2. О предполагаемом нарушении статьи 3 Конвенции
Заявитель жаловался на жестокое обращение в различных формах. Он ссылался на медицинское свидетельство, выданное ему медицинским факультетом университета Дикле, согласно которому на момент поступления в больницу он страдал от двустороннего повреждения плечевого сплетения, что характерно для «палестинского подвешивания».
Суд считает, что там, где человек взят под стражу в полицию в добром здравии, а в момент освобождения имел телесные повреждения, государство обязано предоставить правдоподобные объяснения о причинах повреждений; неисполнение этого совершенно четко влечет за собой вопрос о нарушении статьи 3 Конвенции [3].
Статья 3, как Суд уже много раз отмечал, охраняет одну из основных ценностей демократического общества. Даже в наиболее сложных обстоятельствах, таких, как борьба против организованного терроризма или преступности, Конвенция совершенно четко запрещает пытки, бесчеловечное или унижающее человеческое достоинство обращение или наказание. В отличие от большинства норм Конвенции и Протоколов к ней статья 3 не предусматривает исключений и не разрешается ее частичная отмена, она не перестает действовать даже в случае чрезвычайного положения, угрожающего существованию нации [4].
Как уже отмечалось ранее, разграничение между понятиями пытки и бесчеловечного или унижающего достоинства обращения включено в Конвенцию с тем, чтобы заклеймить как пытку только на преднамеренное бесчеловечное обращение, вызывающее очень сильные и жестокие страдания [5].
В данном деле Комиссия признала, что заявитель был подвергнут "палестинскому подвешиванию". По мнению Суда, такое обращение может быть осуществлено только преднамеренно и, вероятно, было предпринято с целью получения признания или информации от заявителя. В добавление к сильной боли, которую такое обращение, должно быть, вызывало во время его применения, оно также привело к параличу обеих рук, который продолжался некоторое время. Суд считает, что такое обращение можно квалифицировать только как пытку.
Ввиду серьезности этого вывода Суду нет необходимости рассматривать жалобы заявителя о других формах жестокого обращения, нарушение статьи 3 Конвенции имело место.
2. О предполагаемом нарушении пункта 3 статьи 5 Конвенции
Заявитель утверждал, что его задержание нарушает статью 5 п.3 Конвенции
Рассматривая этот вопрос, Суд напоминает свое решение по делу Броуган и другие против Соединенного Королевства от 29 ноября 1988 года, согласно которому содержание под стражей без судебного контроля в течение 4-х дней и 6-ти часов выходит за строгие рамки допускаемого в соответствии со статьей 5 (пункт 3) Конвенции. Из этого явно следует, что срок в 14 и более дней, в течение которых г-н Аксой содержался под стражей, не имея возможности предстать перед судьей или другим судебным должностным лицом, не соответствует требованию "незамедлительно".
Правительство по этому поводу заявило, что Турция 5 мая 1992 года сделала отступление от своих обязательств по статье 5 Конвенции в связи с введением чрезвычайного положения на части ее территории.
Суд полагает, что на каждое государство-участника Конвенции ложится ответственность "за жизнь нации" и, вводя "чрезвычайное положение", оно обязано определить, была ли угроза этой жизни, и если да, то как далеко нужно пойти, пытаясь преодолеть ее.
В свете представленных ему материалов Суд считает, что особый размах террористической активности и влияние КРП на юго-востоке Турции несомненно создали в этом регионе "чрезвычайное положение, угрожающее существованию нации".
Однако Суд подчеркивает важность статьи 5 в системе Конвенции. Она закрепляет основное право человека, а именно: защиту каждого от произвольного вмешательства государства в его право на свободу. В судебном решении по делу Браннигана и Макбрайда против Соединенного Королевства[6] Суд признал, что Правительство Соединенного Королевства не превысило границы свободы своего усмотрения, отступив от обязательств по статье 5 Конвенции, разрешая задерживать без судебного контроля до 7-ми дней лиц, подозреваемых в террористических актах. Более того, в Северной Ирландии имелись действительно эффективные гарантии, которые предоставляли существенную защиту от произвола и содержания под стражей incommunicado[7]. Например, habeas corpus[8] обеспечивал возможность проверки законности первоначального ареста и содержания под стражей. Имелось абсолютное право обратиться к адвокату не позднее 48-ми часов после ареста, задержанные также могли сообщить родственнику или другу о своем задержании, обратиться к врачу.
Суд считает, что в отличие от этого в настоящем деле заявителю, который содержался под стражей в течение длительного времени, не были предоставлены достаточные гарантии. В частности, лишение его возможности обратиться к врачу, адвокату, родственнику или другу и отсутствие реальной возможности предстать перед судьей означали, что он был оставлен исключительно на милость тех, кто его задержал.
Суд не может согласиться с тем, что чрезвычайность положения вынуждала задерживать заявителя на срок 14 и более дней и тайно содержать его под стражей incommunicado без возможности обращения к судье или другому судебному должностному лицу.
Таким образом, нарушение статьи 5 (пункт 3) Конвенции имело место.
4. О предполагаемом нарушении пункта 1 статьи 6 и статьи 13 Конвенции
Г-н Аксой жаловался, что его лишили возможности обратиться в суд в нарушении статьи 6 п.1. Он также утверждал, что ему было недоступно какое-либо эффективное внутреннее средство правовой защиты, что противоречит статьи 13 Конвенции. По его словам, решение прокурора не возбуждать уголовное дело сделало невозможным осущетсвление его гражданских прав на возмещения вреда.
Правительство возражало, что поскольку заявитель никогда и не пытался возбудить дело в суде, он не имеет право жаловаться, что его лишили такой возможности.
Суд напоминает, что п.1 статьи 6 говорит о «праве на суд», при этом право обратиться в суд с гражданским иском представляет собой только один из аспектов этого права.
При рассмотрении этого вопроса Суд напоминает, что из-за особых обстоятельств, которые существовали в его деле, г-н Аксой даже не пытался обратиться в суд, хотя теоретически имел такую возможность. Однако Суд отмечает, что суть жалобы – бездействие прокурора в вопросе о возбуждении уголовного преследования.
По мнению Суда, в этом случае будет более подходящим рассматривать эту жалобу в рамках статьи 13 Конвенции, гарантирующей предоставление эффективных средств правовой защиты при нарушении прав и свобод человека.
Суд отмечает, что статья 13 гарантирует существование в национальном праве правовых средств, защищающих преимущественно права и свободы, записанные в Конвенции. Поэтому требуется, чтобы имелось правовое средство, позволяющее компетентному национальному органу выяснить содержание претензиии, основанной на Конвенции, и предложить соответствующее возмещение, хотя государства-участники и имеют определенную свободу действий в отношении способов выполнения своих обязательств по статье 13. Объем обязательств варьируется в зависимости от природы жалобы заявителя, основанной на Конвенции. Тем не менее правовые средства, требуемые статьей 13, должны быть юридически и практически «эффективными» в том смысле, что возможность использоваить их и не может быть неоправданно затруднена действиями или же бездействием органов власти государства-ответчика.
Природа права, гарантированного статьей 3 Конвенции, сказывается и на статье 13. Это означает, что, если человек утверждает, имея на то основание, что его пытали должностные лица, понятие "эффективное средство" дополнительно к возможности возмещения вреда требует тщательного и эффективного расследования, которое обеспечивает действенный доступ потерпевшего к средствам правовой защиты и которое способно привести к выявлению и наказанию виновных должностных лиц.
По турецкому законодательству прокурор был обязан провести расследование. Однако расследования не последовало. По мнению Суда, такое отношение со стороны государственного должностного лица, чьей обязанностью является расследование уголовных правонарушений, равносильно подрыву эффективности любых средств правовой защиты, которые существуют в Турции.
Соответственно, Суд признает, что заявителя лишили эффективного средства правовой защиты в отношении его утверждения о пытках, таким образом, нарушение статьи 13 Конвенции имело место.
[1] Статья 26 Европейской Конвенции до внесения изменений в соответствии с Протоколом № 11 от 11 мая 1994 года гласила: «Комиссия может принимать дело к рассмотрению только после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты, в соответствии с общепризнанными нормами международного права, и в течение шести месяцев, считая с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу». Европейская Конвенция в редакции Протокола № 11 содержит аналогичное положение о компетенции Европейского Суда по правам человека в части 1 статьи 35 «Условия приемлемости».
[2] См. решение по делу Акдивар и другие против Турции (Akdivar and Others v. Turkey) от 16 сентября 1996 года.
[3] См. решение по делу Томази против Франции (Tomasi v. France) от 27 августа 1992 года, решение по делу Рибич против Австрии (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995 года.
[4] См. решение по делу Ирландия против Соединенного Королевства (Ireland v. the UK) от 18 января 1978 года, решение по делу Сёринг против Соединенного Королевства (Soering v. the UK) от 7 июля 1989 года, решение по делу Чахал против Соединенного Королевства (Chahal v. the UK) от 15 ноября 1996 года.
[5] См. решение по делу Ирландия против Соединенного Королевства.
[6] Brannigan and McBride v. the UK, судебное решение от 26 мая 1993 года.
[7] В полной изоляции от внешнего мира.
[8] Термин английского права, который используется в общем смысле как предписание о судебной проверке законности задержания и заключения под стражу.