Решения февральско – мартовского пленума ЦК ВКП (б) 1937 года официально закрепили курс на развёртывание массовых репрессий в стране. Не осталась в стороне от этого курса и Карелия. В мае 1937 г. состоялась областная партийная конференция, на которой обсуждались и были одобрены итоги февральско – мартовского пленума ЦК ВКП (б). К тому времени в каждом районном отделении НКВД имелись агентурные разработки на подозреваемых в антисоветской деятельности. В этот круг автоматически, независимо от их взглядов и поступков, зачислялись граждане, прибывшие в Карелию из Европы и Америки – красные финны, финперебежчики, американские финны, бывшие члены умеренных социалистических партий, сторонники оппозиций внутри РКП (б) / ВКП (б), духовенство, сектанты и т. д. В архивах хранились сотни дел на финперебежчиков, иностранцев, троцкистов, эсеров, эсдеков, церковников. … Примером может служить дело рядовой колхозницы, жительницы деревни Мунозеро Петровского района Евдокии Алексеевой. В 1919 г. она была арестована и десять месяцев просидела в Бутырской тюрьме как заложница за своего мужа, бежавшего в Финляндию с белофиннами. Выпустили, вернулась домой. В феврале 1924 г. ГПУ Карелии произвело в её доме обыск и изъяло товары ширпотреба финского производства. Контрабанду доказать не удалось, но все материалы хранились в архиве вместе с данными о первом аресте. Пригодились они в 1938 г., когда Е. Алексеева была арестована и расстреляна как финская шпионка.2
В августе 1937 г. в соответствии с приказом НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 года официально началась «операция по борьбе с кулачеством, уголовниками и иными антисоветскими элементами». 3 Однако Постановление ЦК ВКП (б) и приказ № 00447 явились, по существу, лишь спусковым крючком громадного механизма государственной репрессивной машины, которая к 1937 г. уже имела богатый опыт карательной работы. «Правда, это был опыт массовых, огульных операций по уничтожению, депортации или изоляции отдельных категорий граждан. Но выполнение нового партийного решения требовало от чекистов именно таких знаний и навыков. Наиболее злостных – расстрелять, менее активных - отправить в лагеря. Отпущен специальный «лимит» на репрессии, который необходимо выполнить, а ещё лучше – перевыполнить. Не требуется никакого особого следствия, подозреваемого можно даже пытать. Если не признается, то тоже не беда: кто же его будет слушать? Запрещалось только высказывать сомнения и проявлять снисхождение к врагам», - писал И. Чухин.1
В августе – сентябре 1937 г. из центра поступали в Карелию директивы о необходимости ареста 1000 человек, 300 из которых были отнесены к первой категории (расстрел). Вводился упрощённый порядок ведения следствия и приведения приговоров в исполнение. Все операции первоначально были рассчитаны на 3 – 4 месяца. Вскоре аресты стали массовыми. Репрессивная кампания, развязанная сверху, быстро вышла из под контроля центра и захлестнула общество. В центр пошли многочисленные телеграммы с просьбами увеличить число репрессируемых, особенно первой категории. Разрешение было получено. Уже к 20 ноября 1937 г. республиканская «тройка» приговорила к расстрелу 1690 жителей Карелии (72% осуждённых). В декабре 1937 г. заработала так называемая «двойка». По приговору этого внесудебного органа только в декабре 1937 г. было арестовано 900 человек, 727 из них были приговорены к расстрелу. Большинство арестованных в это время составляли финны (64,2%). 2
Позднее, во времена «хрущёвской оттепели» пересматривались дела репрессированных и выяснялись истинные причины репрессий. К ответу призывались участники репрессий. Вот, например, отрывок из объяснения младшего лейтенанта милиции М. Ефремова: «7 июля 1937 года я был вызван начальником управления милиции КАССР с места моей работы в Олонецком РОМ НКВД (где я работал в должности уполномоченного уголовного розыска). В УРКМ мне предложили явиться в НКВД для участия в следственной работе, проводимой 4-м отделом, начальником которого был тогда Калинин. Тов. Калинин рассказал мне о том, что вскрыта контрреволюционная повстанческая организация в Петровском районе и что я должен буду работать на следствии по допросу участников этой организации. Калинин меня предупреждал, что надо быть осторожным при допросах, так как дело буду иметь с врагами народа, которые способны на разные пакости - побеги, отказ от признания и т.д., и что надо работать с ними день и ночь, добиваться признания.
Через месяц примерно была организована бригада под руководством начальника Заонежского РО НКВД Тидора, куда был направлен и я. В этой бригаде были следователями красноармейцы из 52-го полка: Фуфачев, Самочетнов, Сесютин и ряд других товарищей до 15-20 человек. Затем были милиционеры из особого взвода милиции: Лихачев, Ливенсон, Реунов, Иванов и др. Вся эта бригада была направлена в здание Ошосдора на Гористой улице, где мы занимались около месяца, а затем были переведены в здание Дома народного творчества, где работали также около двух месяцев, а затем в здание милиции на ул. Урицкого…»1
Реализация агентурного дела «Повстанцы» началась в июне 1937 года, еще до официального начала массовой операции. 20 июня УНКВД по Ленинградской области (которому в то время подчинялся НКВД КАССР) направило начальнику 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР Литвину спецдонесение «о контрреволюционной повстанческой организации в Петровском районе КАССР», в котором говорилось о трех группах из девяти человек. Главным контрреволюционером был объявлен директор районного лесхоза Вишневский, бывший поручик царской армии. Руководителями групп - объездчик лесхоза Трофимов, зав. смолокурней Герасимов и рабочий лесхоза Максимов, бывший «каравантюрист».2
Через неделю в следующей спецсводке рапортуется о разоблачении уже 36 участников повстанческих групп в девяти населенных пунктах района: Спасская Губа, Пайгуба, Гомсельга, Галлезеро, Верхняя Ламба, Утуки, Тереки, Декнаволок и Гутсельга. Еще через неделю в числе арестованных было указано 62 человека и объявлено о связи с соседним Пряжинским районом…
После смерти Сталина, в 1958 году военный трибунал Северного военного округа рассмотрел дела на участников контрреволюционной организации в Петровском районе и полностью реабилитировал 75 человек.
Одним из первых по этому делу был арестован фельдъегерь отдела связи НКВД, уроженец Петровского района Д. Кормушов. (Арестован 19.06.1937 г. Тройкой НКВД Карельской АССР от 01.09.1937 г. осужден по ст. 58-1а-2-10-11). (Следственная бригада трудилась не покладая рук, и на шестнадцатый день непрерывного допроса Кормушов подписал показания о том, что является участником повстанческой группы, в которую входят 66 человек из десяти деревень района. Через неделю еще 30 человек появляются в показаниях, подписанных Д. Кормушовым. В основном это была, как выражались чекисты, «низовка»: малограмотные крестьяне, лесорубы и ничего не понимающие по-русски финские переселенцы. Но попадалось и руководство: Нефедов - председатель Гомсельгского сельсовета, Вишневский – директор райлесхоза, Григорьев – управляющий отделением Госбанка. Все они имели связи и знакомства в других районах и среди руководителей республики. Самый главный «руководитель повстанческой организации в КАССР» П.Ирклис уже давал свои показания в Ленинграде. Первые аресты по этому делу начались в июне 1937 г. Через год численность «повстанцев» составила 4181 человек из разных районов республики: Пряжинского, Петровского, Пудожского, Заонежского.1
И. Чухин приводит фрагмент из проекта приказа НКВД СССР о проведении финской операции. В нём было предложено не ограничиваться репрессиями против финнов, но и провести их «среди карельского и вообще финно – угорского населения».2 Именно этим определяется второе место карелов среди репрессированных. В десяти районах традиционного проживания южных и северных карелов именно они составили основную массу пострадавших. В районах компактного проживания русских в структуре репрессированных также преобладает эта национальность.
Чекисты Петровского района были инициаторами и главными застрельщиками в деле разгрома «повстанческого движения в Карелии». В придуманных схемах повстанческих групп (есть такие и в следственных делах) нашлось место и 17-летнему колхознику В. Фепонову из Тюппеги (без опред.занятий) и 69-летнему пенсионеру В. Васильеву из Гомсельги, единоличнице М. Аникиевой из Спасской Губы и домохозяйке А. Осиповой из Липчеги.
Причем чекисты Петровского района не разбрасывались по мелким деревням. Но уж где поставили на карте «крестик», то изымали максимум контрреволюционеров. В административном центре с. Спасская Губа было арестовано 67 человек, практически все местное руководство. Подавляющее большинство репрессированных – местные карелы: колхозники, лесорубы, рыбаки, охотники, конюхи, сапожники…