Вы сыграли Максима Назарова — сына Панкрата Назарова, героя Ивана Лапикова...
Это великий артист и прекрасный человек. Краснопольский и Усков работали "подрядным" методом, каждый параллельно снимал свои серии. Мою ключевую сцену, когда Максим пришел к отцу просить прощения, должен был делать Усков, но он то ли не смог, то ли заболел, и работать нам пришлось с Краснопольским. Тому как-то не очень хотелось возиться с чужим материалом, и он нас деликатно подгонял. А у меня, как назло, ступор — ну не идет роль, и все! И вот тут Лапиков, понявший мое состояние, подошел и сказал: "Слушай, это твоя сцена. Нужно тебе для нее три часа — пусть будет три часа! И посылай всех, кто думает иначе..."
Это была вовремя поданная рука: я собрался, и мы отсняли эпизод. Я благодарен Ивану Герасимовичу — роль получилась, и меня отметили среди новых исполнителей.
Действие происходит в Сибири. Снимали там же?
В павильонах "Мосфильма", в Башкирии, в Германии. Концлагерь снимали в Бухенвальде. Причем именно там произошел случай, который мне очень памятен. В паузе между съемками к нам (а мы в полосатых робах узников) подошел один из туристов, достал пачку каких-то фотографий и вдохновенно заговорил по-французски. Мы, разумеется, ничего не понимаем, в конце концов, отыскавшийся переводчик объяснил, что француз этот — бывший узник — благодарит нас как представителей русского народа. Благодарит за то, что спасли Европу, и поэтому лично у него есть семья, дети, внуки. Национальный вопрос — материя очень щекотливая и тонкая, но я действительно испытал тогда настоящее чувство гордости, даже как-то распрямился. Это ощущение навсегда осталось со мной.
Вы впервые выезжали за границу?
В ту пору советских граждан, в том числе и актеров, зарубежьем не баловали. Кстати, с этим связана забавная ситуация, случившаяся в Германии. Конечно, к выезду мы готовились ответственно, даже обновили гардероб, мне удалось раздобыть в кредит недорогой, как сейчас помню, за восемьдесят рублей, но вполне приличный болгарский костюм. Московский актер Юра Гусев — мой партнер по фильму — вообще был "упакован", по нашим понятиям, достал за бешеные деньги фирменную "джинсу". Естественно, побывать на Западе и не приобщиться к прелестям их жизни мы себе позволить не могли и отправились в ночной бар. Гордые такие, "цивильно" одетые, особенно Юра. И вот его-то вместе с другими "джинсовыми" актерами туда не пустили — ну не вписывается самая престижная в Союзе одежда в европейский стандарт для ночных раутов. Только мне, в скромненьком сереньком пиджачке, было дозволено "приобщиться". Мы потом долго смеялись...
Виталий Васильевич, для актера из провинции вы довольно успешно снимались. Не возникало искушения бросить все, уехать в Москву делать звездную карьеру?
Наверное, я недостаточно честолюбив для этого. Москву всегда любил, любил играть в кино. Но кинокарьера требует огромных жертв. Мой однокурсник Володя Гостюхин отважился на такой решительный шаг — бросил все, скитался в Москве без прописки, работал мебельщиком в театре, развелся с женой... Вгрызался в судьбу — в конце концов своего добился.
Помню, как-то пришлось ночевать в одном гостиничном номере с Олегом Янковским. Он снялся уже в "Служили два товарища", был ведущим актером Саратовского театра, и его пригласили в Москву. Так вот он всю ночь маялся гамлетовским вопросом "ехать — не ехать". Приглашали Олега, жену — тоже ведущую актрису того же театра — нет. Где и как жить, где работать жене, принятое решение далось большой кровью...
Есть ли у вас любимая кинороль?
С кино я познакомился, будучи еще студентом — подрабатывал в массовках. Запомнилась "Весна на Одере", мы изображали немцев на привале, и для пущего реализма нам выдавали по банке мясных консервов. Конечно, мы, вечно голодные, тут же начинали есть, а ассистент орал: "Да подождите вы, оставьте хоть чуть-чуть для съемок!"
А первая роль, очень мне симпатичная, была в 1969 году в фильме "Красный агитатор Трофим Лужков". Я играл главного героя, который крутил красноармейцам кино и по ходу давал идеологические оценки буржуйской жизни. Примерно так: "Что же ты, сучка, бедрами вихляешь, когда мы умираем за мировую революцию!" Так что я, пожалуй, первым выругался с экрана...
Штук пять главных ролей у меня было, в пятнадцати-двадцати картинах меня можно узнать. А однажды я даже позволил себе гордо отказаться от роли, не из каких-то принципиальных соображений, просто занят уже был в "Вечном зове", и вдруг предложили эпизод в "России молодой", примерно такого же плана. Не сыграв его, я ничего не потерял, зато самоуважения прибавилось — вот и я от ролей отказываюсь...