14 августа 1857 г., Марьино.
Спасибо вам, добрый друг, Матвей Иванович, за весточку в письме к Батенькову.
В бытность Батенькова прикатил, наконец, ко мне из-за границы брат мой Михайло с женой.[505]С ним не видался с Никольской куртины, после приговора, а она для меня новое знакомство. Не нужно говорить, как это свидание было отрадно, – брат совершенно тот же, только седой, а с ней как будто всегда были вместе. Нам, двум женатым братьям, теперь очень ловко вместе. Я их донельзя не буду отпускать. Жена с ними сблизилась вдруг, что с нею не всегда бывает, – одним словом, за все благодарения богу! Лишь бы самому оправиться, а то никак не можешь идти в уровень событий: нужно действовать, нужно ехать в Нижний и в Москву, а все не едется!
Обещанных вами гостей до сих пор нет. Прискорбно, что не могу пожить с Иваном Дмитриевичем. Мне улыбалась мысль, что он с сыновьями погостит у нас, но, видно, этому не бывать. Истинно грустно! Просил Батенькова подробно мне об нем поговорить. Кажется, не совсем хорошее с ним делается.
Недавно приезжал ко мне исправник здешний и спрашивает, долго ли я думаю остаться в Марьине и не намерен ли я здесь основаться? Бумаги с этим вопросом он мне не показывал, не знаю, от кого вопрос, но исправнику сделан московским губернатором. Признаюсь, меня это удивило; я предложил письменный отзыв – исправник сказал, что достаточно, если я ему на словах сделаю ответ. Вследствие этого я просил исправника кому следует написать, что я приехал в Марьино по совету медиков пользоваться воздухом, что останусь здесь, пока будет хорошая погода. Насчет же дальнейшего ничего определенного сказать не могу, что это все будет зависеть от состояния моего здоровья; с тех пор не получал никаких новых вопросов.
Читайте новую книгу: «Восшествие на престол Николая I». Вы, верно, читали уже в газетах объявление. Я жду с нынешней почтой это произведение Корфа. Скажите мне что-нибудь по прочтении.
Обнимаю вас крепко. Ваня покамест с женой Михайлы всякий день с час читает. Циммермана не упущу, будьте спокойны. Все сделаю, что только могу, для нового поколения.
Верный ваш И. Пущин.
Г. С. Батенькову
21 августа 1857 г., Марьино.
Сегодня три дня, что я получил, добрый друг Гаврило Степанович, ваш листок от 15-го числа. Мое сердце вещун с самого того времени, как Матвей обещал мне появление Ивана Дмитриевича в Марьино, и он не являлся, я был в мрачных предчувствиях на его счет. Вы, я думаю, заметили частые мои пени, что никто об нем не пишет. 15-го приезжает ко мне Алексей… – Первый вопрос ему об нем – он говорит: ничего не знаю (странно, как в Москве все это разобщено). Одним словом, не мог оттасоваться от этой мысли. Теперь задача решена! С вами вместе пишет и Евгений-фотограф, я с ним в тот же день поделился скорбным чувством. – Любил я его отца и прошу сыновей, в воспоминание об нем, еще больше со мной сблизиться! Вы верно и непреложно говорите: «Предадим воле божией настоящую нашу скорбь». Естественно, она отуманила меня, я целый день толковал брату и приехавшему племяннику Малиновскому о нашем покойном друге – эта беседа успокоивала несколько.
Об Ване дело улаживается, Циммермана видела жена – он согласен принять его и велел привозить молодца. – Благослови бог это начинание!
К Александре Васильевне я писал после вас; значит, теперь она совершенно успокоена от напрасных своих опасений.
Обнимаю тебя, добрый человек! Так и тянет говорить тебе «ты», но ты на это как-то смотришь неладно, потому я все и сбиваюсь.
До другого разу. Все еще не налаживаюсь – одно и то же перед глазами. Говорят, наш покойный друг Якушкин страшно исхудал и высох. – Велел на могиле посадить два вяза и клен – отнюдь не ставить памятника…
У меня заронилась мысль – если действительно пойдет к выздоровлению, съездить в Нижний к 8 сентября. В этот день Аннушке минет 15 лет…
Верный твой И. Я.
Что скажешь о книге Корфа? На меня она сделала очень мрачное впечатление и еще более отдалила от издателя.
Пока кончаю. Просто беда.
207. М. И. Муравьеву-Апостолу [506]
Пятница, 23 августа [1857 г., Марьино].
…Я должен вам сказать, что не понимаю, почему вы думаете, что запросы, мне сделанные, могут помешать нам быть в Марьине. Я этого отнюдь не вижу и очень рад бы был, если бы вы собрались к нам.
Корфова книга вам не понравится – я с отвращением прочел ее, хотя он меня уверял, что буду доволен. Значит, он очень дурного мнения обо мне. Совершенно то же, что в рукописной брошюре, только теперь не выставлены имена живых. Убийственная раболепная лесть убивает с первой страницы предисловия. – Истинно, мне жаль моего барона!..
Пожалуйста, не смущайтесь вопросами – на это нечего обращать внимания. Все это такой вздор – хоть именно досадно, что Ивана Дмитриевича преследовали эти пустяки. Я тоже уверен, что cela a mis de l'eau dans son vin.[507]Самая жизнь в деревне Толстого верно отозвалась на его расстроенном организме, не говоря уже о нравственном страдании при разлуке с семьею Евгения. Обнимаю вас.
Верный вам И. П.
208. П. А. Вяземскому [508]
21 сентября 1857 г., с. Марьино.
Сейчас уезжает от меня брат Николай, посетивший наше уединение, и я пользуюсь его отъездом, добрый и почтенный Петр Андреевич, чтоб опять вас просить о доставлении мне моего портфеля. Мне, право, совестно министра просвещения отвлекать от дела такими пустяками, но, без сомнения, г-н министр простит, что давно известное лицо, оставшееся sans portefeuilles,[509]хлопочет о том портфеле, в котором сохранились воспоминания его детства.
Пожалуйста, велите отыскать и перешлите запечатанным на имя моего брата Николая, в дом наш на Мойке. Скоро он будет иметь верный случай сюда. Жаль мне, что не мог он сам привезти, хотя надеялся после последнего с вами свидания.
В прошлом месяце я имел, наконец, отраду обнять Михаила моего и познакомиться с женою его. Она мне полюбилась с первой встречи, как будто вместе всегда были, – а Михайло мой устарел и насупил брови.
Здоровье мое, благодаря бога, поправляется. Авось скоро выпишусь из лазарета.
Обнимаю вас, прошу дружески приветствовать княгиню.
Душевно вас уважающий И. Пущин.
209. Н. Д. Пущиной [510]
[Марьино], 22 сентября [1857 г. ], воскресенье.
…В «Московских ведомостях» меня так поразило крушение корабля «Лефорт», что, найдя то же самое в «Полицейской газете», я вырезал для тебя. Ты должна делить со мной все мои ощущения – у меня все перед глазами это поглощение 828 существ! Сколько будет слез об них! Такого рода ужас поражает каким-то страшным величием…[511]
210. Е. И. Якушкину [512]
[Марьино], 25 сентября 1857 г.
…Об указе насчет ограничения власти помещиков я слышал, но не знаю, в чем он будет состоять. Смотрю на всю эту манипуляцию, как на полумеру, которая мало обещает дельного, и как бы даже не повредило всему делу робостью, с которой действует. Ясно только то, что никто ясно не видит.
Вы получили мое письмо, следовательно, знаете мое распоряжение насчет Горбачевского…[513]
Жена ездила в Москву для свидания с вашим дядюшкой-министром и между прочим подала ему записку об этом деле, противном, по-моему, правилам народной нравственности. В записке она коротко и ясно изложила, в чем вся штука, сказала, что костромская Палата государственных имуществ два раза отказывает… принять эти бедные души в число казенных крестьян и что, наконец, запрещен увядающим девушкам брак. Он на это ответил, чтоб она опять просила Палату и если Палата откажет, то чтоб ему написала жалобу. Она говорит, что это больше промедление времени, а что его запрос может заставить сейчас кончить дело. Министр решительно объявил, что не может иметь инисиативы. Теперь опять пойдет в долгий ящик. Пусть Сутгоф спросит министра, почему он не может пугнуть Палату. Я решительно не понимаю и вижу в этом ответе, что он гусиной тропой идет. Вот целая история…[514]
M. H. Пущиной
[Марьино], середа, 2 октября [1857 г.].
Верно, Николай читал тебе речь Пирогова по случаю новоселья Лицея. Я читал ее Варе и вспомнил вас. Оно и стоит того, чтоб прочесть. Славно думает и говорит Пирогов! Симпатичный человек.
Хозяйки все еще нет, но, вероятно, не замедлит теперь явиться, иначе я подам явку в земский суд.
Верный твой И. Пущин.
Ваня целует Николая, тебя и всех твоих малолетних – он Николая порядочно тормошил. Теперь скоро будет за настоящим делом. 4-го числа ему минет 8 лет. После будем собираться с ним в Москву.
Любезный друг Николай, узнай мне, где и как живет Катерина Петровна Торсон. Наша артель имеет возможность ей помочь. Теперь у меня делается раскладка на будущий год. Артельный год наш начался с 26 августа. Я не знаю, где отыскать ее. Все думал, что она возвратится в Москву, а Ентальцева пишет, что до сих пор ее нет. Каково было действие моего ultimatum к министру народного просвещения? Вчерашняя новорожденная обещала в другой раз написать тебе. Она теперь с Ваней занята.
212. Е. И. Якушкину [515]
18 декабря 1857 г., середа, Марьино.
…Вы, добрый мой фотограф, искали в брошюрке замечания на замечания Сутгофа. Право, не стоит того. Напрасно даже закрепили его карандаш на полях…[516]
213. С. П. Трубецкому [517]
22 декабря 1857 г., с. Марьино.
…До вас, верно, дошла весть, что в сентябре месяце я почувствовал облегчение, которого уже почти не смел надеяться, так долго гнездилась во мне болезнь в разных проявлениях… Теперь я и дышу и двигаюсь… Очень помог мне здешний уездный доктор Казанский… До октября месяца я безвыездно жил здесь…
В октябре жена поехала в костромское имение, а Я с сестрой и Ваней – в Москву… Пожил в Москве две недели… Повидался со всеми нашими там…
…С Ваней я был на Пятницком кладбище. Помолились на могиле нашего друга Ивана Дмитриевича. Ваня был представителем Ялуторовской школы, созданной им. Необыкновенно тяжело легла на меня кончина Ивана Дмитриевича… И теперь безотчетно приходит он мне на мысль…
В октябре еще не стало одного ялуторовца. 25-го умер Тизенгаузен, наш doyen d'âge.[518]С этой вестию был у меня на несколько часов сын его Михайло…
В Москве я виделся с П. А. Вяземским…
Я пишу, глядя на ваш портрет, – как будто говорю. Позвольте еще сказать, что я желал бы, чтоб вы сбрили бороду. Никак не могу к ней привыкнуть, хоть Сашенька меня уверяла в Ялуторовске, что борода к вам очень идет. Добывши ваш портрет, я не согласен с ее мнением…
Верно, до вас дошла весть о смерти Алексея Васильевича Шереметева. Я был в Москве, когда Евгений получил это известие из деревни, и погоревал с ним об добром товарище-сослуживце…
214. М. И. Муравьеву-Апостолу [519]
[Марьино], 1 генваря [1}858 г.
…Дверь открыта. Увидим, что выкинет наше мудреное дворянство. Все-таки лучше, что из-за кулис дело вышло на сцену. Авось бог поможет снять это горе с нескольких мильонов наших земляков. Аминь.[520]
Не забывайте нас, грешных.
Е. И. Якушкину
[8 – 9января 1858 г., Марьино].
Вот вам, добрый мой Евгений Иванович, для прочтения письмо Мозгалевской! Значит, вы убедитесь, что ей можно назначить так, как я вам об этом писал с Нарышкиным.[521]
Почта привезла мне сегодня ваше вчерашнее письмо. Думал вам на него отвечать с Ваней, но он еще несколько дней остается здесь… Не отвечаю второпях настоящим порядком, потому что много сегодня было депешей к отправлению. Скажу вам только, что Денис Иванович Фонвизин – родной брат Александра Ивановича Фонвизина, у которого сын Михаил Александрович, то есть Д. И. – родной дядя М. А. И тот же Д. И. – дядя Марье Павловне, матери Натальи Дмитриевны, которая дочь родного его брата Павла Ивановича. Денис Иванович был старший из трех братьев.
Детскую книгу «Хижину дяди Тома» пришлите мне сюда.
С дочерью Рылеева я войду скоро в сношения, авангардное дело уже начато.
У вас был или будет Евгений Калужский и Свистунов. Допрашивайте их об нас…
Благодарите М. С. Щепкина за отрадную весточку об Аннушке…
Досадно, что Мозгалевская благодарит меня, когда я тут нуль.
Верный ваш П.
Письмо это возвратите.
M. H. Пущиной
С. Марьино, 12 генваря 1858 г.
…Надеюсь, что ты теперь давно оправилась от банного приключения и что нет следов этого события, довольно неприятного. Я частью понимаю неудобства синяков на лице, но у меня дело обошлось без обмороков. Стоя под венцом в новом вкусе, с розовым подбоем, я как-то воображать стал, что если бы вы увидели меня тогда подбитого, то, верно, расхохотались бы. Точно, дело оригинальное – я думаю, трудно найти что-нибудь подобное в брачных летописях. Между тем если бы не 22 мая я венчался, то по быстрому ходу второй моей болезни я бы уж не мог идти в церковь. Не явно ли это судьба, действовавшая вопреки всем соображениям и общепринятым формам…
Кончу ответом на твой вопрос об указе насчет крепостных.[522]Ты не можешь сомневаться, что я с радостью прочел этот призыв царя. Лишь бы дворянство поняло всю благотворность этого призыва и умело настоящим образом содействовать мерам правительства благоразумными местными соображениями к упрочению этого святого дела. Теперь дверь открыта: можно говорить, соображать, вразумлять гласно, а не за кулисами. Это лучший способ отвратить всякое недоразумение, всякое вредное влияние тех, которые по каким-либо личным предрассудкам и ложным воззрениям стараются доказать, что это дело невозможное. Может быть, и потребуется некоторое пожертвование, но оно не должно останавливать при нравственном убеждении в несправедливых отношениях между владеющими и владеемыми. Я твердо уверен, что бог благословит это дело: начало положено – будем ждать конца. Мы живем в эпоху важных событий. Много бы еще надобно сказать, но эта рамка тесна…
Верный твой И. П.
217. Н. Д. Пущиной [523]
7 февраля 1858 г., с. Марьино.
…Дело по маремьянству,[524]которое так во мне и загорелось.
…Не знаю, говорил ли тебе наш шафер, что я желал бы, чтоб ты, друг мой, с ним съездила к Энгельгардту… Надеюсь, что твое отвращение от новых встреч и знакомств не помешает тебе на этот раз. Прошу тебя! Он тебе покажет мой портрет еще лицейский, который у него висит на особой стенке между рисунками П. Борисова, представляющими мой петровский NoMep от двери и от окна. Я знаю, что и Егору Антоновичу и Марье Яковлевне будет дорого это внимание жены их старого Jeannot…
…Он мне подарил автограф стихов Пушкина «Роняет лес багряный свой убор» с пометками и помарками автора красными чернилами. К. И. сам переписывал. Автограф этот кто-то зачитал – я его не нахожу, а нужно бы иметь… может быть, не откажет в свободную минуту сам списать эту рукопись, для меня дорогую. Можно бы дать написать и хорошему писарю, лишь бы было все верно…[525]
П. Н. Свистунову
9 февраля 1858 г., с. Марьино.
Нерадостны известия о Матвее Апостоле. Точно его судьба в некотором отношении гонит. Я еще понял бы, если бы меня наказывали за неправильность в финансовом отношении, а он l'exactitude même,[526]за что с этой стороны терпит, и терпит с тех пор, как я его знаю.
В 825-м году он, как пленный француз, ходил в изорванных башмаках; в деревне живя у Апостольского ключа,[527]окруженного 5 т. душ, черпал из него только 400 р. асе. в год – и то еще были от Ивана Матвеевича замечания конторе. Кажется, и блудного сына нельзя бы строже пасти. Но Матвей был тогда весел и мил необыкновенно…[528]
Воображаю вас в Москве – особенно у Константина Оболенского. Это мой допотопный знакомый. Тогда он был точно вырезанный из репы. Видел я его в Москве – та же пустошь неимоверная. При свидании больше об нем когда-нибудь поговорим и посмеемся. Я вам расскажу преуморительные вещи, писать их не приходится…
M-lle Попов усердно кланяюсь (боюсь назвать по имени и отчеству, верно давно перепутал, не гожусь в диаконы)…
Счастлив я тем, что гласно говорят о той истине, за которую нам довелось пострадать. Счастлив, что дожил до того, что ее официально признали…[529]
Переписка моя приняла огромные размеры. Настройте себя, как вы настраиваете виолончель, – вам это, должно быть, гораздо легче, нежели мне. Я бросил еще в Лицее учиться на скрипке, потому что никак не мог ее настроить…
Верный ваш И. П.
219. Н. Д. Пущиной [530]
[Марьино], 9 февраля [1858 г. ], воскресенье.
…Люблю тебя более, когда ты влюблена в меня! Вот тебе истина нагая. Но как сделать, чтобы ты уверовала в эту правду? Авось поможет бог! Нельзя же, друг, чтобы ты, наконец, не поверила мне… Покоряюсь всему с любовью к тебе, которая именно парит над подозрениями за старые мои, не оскорбляющие тебя, мимолетные привязанности. Это достойно и праведно…
М. С. Пилецкому-Урбановичу, первому нашему инспектору в Линее, передай мою благодарность за воспоминание обо мне… Я, верно, читал тебе лицейскую песню, где и об нем упоминается между прочими:
Пилецкий, пастырь душ,
С крестом!
Он был у нас недолго. Большой был тогда аскетик – худобы страшной. Он должен быть теперь очень стар…[531]
220. Н. Д. Пущиной [532]
[Марьино], 11 февраля [1858 г. ], утро.
…Штакельберг, мой потомок лицейский, – последний мой гость в доме Бронникова. Благодари, если увидишь, что вспомнил предка своего. Благородный малый, но, кажется, есть немного немецкая закваска.
12 февраля… Середа.
…Я начинаю ревновать Пилецкого-Урбановича. Очень понимаю, что у ног жены моей, но все-таки скажи ему, что я старый дуэлист, что еще в Лицее называл меня [так] Вильгельм.[533]Это остановит страсть его в границах. Ты знаешь, что я не шучу!
Ужели я никогда не говорил тебе о Семенове-бороде (таково было у нас во время оно прозвище Алексею Васильевичу, которого ты встретила у старого его полкового командира, твоего дядюшки). Когда-нибудь мильон смешного тебе передам о бороде.
…Твое служение заветному делу святое. Не уставай и не волнуйся. Говори с министрами и со всеми прямо и гордо, проникнутая своей правдой…[534]
221. Н. Д. Пущиной [535]
[Марьино], 14 февраля [1858 г. ], пятница.
Сейчас проводил Казимирского…
Читаю на русском перевод «Хижины дяди Тома» при первом номере «Современника». Перевод «Русского вестника» лучше, но хорошо, что и этот выдан вдруг сполна. Там публика должна ждать несколько месяцев. Я думаю, помещики и помещицы некоторые увидят, что кивают на Петра.[536]
16 февраля, воскресенье…
…Порадуйся за меня! Полторацкий пишет, что дело об Ване пошло в ход, и Ваня будет записан в 3-ю гильдию Новоторжского, а не Тверского общества.
В Ялуторовском женском училище в средней комнате упал с одной стороны потолок – счастие, что не было беды. Никого не ушибло. Пишет мне Балакшин. Я ему послал 25 целковых, да, кроме этого, из артели 50. Пишу, что если недостаточно на починку потолка и других поправок, то чтоб уведомил. Надобно поддержать ланкастерию нашу сибирскую…
Н. И. и M. H. Пущиным
С. Марьино, 16 февраля 1858 г.
Ты уже знаешь от жены, что я получил, любезный друг Николай, твое письмо от 10-го с припиской жены твоей. Теперь должен вам обоим сказать выговор: как вы не сказали Казимирскому, что супруга моя в Петербурге, – он четыре дня провел с ней в одном городе, два раза приезжал сюда в Марьино и, не видавши ее, должен отправиться в Омск…
Ты говоришь, добрая Марья Николаевна, что мое сердце любвеобильно. Ты совершенно справедливо это замечаешь – оно так создано, следовательно, не назовешь меня, читая эти строки, гречневой кашей. Бог помог природное настроение не утратить среди многих толчков, доставшихся и на мою долю. И за это глубокое ему благодарение! Не знаю, до какой степени плодотворна эта любовь, но знаю, что она и мучение мое и отрада. Ты все это поймешь, не нужно пояснений. Впрочем, люблю потому, что приятно любить…
223. Н. Д. Пущиной [537]
[Марьино], 17 февраля [1858 г. ], вечер…
…18-го, вторник…
Разузнай, что сделано с чьими-то крестьянами, посланными на железную дорогу для заработок…
19 февраля…
Поразила меня кончина Марьи Яковлевны – за нею непременно дойдет и добрый мой директор. Когда будешь посвободнее, непременно навести за меня и поцелуй с искренним участием… Не пережить старику Марьи Яковлевны…
Папаича увижу скоро… Мы вместе с ним экзаменовались в Лицей. Готовы были принять любого из двух, но так как нельзя было из одного семейства быть двоим, то дал Разумовский выбор на волю покойного деда. Он выбрал меня потому, кажется, что наша семья многочисленнее…
Е. А. Бестужевой
С. Марьино, 23 февраля 1858 г.
Добрая и почтенная Елена Александровна!
Взглянув на этот листок, вспомните того, который в последний раз видел вас в 1849 году в Селенгинске… Я искренно разделил с вами потерю вашу, когда узнал о кончине моего доброго Николая Александровича. Этому прошло много лет, но все не могу равнодушно вспомнить об истинно любимом мною и уважаемом товарище…
Теперь я к вам обращаюсь с просьбой: сделайте мне одолжение – пришлите на время портреты, нарисованные покойным Николаем. Я недолго задержу их и с благодарностью возвращу их вам сохранно… Позвольте надеяться, что вы… исполните мою просьбу… Мне хотелось бы скорей получить портреты…[538]
С истинным уважением душевно вам преданный
И. Пущин.
225. H. Д. Пущиной [539]
[Марьино], 25 февраля [1858 г. ], вторник.
…Сейчас писал к шаферу нашему в ответ на его лаконическое письмо. Задал ему и сожителю мильон лицейских вопросов. Эти дни я все и думаю и пишу о Пушкине. Пришлось, наконец, кончить эту статью с фотографом. Я просил адмирала с тобой прислать мне просимые сведения. Не давай ему лениться – он таки ленив немножко, нечего сказать…
226. Н. Д. Пущиной [540]
Марьино, 1 марта 1858 г., суббота.
…Я его просил добыть мне некоторые факты о моих допотопных долгах, которые я не считаю уплоченными, пока не знаю наверное.[541]
Говорили об делах артельных наших вообще.
…Я теперь все с карандашом – пишу воспоминания о Пушкине. Тут примешалось многое другое и, кажется, вздору много. Тебе придется все это критиковать и оживить. Мне как кажется вяло и глупо. Не умею быть автором. J'ai l'air d'une femme en couche.[542]Все как бы скорей услышать крик ребенка, покрестить его, а с этой системой вряд ли творятся произведения для потомства!..
227. M. M. Нарышкину [543]
2 марта [1858 г., Марьино].
Третьего дня был у меня брат Михайло. Я рад был его видеть – это само собой разумеется, но рад был тоже и об тебе услышать, любезный друг Нарышкин. Решительно не понимаю, что с тобой сделалось. Вот скоро два месяца, как мы виделись, и от тебя ни слова. Между тем ты мне обещал, проездом через Тулу, известить об Настеньке, которая теперь Настасья Кондратьевна Пущина. Признаюсь, я думал, что ты захворал, и несколько раз собирался писать, но с каждой почтой поджидал от тебя инисиативы, чтоб потом откликнуться…
Брат… говорит, что ты хотел дать ему какую-то записку ко мне, но забыл. Я в этом тебя узнаю, любезный мой сосед…
Жена надеется на этой неделе получить ultimatum так или иначе и лететь в объятия супруга, ожидающего ее, но вместе с тем требующего, чтоб она не спешила и настоящим образом кончила дело. Она за насмешку принимает подчеркнутое слово…
Советую тебе подписаться на Журнал землевладельцев… будешь доволен. Когда-то мы опять будем говорить об русском вопросе? Я читаю все, что пишется об этом в «Русском вестнике», «Современнике» и «Атенее»…
Верный твой И. П.
Н. Д. Пущиной
[Марьино], 3 марта [1858 г. ], понедельник.
…Еще хотел тогда просить тебя, чтоб ты отобрала от шафера [Ф. Ф. Матюшкин] сведения (в дополнение к тем, которые от него требую): не помнит ли он, или Яковлев, когда Пушкин написал известные стихи в альбом Елизаветы Алексеевны. Мне кажется, что она ему еще в Лицее прислала после этого в подарок часы, а Анненков относит в своем издании эту пиесу к позднейшему времени. Вот тебе совершенно неожиданное поручение. Не смейся, пожалуйста, надо мной! Позволяю только моргнуть на меня, когда будешь об этом толковать с Матюшкиным, который, верно, почитает меня за сумасшедшего…[544]
Середа, 5 марта.
…Благодарю за мысль. Не то чтоб я не любил стихи, а избаловался Пушкина стихом. Странно, что и ты получила мои стихи из Москвы почти в одно время.[545]
Сегодня посылаю тебе прозу поэтическую А. Н. Муравьева.[546]Это мне прислала Дорохова, я ее за речь благодарил, но распек, что не отвечает на мои вопросы… Распек жестоко! Пишет одна Аннушка, просит тебя поцеловать. Казимирский был у них и привез Аннушке от меня ноты – я его просил купить в Москве. Он дилетант и Неленька тоже…
Верный твой И. П.
В очарованном замке все благополучно.
229. Н. Д. Пущиной [547]
[Марьино], 10 марта [1858 г. ], понедельник.
…Прекрасно, что Михайло взялся ходатайствовать о Сереже Дурове, но не мешало бы направить еще кого-нибудь из его родственников. Может быть, тетушка твоя Елизавета Павловна могла бы тут тебе помочь. Верно, она сама или через кого-нибудь из близких своих имеет возможность поговорить. Ты меня много порадуешь, если скажешь, что удастся это дело…
В последнем № «Московских ведомостей» я прочел, что после нынешней ревизии запрещено перечислять из крестьян в дворовые.
…12-е, середа…
Странное дело, откуда взял наш шафер, что я тебя жду? Я просил его прислать с тобою некоторые сведения, но отнюдь не назначал времени твоего выезда…
…В субботу привезли купчика Пущина…
Аннушка мне пишет, что в Нижний ждут Басаргиных и что Полинька невеста Павла Менделеева, что служит в Омске. Может, это секрет, не выдавай меня. Летом они, кажется, едут в Сибирь. Когда узнаю, что Басаргин в Нижнем, напишу к нему, что его крестник теперь Пущин, а не Васильев, хоть, может быть, ему это все равно, но я помню, как они много для меня сделали, когда этот купчик явился на свет…
Нарышкин видел, наконец, Настеньку Пущину – долг мой ей не заплочен…