Форт Ларами, 15 ноября
В моменты досуга между советами, я прогуливался по форту. Я люблю торжественное спокойствие этой пустыни. Ряды низких холмов, разбегающиеся во всех направлениях, сформированы из мягкого песчаника и круглой гальки, я уже описывал несколько раз. У подножия одного из холмов раскинулись трёхгранные тополя, или канадские тополя, граничащие с водами маленького ручья. Это кладбище краснокожих, где индейцы завёрнуты среди ветвей этих деревьев. Тела завёрнуты в холст или расшитую бизонью кожу, иногда в шерстяное одеяло; труп помещают туда с самыми прекрасными украшениями, расшитыми мокасинами, ожерельями из раковин или стеклянными безделушками. Волки и голодные хищники нарушают эти могилы, поскольку это можно легко проверить, поднявшись на деревья. Полотно, которое покрывает тело, часто разорвано животными в клочья, и кости скелета не сохраняют своё нормальное положение. Однако, некоторые тела остаются хорошо сохранившимися, и я видел одну молодую женщину, кожа которой все еще была невредимой, и даже сохранила свой цвет. Чистый воздух прерий мумифицировал эту тонкую форму, и можно было сказать, что жизнь только что покинула тело, или молодая индейская девушка просто спала.
Я спросил Быстрого Медведя, почему индейцы заворачивают своих мертвых и оставляют под открытым небом вместо того, чтобы предать их земле. "Духи любят странствовать", ответил он, "особенно ночью; мы не должны создавать им никаких препятствий [120] в пути, и земля, которой вы засыпаете их, препятствует им выходить".
Без сомнения, это должно облегчить такие путешествия, так как индейцы часто помещают на могиле седло. Вождь сиу был захоронен подобным образом в прерии около форта Ларами. Старый Дым, или как его называли местные торговцы, отец Лабукэйн. Седло находится на могиле, и столь велико уважение индейцев к могилам, что никто его не украл.
Эти мертвецы, тихие хозяева Великих Равнин – не единственные похороненные около форта Ларами. Другие мертвецы спят в этой плоской стране; кладбище в форте предложило последнее убежище больше, чем одному эмигранту, и больше, чем один солдат нашел своё последнее пристанище в отдаленных прериях. Надгробные камни говорят больше, чем об одном печальном случае. Смерть примирила всех, и даже некоторые индейцы захоронены на кладбище белых, хотя их собственным способом. Эти гробы, поддержанные четырьмя сваями, покрыты красным одеялом. Один особенно привлекает внимание. Голова лошади прибита к каждой стойке, а на противоположной стороне прикреплены лошадиные хвосты. Перед каждой головой на земле были разбросаны дощечки от маленького бочонка, который был разбит на кусочки. Что означают эти эмблемы? Действительно ли это могила великого вождя, которому пожертвовали двух любимых пони, словно по обычаю древних германских воинов?
От одного жителя форта я узнал историю этой могилы. "Эта могила не вождя", сказал он. "Это могила Моники, дочери Пятнистого Хвоста". 1
"Я слышал о Пятнистом Хвосте и его репутации", ответил я. "Кто не слышал имя Синтеглешка, известного вождя брюле? Однако, я никогда не видел его". [121]
"Что! Вы никогда не видели Пятнистого Хвоста?"
"Я еще не видел Синтеглешка. Несколько недель назад, когда я прибыл по Тихоокеанской железной дороге, великий воин был в окрестностях форта Седжвик, около станции Джулесбург. Нам сказали, что он снова был в плохих отношениях с белыми, и он остановит поезд, поскольку его воины недавно уже делали это".
"И он пустил вас под откос?"
"Ничего подобного не случилось. Пятнистый Хвост даже обменялся дружественным приветствием со специальными уполномоченными на Норт-Платт, и обещал им появляться на совете в форте Ларами вместе со своими воинами".
"Вы заметили, что он не пришёл".
"Я это вижу очень хорошо. Поэтому, так как я не могу услышать историю Моники из его уст, я прошу вас рассказать её мне".
Мой собеседник, с изящной любезностью, уступил, и рассказал мне историю Моники. Вот эта искренняя история, поскольку я услышал её из его собственных уст.
Моника (на языке сиу, Жемчужина Прерий) был единственной дочерью Пятнистого Хвоста. Три года назад ее отец был в состоянии войны с белыми. Моника последовала за своим отцом и разбила лагерь с ним в окрестностях форта Ларами. Там она влюбилась в молодого офицера; и так как она всегда хотела выйти замуж за бледнолицего, то просила разрешение отца стать женой офицера. Вождь сердито отказался, и отбыл со своими храбрецами и всеми воинами в самый дальний край прерий, четыреста миль на восток. На своём пути он сеял смерть и опустошение, атаковал караваны фургонов, сжигал фермы и без жалости убивал белых, собирая их скальпы как трофеи. Это продолжалось в течение целого года, и имя Пятнистого Хвоста стало ужасом прерий.
Тем временем, Моника, которая не хотела подчиняться своему отцу, стала грустной и тихой. Обычно она приносила много веселья в индейский лагерь, всегда начинала танцы и песни, но теперь оставалась печальной, ни с кем не разговаривая, даже с Пятнистым Хвостом. Постепенно она зачахла и заболела. Однажды, почувствовав приближение конца, она обратилась к великому вождю. [122]
"Отец", сказала она, "я умираю. Ты знаешь, что я всегда любила белых. Я прошу, чтобы ты похоронил меня на их кладбище. Заключи мир с бледнолицыми; они гораздо сильнее, чем мы. Они уже завладели половиной прерий, и индеец исчезнет перед ними. Обещай мне, что ты заключишь мир, и похоронишь меня на кладбище белых в Ларами".
Это были последние слова Моники, которая умерла на руках своего отца. Все племя оплакивало ее смерть, поскольку все любили её. Старый торговец, Поллардий, который знал юную принцессу, сказал мне: "Она была прекрасной, чуткой девушкой, и очень разумной; как жаль, что она умерла!"
На следующий день после смерти Моники Пятнистый Хвост собрал всех своих воинов, и обратился к ним с речью, в которых индейцы весьма квалифицированны, красноречиво рассказав им последние мгновения жизни его дочери.
"Я хочу исполнить ее последнее желание", сказал он; "мы отправляемся в форт Ларами и возьмем с собой тело Моники".
Затем, все мужчины, не говоря ни слова, оседлали своих лошадей и последовали за своим вождём. Пятнистый Хвост нес тело своей дочери. 2. Они путешествовали в течение пяти дней. На шестой день они прибыли к Ларами.
Поскольку краснокожие были в состоянии войны с белыми, Пятнистый Хвост заставил свою общину остановиться на некотором расстоянии от форта, а сам попросил о встрече с командиром, полковником Мэйнедиром.
"Отец", сказал он, "я прибыл сюда, чтобы исполнять обещание. Я принёс тело моей дочери, которая, умирая, просил меня захоронить её в форте Ларами".
Командующий, тронутый обещанием Пятнистого Хвоста, принял тело Моники и приказал захоронить её со всеми подобающими церемониями. Священник форта был немедленно уведомлен; на следующий день прибыл великий вождь брюле, сопровождаемый своими воинами, чтобы передать тело Моники в руки командира. Он был встречен у ворот кладбища полковником Мэйнедиром и его офицерами. Рядом [123] был священник и его помощники, различные служащие и жители форта. Отделение солдат построилось в линию. Индейцы прибыли верхом, одетые в свои самые прекрасные костюмы.
Похороны были проведены по христианскому обряду, а переводчик форта переводил для краснокожих каждое слово. Дети пустыни были глубоко тронуты, никогда не слышав на своём языке такие строгие и мрачные стихи. Впервые они прослезились.
Затем наступил момент подношений. Такова индейская традиция похорон – сказать последнее прощай и преподнести подарок. Командир снял свои перчатки. "Я дарю эти перчатки прекрасной Монике", сказал он, "чтобы она могла надеть их на руки и защититься от холода в своей долгой поездке, которую она совершит к счастливым равнинам".
Затем подходили индейцы, и каждый предложил Жемчужине Прерий самое дорогое, что имел.
Наконец, Моника была помещена в кедровый гроб, который был поднят на четырех шестах в углу кладбища. На него было наброшено красное шерстяное одеяло. Два пони, которые принадлежали ей, были убиты на могиле юной принцессы, а их головы были прибиты к шестам, которые поддерживали ее голову, а хвосты – к шестам у ее ног. Перед головами лошадей была установлена маленькая бочка, чтобы они могли утолить жажду в долгой поездке к счастливым равнинам, к прериям, где всегда хорошая погода, и где на бизонов можно охотиться без устали.
Если однажды вы посетите форт Ларами, то услышите рассказ о Монике, Жемчужине Прерий, дочери Пятнистого Хвоста. 3 [124]
Примечания
1. Рассказ о Монике находится в сообщении полковника Генри Мэйнадира, командира форта Ларами, от 9 марта 1866г, Сообщение специального уполномоченного Индейских Дел 1866г. Капитан Юджин Во, который находился в форте Ларами в то же самое время, дает более реалистический отчет о дочери Пятнистого Хвоста, который находится примечаниях к Индейской Войне 1864г. Мэйнедир не называет имя девушки, а Во называет ее Ah-ho-ap-pa; не ясно, откуда Симонин получил имя Моника. Ни Мэйнедир, ни Во не упоминают роман между девушкой и белым офицером.
2. Капитан Во говорит, что эти два пони несли тело на импровизированных носилках.
3. В 1876г Пятнистый Хвост забрал тело своей дочери из форта Ларами и перенёс к агентству Блэк-Хилс.
Глава 17
Дикари
Лагерь на Пыхтящем ручье, в прериях Дакоты, 16 ноября
Мы находимся в пути к Шайенну, на полпути между фортом Ларами и этим город. Мы возвращаемся другим маршрутом (1), который напоминает мне пословицу старого путешественника, который сказал мне, что нельзя пройти дважды тем же самым маршрутом, если хочешь увидеть что-то новое. Что-то новое! За эти дни мы уже увидели много нового, и увидим ещё больше – сколько пожелаем.
Я пригласил Поллардия в мой крытый фургон, и он согласился на некоторое время оставить трёх сахемов и сообщить мне еще несколько деталей о дикарях, "красных дьяволах" прерий. Он очень любит сиу, и среди них Быстрый Медведь самый мудрый и самый уважаемый из великих вождей. Быстрый Медведь – друг белых и не пропускает ни одной возможности советовать своим людям жить в мире с бледнолицыми. "Для безграмотного человека он дает им хорошие советы", сказал Поллардий. "Он самый мудрый из всех сиу, и превосходный оратор!"
С помощью этого хорошего переводчика я продолжаю увеличивать мой франко-сиу словарь. Как вы могли бы предположить, есть множество слов, которые не имеют никакого прямого эквивалента в индейских языках; в таких случаях, индейцы используют некоторые иносказания. Так как эти термины относятся к вещам, которые дикари всегда считали [125] таинственными, особенно которые они никогда не видели, например, бренди, пароход, огнестрельное оружие, индейцы называют их волшебная вода, волшебное каноэ, волшебный огонь. Знаете, как торговцы переводят слово тайна или волшебство? Магия. Франко-канадцы, первые курьеры прерий, придумали традицию называть знахарей, предсказателей и индейских докторов магическими людьми. Термин закрепился. Он вошёл в английский язык, и сегодня, среди индейцев прерий, можно услышать только о магии и магических людях. Маниту, Великий Дух, стал Магическим Человеком. Лошадь – волшебная собака, или, как говорят торговцы – магическая собака. Дальнейшее вы можете придумать сами.
Индейцы, которые не подозревают о том, какая причудливая мода у белых, перевели их метафоры на свой лад. Таким образом, они называют луну ночным солнцем; листья – волосы деревьев; пальцы – дети руки, и т.д.
Способ подсчёта дикарей самый логичный, и может восхитить наших профессоров арифметики. Сиу и большинство индейцев начинают считать до десяти. Одиннадцать – десять и один; двенадцать – десять и два; и так далее до двадцати, что будет десять и десять. Затем они начинают снова – два раза по десять и один, два раза по десять и два, и так далее, до тридцати, что будет три раза по десять, десять раз по десять – это сто. Так можно продолжать до бесконечности. За минуту, время, которое требуется, чтобы написать первые десять чисел, вы можете усвоить урок устного подсчёта. Что касается письма – то его не существует. Дикари не умеют писать; самое большее, что они могут – это рисовать на кожах. Это фигуры мужчин, животных и грубые наброски сражений. Ученые называют это пиктографическим письмом. Так как это всегда имеет единственное значение, вы можете сказать, что это своего рода иероглифы. Но не пытайтесь сравнить их с египетскими; карикатуры, бесформенные эскизы, которые молодые студенты делают в их записных книжках, могут дать представление об индейских пиктограммах.
Подобно всем примитивным народам, индейцы считают месяцы лунами. Что касается года, то они не обращают на это особого внимания. Они называют месяца в соответствии с явлениями природы, климата, или с различными стадиями бизона, за счёт которого они живут.
Январь – месяц холодной луны; февраль, месяц, когда [126] бизониха становится большой; март, месяц, когда снег тает или появляется трава; апрель – луна зеленой травы; май, месяц, когда бизониха приносит приплод; июнь, месяц, когда маленький бизон начинает бегать; июль, когда ягоды стали красными (в нашей местности, мы говорим месяц вишен). Август – месяц плодов; сентябрь – бизон покрывается мехом; октябрь – молодой бизон (телятина дикарей) хорош в пищу; ноябрь – мех бизона становится черным; декабрь – время, чтобы заготавливать бизоньи шкуры. Скоро начнётся холодная луна.
Эти названия месяцев я записал под диктовку Поллардия. Эти названия несколько изменяются от племени к племени и, как вы видите, довольно длинные. Но здесь нет никакого письменного календаря, и нет никакой потребности экономить слова.
Я попросил Поллардия дать мне несколько уроков в индейском языке жестов. "Это почти то-же самое, что и язык глухонемых", сказал он.
"Хорошо. Но я не знаю его, так как, ни глухой, ни немой".
"Ладно, вы должны знать, что, когда индейцы говорят, они всегда сопровождают слова жестами, которые соответствует выражаемой идее. Вы помните, что Быстрый Медведь сказал мне на днях, когда мы покинули совет в Ларами, что он понял всё, что сказали кроу только по одним жестам, которые сопровождали их речи".
"Но, что это за жесты, Поллардий?"
"Это займёт слишком много времени, чтобы рассказать вам".
"Так или иначе, покажите несколько примеров, самые обычные".
"Хорошо, раз уж вы так хотите. Чтобы указать сиу, все племена делают жест, означающий перерезание горла рукой; для шайеннов – нужно несколько раз показать порез на руке. Чтобы показать арапахо, вы должны зажать нос большим и указательным пальцем, как будто арапахо плохо пахнут. Команчей, часть которых называют змеями – вы должны горизонтально двигать указательным пальцем, показывая движение змеи. Чтобы показать кроу, вы должны помахать руками, имитируя полет птиц; пауни, среди которых есть племя волка, вы прикладываете руки позади ушей и заставляете их торчать, подобно ушам волка. Вы видите, что когда индейцы встречаются в прерии, они сразу знают, с кем имеют дело и как себя вести". [127]
"Это мне понятно. Есть ли какие-нибудь другие жесты, применяемые в таких случаях?"
"Конечно. Если вы белый человек, встретивший незнакомых индейцев, поднимаете правую руку, как будто вы даёте присягу. Индейцы поймут, что вы хотите их остановить”.
"А дальше?"
"Затем помашите поднятой рукой справа налево и слева направо. Это означает, Кто вы? Я вас не знаю".
"Я понял. Тогда индейцы покажут мне один из жестов, которые вы только что показали мне".
"Если вы не поняли их ответ, то можете поднять обе руки вверх, скрепив их вместе, как будто в рукопожатии. Это означает – Вы друзья? Вы также можете поднять две руки отдельно и поднять два указательных пальца. Этот жест имеет такое же значение. Если индейцы дружественны, они ответят тем же самым жестом".
"А если они враги?"
"Тогда они будут приближаться к вам без остановки, погнав лошадей галопом; или, держа руку напротив лба, будут поворачивать её несколько раз, что означает, Защищайтесь, мы ваши враги и в состоянии войны".
"Спасибо, Поллардий; я использую этот словарь, если появится случай".
"Мы, старые торговцы, знаем все это как Отче Наш, передавая от отца сыну; нет никакой опасности ошибиться".
"Теперь скажите мне, Поллардий, правда, что индейцы могут подавать сигналы? Мне сказали, что они зажигают огни в горах, чтобы связаться на расстоянии, как в древней Галлии".
"Я ничего не знаю о древней Галлии; я никогда не был там. Но я знаю, что краснокожие могут подавать сигналы на расстоянии".
"И как они делают это?"
"А вот как: вы знаете, что воздух в прерии настолько чист и прозрачен, что можно увидеть некоторые объекты на расстоянии в сто миль. Ночью индейцы зажигают огни на холмах, а днём используют дым. Число и размещение огней или дымов, интервал, [128] время между ними – имеет значение, которое они знают заранее. Если враги или незнакомцы были замечены в стране, приближение бизонов, или возвращение военного отряда – всё это можно передать сигналами".
"Например".
"Ну, если кто-то только что обнаружил приближение врага, то сигнал дымом подаётся дважды, интервал в пятнадцать минут указывает, что врагов мало. Если сигнал повторяется три раза, с тем же самым интервалом – это означает, что врагов много".
"И как они подают эти сигналы?"
"Зажигая сухую древесину и бросая в огонь зеленые ветки сосны и других деревьев или смолистых растений".
Это только часть рассказа Поллардия. От него я узнал некоторые новые вещи, и посылаю вам мои примечания из этого лагеря, прежде чем забуду их. Возможно, я рассказал вам то, что до меня уже было написано о краснокожих, и каждый знает это; но я предпочел рассказ старого торговца, и записал его под диктовку честного старого траппера. Поллардий рассказал мне большинство из того, что я знаю о краснокожих. Он жил среди этих дикарей в течение тридцати лет, среди этих варваров, как он все еще называет их. Что он не знает о них? Он даже знает, как снимать скальп; он сам снимал скальп, и преподал мне урок, теоретический, конечно, как это делать.
"Что, Поллардий, вы сняли скальп своего соседа?"
"Ну, монсеньор, с волками жить – по-волчьи выть. Я был с сиу в сражении с шайеннами, которые обокрали нас. Я был совершенно избит. После сражения я, как и остальные, снял скальп. Вы покрепче сжимаете нож в руке и делаете круговой надрез над темечком; затем тянете, и он отрывается. Это не трудно"
"А зачем снимать скальп врага?"
"Дикари так украшают себя. Тот, кто захватил много скальпов, имеет шанс стать вождём племени, или, как вы говорите, стать мэром города. Это доказательство храбрости, потому что вы должно убить врага прежде, чем скальпировать его. Некоторые племена бреют головы, но всегда оставляют пучок волос на макушке, в случае, если [129], должны пасть в сражении. Нельзя обманывать победителя; это один из законов дикой галантности".
Таким образом, канадец ввёл меня в курс дел о манерах и обычаях прерий.
Делайте, что хотите с этим длинным рассказом. Что касается меня, я до конца выслушал признания Поллардия. Меня всё ещё бросает в дрожь: "Он легко отрывается!" [130]
Примечание
1. Другой маршрут, судя по адресу на Пыхтящем ручье, был более поздним: Шайенн – Чагвотер – форт Ларами – Дидвуд (1876г).
Глава 18
Индейский вопрос
Шайенн, 18 ноября
Позвольте мне сказать ещё несколько слов о краснокожих.
Великий совет в форте Ларами ясно и чётко описывает их существующую ситуацию в отношении с белыми. Последние всегда признали право индейцев на владение землей; но, повинуясь непреклонному закону, который толкает колонистов на запад, они всегда знали, что они должны лишить индейцев этих прерий, которые дикари так глубоко любят. Без сомнения, соглашения санкционировали и узаконили лишение права собственности, и за землю индейцам платят подарками и деньгами. Но, не трудно признать, что агенты Соединенных Штатов крадут эти подарки в пути. Если необходимо, можно легко процитировать имена, и оценить благосостояние некоторых агентов, которые были назначены на Запад, и накопили всего за несколько лет. Верно, что им плохо платят, так как они получают только тысячу - тысячу пятьсот долларов в год (пять - восемь тысяч франков), в стране, где всего недостаточно, и проживание очень дорого. Вместо того чтобы требовать лучшую оплату от центрального правительства, они предпочитают грабить Штаты и индейцев. Когда подарки доходят до краснокожих, часто они почти непригодны, или состоят из испорченных товаров. Неужели у краснокожих нет причин для жалоб и мести из-за такого неуважения? [131]
Но это только одна из причин жестокой войны между дикарями и белыми иммигрантами.
Они говорят краснокожим: "Колонизация толкает нас на Запад; мы нуждаемся в части вашей земли, а вы останетесь на оставшейся, строго ограниченной территории. Там вы сможете возделывать почву”. Каждый дикарь, как вы можете видеть, в гневе отвечает, что прерии принадлежат ему, что он родился, чтобы охотиться на бизонов, и что работа на земле, как ему советуют, совершенно не его дело. Среди индейских народов сохранилось предание, что они исчезнут, когда не останется ни одного бизона. Таким образом, когда им предлагают поселиться в резервации, в то же самое время угрожая загнать их туда силой, некоторые из них отвечают: "Мы предпочитаем умереть от пули, чем от голода”. Однако ошибочно полагать, что все индейцы – мятежники.
Быстрый Медведь, вождь сиу, сказал, что этой зимой вместе со своими мужчинами будет пахать, и вы слышали Гнедого Коня, арапахо, просившего специальных уполномоченных построить ему ферму около Платт. Вы знаете, как пять больших народов Юга приняли резервации, которые были недавно выделены для них; но, с другой стороны, вы помните, с каким презрением кроу ответили на предложение специальных уполномоченных, которые предложили ограничить их в части территории, где они смогут возделывать почву. Большинство общин, на которые делится народ сиу, внушают ужас кроу мирному и тяжелому сельскохозяйственному труду. Молодые краснокожие и юные воины представляют яркую оппозицию предложениям белых.
Старые вожди часто говорят в советах, поддержанные специальными уполномоченными Соединенных Штатов, "Мы хотим идти в резервацию и жить в мире с вами, но мы не можем отвечать за наших молодых людей".
Странный народ, эти краснокожие, которым природа выделила самую прекрасную страну на земле, богатую золотыми россыпями и множеством рек и ручьёв; и все же, этот народ всё еще находится на примитивном уровне, который человечество прошло в самом начале своего развития, что охота и кочевье – возраст древних [132] каменей! Если бы белые не принесли им железо, индейцы все еще были вооружены кремнем, подобно древнему человеку, который населял Европу сто тысяч лет назад и жил в пещерах. Индейцы бегут от работы, предпочитая охоту и войну; женщины выполняют всю работу. Какой контраст окружает их, настолько трудолюбивых, настолько занятых, и с таким глубоким уважением относящихся к женщинам. Эти традиции сохранились и сегодня, и дни краснокожих сочтены, если он не согласятся обосноваться в резервациях.
Но даже в резервациях, неужели появится промышленность и искусства? Краснокожая раса совершенно не обеспечена музыкой и песнями. Их искусства всё ещё находятся в состоянии младенчестве. Письмо, кроме грубых пиктограмм, полностью неизвестно. Они только знают, как создать несколько рисунков, расшитых на коже бисером. Эти рисунки, несомненно, часто удачно сгруппированы, и цвета гармонично подобраны, но, это все. Кроме элементарной подготовки мяса, дубления кож и мехов, их промышленность незначительна. Индеец менее цивилизован, чем африканский негр, который, по крайней мере, знает, как ткать и окрашивать ткань. Навахо из Нью-Мексико – единственные краснокожие, которые ткут шерстяные одеяла.
Считается, что приблизительно сто тысяч свободных индейцев живут в прериях, рассеянных между Миссури и Скалистыми горами. Число всех индейцев Северной Америки (то есть, в Соединенных Штатах), от Атлантики до Тихого океана, оценено в четыреста тысяч. Возможно, это число немного занижено. Статистические данные, точная информация, полностью недоступна. Сами индейцы никогда не дают больше, чем число своих палаток, но палатка может содержать множество различных индивидуумов; следовательно, невозможно сделать точную оценку.
На северных прериях мы особенно должны обратить внимание на большой народ сиу, который насчитывает тридцать пять тысяч. Кроу, гро-вантры, черноногие и т.д., которые занимают территории Айдахо и Монтаны, все вместе составляют население меньше, чем сиу, возможно, двадцать тысяч. В центре и на юге, пауни, арапахо, шайенны, юты, кайова, команчи, апачи и т.д., все вместе насчитывают более сорока тысяч. Эти племена бродят по территориям [133] Небраски, Канзаса, Колорадо, Техаса, и Нью-Мексико. Пауни находится в резервации Небраски, по соседству с Тихоокеанской железной дорогой, а юты – в высокогорных "парках" Колорадо. Все эти племена имеют некоторые общие характеристики; все они являются кочевыми, то есть, не живут в каком-то установленном месте, существуя за счёт ловли рыбы и, особенно, охоты, следуя в своих перемещениях за бизонами.
Абсолютно демократичный и своего рода коммунальный образ жизни определяет все отношения между членами племени друг к другу. Вождей выбирают на определённый отрезок времени. Однако, иногда этот пост становится наследственными. Самый храбрый, кто захватил больше скальпов или добыл больше бизонов, или совершил какой-то выдающийся поступок, или самый красноречивый, имеет право стать вождём. Пока вождь поддерживает свою репутацию, он сохраняет свой статус; если он утрачивает уважение, выбирают другого вождя. Вожди возглавляют военные отряды и проводят советы в трудные времена; так же, как и старики. Лейтенанты вождей, "храбрецы", вторые по значению во время войны. В племени нет никаких судей; каждый вершит своё собственное правосудие и применяет закон, как сам понимает его.
Все племена охотятся и ведут войну одинаковым способом, верхом, с копьем и луком, когда испытывают недостаток в револьверах и винтовках. Они носят щиты, чтобы защититься от ударов врага. Они полностью живут за счёт бизонов, и одеваются в кожу этого животного, которую они выделывают его мозгами. Они скальпируют мертвых врагов. Они грабят и опустошают фермы, захватывают в плен женщин и детей, и часто подвергают тех, кто попал в их руки, ужасным пыткам. Скво, которым они предают пленников, демонстрируют ужасающую жестокость. Вы слышали, как они вырывали глаза, язык и ногти своей жертвы; жгли его, отрезали руки и ноги. Когда они совершенно замучили пленника, то разжигают огонь в его животе и танцуют, воя вокруг него. Почти все краснокожие совершают злодеяния по отношению к белым, как только выходят на войну против них.
Племена часто ведут войну по малейшему предлогу, из-за стада бизонов, за которым они следуют, или из-за участка в прерии, где они хотят установить лагерь. Это верно, что они не имеют никаких зарезервированных мест, но, иногда хотят [134] удержать для себя определённую территорию, исключая всех других. Не удивительно, что одно племя может разбиться на два враждебных клана. Несколько лет назад оглала, опьянённые виски, сцепились между собой, и с тех пор разделились на две общины: Плохие Лица, возглавляемые Красным Облаком, другое подразделение возглавляет Большой Рот и Убийца Пауни.
Языки этих племен весьма различны, хотя квалифицированный лингвист может определить среди них общие корни, которые в своё время были обнаружены среди языков Европы и Индии. Индейские языки подчиняются тем же самым грамматическим правилам: они являются агглютинативными или многосинтетическими и не аналитическими и не склоняются (простите меня за использовать этих терминов), то есть, например, в их языке слова могут объединиться друг с другом, чтобы сформировать единственное слово, выражающее полную идею, в которую каждое слово вносит свой вклад; но вопросы родства, полов, числа, не показывают никакой модификации, особенно существительные. Эти языки не имеют никакой близости в различных терминах, которые, в этом отношении, часто весьма ограничены.
Чтобы объясняться друг с другом, племена применяют язык жестов, который я уже описал. При помощи этого средства все индейцы понимают друг друга, например, юты могут легко беседовать с арапахо, а арапахо с сиу, и т.д. Помимо языка жестов, индейцы могут передавать сигналы на большие расстояния, о чём вы также знаете.
Многие обычаи подобны для всех краснокожих. Они практикуют многобрачие и обычно бьют своих женщин, и все же, все они демонстрируют самую большую привязанность к своим детям. Однажды шахтёр из Колорадо спросил индейца юта, продаст ли он свою дочь, маленького смышлёного ребенка, свободно говорившего по-испански.
"Ваши люди продают своих детей?" гордо ответил юта.
"Нет", сказал белый, немного удивленный.
"Ну, и мы не продаём; забери свои деньги".
Некий дух галантности, подобно любви к детям, является одной из отличительных черт краснокожих. Дикарь может не сдержать своё слово, обокрасть вас или убить в случае необходимости, чтобы взять то, что [135] вы имеете. Но он демонстрирует большую храбрость на войне, он любит сражаться, и он не должен смешивать войну и запах пороха, или военную музыку с крепкими напитками. Повсюду его подстерегает опасность. Кроме того, материальные ценности никогда не заботили его; он не беспокоится о том, что есть у меня или у вас, и, как вы уже видели, он не ценит золото и не имеет в нём никакой потребности.
И при этом я не могу забыть среди многих черт, обычных для всех индейцев, искусство красноречия. Я так же не могу забыть его глубокую ненависть к белому человеку, которая характеризует даже женщин. Первые племена, с которыми встретились белые на Атлантическом побережье, едва любили их больше, как вы можете судить из следующего инцидента: однажды в Нью-Йорке я встретил делаварскую принцессу, одновременно носившую одежду белых и индейцев, что ей очень шло. Ее черты были чисто индейскими, но она настолько хорошо говорила по-английски, что я позволил себе спросить её, была ли она полукровкой. Она гордо посмотрела на меня: "Я делавар", сказала она, "и горжусь этим. Ни капли чужой крови нет среди моих людей. Белые захватили наши земли и не заплатили и сотую часть их стоимости. Я ненавижу белых, которые украли мою страну”. Откинув свой платок, скрывавший лиф, на котором был вышит волк, она сказала, "Волк – эмблема делаваров, и я никогда не забуду это. Великий Дух наказал нас, прислав к нам белых, но я никогда не забуду мою страну и моих предков".
Все краснокожие верят в высшее существо, Маниту, или Великого Духа, который создал и управляет всеми вещами. Они также верят в бессмертие души и в награду за добродетели и наказание за зло в загробной жизни. "Там, за восходящим солнцем, находятся счастливые прерии", однажды сказал мне один сиу. "Дорога, которая ведет туда, длинна и трудна. Если в этой жизни человек творил только добро, он последует этой тропой. Злой человек последует другой тропой. Начало обеих дорог находится в одном месте, но дальше они идут обособленно".
Согласно индейской мифологии, которая, как вы можете предположить, является очень неясной, Великий Дух проявляется различными способами и в двух различных ипостасях. Есть даже несколько различных духов, например, Гром, Ветер; наконец, даже некоторые животные, подобно бизону [136], служат местом жительства этого духа и имеют душу, как у людей.
Легенды и традиции, которые краснокожие сохранили о своём появлении в Америке, едва ли более точны, чем Теогония. Легенды гласят, что они прибыли с севера или с запада, морским путем, но часто они говорят не о себе; эти легенды были помещены в их уста. Вы знаете, как лингвисты и антропологи обычно связывают Североамериканские народы с народами Азии – антропологи – в соответствии с некоторыми характеристиками черепа, лингвисты – в соответствии с некоторыми терминами в языке. Некоторые даже клянутся на Библии, книге, которая хранит тайну в таких вопросах, утверждая, что краснокожие произошли от евреев и думают, что могут доказать это. 1. Во время своего исхода евреи должны были пересечь всю Среднюю Азию и перепрыгнуть Берингов пролив.
В то время как некоторые этнологи связывают краснокожих с азиатскими народами, другие относят, по крайней мере, некоторые племена, к европейским народам. На сей раз, краснокожие должны были прибыть с востока, и опять, морским путем. Немногие даже утверждают, что манданы, следы которых можно найти от устья Миссисипи до верхней Миссури, где началось их исчезновение, являются, не больше, не меньше, галлами. Они должны были эмигрировать из галльских земель в восьмом столетии нашей эры под руководством одного из их вождей, Мадока. 2. Несколько общих корней [137] в языке манданов и галлов подтверждают эту идею — не говоря уже о переходе через море? Это доказано не только песнями и легендами, но и подлинными записями скандинавов, которые обнаружил Северную Америку в девятом или десятом столетии нашей эры – и которые теперь не имеют большого значения.
Независимо от всех этих недоказанных теорий, которые ни лингвисты, ни этнологи, ни антропологи не распутали, ясно одно, что все краснокожие разделяют некоторые общие характеристики, даже в облике. В то же самое время, нельзя забывать, что в ряде пунктов есть существенные различия. Таким образом, индейцы прерий, конечно, более воинственны, чем индейцы Калифорнии, а арапахо совершенно не похожи на сиу или кроу. Все индейцы строят жилье различным способом, и их форма часто служит, чтобы идентифицировать племя.
Я хочу сказать, что предания краснокожих о прибытии в Америку были забыты, и что на этот вопрос они могут сказать только то, чему научили их ученые. Позвольте мне представить вам одну из самых убедительных иллюстраций: Несколько дней назад я вместе со специальным уполномоченным Тэйлором беседовал с Быстрым Медведем. Наш караван разбил лагерь на ручье Одинокого Дерева, на пути к Ларами. Огни были разведены, и все мы, под звездным небом, участвовали в общей беседе. Быстрый Медведь, конечно, один из самых разумных индейцев прерий; кроме того, он добр и гуманен, и однажды, когда его племя было в состоянии войны с белыми, лично вынес раненного солдата к форту Ларами и спас ему жизнь. Этот акт великодушия, который мог удивить моралистов древней Греции и Рима, завершает портрет Быстрого Медведя и заслуживает особой оценки [138]. Это был человек, первый среди многих уважаемых сиу, мнение которого я хотел узнать по вопросу происхождения его племени. Я присоединялся к беседе с президентом Тэйлором, и попросил переводчика Поллардия, расспросить Быстрого Медведя о том, что я хотел узнать. Медведь ответил, что он ничего не знает о происхождении сиу, и что его деды ничего не говорили ему об этом. Тот же самый ответ дали мне другие вожди племени; все торговцы и трапперы — чьё мнение заслуживает внимания, поскольку торговцы не забивают свои головы происхождением племени — сказали мне, что индейцы не сохранили никаких легенд или преданий своей ранней истории.
К изучению предполагаемой космогонии краснокожих нужно отнестись без лишнего недоверия, и всего, что было выяснено о великом наводнении. Некоторые племена сохранили неопределенные легенды, относящиеся к частичным наводнениям, сохранившимся в греческой мифологии. Здесь, снова, авторы, кажется, очень часто пишут о фактах, возникших в их воображении. Я приведу один пример и