Использования Вооруженных Сил
В ооруженные Силы представляют из себя регулярные вооруженные формирования, созданные для решения задач, связанных, в первую очередь, с обеспечением обороноспособности государства в мирное время и отражения вооруженной агрессии внешнего противника в случае войны или вооруженного конфликта.
Это относят к внешнеполитическим или внешним функциям Вооруженных Сил. В то же время ни у кого не вызывает сомнения существование у них внутриполитических или внутренних функций.
В условиях нестабильности внутриполитической обстановки в стране сам факт наличия у государства Вооруженных Сил представляет из себя важнейший стабилизирующий фактор. Вместе с тем, вопрос о непосредственном использовании Вооруженных Сил во внутренних делах должен решаться очень осторожно и предельно ясно, с тем, чтобы не допустить тенденции превращения Вооруженных Сил в средство, систематически привлекаемое к подавлению антиправительственных акций внутри страны.
Все это настоятельно требует разработки и систематизации законодательства, регулирующее использование Вооруженных Сил в условиях чрезвычайного и военного положения, и здесь небезынтересным представляется опыт в этом вопросе зарубежных государств, в том числе Федеративной Республики Германии.
Вторая половина шестидесятых годов в ФРГ знаменовалась принятием комплекса чрезвычайных законов. Части 2, 3 и 4 статьи 87а Основного закона ФРГ, введенные Законом от 24.06.68., определяют условия и пределы использования Вооруженных Сил внутри государства[1].
Однако трактовки данных положений Основного закона существенно разнятся. В развернувшейся дискуссии выделились две основные тенденции в оценке правовых условий использования бундесвера во внутренних делах представлены, в частности, Клаусом Арндтом[2] и Кнутом Ипсеном[3]. Актуальность этой дискуссии для российской действительности, несмотря на то, что она отделена от нас тридцатью годами, не вызывает сомнений.
В соответствии со взглядами Арндта, не требуется специального регулирования (имею-щегося в ст.87а ч.3 предложении 1 Основного закона) охраны гражданских объектов Вооруженными Силами в случае введения состояния обороны или чрезвычайного положения, введенного вследствие обострения международной обстановки, т.к. отражение военного противника (комбатантов) и без этого относится к задачам обороны. Отражение же нападающих-неком-батантов охватывается понятиями необходимой обороны и правомерной защиты интересов в рамках гражданского и уголовного права.
По мнению же Ипсена, напротив, не регулируемая статьей 87а ч.2 цель основного использования Вооруженных Сил (использование их для защиты) ограничивала бы полномочия по охране объектов лишь необходимостью выполнения задач обороны. С точки зрения содержания, это определение говорит не только о том, что защита, т.е. отражение внешних “против-ников”, представляет собой собственно цель применения Вооруженных Сил.
Определение, также, закрепляет, что любое иное использование Вооруженных Сил во властно-суверенных функциях является исключением, которое разрешает и регулирует данные нормы Основного закона. В основе этой оговорки использования Вооруженных Сил во внутренних делах лежит конституционно-политическое идея использования Вооруженных Сил во внутренних делах исключительно как ultima ratio.
В то же время, согласно Ипсену, если бы предложение 1 ч.3 ст.87а связывало полномочия Вооруженных Сил по защите гражданских объектов с необходимостью исполнения их задач по обороне, то это ни в коем случае не означает, что полномочия по защите объектов происходят сами собой из задачи по обороне. Основы возникновения этого полномочия возникают скорее только после предписания, вводящего состояния обороны или чрезвычайного положения, введенного вследствие обострения международной обстановки. Определение, что защита объектов должна быть необходимым выполнением задач по обороне, создает лишь ограничительную формулу, которая обеспечивает то, что милитаризация ее сущности в сторону полицейских задач следует лишь в той мере, когда это необходимо для эффективной защиты гражданских, но в одновременно с военной точки зрения опасных объектов.
И здесь раскрывает себя рассмотренный Арндтом смысл предложения первого ст.87а ч.3: согласно современной картине войны, акции противника, в особенности операции диверсионных спецгрупп, не исключаются против важных гражданских объектов уже при чрезвычайном положении, введенном вследствие обострения международной обстановки; безусловно же - при состоянии обороны.
Если бы лишь полиция осуществляла принципиально вменяемую ей в обязанность защиту этих объектов, то существовала бы опасность, что она, в противоречие своим задачам, отражение внутренней опасности смешивала бы с ведением военных действий. Следовательно, сложилась бы противоречивая ситуация, когда акции основных Вооруженных Сил противника отражаются собственными Вооруженными Силами, акции же других формирований и лиц отражались бы полицией.
То, что такого рода “двойная” защита объектов является противоречащей действительности и неосуществимой, очевидно. Также недопустимо, чтобы допускалось такое состояние незащищенности. Поэтому законодатель в предложении 1 ч.3 ст.87а приходит к логичному и целесообразному решению, по которому он передает Вооруженным Силам охрану гражданских объектов, одновременно поставленных под угрозу в военном отношении, от всех видов насильственных посягательств.
Вместе с тем, когда Арндт чрезмерно расширительно трактует конституционное полномочие Вооруженных Сил по охране гражданских объектов от нарушителей в смысле полицейского (административного) права тем не менее с необходимым указанием на гражданско-правовую и уголовно-правовую необходимую оборону, он таким образом, по мнению Ипсена, не осознает главного различия между состоянием необходимой обороны и конституционным допущением охранного полномочия Вооруженных Сил на основании ч.2 ст.87а.
Защита объектов требует большего, чем оборона от действительного (состоявшегося) нападения в смысле права необходимой обороны, при известных условиях - оцепление объекта а также задержание, проверка и обыск лиц, которые быть может с самого начала совсем не отождествлены с нарушителями - то есть мероприятия, которые не охватываются ни необходимой обороной, ни необходимой помощью.
Представляется более правильным, что несмотря на то, что вообще существует право на самозащиту (которое передается другим субъектам права лишь в виде исключения, т.к. это право предоставлено подвергшемуся нападению), сюда не пригоден правовой принцип, когда государственный орган (Вооруженные Силы) в силу верховной власти государства во исполнение своей служебной обязанности отражает противозаконное нападение на охраняемые законом объекты.
В конце концов это означает неправомерное ухудшение положения Вооруженных Сил по отношению к полиции, когда, на основании урегулированного на земельном уровне полицейского (административного) права[Г.Ф.С.1], эти задачи по охране объектов могут различаться, и мероприятия Вооруженных Сил будут оцениваться исключительно по уголовно-правовым и гражданско-правовым основаниям.
В данном случае Вооруженные Силы действуют в совершенно ином правовом пространстве, вводимом особыми режимами - состояния обороны или чрезвычайного положения. Детальная регламентация правовых основ и пределов деятельности Вооруженных Сил в такого рода правовых режимах составляет насущную необходимость именно в современных условиях Российской Федерации.
В российском праве чрезвычайному законодательству отводится весьма скромное место, в то время как практика использования чрезвычайного положения для стабилизации положения в отдельных регионах достаточно распространена.
В связи с этим не только теоретический но и определенный практический интерес представляет опыт в этой области Федеративной Республики Германии.
› › › › › ›
[1] Ст. 87а Основного закона ФРГ гласит: 1.[...]
2. Кроме обороны, Вооруженные Силы могут использоваться лишь постольку, поскольку это определенно допускает настоящий Основной закон.
3. В условиях состояния обороны или напряженности Вооруженные Силы облечены полномочиями по защите гражданских объектов и решению задач регулирования транспорта, поскольку это необходимо для выполнения их оборонных задач. Кроме того, в период состояния обороны или напряженности на Вооруженные Силы может быть возложена защита гражданских объектов, в частности для поддержки полицейских мероприятий; в этом случае Вооруженные Силы действуют вместе с компетентными ведомствами.
4. Для предотвращения опасности, угрожающей существованию или основам свободного демократического строя Федерации или одной из земель, федеральное правительство может, если возникают условия, предусмотренные ч.2 ст.91,[т.е. в случае, если у земли недостаточно собственных полицейских сил, в этом случае Федерация подчиняет себе полицейские силы непосредственно] и если недостаточно полицейских сил и сил федеральной пограничной охраны, использовать Вооруженные Силы для поддержки полиции и федеральной пограничной охраны в защите гражданских объектов и для борьбы с организованными и вооруженными для военных действий повстанцами. Действия Вооруженных Сил должны быть приостановлены, если того потребует Бундестаг или Бундесрат.
[2] Claus Arndt, Bundeswehr und Polizei im Notstand, DVBl, 1968, PP.729-732
[3] Knut Ipsen, Der Einsatz der Streitkraefte im Inneren, DVBl, 1969, PP.396-399
[Г.Ф.С.1]