Обучающейся 10-А класса
МБОУ «Лицей информационных технологий города Енакиево»
Свешниковой Елизаветы
У войны не женское лицо.
Женщина лишь воинов рожала,
Выходила утром на крыльцо
И мужчин на битву провожала.
У войны не женское лицо…
Но победу женщина ковала,
Отдавала серьги и кольцо,
Вместо мужа за станок вставала.
У войны не женское лицо.
Ведь война — занятие мужское.
Женщина склонялась над бойцом,
Выносила бережно из боя.
Разве есть в том женщины вина,
Что пришлось надеть шинель солдата?
Дело ведь не женское война,
Но Отечество вовеки свято.(Г. Кочерыжкин)
Я хочу рассказать историю моей прабабушки Ольги Яковлевны Завгородней.
"Тяжело было, очень тяжело. И плакали. Кого-то хоронили – плакали. Вспоминали родителей, дом вспоминали", – рассказывала о войне моя прабабушка Ольга Яковлевна. Сейчас ей было бы девяносто шесть лет, когда началась война, было всего шестнадцать. И спустя столько лет война все еще ей снилась.
"Иногда просыпаюсь и думаю: слава Богу, я дома", – говорила мне моя прабабушка. Когда я просила её показать медали и рассказать о них, она всегда смущалась и говорила: "Что я могу рассказать? Я ведь простой солдат".
Но все же, когда было хорошее настроение, рассказывала о том, как шестнадцатилетней девчонкой выносила с поля раненых, как ребята построили для девушек землянку – почти отель – и пытались раздобыть лишний кусочек мыла. Как прорывались к своим через болото, спасая рацию и шифры, четыре дня ничего не ели и молились. Очень хотелось жить.
Плакали, скучали по дому
В спецгруппе были подрывник, разведчик и радистка – Ольга Яковлевна Завгородняя. Как она впервые в жизни прыгнула с парашютом, не могла вспомнить и до сих пор. Говорила, что очнулась, уже когда срезали стропы, так боялась прыжка. И говорила смеясь: сейчас уже ни за что не прыгнула бы, а тогда сумела себя заставить.
О войне говорила всегда просто, но с ужасом: было тяжело, плакали, кого-то хоронили – снова плакали, скучали по дому. Когда началась война, Ольге Яковлевне было шестнадцать лет. Из четырех детей в семье двое ушли на фронт. Родители жили в деревне Верховье, близ города Орёл, Липецкой области.
Ольга Яковлевна вспоминала и письма, которые писала родителям, но в них она старалась о бедах не рассказывать – говорила, папа сам две войны прошел, он знал, что это такое.
Дочка, брось меня, я старенький, а ты молодая"
"Конечно, страшно было, не дай бог", – говорила в своих воспоминаниях Ольга Яковлевна.
Первое время было тяжело. Стажировка была только одна. Когда Ольга Яковлевна училась в спецшколе, радистов повезли стажироваться под город «Г». Но продлилась учеба недолго – только подготовили рации к работе, как окружила милиция, решили, что ребята – диверсанты, забрали в отделение. Руководитель их вызволил, но стажировок больше не было.
"Первое время сложно было. Очень сложно. Потому что не знаешь, как антенну повернуть, в какую сторону. Да все было. И плакала. Надо передать что-то, а у меня не ладится", – вспоминала Ольга Яковлевна.
Более опытные товарищи помогали, у радистки начало все получаться. Едва ли можно сказать, что со временем стало легко – просто немного проще, потому что первый бой – трудный самый, говорила прабабушка.
"Бой – это очень тяжело. Мы были в первом бою с другой радисткой. Нам же шестнадцать и семнадцать лет, там стреляют, а у нас рации, шифры, это все надо сохранять. Первый бой самый тяжелый был. Приходилось выносить раненых. Это тяжело и физически – даже для молодой шестнадцатилетней Ольги, которая занималась когда-то гимнастикой. Но еще тяжелее – морально.
"Я помню, одного старичка ранили. Я его выносила, а он и говорит: дочка, брось меня, я старенький, а ты молодая, тебе надо жить. А я плачу да тащу, плачу да тащу. Ну как бросишь, это же человек. Вот это мне запомнилось", – рассказывала Ольга Яковлевна.
Прабабушку забросили в брянские леса в тыл к немцам, оттуда нужно было передавать шифровки в Центральный штаб партизанского движения в Москву. Ольга Яковлевна участвовала в подрыве железной дороги через Десну – сидела в засаде, передавала разведсведения командиру группы.
"Когда хорошая погода – ничего. Надо место такое выбрать, чтобы ты все видел, а тебя никто. Это не один день, по два месяца разведку проводили. Нужно было узнать, сколько постов, сколько человек, есть ли служебные собаки, когда они меняются, на каком расстоянии они стоят, есть ли подсобные силы, где подход. А потом нам дают шифр-телеграмму, и мы передаем эти данные", – рассказывала моя прабабушка.
Работа радистки безопасной не была. С собой – пистолет и граната, чтобы в случае опасности уничтожить шифр – и себя.