1. Аспекты анализа категории утверждение.
1.1. Утверждение в ряду других типов выражения коммуникативного намерения (предположение, мнение).
1.2. Утверждение с точки зрения способа его коммуникативной «упаковки» (эксплицитное vs. имплицитное).
2. Эксплицитное утверждение как способ упаковки негативной информации (коммуникативные, грамматические, модальные характеристики).
3. Имплицитное утверждение как способ упаковки негативной информации (основные способы реализации имплицитного утверждения).
3.1. Пресуппозиция как способ введения негативной информации. Пресуппозиция как условие осмысленности высказывания, задаваемое структурно-семантическими параметрами текста.
3.2. Импликатура как способ введения негативной информации. Импликатура как условие осмысленности высказывания, задаваемое правилами общения (принципом кооперации).
3.3. Характеристики имплицитной информации с учетом параметров обязательность и вербализуемость.
4. Имплицитная информация и приемы управления пониманием (введение в отрицательно оцениваемый ассоциативный ряд, намек, факторы макроструктуры текста и т.д. – см. [Баранов, 2007, с. 174-299]).
ВОПРОСЫИ ЗАДАНИЯ
NB! При подготовке ответов на вопросы и выполнении заданий (даже если они сформулированы как чисто теоретические) используйте в качестве иллюстративного материала примеры, размещенные в конце данной части пособия.
1. Прочитайте раздел книги [Баранов, 2007], посвященный анализу утверждения как особого типа коммуникативного намерения (с. 20-39). Сравните употребление термина утверждение в логике, теории речевых актов и практике лингвистических экспертиз.
2. Познакомьтесь с работами [Доронина, 2008], [Доронина, 2010] и ответьте на следующие вопросы.
2.1. Как определяется природа фактивного суждения в логике и лингвистике?
2.2. Какие особенности фактивных суждений можно выявить в результате их сопоставления с путативными, директивными, аксиологическими суждениями, суждениями квантификации, суждениями о состоянии другого лица?
2.3. Прокомментируйте следующие высказывания:
(а) «Как прагматическая сущность утверждение о факте противопоставлено открытому ряду иных прагматических значений (иллокутивных функций): предположениям, волеизъявлениям, побуждениям, этикетным высказываниям, различного рода комиссивам (обещания, клятвы, угрозы), вопросам и пр.
(б) Как семантическая сущность утверждение о факте противопоставлено интерпретационности [Апресян, 2006][1], степень проявления которой в различных лексемах может быть различной» [Доронина, 2008, с. 269].
3. Прочитайте статью [Иваненко, 2010].
3.1. Как вы понимаете следующую мысль автора: «Вполне оправданным представляется … использовать термины «объективная» и «субъективная» информация. Конечно, речь не идет об объективности как адекватном отражении явлений действительности в произведении речи. Тезис о всепроникающей субъективности любого текста, проявляющейся в отборе и материала, и языковых средств, не оспаривается. Речь идет о заявляемой объективности или субъективности, о представлении распространяемой информации как отражающей реальные события или как отражающей субъективное мнение автора об этих событиях» [Иваненко, 2010, с. 192].
3.2. Прокомментируйте следующий тезис:
«Представляется убедительным выделение в рамках рассматриваемой проблемы двух пар коррелятов, характеризующих информацию: фактуальная – нефактуальная; утверждение – предположение. Это две пары разноуровневых категорий. Фактуальность, или событийность, является внутренним семантическим свойством высказывания. Вторая пара коррелятов отражает внешнюю форму преподнесения сообщения. Фактуальная по своей природе информация может быть выражена и как утверждение, и как предположение:
А когда дела пошли, он просто физически устранил своего партнера по бизнесу. – А когда дела пошли, он, по-видимому, сам и устранил своего партнера по бизнесу.
Нельзя не отметить, что последнее предположение способно сформировать крайне негативное отношение к действующему лицу текста, но включение показателя предположительности выводит высказывание из разряда утверждений, что влечет за собой, в соответствии с нормами закона, снятие его с обсуждения в качестве предмета иска о защите чести и достоинства. Очевидно, однако, что включение вводного слова по-видимому, как и любого другого показателя субъективной модальности, не способно перечеркнуть базовую фактуальную природу приведенного сообщения. Некто Х либо устранил, либо не устранил своего партнера; доказательства его вины либо существуют, либо нет. Сообщение такого рода, не основанное на конкретном знании, – это не субъективное восприятие факта, а субъективное мнение о существовании факта, возможно, проявляющееся в неосведомленности автора. Вероятно также, что распространитель информации использовал дискредитационную технологию, технически включив показатель субъективной модальности в целях ухода от правовой ответственности. В лингвистическом аспекте существенно, что и с вводным словом, и без него информация является событийной по своей природе, то есть она отражает конкретные явления действительности, которые могут быть выражены в физических показателях (место, время, характер действия)» [Иваненко, 2010, с. 193].
4. Познакомьтесь с мнениями Т.В.Губаевой и Г.С.Иваненко о возможных формах выражения фактуальной информации. Какая точка зрения кажется вам более убедительной? Обоснуйте свою позицию в ходе анализа фактического материала, приведенного в конце раздела.
4.1. В дискуссии по докладу А.А.Карагодина (см. [Карагодин, 2010]) Т.В.Губаева пишет: «Строго говоря, то есть основываясь исключительно на языковой форме, мы ни вопросы, ни побуждения … не можем рассматривать как фактологическую информацию. Ведь вопрос означает, что задающий его как раз и не располагает какой-либо информацией, фактом – потому и спрашивает о нем. То есть нет факта, мы только узнать о нем хотим. То же и побудительные высказывания – ну нет этого, в реальности, мы пока только побуждаем к этому. Риторические вопросы – другое, это как раз прием усиления утвердительности высказывания, и мы как эксперты всегда можем наглядно продемонстрировать, как этот прием создан и работает. Полагаю (и тому подтверждение приведенная позиция суда), порочить может только утверждение о фактах. Потому суду и важно установить эту форму выражения мысли» [Губаева, 2011, https://konference.siberia-expert.com/forum].
4.2. В [Иваненко, 2012] автор указывает, что «в свете законодательной дифференциации информации на два типа – утверждение о факте ↔ мнение – именно эта оппозиция (при очевидности негатива и отнесенности к истцу) является основной при рассмотрении конфликтного текста. Законодатель не оперирует грамматическими категориями, при рассмотрении информационного конфликта используемые понятия имеют информационную природу.
В свете такого подхода утверждение о факте – такая информация, которая представлена как объективная реальность; мнение – информация, которая представлена как субъективное представление о действительности. Таким образом, на наш взгляд, первым шагом в решении методической проблемы дифференциации сведений (сообщений) на две обозначенные категории является признание содержательной, информационной, логической природы такой дифференциации.
Как соотносится форма и содержание?
Второй же шаг – соотнесение информационной сущности с лингвистическими категориями, поиск средств реализации и критериев квалификации обеих противопоставленных групп. Размышления лингвиста на выходе должны привести к пониманию, передана ли информация как объективная или как субъективная. Но вывод о смысле, о сути информации не может быть в экспертном исследовании интуитивным. Форма не просто «тоже нужна». Форма – это воплощение содержания. Форма – это улика, по которой устанавливается содержательная сущность произошедшего. Форма – это объект анализа, результаты которого приведут к содержательным выводам. Установление отнесения выраженной информации к одной из противопоставленных категорий – конечный итог размышлений лингвиста по данному вопросу, к которому он пришел в результате анализа формы. Форма в данном случае понимается широко: как целый спектр категорий, которые необходимо рассмотреть для принятия решения. Или скажем по-другому: доказать установленную квалификацию распространенной информации как объективной или субъективной (безусловно, с точки зрения ее репрезентации, а не реального соотношения с действительностью) лингвист должен обращением к лингвистическому анализу материала на основании известных теорий и методов. Таким образом, представляется очевидным положение: языковой анализ средств и способов выражения информации является основой для вывода о ее информационной природе в аспекте дифференциации фактуального и оценочного. Игнорировать форму выражения невозможно, поскольку в таком случае выводы будут бездоказательными.
Другой вопрос – как именно будет осуществляться анализ формы, с опорой на какие теоретические представления?
Какие теоретические положения позволят осуществить анализ формы высказывания с целью дифференциации фактуальной и оценочной информации?
<…>
Может ли вопросительное и побудительное предложение содержать «утверждение о факте»? …
С точки зрения актуального членения предложения очевидно, что частно-диктальный вопрос как синтаксическая конструкция содержит, если перейти на юрислингвистическую терминологию, утверждение о каком-либо факте (сейчас отстраняемся от лексического наполнения) и вопрос о каком-либо аспекте, связанном с утверждаемой частью информации:
Как нашему губернатору удалось перевести на счета подставной фирмы средства, выделенные по целевой программе? Когда нашему губернатору удалось перевести на счета подставной фирмы средства, выделенные по целевой программе?
Рему в вопросительных предложениях такого типа образуют вопросительные слова как? когда?, побуждающие предоставить информацию о времени, способе совершения действия, представленного как совершенное, преданного темой – всей остальной частью предложения.
То же самое и в побудительных предложениях: не все компоненты высказывания представляют собой побуждение, то есть относятся к плану еще не существующего в реальности.
Приходите посмотреть на особняк X, построенный на украденные деньги.
Рему – побуждение к действию – выражает компонент приходите посмотреть. Тему составляет сообщение о существовании у X особняка и том, что построен он на украденные деньги.
Таким образом, в соответствии с теорией актуального членения предложения, и побудительные, и вопросительные конструкции содержат, наряду с неизвестным компонентом, который и выясняется в процессе речи, известный компонент, представляющий собой информацию о действительности, показанную как объективную, то есть утверждение о факте.
<…>
Пришедшее из логики в практику лингвистического анализа понятие пресуппозиции имеет широкий круг значений. В контексте рассматриваемой проблемы для нас важно понимание пресуппозиции как информации, заложенной в высказывании, пусть и не в грамматически главных компонентах. В одном из значений пресуппозиция в теории речевых актов по сути – другое наименование того, что в теории актуального членения называлось темой. Куда он дел наши вклады? В теории актуального членения куда? – рема, он куда-то дел наши вклады – тема, в теории речевых актов названная тема – пресуппозиция.
Для лингвистической экспертологии не столь существенно, на какую из представленных теорий, приводящих к тождестенным выводам, опираться, но чрезвычайно существенно само наличие признанных подходов, в соответствии с которыми констатация событий реальности содержится в предложениях, по своей внешней форме вопросительных или побудительных».
5. Сопоставьте теоретические позиции, сформулированные разными авторами в [Спорные тексты …, 2005]. С учетом анализа материала, размещенного в конце данного раздела, выразите свою точку зрения по этому поводу.
5.1. «Та порция информации, которая является важной для автора и новой для читателя (слушателя), помещается в конце предложения, в так называемой рематической позиции (как правило, в группе сказуемого). В таком случае и говорится, что информация оформлена в виде утверждения. Та порция информации, которая аудитории уже известна или которую автор хочет подать как нечто само собой разумеющееся, к которой он не желает привлекать ее внимание, помещается им в начало предложения, в тематическую позицию (как правило, в группу подлежащего). Такая информация характеризуется как скрытая словесная, она не является утверждением о каком-либо событии или поступке <…>
Наряду с прямыми вербальными средствами воздействия русский язык содержит обширный арсенал косвенных средств воздействия, понимаемых носителями русского языка и принадлежащих культуре данного народа. Сюда относятся намеки, парафразы (указания на некий признак ситуации без прямого именования этой ситуации), тропы (метафора, ирония и др.), эвфемизмы и дисфемизмы (когда информация о каком-либо объекте формулируется в более позитивном или более негативном ключе, чем этот объект заслуживает) и ряд других приемов выражения информации в подтексте.
Такая информация извлекается аудиторией с большой долей вероятности, но вовсе не обязательно, поскольку она словесно не сформулирована. Поэтому подтекстная, имплицированная информация не подлежит верификации, не может рассматриваться ни как клевета, ни как оскорбление. Такая информация неподсудна, хотя она и может вызвать отрицательную реакцию у персонажа, в адрес которого она высказана» (из «Заключения комиссии экспертов-лингвистов (Ю.А.Бельчиков, Е.С.Кара-Мурза, О.Р.Лащук) по делу «Новый Акрополь» против журналистки Анны Тар»; см. [Спорные тексты …, 2005, с. 89, 95]).
5.2. «Информация, содержащаяся в представленном на лингвистическую экспертизу спорном тексте, может быть выражена несколькими способами:
(1) Открытая вербальная (словесная) форма, когда сведения даны в виде отдельного высказывания или цепочки взаимосвязанных высказываний, причем новая информация дана в предикативной части высказывания (является предикатом, логическим сказуемым). Например: (Вор) у вора дубинку украл.
(2) Скрытая вербальная форма, когда сведения выражены словесно, но как бы спрятаны, не бросаются в глаза и даются – как что-то уже известное – в группе подлежащего. Например, только что приведенное высказывание содержит не только информацию о краже дубинки, но и информацию о том, что сделавший это – вор.
(3) Пресуппозитивная (затекстовая) форма, когда информация о каких-то аспектах события в тексте непосредственно не выражена и подразумевается, что и говорящий (пишущий), и слушатель (читатель) ее знают.
(4) Подтекстовая форма, когда информация не содержится в самом тексте, но легко «извлекается» из него читателем или слушателем. Здесь могут использоваться различные приемы. Например, прямой оценки нет, но факт дается в таком контексте, что оценка логично из него выводится. Или читателю задается вопрос (типа: интересно, совпадение случайно или нет? т. е. так называемый риторический вопрос), который на самом деле является скрытым утверждением (конечно, это совпадение не случайно!)».
В ходе лингвистической экспертизы анализу подлежит оспариваемая истцом негативная информация, передаваемая текстом в любой ее форме» [Галяшина, 2005, с. 192].
6. Прочитайте первую и третью главу книги [Баранов, 2007]. Сгруппируйте изложенный здесь материал таким образом, чтобы представить способы введения информации в виде градуальной шкалы эксплицитное → имплицитное. Предложите свой алгоритм анализа спорного текста, позволяющий выявить такие компоненты плана содержания, которые должны квалифицироваться как имплицитные утверждения о факте.
7. Содержится ли в следующих фрагментах текста негативная информация? Если да, обоснуйте свой ответ с учетом юридических конвенций (см. [Постановление Пленума …, 2005]). В каких случаях соответствующая информация выражена эксплицитно? В каких – имплицитно (как именно)? Какая имплицитная информация является обязательной и вербализуемой и должна квалифицироваться как имплицитное утверждение о факте? Почему?
7.1. С.Паламарчук, еще работая в ОБЭП Ингодинского РОВД г. Читы, накоротке сошелся с лидером ОПГ, криминальным авторитетом Ингодинского района А.Васильевым (указанный человек братанам более известен под ласковым прозвищем «Василек»). Связь с «Васильком» чрезвычайно помогла и читинскому теневому бизнесу Паламарчука. Четырежды судимый Александр Михайлович Васильев являлся, таким образом, и главным начальником паламарчуковских подчиненных, да и самого Сергея Паламарчука. Действительно, именно «Василек» в свое время способствовал внедрению Паламарчука в окружение перспективного и энергичного А.Тишанина. И «Василек» поэтому требует «своё»: «Поделись», Серёга, «заработанным», и ты будешь по-прежнему счастлив и, конечно, здоров. И всесильный Паламарчук, этот влиятельнейший губернаторский фаворит, поневоле вынужден делиться с читинскими Васильковскими «друзьями», к которым чувствует отвращение, и добытой его подчиненными ценной компринформацией, и своим вторым «заработком», и определенными советами [2].
7.2. В августе 95-го Сайков лично привез на местный мясокомбинат нового директора по фамилии Рогов… За короткое время Рогову в одной упряжке с главным бухгалтером Игнаевой удалось многое. По крайней мере, ревизия уже вскрыла хищения в размере поболее миллиарда неденоминированных рублей.
7.3. Он умудрился, как говорится, из ничего построить большой жилой комплекс и обеспечить своих сотрудников жильем. Сайков начал сам, в обход финансового управления и бухгалтерии, заключать договоры с фирмами: дескать, работайте, потом расплатимся. Кредиторская задолженность разрасталась как раковая опухоль.
7.4. Руководил агитацией по заводу за Серебренникова директор по управлению персоналом Полещук С.Г. Установка была такая, не хочешь голосовать уволим, правда официально этого не признает ни одни руководитель. Но многие сотрудники эту установку ощутили на себе.
7.5. Начальник ПДУ Харчиков Г.Н. по приказу Полещука С.Г. пытался сделать, все, чтобы мне было очень плохо.
8. Какова роль вводных слов и конструкций в следующих фрагментах? Как следует интерпретировать форму выражения информации в подобных случаях? Почему?
· Успехам в нынешней своей деятельности С.Паламарчук, видимо, обязан интересной, даже захватывающей работе в службе собственной безопасности УВСЖД. Эта работа помогла экс-милиционерам уяснить чрезвычайную ценность определенного сорта информации, которую выгодно использовать в личных интересах. К примеру, для получения второго «заработка».
· Не пострадает в ходе этой акции [расследования по делу Дорожной службы и Департамента имущественных отношений] лишь Сергей Паламарчук (напротив – выиграет, поскольку, вероятно, получит в свое распоряжение новые компрматериалы в отношении близкого окружения А.Тишанина). А с толком воспользоваться (разумеется, в своих личных целях) полученной информацией он [С.Н.Паламарчук] сумеет.
· Трудясь под началом А.Тишанина, Сергей Николаевич, как нам представляется, сразу чётко уяснил, какие именно сведения представляют особую важность для руководителя Дороги, и какие именно будут выгодны лишь для него самого. Оказалось, что для информационного обслуживания начальника УВСЖД требуется не слишком много времени и труда, и поэтому вдосталь получаемые крайне интересные разведданные в отношении всех, работавших еще при Г.Комарове и А.Касьянове, высокопоставленных железнодорожных бонз, а также коммерсантах, сотрудничающих с ВСЖД, могли использоваться в личных целях.
9. Содержат ли следующие высказывания утверждения о факте? Если да, то какие именно? Каковы грамматические средства упаковки спорной информации в таких случаях? Как следует квалифицировать такую информацию в рамках лингвистической экспертизы текста?
· Младенца из Иркутска продали за границу врач детской больницы и социальный работник?
· Андрюша продан в Финляндию? Она (М.Кутузова) вместе с адвокатом приехала домой к бывшему главному врачу больницы Татьяне Ляшенко и спрашивала ее о продаже ребенка.
· Но почему она скрывала, что есть распоряжение о направлении Андрюши в дом ребенка? И правда, зачем завотделом опеки столько времени морочила несч а стной матери голову, заставляя ее писать всякие заявления о пропаже сына, если она знала о распоряжении – не могла не знать, ведь все такие дела проходят через опеку?
МНЕНИЕ И ДРУГИЕ ВИДЫСУБЪЕКТИВНОГО В ТЕКСТЕ
Как уже неоднократно отмечалось, оценочные суждения, мнения, убеждения являются «выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности», а потому «не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации» [Постановление Пленума …, 2005].
В лингвоэкспертной практике отграничение мнение от утверждения, как правило, осуществляется с учетом следующих положений.
«Мнение (о фактах, событиях, лицах) – суждение, выражающее чью-нибудь точку зрения, отношение к кому-, чему-нибудь, распознается по наличию маркеров – определенных слов и конструкций (например: по моему мнению, мне кажется, я думаю, надо полагать, что и др.)… Мнение может опираться на факты, этим оно отличается от домысла, и содержать оценку фактов и их комментарии, в этом его отличие от знания.
Каково соотношение мнения и информации (сведений)? Мнение может формироваться на основе фактов или же быть предвзятым, не основанным на фактах. Человек может формировать свое мнение сознательно, рационально оценивая факты, или бессознательно, не отдавая отчета в том, почему он так считает. Изложение мнения (устно или письменно), в отличие от высказывания о фактах, предполагает явное указание на носителя мнения. Ср.: Сидоров уехал – констатация факта. А высказывания (1) Я думаю, Сидоров уехал и (2) Как думает начальник, Сидоров уехал – выражают мнения: в первом случае это мнение самого говорящего (Я думаю), во втором – мнение начальника (Как думает начальник). Мнение содержит информацию, но не о самой действительности (фактах), а о том, какой образ действительности есть у говорящего» [Как провести …, 2006, с. 50].
«Оценка (фактов, событий, лиц), оценочное суждение – суждение, содержащее субъективное мнение в определенной форме. Выражение оценки распознается в тексте по наличию определенных оценочных слов и конструкций, в том числе эмоционально-экспрессивных, в значении которых можно выделить элементы ‘хороший/плохой’ или их конкретные разновидности (добрый, злой и др.). При наличии положительной оценки (элемент ‘хороший’ и его конкретные разновидности) может идти речь о позитивной информации. При наличии отрицательной оценки (элемент ‘плохой’ и его конкретные разновидности) может идти речь о негативной информации. Оценочное суждение не может быть проверено на соответствие действительности (в отличие от сведений, содержащих утверждения о фактах)[3]. <…>
Предположение – в отличие от утверждения содержит специальные маркеры – слова, выражающие неуверенность, сомнение, вероятность происхождения того или иного события, одну из ряда возможных версий (например, может быть, вероятно, по-видимому, как представляется, думается и т.п.). Предположение по сути является одной из форм выражения мнения, когда автор текста хочет подчеркнуть предварительный характер высказываемых доводов или собственную неуверенность в их достоверности. При этом важно заметить, что если резюмирующая часть текста выражена в форме предположения, то такое предположение следует рассматривать как некатегорическое утверждение. Например: в первых пяти абзацах статьи автор публикации излагал информацию в утвердительной форме о факте взятки (не употребляя этого слова), а потом – в резюмирующей части – следует предложение: Мне кажется, что это взятка. Несмотря на то, что в этом предложении есть маркер предположения (мне кажется), это предложение следует считать некатегорическим утверждением, так как все изложенные до этого сведения утверждали наличие взятки. Ср.: резюмирующее предложение типа Делайте выводы сами...» [Как провести …, 2006, с. 52].
Проблема квалификации некоторого высказывания как мнения(предположения, оценки) входит в более широкий круг проблем, связанных с анализом субъективного компонента в составе слова, высказывания и текста в целом. Важно подчеркнуть, что субъективность – неизбежное свойство любого языкового выражения, что определяется как свойствами грамматики языка, так и невозможностью объективно описать ситуацию уже потому, что следует осуществить выбор элементов этой ситуации и «расположить» их в высказывании, маркируя синтаксическими функциями их значимость для говорящего. Вышеизложенное определяет тот объем теоретических сведений, который необходимо иметь в виду при производстве лингвистической экспертизы.