Политико-правовое учение марксизма

ТРОФИМЕНКО И.В.

 

Выполнила:

Студентка 3 курса

Группа СР-01

КИЕВ 2002

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

 

ВСТУПЛЕНИЕ...................................................................................................... 3

РАЗДЕЛ I. ТЕОРИИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ГОСУДАРСТВА ХIХ ВЕКА...... 4

Правовое государство................................................................................. 4

Политико-правовое учение марксизма.................................................. 10

Социологическая теория государства. Л. Гумплович......................... 19

Государствоведческие идеи Г. Спенсера................................................ 21

Психологическая теория государства и права Л. И. Петражицкого. 25

РАЗДЕЛ II. ТЕОРИИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ГОСУДАРСТВА ХХ ВЕКА.... 28

Фашистские идеи государства................................................................. 28

Теории элит................................................................................................ 33

ВЫВОДЫ............................................................................................................ 35

СНОСКИ.............................................................................................................. 36

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ........................................ 37

 

 

ВСТУПЛЕНИЕ

 

Изучение процесса происхождения государства имеет не только чисто познавательный, академический, но и политико-практический характер. Оно позволяет глубже понять социальную природу государства, его особенности и черты, дает возмож­ность проанализировать причины и условия его возникновения и развития. Позволяет четче определить вес свойственных ему функций — основные направления его деятельности, точнее установить место и роль в жизни общества и политической системы.

Среди теоретиков государства никогда не было раньше и в настоящее время нет не только единства, но даже общности взглядов в отношении процесса происхождения государства. При рассмот­рении данного вопроса никто, как правило, не подвергает сомнению такие, например, общеизвестные исторические факты, что первыми государственно-правовыми системами в Древней Греции, Египте, Риме и других странах были рабовладельческие государство и право. Никто не оспаривает того факта, что на территории нынешней России, Польши, Германии и ряда других стран никогда не было рабства. Ис­торически первыми здесь возникали не рабовладельческие, а феодаль­ные государство.

Не оспариваются и многие другие исторические факты, каса­ющиеся происхождения государства. Однако этого нельзя ска­зать обо всех тех случаях, когда речь идет о причинах, условиях, природе и характере происхождения государства. Над единством или общностью мнений здесь преобладает разнобой.

В мире всегда существовало и существует множество различных теорий, объясняющих процесс возникновения и развития государства. Это вполне естественно и понятно, ибо каждая из них отражает или различные взгляды и суждения различных групп, слоев, наций и других социальных общностей на данный процесс. Или — взгляды и суждения одной и той же социальной общности на разные аспекты данного процесса возникновения и развития государства.

За время существования науки были созданы десятки самых различных теорий и доктрин, высказаны сотни, если не тысячи, самых различных предположений. Вместе с тем споры о природе государства продолжаются и по сей день.

 

 

РАЗДЕЛ I. ТЕОРИИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ГОСУДАРСТВА ХIХ ВЕКА

Правовое государство

 

Проблемы правового государства всегда волновали передовых лю­дей, прогрессивных мыслителей древности, средневековья и современ­ности. Вопросы типа — Что такое правовое государство? Когда появилась его идея и как она развивалась? Каковы его основные признаки и черты? Каковы цель и назначение правового государства? — практически всегда находились в поле зрения философов, юристов, историков независимо от их взглядов и суждений, а также от того, как квалифицировалось и как называлось это государство — государством ли закона, справедливости, государством всеобщего благоденствия или же государством законности.

Разумеется, смысл и содержание идеи правового государства у одних мыслителей, политических и общественных деятелей зачастую расходилась со смыслом и содержанием его у других мыслителей и государственных деятелей. Если у одних, например, идея такого госу­дарства ассоциировалась, в конечном счете, с частной собственностью, богатством определенных классов и слоев, с использованием в различных формах чужого труда, то у других все выглядело как раз наоборот.

При частной собственности, заявлял, например, еще в XVI веке известный гуманист, лорд-канцлер английской монархии и автор пер­вого «коммунистического» произведения — «Утопия» Томас Мор, не­возможно говорить ни о справедливости, ни о благополучии всего обще­ства, ни о «наилучшем устройстве государства». «При неоднократном и внимательном созерцании ныне процветающих государств, — вешал автор устами своего героя Рафаила Гитлодея, — я могу клятвенно утверждать, что они представляются не чем иным, как неким заговором богачей, ратующих под именем и вывеской государства о своих личных выгодах». Они измышляют и изобретают, продолжал автор, всякие способы и хитрости прежде всего для того, чтобы удержать без страха потери то, что «стяжали разными мошенническими хитростями», а затем для того, чтобы откупить себе за возможно дешевую плату «рабо­ту и труд всех бедняков и эксплуатировать их как вьючный скот». Раз богачи постановили от имени государства, делал вывод автор из своих наблюдений и размышлений, «значит также и от имени бедных, соблю­дать эти ухищрения, они становятся уже законами».

Подобные взгляды и суждения многократно встречаются и развива­ются я в последующие столетия. Впрочем, как и противоположные им по своему характеру подходы. Однако не в них сейчас дело, а в простой констатации того непреложного факта, что независимо от взглядов и суждений о правовом государстве (или как бы оно ни называлось), существование последнего неизменно ассоциировалось с торжеством гуманизма, закона и законности, добра и справедливости. Разумеется, понимаемыми и защищаемыми, прежде всего с позиций интересов власть имущих, а затем уже остальных слоев и классов общества.

Вопросы правового государства широко обсуждаются и в наше вре­мя. Основная причина такого внимания к правовому государству за­ключается не только в гуманизме самой идеи его возникновения, но и в поисках путей ее наиболее адекватного оформления и эффективного осуществления.

Зачатки теории правового государства в виде идей гуманизма, широкого или ограниченного притязания господствующего класса принципам демократизма, установления и сохранения свободы, господ­ства права и закона прослеживаются еще в рассуждениях передовых для своего времени людей, мыслителей-философов, историков, писателей и юристов Древней Греции, Рима, Индии, Китая и других стран Древ­него мира.

Так, еще в знаменитых диалогах под названием «Государство», «Политик», «Законы» и других древнегреческого философа-идеалиста Платона проводилась мысль о том, что там, где «закон не имеет силы и находится под чьей-либо властью», неизбежна «близкая гибель государ­ства». «Соответственно, там, где законы установлены в интересах не­скольких человек, речь идет не о государственном устройстве, а только о внутренних распрях». [18]

Тирания, неизбежно приходящая, по мнению Платона, на смену демократии, опьяненной «свободой в неразбавленном виде, когда чрез­мерная свобода оборачивается чрезмерным рабством, есть наихудший вид государственного устройства, где царят беззаконие, произвол и насилие. Только там, заключал Платон, «где закон — владыка над правителями, а они — его рабы, я усматриваю спасение государства и все блага, какие только могут даровать государствам боги». [18]

Аналогичные идеи, заложившие основу теории правового государ­ства, развивались также в работах ученика и критика Платона, «величайшего мыслителя древности», как назвал его Маркс, Аристотеля. Именно ему, стоявшему на позициях защитника права индивида, частной собственности как проявления в каждом человеке «естественной любви» к самому себе и развивавшего в противополож­ность Платону взгляд на государство как на продукт естественного развития, как на высшую форму человеческого общения, охватываю­щую собой все другие его формы (в виде семьи, селения и др.), принадлежат крылатые слова о том, что «Платон мне друг, но больший друг — истина».

Выражая свое отношение к государственной власти, праву и зако­ну, Аристотель постоянно проводил мысль о том, что «не может быть делом закона властвование не только по праву, но и вопреки праву; стремление же к насильственному подчинению, конечно, противо­речит идее права». Там, где отсутствует «власть закона», делал вывод Аристотель, там нет места и (какой-либо) форме государственного строя. Закон должен властвовать над всем». [2]

Весьма важным в плане формирования идей, заложивших первые камни и составивших впоследствии (в видоизмененном, приспособлен­ном к изменившейся действительности виде) основу теории правового государства, явился сформулированный Цицероном правовой принцип, согласно которому «под действие закона должны подпадать все, а не только некоторые, избранные граждане». Важным оказалось выработанное им положение, в соответствии, с которым любому закону должно быть свойственно стремление хотя бы «кое в чем убеждать, а не ко всему принуждать силой и угрозами»; выдвигавшиеся им призывы к человеколюбию, «законосообразности», к борьбе за свободу и спра­ведливость, за гуманистическое отношение государственных органов к свободным гражданам и даже рабам.

Гуманистические мотивы, идеи духовной свободы всех людей не­зависимо от их занятий и положения в обществе особенно громко и требовательно звучали в многочисленных трактатах Сенеки. Среди них выделялись трактаты «О счастливой жизни», «О милосердии», «О спо­койствии души», «Нравственные письма к Луцилию», трагедии «Ме­дея», «Агамемнон», «Эдип» н другие. Весьма показательны его выступ­ления в защиту «говорящих орудий» — рабов. [27]

Подобные человеколюбивые, гуманистические мотивы, транс­формировавшиеся немедленно или по истечении определенного вре­мени в соответствующие государственно-правовые взгляды и доктрины, в соответствии, с которыми в обществе и государстве должны торжествовать не зло, насилие и произвол, а право и закон, развивались не только в Древней Греции и Риме, но и в Древней Индии и Китае. Наряду с наивными материалистическими представлениями о мире, уметавшимися в формулах типа «сознание рождается из вещей и умирает тоже в вещах» или «жизнь — это корень смерти, а смерть — корень жизни», в Китае, например, еще в глубокой древности филосо­фами и юристами применительно к господствовавшему в стране рабов­ладельческому строю проводилась мысль о том, чти «в государстве дол­жен царить порядок», основанный на законе. Утверждалось, что госу­дарь, если он хочет до конца жизни не подвергаться опасности, должен быть справедливым, а «управление страной должно соответствовать спокойствию», быть спокойным. Нельзя силой насаждать порядок в стране, ибо «страна управляется справедливостью». [7]

Однако, несмотря на такие своеобразные суждения и умозаклю­чения, все же древняя гуманистическая мысль, государственно-право­вые взгляды и идеи передовых, прогрессивных мыслителей того времени, несомненно, стали первоосновой, предтечей всего последующего процесса развития гуманистических взглядов и идей, составивших впоследствии фундамент теории правового государства.

Разумеется, до полного завершения процесса создания данной кон­цепции правового государства было еще очень далеко. Предстояло пройти огромный интеллектуальный путь, измерявшийся даже не столетиями, а тысячелетиями. Но тем не менее начало, причем весьма обнадеживающее, было положено. Важно было теперь не сбиться с этого пути.

Очень много было сделано для развития теории правового государ­ства мыслителями последующих особенно ХVIII-ХХ веков. Ряд поло­жений теории правового государства развивался, в частности, усилиями таких носителей передовой общественно-политической мысли, боровшихся против произвола и беззакония, как Локк, Монтескье, Радищев, Герцен и многие другие. Обращаясь к этому периоду борьбы за политические и правовые идеалы, великий русский писатель-сатирик М.Е. Салтыков-Щедрин вспоминала рассуждениях одного из своих героев: «В конце пятидесятых и в начале шестидесятых годов я просто-напросто ощущал, что подо мною горит земля. Я нежил в то время, а реал и трепетал при звуках: «гласность», «устность», «свобода слова», «вольный труд», «независимость суда» и т.д., которыми был полон тогдашний воздух. В завершение всего, я был мировым посредником». [11]

Философские основы теории правового государства создавались и развивались великим немецким философом Иммануилом Кантом, мно­гократно указывавшим на необходимость для государства опираться на право, строго согласовывать свои действия с правом, постоянно ориентироваться на право. Государство, по Канту, выступает в качестве объединения множества людей, подчиненных правовым законам, где действует принцип, согласно которому законодатель не может решить относительно народа того, чего народ не может решить относительно самого себя. Если же государство уклоняется отданного принципа, от соблюдения прав и свобод и не обеспечивает охрану законов, то оно рискует потерять уважение и доверие своих граждан, побуждает их к занятию по отношению к себе позиции отчужденности. [10]

Большое значение для совершенствования теории правового госу­дарства имеют работы отечественных авторов. Большое внимание в них уделяется не только основным чертам и признакам правового госу­дарства, но и наиболее важным условиямих формирования.

Справедливости ради следует заметить, что отечественными авто­рами концепция правового государства в том виде, как она сложилась и прокламировалась на современном Западе, зачастую рассматривалась лишь в критическом плане. Это было правильно и вполне оправданно, когда имелись в виду лишь ее сущность, социальное содержание и назначение в каждый конкретный исторический период и применительно к каждому конкретному господствующему слою иди классу. Ведь не секрет, например, что в отношении к любому современ­ному западному государству и властям предержащим данная кон­цепция призвана идеализировать их, показать их «связанность» дейст­вующим правом, представить любое западное государство в виде неко­его выразителя и защитника интересов всех без исключения слоев общества, верного стража «всеобщей справедливости, законности и правопорядка», коим оно, как показывает жизнь, далеко не всегда является.

Однако в однозначном критическом подходе к теории правового государства имелись и значительные натяжки. Издержки такого видения заключаются прежде всего в том, что при оценке данной кон­цепции не учитывался факт создания и применения ее не иначе как в виде политического и идеологического средства противопоставления и борьбы с абсолютистскими и иными им подобными режимами, единоличной властью и произволом монарха, чрезмерным вмешатель­ством государства в различные сферы жизни общества и деятельности негосударственных объединений. Упускались из поля зрения и некото­рые общечеловеческие ценности, сформировавшиеся в процессе тыся­челетнего развития гуманистической мысли и нашедшие свое извест­ное, хотя и сугубо формальное отражение в рассматриваемой теории. Речь идет, в частности, о принципах и идеях, касающихся прав и свобод граждан, о приоритете и «торжестве законам в условиях демократичес­кого государственного и общественного строя, о примате прав, о социальной справедливости и незыблемости законности и правопоряд­ка в условиях правового государства.» [14]

Речь идет также об идеях суверенности народа как источника власти, гарантированности его прав и свобод, подчинение государства обществу и др. Говоря об этом, следует вспомнить слова К.Маркса: «Сво­бода состоит в том, чтобы превратить государство из органа, стоящего над обществом, в орган, этому обществу всецело подчиненный; да и в наше время большая или меньшая свобода государственных форм опре­деляется тем, в какой мере они ограничивают «свободу государства». [13]

Всячески поддерживая и развивая идею правового государства, мы, однако, не должны идеализировать, а тем более копировать ут­вердившуюся на ранних стадиях развития человеческого общества и на современном Западе модель правового государства. Не следует забы­вать, в частности, о том, что когда мы говорим о разных вариантах или моделях правового государства, провозглашаемых в конституциях Ис­пании, ФРГ, Франции иди любой другой капиталистической страны, то имеем в виду, естественно, не некое абстрактное в социальном отно­шении правовое государство, а буржуазное правовое государство. Ана­логично, когда говорим о «связанности» этого государства правом, то имеем в виду связанность его не каким-то другим, а именно буржуаз­ным правом.

Государство и право при этом выступают не как некие безликие в социально-классовом отношении явления, а как вполне определенные, выражающие прежде всего волю и интересы господствующих кругов в условиях капитализма явления, ибо, как известно, внеклассовых, над­классовых или классово-нейтральных, «чистых» в социальном отно­шении государственно-правовых явлений, институтов и учреждений нет и быть не может. Нельзя в связи с этим не согласиться с В.И. Лениным по поводу его слов о «чистой» демократии, которые целиком и полностью относятся также к «чистым» в социальном плане государственно-правовым явлениям, институтам и учреждениям. Он писал, что «если не издеваться над здравым смыслом и над историей, то ясно, что нельзя говорить о «чистой демократии», пока существуют разные классы, а можно говорить только о «классовой демократии». И далее: «Чистая демократия» есть лживая фраза либерала, одурачиваю­щего рабочих. История знает буржуазную демократию, которая идет на смену феодализму, и пролетарскую демократию, которая идет на смену буржуазной». [9]

Разумеется, в условиях плюрализма мнений и идеологий можно по-разному воспринимать идеи правового государства, так же как и их интерпретацию. Однако одно остается бесспорным. Теория правового государства в целом, равно как и ее основные положения, всегда отра­жала общечеловеческие ценности и интересы. Что же касается их интерпретации и применения на практике, то в них неизменно на пер­вый план выступали интересы, взгляды и суждения власть имущих.

Характеризуя правовое государство, следует иметь в виду, что, несмотря на специфические особенности данного института, оно всегда оставалось и остается государством.

Что это означает? Во-первых, то, что оно не отождествляется и не растворяется в обществе или в системе других общеполитических организаций. А во-вторых, что оно помимо своих собственных специфических признаков и черт обладает, как и любое иное государ­ство, своими обще родовыми признаками и чертами.

По сравнению, например, с негосударственными организациями оно, как и любое другое государство, обладает публичной властью. Выступает как официальный представитель не только правящих, но и всех остальных слоев общества.

Правовое государство как особое звено политической системы общества располагает специальным аппаратом управления и принуж­дения. Последний в данном случае выступает в виде совокупности раз­нообразных органов и организаций, связанных друг с другом едиными принципами образования и функционирования и объективно необ­ходимых для выполнения стоящих перед государством целей и задач.

 

Политико-правовое учение марксизма

 

Марксизм возник в 40-х гг. прошлого столетия.Карл Маркс (1818—1883) и Фридрих Энгельс (1820—1895) пытались выяснить условия и указать пути реального освобождения трудящихся от какой бы то ни было эксплуатации, от всяких форм социального угнетения, бесправия, неравенства. Они поставили перед собой задачу наметить контуры строя, который сможет преодолеть отчуждение труженика от собственности и власти, наиболее разумно организует общественную жизнь, обеспечит свободное гармоничное развитие личности.

Увлеченные прежде всего и главным образом этой проблема­тикой, К. Маркс и Ф. Энгельс, естественно, обратились к широ­кому кругу прямо связанных с нею вопросов государства, права, законодательства, политики. Плодом такого обращения и яви­лась марксистская историко-материалистическая концепция государства и права.

Специфика марксистского подхода к изучению государства и права — анализ явлений политической и правовой жизни в первую очередь как органических составных частей (моментов) классовой общественно-исторической формации, отказ от усмотрения в политико-юридических институтах феноменов религиозного; психологического, этнического и тому подобного порядка. Упомянутый подход зиждется на идее зависимости государства и права прежде всего и главным образом от уровня общественного разделения труда, классовой структуры и соот­ношения классовых сил в обществе.

Генезис учения Маркса и Энгельса о государстве и праве был подготовлен и стимулирован совокупностью экономических и общественно-политических событий западноевропейской исто­рии первой половины XIX в. Свои итоговые суждения относи­тельно состояния современного им западноевропейского общес­тва создатели марксизма изложили в «Манифесте Коммунисти­ческой партии» — программе Союза коммунистов.

К каким выводам пришли они? Капитализм, победивший в этом обществе, достиг, поих мнению, пика, предела своего развития и более не может справиться с теми могущественными средствами производства и обмена, которые вызрели в лоне буржуазных отношений. Последние стали явно мешать приращению производительных сил, превратились в тормоз социаль­ного прогресса. Буржуазия выковала не только оружие, несущее ей смерть (гигантские производительные силы, вышедшие из-под ее контроля), но также породила людей, которые направят это оружие против нее, — современных рабочих, пролетариев. Сама она более не способна оставаться господствующим клас­сом. Капитализм как тип социальной организации окончательно исчерпал себя. Классовая борьба пролетариев против буржуа­зии приближается к развязке. Пролетарская революция у порога: "Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма».[13] Рабочий класс в грядущей революции должен уничтожить частную собственность и разрушить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало ее. Ближайшая практическая цель пролетариев, консолидирующихся в самостоятельный класс, — ниспровержение господства буржуазии, завоеваний политической власти.

Такой суммарной оценки буржуазного строя, состояниязападноевропейского общества середины и второй половины XIX в. Маркс и Энгельс в принципе держались на протяжении всего своего дальнейшего творчества. Разумеется, в эту оценку с время от времени вносились определенные коррективы, дополнения и т. п. Однако два момента оставались а ней неколебимыми. Во-первых, убеждение, что наконец-то создана превосходящая все остальные учения действительная наука об обществе и получено истинное знание капитализма как такового в его главных чертах, капитализма в целом как общественно-экономической формации. Во-вторых, мысль о том, что капитализм, наличествовавший тогда в передовых буржуазных странах, в основном готов для социалистической революции и стоит почти накануне ее совершения.

Всегда надо иметь в виду, что форма, содержание и смысл марксистских государственно-правовых воззрений постигаются по-настоящему только при том условии, что эти воззрения исследуются в контексте предшествующего и современногоимполитико-юридического знания, в процессе постоянного и тща­тельного сопоставления с таким знанием.

Суть историко-материалистического подхода к государству и праву состоит в понимании этих образований в качестве над­строечных по отношению к экономической структуре общества. Уподобление государства и права надстройке — исследователь­ский прием, призванный доказать наличие того факта, что данные явления коренятся а «материальных жизненных отно­шениях», опираются на «реальный базис» и в своем бытие зависят от него. [13]

«Реальный базис», производственные отношения не только лежат в основании политической и юридической надстройки, но и образуют ее условие, определяют ее саму; «Способ производ­ства материальной жизни обусловливает социальный, полити­ческий и духовный процессы жизни вообще». К государству и праву от экономической структуры идет и линия причинно-следственной зависимости. Конечную причину и решающую движущую силу всех важных исторических событий марксизм находит в экономическом развитии общества. По словам Энгель­са, «конечных причин всех общественных измененийи полити­ческих переворотов надо искать в изменениях способа произ­водства и обмена».

Наряду с отмеченными отношениями детерминации полити­ко-юридические институты связывают с экономической струк­турой и зависимость соответствия. «Возьмите определенную ступень развития производства, обмена и потребления, и вы получите определенный общественный строй, определенную организацию семьи, сословий или классов — словом, определен­ное гражданское общество. Возьмите определенное гражданское общество, и вы получите определенный политический строй, который является лишь официальным выражением граждан­ского общества» [13]. Объясняя архитектонику и развитие всякой общественной формации исключительно производственными отношениями, Маркс и Энгельс постоянно прослеживают соответствующие этим производственным отношениям над­стройки. Указанное соответствие носит форму своеобразного повторения в надстройке некоторой суммы признаков, компози­ции, ритмов движения, присущих базису и «транслируемых»им«наверх». Сходство, параллелизм, обнаруживаемые между ба­зисом и надстройкой, не стирают, понятно, специфики каждого из этих явлений, не ведут к утрате ими собственного социаль­ного качества.

Марксизмом утверждается, что «реальный базис» (экономи­ка) всегда остается первичным и определяющим моментом для политической и юридической надстройки. Это — всеобщий за­кон. Конкретные его воплощения от эпохи к эпохе меняются. Например, детерминация буржуазной государственности капи­талистической экономикой не является по своим формам, мето­дам, социально-психологическим рычагам и прочим факторам копией детерминации государств античного мира производ­ственными отношениями того времени. Даже в границах одной общественно-экономической формации решающее воздействие производственных отношений на государственный строй осу­ществляется на ее начальных этапах по-другому, нежели тогда, когда она клонится к закату. Дело тут в историческом «перепаде» состояний самой экономики, вследствие чего один и тотжеэкономический базис обнаруживает в своем проявлении, в своем влиянии бесконечные вариации и градации.

Не обладая монополией влияния на надстройку, «царство экономических отношений» к тому же оказывает на нее реша­ющее воздействие, по общему правилу, косвенно и лишь «в конечном счете». Его определяющая роль реализуется через массу причинно-следственных связей с другими сторонами общественной жизни (социальными закономерностями, взаимоотношениями классов, историческим опытом и традициями культуры, внешнеполитическими условиями и т. д.).

Идея детерминации надстроечных учреждений экономичес­ким базисом неразрывно связана с идеей относительной самос­тоятельности и постоянной активности надстройки (государства и права в особенности). Обе эти идеи естественно дополняют друг друга;их единство образует теоретическую модель соотно­шения политико-юридических систем и социально-экономичес­кой структуры классового общества.

Сущность такого состояния, как относительная самостоятель­ность, выявляет Марксова формула: «внутренняя зависимость и внешняя самостоятельность». «Внешняя самостоятельность» имеет несколько граней. Она обнаруживается в движении над­строечных институтов согласно законам, лишь им одним свой­ственным, в обратном воздействии этих институтов на базис способом, только им одним присущим. Ее характеризуют про­хождение каждой частью надстройки своих специфических фазисов развития.

Относительная самостоятельность учреждений надстройки вырастает из общественного разделения труда и связанных с ним процессов постепенной дифференциации и обособления разнородных социальных функций. Вокруг указанных функций концентрируются автономизирующиеся области общественной жизни (в частности, государство и право). Эти сферы отличают­ся по содержанию, типическим признакам, занимаемому в обществе месту, поскольку различна природа лежащих вих основе социальных функций. [35]

Марксистский взгляд на классовый характер государства иправа произведен от историко-материалистического понимания природы социальных классов иих взаимодействия. Благодаря этому пониманию делается очевиднее укорененность государст­ва и права в «материальных жизненных отношениях», нагляд­нее проступает объективная общественная потребность в них на некоторых этапах истории, яснее становятся закономерности происходящих в них изменений и т. д.

Классовая общественно-экономическая формация, согласно марксизму, непременно передает политической и юридической надстройке качество классовости, в котором заключено два ряда свойств. Один ряд — абстрактные, общие моменты, характери­зующие всякое государство и всякое права к таким моментам марксизм относит: обусловленность факта существования поли­тической и юридической надстройки наличием социальных классов, определяемость формы государства и права процесса­ми взаимодействия классов, зависимость направлений и мето­дов деятельности аппарата государства, способов реализации права от соотношения классовых сил и т. д. Второй — свойства, порождаемые конкретно-исторической спецификой определен­ной классовой формации. В числе этих свойств: тип связи законодательной, исполнительной и судебной властей (если таковые как-то разграничены), принципы построения, комплек­тования и функционирования аппарата государства, порядок нормотворчества, средства обеспечения соблюдения официаль­ных предписаний и т. п.

Одновременно с выработкой понимания классовости полити­ческой и юридической надстройки как сложного социального качества Маркс и Энгельс ввели различение организационно-институциональных аспектов надстройки и направленности ее практического действия. Вводя различение подобного плана, Маркс и Энгельс исходилииз того, что множество институтов государства и права благодаря своим структурным и обще функциональным характеристикам может служить не одному толь­ко, а нескольким разным классам общества, может быть проводником политики различных классов.

В условиях разделения общества на противоположныеклас­сы жизнедеятельность политической и юридической надстрой­ки, взятой во всех ее измерениях, пронизывает и определяет интерес господствующего класса. Данный интерес присутствует как в выполнении этой надстройкой сугубо принудительных акций, прямо обусловленных наличием классовых антагониз­мов, так и в выполнении ею «общих дел, вытекающих из природы всякого общества».

Марксизм рассматривает обе упомянутые роли государства и права в их неразрывном единстве, т. е. в такомих состоянии, в каком они находятся в практической, эмпирической жизни. Лишь во взаимообусловленности одной роли другой можно точно распознать всю истину каждой из них. Заведование общими делами общества и выполнение функций механизма,используемого господствующим классом для подавления своих классовых противников,— вовсе не параллельно совершающи­еся процессы: у них есть множество точек соприкосновения и пересечения. [32]

«Специфические функции», возникающиеиз противополож­ности между государственной машиной и народом, претворяют­ся в жизньи через управление общими делами, через обще социальную деятельность эксплуататорского государства. Не бы­вает в классовом обществе классово безразличного функционирования государственности, законодательства, не бывает клас­сово нейтральных ролей государства. Этой мыслью проникнуты все произведения Маркса и Энгельса, так или иначе обращенные к социально-политической и политико-юридической проблематике.

В марксизме классовая борьба выступает одной из важней­ших закономерностей бытия общества, расколотого на антаго­нистические классы. Ничто сколько-нибудь существенное в социальной жизни такого общества (тем более линия поведения господствующего класса, природа государства и права и т. п.) не может быть объяснено и. понято вне контекста классовой борьбы. [28]

В значительной мере из-за нее аппарат государства оказыва­ется учреждением, легитимно осуществляющим целенаправ­ленное насилие в обществе. Выделение и акцентирование в природе государства его принуждающего начала закономерно для марксизма. Изображение государства в качестве органа институционализированного насилия «подсказывается» Марксу и Энгельсу их представлением об историк цивилизованного общества как процессе, в основном «сотканном» из антагонизмов, стимулируемом борьбой противоположностей, наполнен­ном стихией всяческих битв (внешних и внутренних) и проч.

В «Манифесте Коммунистической партии» подчеркнуто, что добившийся своего политического господства пролетариат осуществит (наряду с другими мерами) деспотическое вмешательство в право собственности и в буржуазные производственные отношения, сосредоточит все орудия производства в руках государства, централизует транспорт и кредит, введет одинаковую обязательность труда для всех и создаст промышленные армии (милитаризация труда рисовалась тогда авторами «Ма­нифеста» одним из способов его организации). Пролетариат «в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения». Да тех пор пока все производст­во не сосредоточится в руках «ассоциации индивидов», публичная власть сохраняет свой политический характер. «Политическая власть в собственном смысле слова — это организованное насилие одного класса для подавления другого». [13]

«Насилие, — отмечает Маркс, — является пови­вальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция». Полити­ческого аспекта насилия, продуцируемого государством, касает­ся Энгельс. Он пишет: «..государство есть лишь преходящее учреждение, которым приходится пользоваться в борьбе, в революции, чтобы насильственно подавить своих противников.... пока пролетариат еще нуждается а государстве,он нуждается в нем не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство как таковое перестает существовать». [9] Это высказывание Энгельса Ленин считает «одним из самых заме­чательных, если не самым замечательным рассуждением в сочинениях Маркса и Энгельса по вопросу о государстве». Из слов Энгельса вытекает, что государство, которое пролетариат использует в целях насильственного подавления противников рабочего класса, не признает свободу для них. Но обеспечивает ли оно (в состоянии ли обеспечить) свободу самому пролетари­ату? Ведь давно и хорошо известно непреложное правило: всякий раз, когда под вопрос ставится та или другая свобода (не говоря уже об изъятии из сферы свободы, насильственном подавлении определенной социальной группы), ставится под вопрос и свобода вообще. И об этом писал не кто иной, как Маркс.

Помимо карательно-репрессивной функции государства Маркс и Энгельс выявили и иные социальные свойства, иные (напря­мую не связанные с насилием) способы жизнедеятельности. Однако в идеологии революционного социалистического дв