Широкомасштабные и длительные во времени раскопки, проводимые на античном городище Артезиан, позволили обнаружить древние гидротехнические сооружения: водосборные резервуары, дренажные наземные или подземные каналы, облицованные деревом и камнем колодцы. Данная статья вводит в научный оборот новые колодцы, которые были открыты в центральной части городище Артезиан. Их найдено 16. Они имели определённые конструктивные особенности, описанные в работе.
Колодцы исследовались в 2008–2019 гг. на раскопе III. За исключением одного, не докопаны. Объекты были сооружены внутри поздней цитадели и относились к финальному этапу бытования античного городища. Борта их были облицованы плетнём, деревянными плахами или камнем. Самый большой колодец 3 связан с возведением мощных подпорных стен и перестройками первой половины-середины II в. н. э. Вода из колодца поднималась наверх при помощи обычного ворота, не исключено использование иного устройства: журавля или архимедова винта. Далее вода могла по (деревянным?) желобам самотеком растекаться по хозяйственным и жилым постройкам, расположенных на нижних террасах. Объем доставляемой воды, судя по внушительным размерам колодца, был вполне достаточен для снабжения большого количества жителей и домашних животных.
Необычен неоднократно зафиксированный на артезианских материалах фактзабивки шахты семи колодцев (№№7–12, 15) гончарной глиной, что должно иметь технологическое объяснение. Возможно, плотные глины были нужны, что избежать просадок забутовок, разжижения заполнения и возможного выхода артезианских вод на поверхность. В любом случае, нахождение гончарных глин в колодцах является красноречивым свидетельством местного гончарного производства, что не исключает использование запасов глины для других технических нужд: строительных и бытовых.
В обычное мирное время питьевую и техническую воду местное население могло брать за пределами укреплений: из многочисленных родников и колодцев в южной и северной балках, ограждавших поселение юга и севера. Эти водозаборы функционировали вплоть до 40–50–х годов прошлого столетия. Они имели сложенные из бутового камня округлые горловины. По отзывам старожилов, уровень зеркала воды в колодцах и интенсивность истечения воды из родников не менялись даже в самые засушливые годы, причем качество воды всегда оставалось высоким, а вкус ее – превосходным.
Колодцы городища Артезиан свидетельствуют о хорошем знании античными строителями структуры грунтов, геологической ситуации и водоносных горизонтов. Большой опыт, простота, правильный расчет и рациональность инженерного замысла делали такие гидросистемы очень надежными. Они могли исполнять своё первоначальное предназначение в течение длительного времени и были предназначены для получения сравнительно больших объемов воды при продолжительной интенсивной эксплуатации.
Доследование этих интересных и довольно плохо изученных объектов представляет большой научный интерес.
[1] События боспоро-римской войны специально рассматривались в ряде работ [Дьяков, 1940, с. 71–88; Кадеев, 1979, с. 55–76; Горончаровский, 2002, с. 197–206; 2003, с. 161–170; Винокуров, 2004, с. 78–88; 2009, с. 9–16; 2005, с. 50–60; 2008, с. 67–77; 2009, с. 9–16; 2010а, с. 38–44; 2010б, 46–65; 2012; 2013, с. 30–40; 2014, с. 98–105; Abramzon, Treister, Vinokurov, 2012, с. 207–278; Сапрыкин, Винокуров, Белоусов, 2014, с. 134–162].
[2] Два первых из них опубликованы [Винокуров, 2011, с. 45–72; 2012; Винокуров, Павловский, 2009, с. 459–489].
[3] Ствол колодца заполнял довольно однородный золистый грунт серо-пепельного цвета. До глубины двух метров он был рыхлым и пылеватым, ниже – стал уплотняться. Камней в заполнении почти не было, встречались кости животных, целые и фрагментированные, со следами кухонной разделки; угли, кусочки шлака, обломки печины, обломки керамики первого-начала второго века[3]. Отмечу также другие находки: средних размеров медную монету, полностью окисленную, часть бронзовой облицовки или оковки какого-то деревянного предмета, накладку ремня с заклепками (?) (к. о. 55/2004), бронзовый ключ (к. о. 56/2004), иглу большой бронзовой фибулы, несколько бронзовых пластинок, иглы-кочедыки из стенок трубчатых костей (к. о. 58–61/2004), изделие из небольшого отрезка трубчатой кости с тремя сквозными отверстиями (к. о. 57/2004), часть бронзового стрежня квадратного сечения, кремневые отщепы, часть точильного камня, верх пирамидального грузила коричневой глины, небольшой фрагмент терракотовой фигурки коричневой глины (п. о. 828/2004). Какая-то часть из находок попала в колодец из окружающего его заполнения ТВ-78.1 с переотложенным слоем пожара 44/45 гг.
[4] Он прорезал западную стену раннего полуподвала 92, внутреннее заполнение помещения 1 и горн для обжига терракотовых фигурок. Нижняя часть колодца, выкопанная в материковом грунте, сохранилась лучше.
[5] В верхней части колодец заполнен золистым кухонным сбросом с большим содержанием горелого грунта и бытовых отходов: углей, золы, обгоревших костей животных, крупных и средних кусков керамики II–III в. н. э., но наиболее поздней была ручка амфоры типа F IV в. н. э. Среди обломков керамики были найдены остатки обгоревшего проса и пшеницы в виде компактных спекшихся скоплений, довольно рыхлых по структуре. Отмечу также обломки двух лепных закрытых однорожковых светильников, бронзовую плоскую пластинку (от доспеха?), железный гвоздь, части точильного камня из песчаника, две саманные крышки амфор диаметром около 135 мм. Крышки были овальной формы, одна крышка с отверстием по центру для продуха, а вторая – цельная (к. о. 94–95/2007). На глубине 0,90–1,10 от верха ямы-колодца 2 рыхлый золистый слой переходил в плотный, жирный грунт, чрезвычайно насыщенный органическими отходами, возможно, представлявшими собой ассенизаторский сброс. В отличие от верхнего яруса заполнения в нем довольно редко встречались обломки керамики и кости животных.
[6]Около 2 м – в 2010 г., 6 м – в 2011 г.
[7] Винокуров, 2011, 61–62.
К сожалению, сохранность скелета теленка (коровы), благодаря которому и стало возможным причислить яму к числу культовых объектов, оказалась очень плохой. Большая часть его костей была смещена или раздавлена и к тому же перемешана с мелким бутовым камнем. Тем не менее, отдельные кости указывают на то, что животное, вероятно, было уложено на левом боку, головой к ССВ.
[8] Хозяйственная я ма 439, которая обнаружена в 2010 г. юго-западнее ямы 437, на глубине 0,74–1,30 м была необычной по характеру заполнения (Отчёт ААЭ 2010 г. рис. 11, 13, 19, 27–31). Полусферическая в разрезе (размером: 1,22х1,48 м, глубиной 0,49 м) она имела по центру округлое пятно на месте извлеченного в древности пифоса. После выборки пятна образовалось углубление под сосуд диаметром 0,90 м, глубиной 0,80 м. В его щебёнистом жёлто-коричневом заполнении содержались отдельные кости животных, стенки и ручка амфоры коричневой глины (Отчёт ААЭ 2010, рис. 122. 15). Нижняя часть ямы вокруг пифоса полностью забита высококачественной, тонко отмученной гончарной серой глиной. В ямном заполнении найдены край солена и венчик лепного горшка серой глины (Отчёт ААЭ 2010, рис. 142. 1). Дата ямы – III в. Использование её для складирования глины для гончарных нужд несомненно. После обжига отобранных и высушенных образцов глины в гончарной печи мастерской Восточно-Крымского историко-культурного Заповедника, они приобрели светло-коричневый цвет, на поверхности и сколе имели однородную плотную структуру с включения белой тонкой слюды и микрочастиц очень мелкого кварцевого песка. В ходе выборки гончарной глины размер ямы изменился. Её глубина оказалась не менее 1,80 м, диаметр максимального расширения 1,05х1,40 м.
[9] Застройка территории разрушенной Цитадели относилась к третьему периоду античного горизонта (II–III – начала IV в. вв. н. э.). С ним связан слой серо-желтого, местами серо-коричневого суглинка с прослойками известковой крошки и серо-коричневыми линзами золы. Мощность слоя – 0,20–0,35 м. В слое обнаружено значительное количество бутового камня, щебня, кости животных, шлак, раковины мидий, отдельные фрагменты керамики IV-III вв. до н. э., значительное количество обломков керамики рубежа н. э. и I–II вв. н. э. Дневная поверхность третьего периода выделялась на раскопе I (в непотревоженных перекопами местах) утоптанным слоем золы (из печей построек II–III вв.) или желто-коричневой глины. С этой поверхностью стратиграфически связаны помещения Комплекса 3 (1989 г.), композитная винодельня Арт-1 (1990–1991 гг., 1998 г.), комплекс 9 (2008 г.), земляной и каменный колодцы (2008–2009 гг.), основной массив хозяйственных ям античного периода.
Данный слой возник в результате хаотичной застройки территории городища в период II– III – начала IV в. вв. н. э. хозяйственно-жилыми строениями, сооруженными в отличной от предшествующих периодов небрежной строительной технике. Эти строения, как правило, непропорциональны, ориентированы не по сторонам света, имеют неправильную форму. Упомянутый слой отличали неоднородная структура, повышенное содержание переотложенного грунта и развалов сырцовых стен – результат производимых во II–III вв. перепланировочных работ и катастрофы середины-второй половины III вв. н. э., вероятно, сейсмического происхождения. Среди включений в слое выделялись распавшиеся сырцовые кирпичи, золистые и щебенистые прослойки, бутовый камень, линзы известковой крошки, обломки посуды первых веков н. э., кости животных, уголь, куски шлака, раковины мидий. Этот слой исследовался в 2002–2010 гг. на раскопах I–III вв. и отличался очень плохой сохранностью.
Слой третьего периода начала II– III – начала IV в. вв. н. э. перекрывался серо-коричневым, иногда светло-серым или коричнево-серым золисто-суглинистым грунтом толщиной 0,25–0,40 м, прослеженным в неповрежденных перекопами вертикальных срезах культурного слоя – бортах и бровках раскопов. Этот слой содержал большое количество золы и бытового мусора. Он возник в результате разрушения и постепенного запустения, когда жизнь на исследуемых участках античного городища полностью прекратилась. Данный слой содержал среди включений хронологически неоднородный материал, среди которого преобладали находки амфор рубежа н. э. и I–III веков н. э., изредка встречались фрагменты амфор IV в. н. э. Датировать его следует по позднейшему материалу концом III – IV в. вв. н. э.
[10] Котлован глубоко уходил в материковый грунт. При его выкапывании были пробиты культурные слои и насыпи террас рубежа нашей эры. Особенно пострадала восточная часть помещения 1 со святилищем и заполнение ТВ-175 ранней Цитадели. В вертикальном срезе бортов котлована хорошо просматривались ранние культурные напластования и связанная с ними грушевидная в разрезе яма с зольным мусорным заполнением. Она читалась в восточном борту и была срезана наполовину. её глубина не менее 1,55 м, максимальное придонное расширение – 1,56х1,38 м.
Заполнение котлована в свою очередь прорезано позднеантичными постройками и ямами. Его перекрывают фундаменты полуподвала со стенами 171 и 170, 99 и 100. Уровень, с которого фиксировался котлован, не связан с выявленными в южной части раскопа строительными остатками и жилыми горизонтами второй половины III–IV вв. Центральный котлован был сооружен несколько раньше, когда этих построек еще не было.
[11] Три глубокие ниши в виде арок под горизонтальные балки располагались напротив «входа» – в южном борту центрального котлована, и были также вырублены в материковом грунте. Ниши расширялись книзу, от свода к основанию. Они похожи на выемки под светильники, но никаких следов копоти на их стенках не обнаружено. Дно ниш находилось примерно на одном уровне, – на глубине 4,93–4,96 м от края котлована. Размер юго-западной ниши 1: ширина вверху – 0,19 м, внизу – 0,31 м, высота – 0,46 м, глубина -0,19 м; центральной ниши 2: 0,21/0,28х0,45 м, глубина – 0,14 м; юго-восточной ниши 3: 0,22/0,33х0,40 м, глубина – 0,32 м. Этим нишам соответствовали вырубы в противоположной северной стене котлована, глубиной 0,22–0,45 м, при ширине 0,18–0,36 м.
Судя по всему, грунтовые ступени и вырубы в них служили опорным местом для балок, выполнявших функции опалубки, и дополнительно облицованных деревянными досками. Вероятно, три мощные горизонтальные балки, для которых предназначались в южном борту ниши в виде арок, служили опорой площадки, сооруженной на глубине 4,70–4,90 м от края котлована. Подобные площадки могли быть устроены на дне котлована над накопителем колодца и наверху – на уровне первой площадки и прохода. Сообщались площадки между собой, думается, при помощи деревянных лестниц. Но остатков собственно деревянных крепежей и их деталей выявлено не было. Вполне допустимо, что они были целенаправленно разобраны и извлечены из колодца.
[12] Вырубленные в скалах лестничные спуски к подземным резервуарам с водой широко известны в Каппадокии Понтийской, Пафлагонии, Малой Армении и Фригии. Укрепленные поселения там располагались, как правило, на труднодоступных вершинах холмов или скальных плато, бедных водными ресурсами. Поэтому первостепенной задачей было прорубить спуски к воде, порой насчитывавшие до двух сотен ступеней. Выделяются два типа туннелей: одни выводили к источнику воды непосредственно у подножия скалы и пробивались по покатому склону, другие подводили к подземному водоему в самой скале [Сапрыкин, 2002, с. 186–190].
[13] В северном борту уступа высечены прямоугольные вырубы под вертикальную стойку (0,25х0,30 м) и горизонтальную деревянную балку (0,40х0,23 м). Выруб под вертикальную стойку был глубже выемки под горизонтальную балку и достигал 0,38–0,42 м. Балки примыкали другу к другу и находились практически по средней линии котлована.
Придонный участок северного борта котлована имел обширную западину – результат древнего обрушения грунта. Борта котлована выше придонной части очень гладкие, без следов замывов или дождевых потеков, ровные, не имели дополнительной глиняной облицовки. Его юго-восточный и юго-западный углы имели очень четкое оформление, без заметных осыпей, обрушений или растрескиваний. Следовательно, борта котлована не подверглись с момента выкапывания и до заполнения каким-либо внешним атмосферным воздействиям. Это вполне возможно, если предполагать, что его защищала от осадков крыша и боковые стены. В противном случае, временной зазор между его выкапыванием и засыпкой должен был быть очень незначительным.
[14] Обломков керамики в заполнении центрального котлована было существенно меньше, чем остеологического материала. Среди массового керамического материала заметно преобладали обломки стенок пифосов, амфор, простой гончарной и лепной посуды. Профильные части отличались крупными размерами. Количественно среди них выделялись фрагменты амфор III века, хотя встречались более ранние материалы, попавшие сюда из более ранних слоев, в частности, из прорезанного котлованом пожара 44/45 г. Отмечу на одном из донцев открытых сосудов были следы сколотого граффити (п. о. 2492), на другом – дипинти в виде двух мелких, едва заметных букв –..IM, написанных черной краской (п. о. 2467). Среди других находок выделю: граффити – ∆ – на стенке амфоры красно-оранжевой с бежево-желтым ангобом на поверхности и рифлением по корпусу (к. о. 140), граффити – М – на стенке амфоры сиреневой глины с зеленовато-бежевым ангобом на поверхности (к. о. 146), кружок из стенки амфоры и половинку пряслица коричневой глины округлой формы, венчики и донце стеклянного кувшина, часть нашивной бронзовой пластинки на кожу или на дерево (на доспех?), фрагмент кремневого ножа из бежевого камня листовидной формы (к. о. 129), железный гвоздь, бронзовую ременную пряжку на застежку сапога, мелкие обломки бронзовых сильно окисленных изделий, часть бортика однорожкового светильника серой глины, обломки пережженных терракотовых фигурок, часть щита статуэтки кельтского воина нижняя часть терракотовой мужской фигурки светло-коричневой глины с отбитым фаллосом (к. о. 147), обломок железной пластины (ножа?), кремневые отщепы, метательные и пращевые ядра из песчаника, несколько спекшихся монет времени Митридата III. Последние находки (кубки, монеты, терракоты) явно выбиваются из контекста и попали в слой из прорезанного пожарища 46/47 г. начального этапа боспоро-римской войны 44/45–49 гг.
[15]Несколько слов необходимо сказать о попытках интерпретации известным разведчиком боспорских древностей А. Л. Ермолиным колодца 3 городища Артезиана, появившихся в социальных сетях (https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1624954740971103&id=882128061920445&__tn__=K-R). Исследователь, исходя из каких-то внутренних озарений, датировал объект совершенно неправильно. При этом А. Л. Ермолин, который принимал участие в финальной фазе доследования колодца 3, основывался не на данных стратиграфии, которые полностью вместе с находками приведены в отчётах и отчасти публикациях ААЭ, а на собственных первичных эмоциях и впечатлениях. Данное обстоятельство, по-видимому, повлияла на некорректные умозаключения.
Что касается хронологии артезианского колодца 3, то А. Л. Ермолин, не опираясь на реальные археологические данные, приведённые в отчётах ААЭ и доступных публикациях [Винокуров, 2011, с. 45–72; 2012; Винокуров, Павловский, 2009, с. 459–489], относит время его засыпи даже не к финальной фазе существования городища – к IV в. н.э., а к периоду, когда городище не существовало, – к середине V в. н. э.. Вряд ли необходимо искусственно притягивать время засыпи колодца 3 к нашествию гуннов. Это версия ошибочна. Она не учитывает датировку находок из заполнения колодца 3 и реальную стратиграфическую ситуацию.
Как показывает керамический материал, появление и функционирование данного гидротехнического объекта целиком укладывается в период бытования поздней цитадели, не выходит даже за вторую половину III в. н.э. Этому не противоречат и стратиграфические данные, согласно которым засыпанный колодец был прорезан позднеантичными ямами III–IV вв.
Большое количество костей животных в заполнении колодца 3, особенно находки сочленённых в суставах костей конечностей и черепов животных, стало основанием для предположения А. Л. Ермолина о действии неизвестных, которые стремились отравить водоносные горизонты стратегически важного источника частями трупов и шкурами(!?) животных. Вредителями воды могли быть, по мысли исследователя, сами жители городища при приближении врага или самим врагом при захвате данного стратегического объекта. Но это маловероятно, так как при желании испортить воду целесообразней было сбрасывать трупы животных и отходы скотобойни непосредственно в колодезную воду. Реальная стратиграфическая ситуация показывает иную картину. Кости животных в грунте, которым был засыпан колодец 3, достаточно равномерно распределены по всей его толще, не образуя концентрированных скоплений у его дна. Они не залегали в виде единого массива, что было бы логичным, если действовавший колодец намеренно забивался останками животных, шкурами и другими скоропортящимися отбросами колодец с заведомой целью порчи воды.
Акцентируем внимание на следующем: ни в одном случае не выявлено компактных скоплений костей, ни в придонных отложениях, ни в их толще, не говоря уже о неких прослойках, якобы образовавшихся в ходе разложения шкур и внутренностей животных. Кости животных равномерно распределялись по всей толще заполнения колодца 3 вместе с находками крупных обломков керамики первых веков. Сбросы в колодец отличались от обычных мусорных ямных сбросов лишь большей концентрацией костей в переотложенном материковом грунте, который утилизировался при выкапывании соседнего колодца 4.
Гипотетическая версияА. Л. Ермолина о порче грунтовых вод отходами скотобойни и колодца, намеренно уничтоженного ввиду опасности приближения какого-то серьёзного врага, не выдерживает критики ещё по следующему соображению: при потреблении жареных на вертелах или решетках туш животных, их кости конечностей и черепа обычно остаются неповрежденными, а связки и сухожилия, несмотря на термическую обработку, нередко сохраняют эластичность. На всех костях, поднятых из колодца 3, фиксировались следы кухонной и термической обработки. Кости были выварены, частично обуглены, инкорпорированы в пласты переотложенного материкового суглинистого грунта, который выбрасывался при выкапывании шахты соседнего колодца 4. Следовательно, кости животных в колодце 3 оказались обычными остатками продолжительной трапезы с участием большого количества людей. Палеоостелогический и керамический материал из колодца 3 ещё не обработан в полном объёме. Кости животных находится в ИА РАН в распоряжении Е. Е. Антипиной. Как только будут получены выводы о количестве животных и их качественном составе, можно будет определиться с числом участников возможного пиршества. Доказать, что они связаны с боевыми действиями на основании полной археологической картины не представляется возможным.
[16] Колодцы с бортами, выложенными бутовым камнем, наиболее часто встречаются в Крымском Приазовье, но большая часть из них имела круглую форму. Действующий колодец квадратной формы, сооруженный из штучного камня, открыт в 1989 г. во время разведок ААЭ на античном поселении с подъемным материалом от эллинистического времени до римского южнее мыса Зюк.
В Илурате за пределами крепостных стен был открыт потайной колодец с почти квадратным устьем – 1,85х 1,8 м [Горончаровский, 2001, с. 31 сл.], сложенный на известковом растворе тщательно подогнанных квадров известняка высотой до 0,67 м. В целом, при значительных внутренних размерах, колодец должен был обеспечивать достаточно эффективную систему сбора воды, поступавшей по водоносным пластам. По крайней мере, когда заполнение колодца было выбрано на глубину почти восемь метров, он стал быстро заполняться чистой прозрачной водой с температурой около 14°. Свод над колодцем мог быть полуциркульным или уступчатым. Подобное перекрытие было у подземного хода, спускавшегося к колодцу несколькими пологими маршами от линии оборонительной стены. Его длина около 50 м, пол глинобитный. Неподалеку от первого находилось устье другого колодца, скорее всего, также связанного подземным ходом с крепостью.
Круглые колодцы с бортами из бута найдены в Тасуново, Багерово-Северном, Сююрташе и других поселениях. Тасуновский колодец обнаружен в восточной части северной балки от городища. Он действовал вне гидросистемы, открытой там в ходе раскопок. В глубину колодец достигал около 3,80–3,86 м. Внутренний диаметр его устья равнялся 1,26–1,30 м. Горловина выложена обломками квадров неправильной формы со следами подтесов под деревянные балки. Борта колодца выстроены насухо из среднего по размерам хорошо подобранного бутового камня без применения вяжущего раствора. Начиная от древнего водоносного горизонта до современной поверхности прослежено 17 вертикальных рядов кладки, сложенной по постелистой однолицевой однослойной схеме. Дном колодца служил выровненный материковый глинисто-песчаный грунт средней плотности. При его расчистке найдены полностью проржавевшие остатки отечественной техники, амуниции и вооружения времени начала Великой Отечественной войны (затворы, колеса, рессоры, запчасти машин, каска, детали стрелкового вооружения). Колодец от низа до устья заполнял темно-коричневый, иногда черный влажный, липкий глинистый грунт с большим количеством ломаного бутового камня и бытового мусора 40–х годов XX века (с обломками стеклянных бутылок, оцинкованных ведер, кусков кровельного железа, прутьев и проволоки, резины от колес, обуви и т. п.). Находок античного времени за исключением нескольких амфорных стенок колодец не содержал. Воды обнаружено не было, так как в настоящий момент грунтовые воды опустились на 2–5 м ниже дна колодца. Скорее всего, колодец пересох к середине XX в. и был засыпан. Несмотря на позднее заполнение конструкция колодца говорит о его древнем, вероятно, античном происхождении. Тасуновская гидросистема действовала на протяжении нескольких столетий, а отдельные её элементы могут относиться даже к античному периоду. Впрочем, достоверно можно утверждать только то, что в целом она была сооружена не позднее XIX столетия и серьезно перестроена не позднее начала XX в. (в дореволюционный период), более мелкие реконструкции происходили при советской власти в довоенное время.
В Багерово-Северном на одной из террас в северной части городища выявлен античный подземный акведук дренажного назначения, сооруженный в виде короба из известняковых плит. По глубоким провалам на поверхности городища открыто несколько водосборных цистерн с оштукатуренными известковым раствором бортами, напоминавших известные аналогии из античных северопричерноморских городов [Винокуров, 2007, с. 170]. На северной окраине городища сохранился действующий древний колодец глубиной около 5 м, дающий до сих пор воду высокого качества. Он выложен от дна грубо околотым камнем. Горловина колодца округлая в плане. Несколько полуразрушенных колодцев также найдены в восточной части поселения.
[17] Ранние находки человеческих костяков известны, например, в Коринфе, где шахта глубокого колодца эпохи ранней бронзы была доверху забита останками более двадцати человек, что можно считать результатом жертвоприношений, связанных с поклонением подземным стихиям [Андреев, 2002, с. 69].
[18]Открыт в 1999 г. на раскопе I(Отчет ААЭ 1999 г., рис. 77, 96а-б, 175а) [Винокуров, 2004, с. 55 и сл.].
[19] Застройка территории разрушенной Цитадели относилась к третьему периоду античного горизонта (II–III – начала IV в. вв. н. э.). С ним связан слой серо-желтого, местами серо-коричневого суглинка с прослойками известковой крошки и серо-коричневыми линзами золы. Мощность слоя – 0,20–0,35 м. В слое обнаружено значительное количество бутового камня, щебня, кости животных, шлак, раковины мидий, отдельные фрагменты керамики IV-III вв. до н. э., значительное количество обломков керамики рубежа н. э. и I–II вв. н. э. Дневная поверхность третьего периода выделялась на раскопе I (в непотревоженных перекопами местах) утоптанным слоем золы (из печей построек II–III вв.) или желто-коричневой глины. С этой поверхностью стратиграфически связаны помещения Комплекса 3 (1989 г.), композитная винодельня Арт-1 (1990–1991 гг., 1998 г.), комплекс 9 (2008 г.), земляной и каменный колодцы (2008–2009 гг.), основной массив хозяйственных ям античного периода.
Данный слой возник в результате хаотичной застройки территории городища в период II– III – начала IV в. вв. н. э. хозяйственно-жилыми строениями, сооруженными в отличной от предшествующих периодов небрежной строительной технике. Эти строения, как правило, непропорциональны, ориентированы не по сторонам света, имеют неправильную форму. Упомянутый слой отличали неоднородная структура, повышенное содержание переотложенного грунта и развалов сырцовых стен – результат производимых во II–III вв. перепланировочных работ и катастрофы середины-второй половины III вв. н. э., вероятно, сейсмического происхождения. Среди включений в слое выделялись распавшиеся сырцовые кирпичи, золистые и щебенистые прослойки, бутовый камень, линзы известковой крошки, обломки посуды первых веков н. э., кости животных, уголь, куски шлака, раковины мидий. Этот слой исследовался в 2002–2010 гг. на раскопах I–III вв. и отличался очень плохой сохранностью.
Слой третьего периода начала II– III – начала IV в. вв. н. э. перекрывался серо-коричневым, иногда светло-серым или коричнево-серым золисто-суглинистым грунтом толщиной 0,25–0,40 м, прослеженным в неповрежденных перекопами вертикальных срезах культурного слоя – бортах и бровках раскопов. Этот слой содержал большое количество золы и бытового мусора. Он возник в результате разрушения и постепенного запустения, когда жизнь на исследуемых участках античного городища полностью прекратилась. Данный слой содержал среди включений хронологически неоднородный материал, среди которого преобладали находки амфор рубежа н. э. и I–III веков н. э., изредка встречались фрагменты амфор IV в. н. э. Датировать его следует по позднейшему материалу концом III – IV в. вв. н. э.