Развитие производства и усложнение социальной жизни дали новый толчок подъему материальной и духовной культуры первобытного человечества. Особенно заметным это было в обществах, перешедших к производящему хозяйству, у которых отложились новые пласты полезных знаний, искусства, мифологии, религии.
Показательны знания, накопленные в процессе освоения земледельческого хозяйства. Меланезийцы острова Новая Ирландия знали и умели выращивать 10 разновидностей ямса, 14 разновидностей хлебного дерева, 52 разновидности банана, 220 разновидностей тара. Ирокезы выращивали 11 разновидностей маиса, и им были известны такие агротехнические приемы, как повышение всхожести семян путем вымачивания в отваре из определенных кореньев и трав. Папуасы обрабатывали почву, после уборки урожая пуская в огород свиней. С возникновением скотоводства стали эмпирически накапливаться знания в области зоотехники, и прежде всего селекции–искусственного отбора наиболее полезных пород домашних животных. Некоторые группы папуасов и меланезийцев допускали гибридизацию одомашненных свиноматок с дикими кабанами, но другие специально держали производителей-хряков. По остеологическим материалам установлено, что уже в европейском неолите практиковалось холощение самцов домашних животных. Согласно преобладающему мнению, это делалось для того, чтобы животные стали более послушными и безопасными как для человека, так и для других животных. Несомненно, очень скоро было установлено и то, что холощеные самцы быстрее набирают вес, а мясо их становится жирнее. Начали практиковаться и другие способы искусственного воздействия на животных. Так, в Меланезии местами ценились только хряки с длинными завитыми клыками, и, чтобы добиться этого, им удаляли верхние резцы. Дальше папуасов и меланезийцев продвинулись скотоводческие племена Южной Америки. Контролируя размножение путем учета половозрастных характеристик и индивидуальных свойств животных, они получили две разные породы домашних верблюдовых – ламу и альпака. Известно также, что селекция применялась здесь к морским свинкам. Таким же эмпирическим путем сибирские оленеводы пришли к контролю за воспроизводством стада путем ограничения убоя животных, дифференцирование – важенок и быков.
Развитие престижной экономики с ее подсчетом подарков и отдарков стимулировало накопление арифметических знаний. В частности, известно, что некоторые папуасские племена именно при дарообмене пользовались бирками. Сходные примитивные счетные приспособления – кучки камней или связки соломы, шнуры с нанизанными на них раковинами или с узелками – известны у многих других раннеземледельческих племен Меланезии, Америки и Африки. В древнейших земледельческих поселениях Передней Азии найдены глиняные шары, полусферы, конусы, которые, видимо, также использовались для счета. В первобытной Европе для этого применялись камешки: к латинскому са1си1ш – «камушек», «счетный камень» восходит слово «калькуляция». Нужды распределения земли и возникшей местами ирригации расширили начатки геометрических знаний. Та же ирригация была невозможна без каких-то сведений из области гидродинамики. Широкое применение высшими охотниками всевозможных хитроумных ловушек требовало пополнения сведений из области механики. С началом керамического производства, при котором из глины удаляется связанная с ней вода, было совершено одно из крупных открытий в химической области.
Переосмыслилось восприятие пространства и времени. Существует, видимо, правильное мнение, что с переходом от бродячего образа жизни к оседлому динамическое (маршрутное, линейное) осознание пространства преобразовалось в статическое (радиальное). Оседлый земледелец стал представлять себе пространственную протяженность в виде концентрических кругов, затухающих к горизонту. Свою печать наложило на это также развитие сегментарной и родоплеменной организации, породившее социально-структурное представление о пространстве. Независимо от реального расстояния более «близким» считалось то селение, где жили более близкие сородичи или соплеменники. Время по-прежнему воспринималось экологически, но теперь уже в связи с новыми видами хозяйственной деятельности – скажем, с мотыженьем земли или уборкой урожая, выгоном или пригоном скота. В то же время, по мнению некоторых ученых, наряду с экологическим представлением о времени большое и даже большее распространение получило представление структурное, определяемое социальной средой. Такое время могло исчисляться линейно-степенным родством (родство по отцу – это продолжительность жизни одного поколения, по деду – двух поколений и т.д.) или особенностями возрастной организации (события связываются со сроками инициации, пребывания в определенных возрастных категориях и т.д.). Но так или иначе восприятие пространства и времени оставалось связанным с хозяйственной и общественной практикой. С общественной практикой социализации были связаны и сохранявшиеся представления о мифологическом времени.
Сегментация родоплеменных подразделений, дарообменные и военные походы вели к дальнейшему накоплению топографических и географических знаний. Появились первые карты – обозначения маршрутов, нанесенные на древесную кору, дерево или кожу. Получила значительное развитие пиктография, с помощью которой теперь подчас делались довольно сложные записи. Такие записи известны у племен Северной Сибири, американских индейцев, во многих обществах Меланезии и Тропической Африки. Записываться могли сообщения, предназначенные как для передачи на расстояние (предложения дарообмена, установления мирных отношений, любовные послания и пр.), так и для сохранения во времени (фиксация важных преданий и памятных событий). Существовали целые пиктографические хроники, например знаменитая «Валам олум» («Красная запись») североамериканских индейцев-делаваров, изобразивших 184 рисунками на древесной коре все свои исторические предания – от начала мироздания до появления в стране европейских колонизаторов. У некоторых племен из счетных шнуров развились своеобразные эквиваленты пиктографии, передававшие мысль формой, цветом и расположением узелков («узелковое письмо») или раковин («вампум» североамериканских индейцев). Но, как и прежде, если не все, то большинство пиктографических символов и тем более целые пиктограммы требовали устных пояснений. В изобразительном искусстве в основном продолжался начавшийся ранее переход к условной манере исполнения. В графике, живописи, петроглифике, пластике этого времени отражено стремление к нарочитой упрощенности, изображению взамен целого какой-либо его характерной части, нередко к значительной стилизации. Так, если в ранненеолитических петроглифах Евразии сравнительно легко узнаются изображения людей и животных, то в позднем неолите они часто едва узнаваемы. В общей же массе высеченных на скалах знаков едва ли не преобладают круги, спирали, кресты, полумесяцы, свастики и другие солярные и лунарные символы. То же фиксируется этнологически, например, в эволюции африканских масок, в которых по мере развития позднепервобытных общин усиливалась условная манера пластики. Очень широко распространилось декоративное направление в изобразительном искусстве, т.е. украшение всех предметов обихода, в особенности одежды, утвари и оружия, художественной росписью, резьбой, вышивкой, аппликацией и т.п. Так, керамика в раннем неолите лесной полосы обычно ничем не украшенная, в позднем неолите стала орнаментироваться ямочно-гребенчатыми оттисками. Широко распространилась роспись керамики, часто многокрасочная. Известно множество условных изображений эпохи палеолита и реалистических – эпохи неолита, но все же можно сказать, что изобразительное искусство палеолита было чаще реалистическим, а неолита – чаще условным. Чем объясняется этот поворот в стиле изобразительной деятельности человека? Одни ученые связывают его с изменением материала, например, с тем, что люди от росписи стен пещер перешли к украшению керамики, другие – с развитием абстрактного мышления, третьи – с распространением предписьменной передачи информации, некоторые‑с усложнением религиозных представлений, требовавших умышленного отклонения изображений от сходства с земными оригиналами. Согласно еще одной точке зрения, поворот в первобытном искусстве был связан с тем, что с переходом от охотничье-рыболовческого хозяйства к земледелию и скотоводству интерес к зверю уже стал ослабевать, а интерес к человеку еще только зарождался. Все перечисленные факторы могли сыграть свою роль, но в целом этот сложный вопрос пока недостаточно изучен и остается. открытым.
Продолжали развиваться и другие формы искусства, в частности устное, музыкальное и танцевальное творчество. В сказках, рассказах, песнях и других жанрах устного фольклора возникли сюжеты, отражающие зависимость человека от плодородия земли и благоденствия стад. Сказки, у одних племен (например, в Меланезии и Америке) еще слабо отдифференцированные от мифов, у других (в частности, в Тропической Африке) стали самостоятельным жанром. Наряду с родовыми и личными появились песни институциализованных половозрастных групп и в особенности мужских объединений. У ряда племен (эскимосы, южноамериканские, отдельные племена Тропической Африки) соперничество из-за женщин или борьба за власть породили обычай соревнования в песнях, иногда в форме полушутливой перебранки. В песнях всегда присутствовал музыкальный элемент, достигавшийся ритмизацией или инструментальным сопровождением. В числе музыкальных инструментов появились новые, снабженные резонаторами струнные инструменты, усложненные мембранные барабаны, многоствольные «флейты Пана». В танцевальном фольклоре также появились новые виды, тесно связанные с земледелием и скотоводством. Это, например, так называемые «бесстыдные танцы» плодородия. Они существовали едва ли не у всех ранних земледельцев и земледельцев-скотоводов и описаны, в частности, Н.Н. Миклухо-Маклаем у папуасов. «Женщины двигаются медленно, делая маленькие шаги и выставляя зад, которым они вертят из стороны в сторону; так как туловище при этом наклонено вперед, то груди при этом болтаются». Существовали и сидячие танцы с колебательными движениями, которые, возможно, археологически зафиксированы раннетрипольскими женскими статуэтками с откинутым назад корпусом. В мужских домах при инициационных и других обрядах исполнялись специфически мужские танцы. Вообще, теперь существовало множество самых разнообразных танцев. Так, у ирокезов насчитывалось более тридцати одних только танцев, в том числе одиннадцать мужских, семь женских, четырнадцать общих, шесть в масках и т.д. Устный, музыкальный и танцевальный фольклор вместе с изобразительным искусством, как и раньше, зачастую сливался в театрализованных представлениях, которые теперь имели уже не только охотничий, но и аграрный характер. Не случайно в языке хинди слово «ата» (актер) восходит к санскритскому «нрит» (танцевать).
Новые условия хозяйственной и социальной жизни, а также общий подъем духовной культуры нашли свое отражение и в мифологии. Она стала более развитой, включив в себя этиологию не только растительного мира, простейших общественных установлений, но и культурных растений, домашних животных, усложнившихся социальных институтов, нередко и мироздания в целом. В земледельческих обществах получили распространение мифы о мужчины-Неба и женщины-Земли как начале всех начал. Так, к папуасским мифам, животворные дожди проливаются тогда, когда Небо и Земля пребывают в объятиях любви. В большинстве племен жероамериканских индейцев считается, что отец-Небо и мать-Земля – владетели всего сущего. Некоторые земледельческо-скотоводческие племена считают, что, оскопляя самцов домашних животных, они оплодотворяют землю. В то же время возрастание социальной роли мужчин широко отразилось в мифах о создании мира мужчиной без участия женщины. Характерен миф западноафриканского племени, в котором мир сотворила не женщина, а ее сын.
В такой же степени эволюционировала и усложнилась религия. Накопления знаний о своей собственной и внешней природе люди позднепервобытной общины все меньше отождествляли себя с природной средой, все больше осознавали свою зависимость от неведомых сверхъестественных сил. Эти силы виделись добрыми и злыми. В результате старые представления о дуалистическом разделении предметов и явлений природы вылились в представления о извечной борьбе доброго и злого начал. Добрым силам стали поклоняться как постоянным защитникам и покровителям рода, общины, племени; противостоящие им злые силы старались умилостивить. Содержание тотемизма изменилось; тотемические «родственники» и «предки» сделались объектом религиозного поклонения. В дальнейшем зооморфные предки стали вытесняться антропоморфными, и тотемизм продолжал сохраняться не столько как живая система верований, сколько в пережитках (например, – в тотемных названиях и символах родов). На той же анимистической основе начал складываться культ природы, олицетворяющейся в образах всевозможных духов животного и растительного мира, земных и небесных сил.
С возникновением земледелия стал зарождаться культ возделываемых растений и тех сил природы, от которых зависело их произрастание, особенно Солнца и Земли. Например, ирокезы почитали духов маиса, тыквы и бобов, называя их «тремя сестрами», «нашей жизнью» или «нашими кормилицами» и представляя в образе трех женщин в одежде из листьев соответствующих растений. Четыре из шести праздников ирокезов были связаны с земледелием: это были праздники нового года, посева, зеленого зерна и урожая. Представление о Солнце как оплодотворяющем мужском и Земле как оплодотворяемом женском начале вместе с цикличностью благотворного воздействия Солнца породило почитание его в качестве умирающего и воскресающего духа плодородия. Получила распространение магическая практика укрепления силы Солнца, усиления плодородия Земли, вызывания дождя и т.п. Подобным же образом возникал культ покровителей скота (например, покровителя свиней Геру у папуасов) и развивалась специфически скотоводческая магическая практика.
С развитием родоплеменной и в особенности сегментарной организации стала зарождаться вера в помогающих людям духов умерших прародителей. Возник культ предков. Как правило, он был культом мужских предков, хотя в материнскородовых обществах, возможно, уже начал складываться культ женских предков-прародительниц, местами известный на более поздней стадии развития. В то же время нередко обращают внимание на то, что едва ли не большинство духов-покровителей представлялось в виде женщин, и в этом видят одно из оснований для реконструкции первоначального матриархата. Но для возникновения таких представлений достаточно было культа хозяек и охранительниц домашнего очага, культа плодородия и т.п.
До культа лидеров было еще далеко, но уже имелись некоторые его предпосылки. Они создавались верой в наличие у людей некой сверхъестественной силы, ограниченной у рядовых сородичей или общинников, намного более действенной у старейшин, военачальников, колдунов. Эта вера существовала почти повсеместно, но в науке за ней закрепилось меланезийское слово «мана». Постепенно даже возникла вера в то, что хорошую мана может заполучить не только кровный родственник, но и всякий вкусивший от тела ее носителя. Так появилась практика съедать сердце или печень убитого врага и эндоканнибализм по отношению к собственным сородичам, в особенности выдающимся.