакуации из Бейрута.
|
|
Хейг вышел из себя и стал жаловаться Рейгану на его злокозненных советников. Что произошло между ними тогда, точно неизвестно. В своих мемуарах Хейг обходит этот вопрос. Но по Вашингтону прошел слух, что в ответ на свои жалобы Хейг услышал такие слова президента США:
— Я слышал, что Вы решили подать в отставку, и я принял решение принять Вашу отставку.
И как эхо, в тот же день Израиль обрушил на Западный Бейрут шквал огня.
Секретариат ЦК решает…
28 июня в 11 часов утра в Ореховой комнате в Кремле состоялось расширенное заседание Секретариата ЦК, которое почтил своим присутствием сам Генеральный секретарь. Обсуждался вопрос: какую линию вести на Ближнем Востоке с учетом визита Асада.
Доклад делал Громыко. Он был в своем амплуа и говорил невозмутимо спокойно, подробно рассказывая, какой торг идет об условиях ухода палестинцев из Ливана.
Брежнев ничего не понимал и проявлял недовольство, обращаясь громким шепотом то к Андропову, то к Черненко. Но Громыко, как бы не обращая внимания, продолжал рассказывать глухим ровным голосом о кознях Израиля и американцев в Ливане. Это был его излюбленный метод погрузиться в детали, в которых никто, кроме него, не разбирался, и уйти от сути дела, какую линию вести. После его доклада наступила тишина, так как никто не хотел высказываться. Тогда Брежнев посмотрел на Андропова и сказал:
— Давай ты, Юра.
Андропов начал с того, что между ведомствами — МИДом, Министерством обороны и КГБ — налажен деловой продуктивный диалог, который позволяет Советскому Союзу занимать активную наступательную позицию.
|
|
— Суть ее, — говорил Андропов, — в том, что мы оказывали и будем оказывать твердую поддержку справедливой борьбе арабов против происков империалистов, но не скатываясь к крайностям. Наше прямое военное участие в конфликтах на Ближнем Востоке должно быть полностью исключено.
Тут Брежнев как бы очнулся и хрипло произнес:
— Правильно! Пусть арабы воюют сами за себя.
Все его поддержали. Пользуясь этим Андропов поставил такой щекотливый вопрос: как толковать Договор о дружбе и сотрудничестве с Сирией?
Дело в том, что у руководства Сирии и ряда других арабских стран была тенденция трактовать этот договор как обязывающий СССР послать свои войска на защиту Сирии в случае прямой агрессии против нее со стороны Израиля или любого другого государства. Из текста договора этого не следовало. Он предусматривал лишь проведение консультаций в таких случаях. Поэтому сирийцы начали ставить вопрос о заключении нового военно-политического или стратегического союза.
— Договор о таком сотрудничестве заключить несложно, — сказал Андропов, — но что за этим последует? У СССР возникнут новые обязательства, практически предусматривающие прямое вмешательство в развитие событий на Ближнем Востоке. А ведь остальные арабские режимы могут по-разному прореагировать на это. Вряд ли это будет выгодно и для Сирии.
Все опять согласились, а Андропов продолжал:
— Наконец, существует мнение, что нам нужно активно взять на себя миротворческий процесс в Ливане и обеспечить безопасный уход оттуда палестинцев. [66] Это-де продемонстрирует всему миру ведущую роль Советского Союза в ближневосточных делах и поможет спасти наших друзей сирийцев и палестинцев от полного разгрома.
Как бы привлекательно ни выглядели подобные рассуждения, делать этого нам не следует. Да, мы обладаем большими и лучшими возможностями для миротворчества, чем американцы. Советский Союз имеет прямой выход на Арафата и других палестинских лидеров. У нас есть официальные и неофициальные контакты с руководством Израиля. Поэтому миротворческая деятельность советского посла могла бы быть более эффективной, чем у американца Хабиба. Все это так.
Но нам нужны не сиюминутные тактические эффекты, а стратегически выверенные достижения. Мы должны глядеть не только на сегодняшний день, но и на историческую перспективу.
Сегодня наши друзья потерпели поражение. Воевать за них мы не можем и не собираемся. В этих условиях наше участие в миротворчестве будет выглядеть в глазах арабов, и особенно будущих поколений, как помощь Израилю закрепиться на завоеванной арабской земле, изгнать палестинцев из Ливана. Они назовут это предательством и пособничеством агрессору.
Поможет ли это укреплению позиций Советского Союза на Ближнем Востоке? Уверен, что нет. Если мы не можем силой или другими способами изменить ход событий на Ближнем Востоке, нам нужно оставаться на принципиальных позициях и не связывать себе руки сомнительными сделками под флагом миротворчества, которые могут выглядеть, как предательство справедливой борьбы арабов против империализма. И это не уход в изоляцию, а сохранение принципиальной линии на историческую перспективу, которая проявит себя уже в недалеком будущем.
После этого дискуссии практически не было, лишь отдельные реплики, и речь шла в основном о том, что надо помочь Сирии поставками нового оружия. Правда, Устинов долго и зло сетовал, что с подачи вероломного Асада по арабскому миру распространяются лживые вымыслы о неэффективности советского оружия.
— Оружие прекрасное, — горячился Устинов, — солдаты у них хреновые — трусы!
Андропов, почтительно обращаясь к Брежневу, так подытожил это обсуждение:
Политическая линия в беседах с Асадом определена правильно. Ею надо руководствоваться и в дальнейшем.
1. Продолжать оказывать помощь Сирии поставками вооружений. К тому, что уже решено дать, добавить новое, современное оружие (какое — не обсуждалось и не уточнялось. — О. Г.)
2. О посылке нашего военного контингента в Сирию не может быть и речи. Пусть арабы воюют сами за себя. Но следует послать советских военных специалистов в Сирию в качестве инструкторов и только для обучения сирийцев обращению с советской военной техникой, исключая какое-либо участие в боевых действиях.
3. Арафату направить ответ, в котором сказать, что мы с пониманием относимся к его решению уйти из Бейрута и сохранить силы для продолжения справедливой борьбы.
Брежнев благосклонно кивал головой. На том и порешили. Ничего нового на этом заседании Секретариата ЦК не прозвучало, если не считать резких высказываний Андропова против участия Советского Союза в миротворчестве в Ливане. И самым интересным, пожалуй, было то, что самый острый вопрос — предложение о создании советских военных баз в Сирии — вообще не затрагивался. Как будто его не существовало или кто-то наложил на него табу.