К сожалению, на маршрут я вышла не совсем здоровой. Еще в поезде начала кашлять, в Кирове купила таблеток, но вылечиться так и не смогла, на маршруте я так и кашляла весь поход, некоторые дни очень сильно. Вернувшись домой, меня сразу отправили в больницу с подозрением на пневмонию, уж очень страшный был к тому времени хрип и кашель, определили какой-то осложненный бронхит, но в целом в течение похода я держалась хорошо. При формировании аптечки также Роза обращалась ко мне, я даже писала руководителю, что нельзя брать такую маленькую аптечку (он писал, что вес должен быть 0,6-0,7 кг), что заболевший участник в походе будет куда сильнее замедлять группу, чем лишний килограмм в аптечке. Короче, аптечка была, и там что-то из лекарств было, но возникла никогда не встречавшаяся мне ранее проблема жадности медика. То есть просишь, например, «Роза, мне нужен из аптечки такой-то препарат», а тебе в ответ: «А зачем?». Ну, ясное дело зачем, чтобы съесть, зачем еще-то? «Ну, надо было раньше просить, я уже убрала и т.п.» Где-то ближе к концу похода я отметила этот момент руководителю (особенно то, что на ночь Роза убирает и прячет аптечку, а она может экстренно понадобиться, - в тот момент приболел Дима, он и так астматик, еще и сильно кашлял ночью, я думала, хоть леденец ему от кашля дать), на что Костя сказал, что основное необходимое вообще должно быть у участника в личке, и все правильно Роза убирает аптечку. Короче, несмотря на странность такого подхода, я быстро приспособилась: Роза и Дима в силу молодости и утомления быстро и крепко засыпали, троица тоже были в алкогольном отрубе, а я через полчасика после отбоя спокойно доставала у Розы аптечку и лечилась. Так я поняла, Роза просто сама по себе жадная по характеру. Ведь за поход она не платила, в их городе по какой-то программе были выделены деньги на ее поход, но очень сильно жадничала за еду. Она делала Диме замечание за употребление сахара, а мне (я сахар не ем), - за использование «Сладиса», по ее мнению, превышающее допустимое (она считала, что я должна была использовать личный, хотя изначально раскладка составлялась с тем, что на меня вместо сахара берем заменитель). При этом сама она сыпала сахар и в кашу, и в кофе, и в чай, да и вообще очень любит покушать. В целом, что касается питания в походе, на маршруте обнаружилось, что почему-то часть того, что мы рассчитали, купили и нафасовали, было не взято, а взято другое, нафасовано бестолково (потому все и рассыпалось еще в поезде), мои полезные советы не использованы, уж не знаю, почему. Например, вместо кукурузных хлопьев, не требующих варки, которые мы уже давно проверили и используем в походах (которые уже были куплены и упакованы), взята кукурузная крупа, которая вставала колом и комковалась в автоклаве без помешивания, вместо вкусных хлопьев «Алтайская сказка» взят обычный геркулес, который неоднократно выкидывали недоеденным. В каждый день предусматривалась колбаса, сало и сыр. Эти продукты были куплены за несколько дней и розданы участникам, но только один из них догадался хранить продукты в холодильнике, остальные же просто сложили в рюкзак. Несколько дней дома и поезд, - и продукты у нас стали «Дор блю». Сыр я по утрам обрезала, и в расплавленном виде в каше вкус плесени был практически незаметен, а колбасу и сало я и так не ем, отдавала Диме, который съедал и в таком виде. Но, несмотря на испорченность продуктов, лишь однажды у одного из участников был сильный понос, а в остальном все было нормально. В целом еды было много, порции большие, и даже при этом Роза жадничала, не знаю уж, что было бы в походе со спортивной раскладкой.
На фото наша палатка изнутри (готовили еду мы с Димой, но распределял порции только руководитель, - видимо, по заслугам). По центру висит колонка.
Начиная со второго дня, горелками и приготовлением пищи занимались мы с Димой (в первый день руководитель пробовал назначить себя с товарищем в качестве дежурных, типа, они кипятят воду в термосы, а мы собираем лагерь на улице. Но мне и так ежедневно приходилось по утрам ждать медленно собирающуюся группу, поэтому тема дежурных как-то исчерпала себя, просто мы с Димой еще с вечера топили снег и кипятили воду во все термосы (пока компания выпивает), а утром оставалось лишь подогреть, что делалось во время приготовления завтрака). Дима нес палатку и печку, и также его обязанностью было собирать и разжигать ее, спал он также у печки, с краю, дальше в первый день спал руководитель – со второго дня и до конца он переместился к товарищам, а дальше я и Роза. Спать было тепло, у меня был спальник до -27 экстрим и конденсатник с чехлом к нему, в результате было тепло и сухо даже в морозы. У остальных участников спальники (на -37) отмокали, но не очень сильно. Вечером и утром по часу топили печь, небольшая трехслойная палатка быстро прогревалась, было даже жарко.
Первые дни мы шли по тундре, потом подошли к горам. Путешествие в тундре интересно само по себе, нам встречались дикие животные и очень красивые виды, особенно поражало закатное солнце, разливаясь разными красками в небе и в отражении снежной наледи.
У меня был фотоаппарат без запасного аккумулятора, и я старалась экономить на весь поход, снимая по 5 кадров в день, но часто превышала лимит, потому что была просто поражена видами и особенно красками, которые там создавала природа на моих глазах.
С первых же дней меня удивила слабая подготовленность группы: плохая физическая подготовка, непроверенное или неподходящее снаряжение, которое очень часто ломалось, одежда и оборудование у участников, кое-кто даже на лыжах стоял чуть ли не впервые. Вскоре стало ясно, почему так: поддатый руководитель и участники мне объяснили, кто и куда ходил. Оказалось, что кроме руководителя ни у кого нет опыта выше 2-ки. Например, Роза, которая якобы ходила в 3-ку и 4-ку, в 3-ку вообще не ходила (мама не отпустила), - ей дали липовую справку (получив, надо думать, еще деньги на ее поход от государства), а 4-ка в прошлом году была фиктивной, реально соответствовала она от силы 2 к.с., даже по срокам проходила неделю. Те, кто сталкивался с методикой категорирования, знает, что в такие сроки не мог пройти поход 4 категории, да и так в беседе я уточнила по препятствиям и километражу, так что стало понятно, что поход был фиктивный. Результат был налицо: слабая неподготовленная группа еле тащилась позади, отстающих даже не ждали, часть участников до мяса стерла ноги в первые же дни, моральный дух тоже ослаб, поддерживаясь у части участников лишь ежедневными спиртовыми вливаниями. Руководитель с утра принимал «Милдронат» и часов до 15 часов мог идти впереди (и по 2 часа без привала в том числе), после чего сдувался и начинал смотреть место для лагеря. Уже очень скоро мне стало ясно, что руководитель недостаточно подготовлен физически. В случае, если кто-то отставал, или нужна была помощь, он не ходил никогда сам, а посылал Диму: сбегай-узнай-помоги-затащи отставшим санки, иди тропи вперед и т.д., меньше других принимал участие в лагерной работе – обычно стоял курил и давал указания, ставил лагерь слишком рано по непонятным причинам (можно было идти еще минимум 1,5 часа, зато на следующий день мы только с закатом кое-как вылезли на перевал – не хватило как раз часа, чтобы спуститься). При этом у него были и психологические проблемы: часто он орал, срывался и «строил» «детей», доводя Розу до слез (по началу я даже заступалась за нее), и, конечно, он не принимал никаких советов (я уж не говорю, что от женщины – это уж и вовсе больная тема), вплоть даже до того, что специально делал наоборот. Болезненное самолюбие руководителя, впрочем, позволяло мне в каких-то случаях повлиять на него, например, когда он пытался поставить лагерь в потенциально опасном месте, я сказала, что сегодня у нас что, очередная полудневка, что может быть причина в том, что ты устал и не можешь идти, на что Костя психанул, шел еще 1,5 часа, был очень злой и орал на всех, но по крайней мере, мы дошли, докуда было нужно. Другой раз он сказал, что пора ставить лагерь прямо в ущелье, где мы, поднимаясь, в течение всего пути наблюдали и переходили лавинные выкаты уже сошедших лавин. Было очевидно грубое нарушение техники безопасности, если бы ночью пошел снег или же просто началась оттепель, вероятность того, что в этом месте группу накроет снежная лавина, была очень высокой. Я об этом и сказала Косте, он резко ответил, но зато, хоть и мрачный и злой, дошел до конца ущелья. На фото «прекрасное место для лагеря», изначально выбранное руководителем. Козырьки и следы схода снега его не беспо 
коят, зато здесь нет ветра, и не надо строить стенку.
В общем, уже вскоре стал ясен расклад: слабая неподготовленная группа во главе с физически неподготовленным, не очень компетентным и психически неуравновешенным руководителем. Но, конечно, это не подтолкнуло бы меня на сход с маршрута: шла я бы себе спокойно, не напрягаясь, любуясь красотами Севера. Проблема же была как минимум в 10 литрах спирта. Выпивая бутылку водки в течение дня в поезде, команда была еще более-менее, но тот же объем, выпитый разом после ходового дня, - и все стало очень печально. Выйдя к заброшенной метеостанции на Хадате, где были дрова, группа остановилась на полудневку и команда вечером ужралась больше прежнего. Внезапно сильный ветер стал выдувать из печки огонь (мы быстро закрыли все стеклотканью), а потом сильный дым. В палатке стало нечем дышать, все вылезли, кто в чем был, единственный адекватный мужчина – Дима, несмотря на то, что астматик, закрыв лицо тканью, полез вовнутрь, чтобы открыть второй вход и выкинуть печь наружу. Получилось не сразу, первый раз Дима вернулся без результата, выполз прокашляться и отдышаться, после чего его отправили снова. Со второй попытки Дима открыл вход и выкинул печь, проветрили палатку, залезли вовнутрь, Роза с Димой легли, пьяная компания продолжили излияния и стали требовать с меня горелки и бензин, поскольку им холодно и надо согреться. На месте для горелок спала Роза, я сказала, чтобы ложились спать, но горелку они все же достали и жгли ее чуть ли не на коленках весьма нетрезвые, едва не спалив палатку. Тут я уже поняла, что случись что еще позже по времени с этой командой, существует довольно реальная опасность, и угореть, и сжечь палатку и снаряжение. Ежедневно в период с 12 до 3 ночи в нашей команде не оставалось взрослых адекватных мужчин, Роза и Дима засыпали, как убитые. Оставалась только я. В эту же ночь то ли белая горячка наступила, то ли что, ночью руководитель вскочил, стал кричать про пожар, хватать горелки, искать бензин, орать, что у нас горит палатка, - насилу успокоился. В следующий день мы дошли до озера Щучье и вновь, несмотря на еще часа два светлого времени, остановились, так как там был домик. Еще больше прежнего ужралась наша бравая троица: выпив одну полторашку водки на троих, они принесли вторую, и веселье продолжалось. Домик был с печкой, 2-мя смежными комнатами: в одной 2 кровати, и во 2-й три (одна, правда, без сетки). В первой комнате разместились мы с Розой (валетиком) и Дима на второй кровати, во вторую удалилась пьянствовать троица. Часов в 11 легли спать под пьяные вопли. Не успели улечься, как руководитель требует Диму: сейчас он будет читать ему лекцию о влиянии высоты на организм. Минут 40 Дима стоит там перед ними навытяжку и слушает пьяный базар (впрочем, двери нет и нам тоже отлично слышно), потом его отпускают, он ложится и засыпает. Диму постоянно там гоняли типа «подай-принеси», но я вообще к этому я относилась более-менее нормально, в армии он встретил бы что-то подобное, тут и выходит он у них примерно как новобранец у «дедов». Сам Дима уравновешенный по характеру и спокойно относился ко всему: только что ему кричали «растапливай печку», потом стали орать, что типа чего он разжигает – еще рано, через пять минут вопят, что почему холодно и печь до сих пор не растоплена, он в зависимости от указаний делал, что с него требуют, не споря ни с кем. По сути, он связан с ними, его взяли на работу в клуб, и человек он подневольный. Дима вел себя нормально и адекватно весь поход, физически был хорошо подготовлен, но у него не хватало опыта: не столько походного, сколько жизненного. Ни он, ни Роза не осознавали, что сложившаяся ситуация может нести угрозу жизни, спокойно засыпали среди пьяного разгула. Между тем, руководителю показалась недостаточно растопленной раскаленная докрасна печь, он требовал засунуть туда еще и паллету длительного горения, которые у нас были с собой и использовались по одной на вечер перед сном. Не совладав о своим вестибулярным аппаратом, Костя свалился и ползал на четвереньках, пытаясь все-таки подбросить в печь спрятанные мной паллеты, потом покурил, и уснул на полу. Я проследила за безопасностью курения, а товарищи сгрузили тело на кровать, больше оно меня не беспокоило. Однако идея его осталась жива, товарищи все порывались сжечь все возможное (кроме паллет и взятых с собой дров, они сломали на дрова что-то из местных сооружений), я держала оборону, не давая им лезть к печи, при этом в дымоход упал кусок чего-то там и тяга нарушилась, (к счастью, удалось восстановить просто постукиванием по трубе). Шум и безобразия нарастали, что я решила прекратить, забрав у них разведенную полторашку водки. Компания ничуть не расстроилась, притащили еще спирт, развели уже 50 на 50, продолжая возлияния. Я уже на тот момент сидела с ними, следя за безопасностью происходящего и пытаясь направить их мысли в сторону отхода ко сну. Притащила щит для третьей кровати, расстелила спальники, наконец, с трудом смогла уложить пьяных. Потом вылила разведенную полторашку, во вторую бутылку очень крепкого добавила немного бензина, а третий литр спирта перелила и убрала себе в рюкзак, на всякий случай (уже тогда у меня начало появляться желание покинуть группу). Пустые бутылки я поставила под стол, в надежде, что ко мне будет меньше вопросов по поводу сокращения спиртовых ресурсов. Время было к 4-м, когда я легла поспать, но тут из комнаты послышались кашель, вопли о помощи, какие-то сдавленные хрипы и всхлипы, звуки рвоты. Я встала, посветила фонариком на лица, убедившись, что никто не захлебнулся в рвотных массах, и вернулась к себе. Было слышно, что кто-то из участников опорожнил мочевой пузырь, не приходя в сознание.
Утро было невеселым. Злые товарищи, с явными следами ночных возлияний на рожах и одежде, призывали меня к ответу: с подачи Андрея, который немного мог восстановить порядок событий, решили, что виной всему, конечно же, я, поскольку «нельзя забирать у мужика бутылку», и вообще «я на это не имела права» и только лишь мои действия спровоцировали случившееся. Похмельный Андрей даже пытался орать на меня, схватив за одежду, раздувая ноздри и обдавая запахом перегара. Сказать по правде, право я имела не то что моральное, но даже и материальное: мне попадался на глаза листок групповых затрат, где значится спирт, сумма на приобретение которого делится на всех. Таким образом, я изничтожила всего лишь законную часть своего спирта. Но, конечно же, говорить об этом быдлу в состоянии дикого похмелья я не стала, стараясь отвечать уклончиво и не глядя в глаза.
До места, откуда было запланировано восхождение, мы еще вчера не дошли 5 км, встав пораньше, теперь и вовсе команда была в плачевном состоянии. Кое-как они собрались и доползли эти 5 км до следующего домика, уже к обеду. Мы к тому времени уже были там, я попросила у руководителя сходить на восхождение. К счастью, он не стал спорить, как обычно, а разрешил идти, к нам же и присоединился Анатолий, которому единственному было стыдно, и он один извинился передо мной за вчерашнее. Я, как самый опытный участник, руководила восхождением, вернулись мы где-то к 17 часам. Все время восхождения у меня была мысль, что когда компания ляжет спать, я могу незаметно покинуть группу, сказав об этом Диме, утром я буду уже далеко, да никто и не кинется искать меня. Карта есть, до Воркуты 100 км, а до дороги, может быть, около 50. Со своей горелкой и бензином, ковром и теплыми вещами, я вполне могу пройти это расстояние без угрозы жизни. Я вполне могу физически пройти 50 км по тундре без перерыва на сон, да и с ориентированием больших проблем не будет. Уже тогда было понятно, что пройденный маршрут вряд ли потянет на 5-ку, мне было тяжело ежедневно следить за безопасностью по вечерам и ночью, в то время, когда неадекватность участников достигала апогея, к тому же поведение руководителя свидетельствовало о проявлении «белой горячки». Физически и психологически мне было сложно противопоставлять себя трем 40-летним пьяным мужикам, пытаясь их вразумить.
Вышли на восхождение. У тура на вершине.
Морально мне было очень тяжело среди этого невоспитанного и постоянно пьяного быдла, не говоря уж о том, насколько снижалась спортивная ценность похода. Никакого сравнения с нашими душевными группами, где все заботятся друг о друге и никто не орет, все вместе действуют дружной и слаженной командой.
Во вторых домиках на Щучьем озере был единственный день, во время которого руководитель и участники не пили, все остальные дни употреблялось 1,5 литра разведенного спирта на троих на вечер, в некоторые дни – больше.
Все эти факторы подвели меня к идее схода с маршрута. Но, подумав, я поняла, что должна остаться, как единственный адекватный и опытный участник. «Дети» не понимают опасности, которую несет в себе происходящее. В группе очень высока вероятность несчастного случая. Случись ночью вновь попадание угарного газа, или поставит Костя, руководствуясь желанием поскорее выпить, палатку под лавиноопасным склоном, - никто, кроме меня не сможет повлиять на события. Роза же и вовсе, очень заметно влюблена в Костю. Достаточно упитанная и при этом не отличающаяся ни миловидностью, ни интеллектом или харизмой, в связи с чем не имея успеха у сверстников, она в качестве объекта обожания выбрала руководителя. Роза несла ему неучтенку, согревая на груди, на закусь, подавала им стаканчики со спиртом, делала массаж, смотрела в рот, ловя каждое слово, и прямо заметно светилась от счастья, когда подвыпивший Костя обнимал или тискал ее (чем больше шла продолжительность похода, тем чаще соскучившийся по женскому вниманию Костя проявлял к ней такие знаки внимания, особенно пьяный). Вообще у нас в походе бытовал принцип: «Все лучшее – алкоголикам!», согласно которому некоторые продукты черни вообще не положены (например, для нас с Димой не полагались лимон и маслины, это было только для употребления со спиртом), но стоило только Косте попросить сухариков на закуску, как свирепый Цербер ласково вилял хвостом и выставлял на стол все, что есть. Неважно, подумала я, кто из нас особенно отличается умом в 16 лет? Пусть девочка не видит очевидного, некомпетентности и неадекватности руководителя, но вот я, как сознательный и взрослый человек, должна дойти до конца и по возможности следить за безопасностью в этом походе.
Таким образом, вопрос о сходе с маршрута был закрыт, и мы продолжили путь. Места там просто прекрасные, горы поразили меня, - никогда бы не подумала, что там такие горы, такие краски, такие возможные маршруты. Я шла и мечтала о том, как поведу сюда своих ребят, какие траверсы и вершины мы сможем пройти, какое раздолье будет нашему фотографу… Физически я могла проходить в день еще как минимум 10 км, идти было несложно, всегда мы (часто с Димой) шли впереди (конечно, не обгоняя руководителя, это очень сильно задевало его (кроме случаев необходимости тропежки)), пока ждали группу, делали обед, потом также ставили лагерь, пока все подходят. Употребление алкоголя, конечно же, было возобновлено на следующий же день, но особо буйных почти не было, лишь еще один раз среди ночи руководитель начал орать какую-то околесицу и порываться ползти, да выйдя покурить пьяным тот же Костя упал на палатку и сломал дугу. Перевалы проходили медленно и растянутой группой, моих советов, естественно, никто не слушал, но хотя бы я могла играть на болезненном самомнении Кости, в результате под лавиноопасными склонами почти не вставали (один раз не удалось повлиять и встали прямо на склоне по центру кулуара как раз в месте возможного выката) и где-то удавалось пройти хоть чуть подальше.
На следующий день после ухода со второго домика Щучьего, отойдя буквально полчаса от старта, задняя группа встала, стояв 40 минут в зоне видимости от нас. Я предположила, что что-то случилось, но Косте было лень идти узнавать, и мы просто сидели. Когда группа подошла, спросили, что случилось, на что Роза сказала, что просто они пили чай, светит солнце, настроение прекрасное и т.д. Я сделала ей строго замечание, что такое поведение недопустимо в составе группы, позже на озере начнется подлип, и задерживать группу просто по своей прихоти нельзя. В предыдущий день на восхождении я также делала замечание Розе, которая ушла в сторону с пути подъема и с лыжни на небезопасный склон. Видимо, Роза обиделась, и, когда я пошла тропить дальше по озеру, стала жаловаться Косте на меня, отмечая и мои замечания относительно его некомпетентности. Слышимость на озере хорошая, с расстояния 50 метров мне было слышно хорошо, я к тому времени была уже очень нервной, постоянно недосыпая по ночам. Стало обидно, я расценила такое поведение Розы как предательство, при встрече сказала ей пару ласковых, что я о ней думаю. Правда, вечером извинилась, Роза сделала вид, что извинения приняты, но, таким образом, Дима остался одним единственным участником, с которым я не поссорилась в течение похода.
Боевые потери: кровавые мозоли и сломанное крепление
Пройдя кое-как перевал (шли медленно, да еще руководитель менял сломанное пополам крепление), вышли на плато, откуда нужно было совершить восхождение на вершину около 1200 м. Время было в районе 12-13 часов, функционально мы с Димой могли сейчас пойти на восхождение, остальная группа же не смогла бы идти и на следующий день, - они еле тащились и напившись, жаловались на усталость, в том числе, и сам Костя, у большинства были кровавые мозоли. Я спросила разрешения у руководителя пойти на восхождение. Он психанул, не разрешил, сказал, что сейчас ставим палатку на плато и будем обедать. То, что на сегодня не рассчитан горячий обед, а также то, что ставить палатку на плато при ветре без защитной стенки нежелательно, его не волнует. С этими словами руководитель ушел куда-то, приказав готовить обед, отсутствовал час. При постановке палатки на сильном ветру сломали 2 дуги, заменили кое-как (в ремнаборе было 3 запасные палочки, но ни одна из них не соответствовала диаметру). Приготовили обед, пришел Костя, сказал, что сейчас мы перенесем палатку на 500 метров и будем ночевать здесь, а завтра пойдем на восхождение всем составом. Я обратила его внимание на резкое падение давления и повышение температуры, и сказала, что завтра будет пурга (это становилось все более очевидно), лучше сейчас уйти хоть немного вниз (все равно состояние участников не позволит и завтра совершить восхождение), но, конечно, это не возымело действия, и сделали, как он сказал. Точнее, перенесли лагерь с обеденного на 500 м в сторону выше по склону, прямо в кулуар лавинного выката, причем тут также руководитель ушел, приказав выкапывать площадку на склоне, который в этом месте имел уклон. Выкапывал один Анатолий, поскольку вторая лопата была сломана в первый же день. Повлиять тут на ситуацию я никак не могла, Костя ушел и говорить было не с кем, пришлось ночевать в потенциально опасном месте.
На фото выпивка и закуска для привилегированных участников
На следующий день началась пурга. Кое-как мы вышли из лагеря, чтобы уйти ниже, шли очень медленно, 15 минут идем – 15 стоим, поскольку все время рвалась лямка на лыже у руководителя. За спуск он менял ее 5 раз, и еще раз 10 просто поворачивал, чтобы изменить место истирания. Ползли вниз долго и печально, встали на реке, следующий день петляли в изгибах и каньонах, но уже оттуда стала видна оконечность хребта – наша самая северная точка. Встали как всегда рано, не дойдя до удобной точки. Ночью начался буран, слабую стенку пришлось укреплять (к счастью, уже под утро, когда команда протрезвела). Утром часа через 3 после подъема погода улучшилась, вышли из лагеря. Подошли под Константинов Камень, руководитель дал команду идти на восхождение, махнув рукой в сторону небольшой курумной горушки. Было очевидно даже без карты, что это не та вершина. Ранее на плато он также показал на небольшую кучу щебня под видом нашей вершины, но мне кажется, невозможно перепутать вершину 400 и 1200 метров визуально. Не знаю, зачем он так делал, но мне кажется, даже полный новичок не перепутает так, а у него были еще и карта и навигатор. Возможно, он планировал, пользуясь тем, что в команде одни «чайники», выдать одну вершину за другую, не знаю. Я в эти моменты на ошибки его не указывала, поскольку на безопасность это никак не влияло, и смысла еще больше его злить не было.
Группа пешком вышла на гору, мы с Димой пошли на лыжах. Дойдя до вершины н/к, все сфотографировались, я попросила разрешения сходить с Димой на вершину, указав на нужную. Руководитель запретил. Тогда я спросила, на какую можно, он указал на пупырь километрах в 3 оттуда, добавив, что у нас 40 минут. Разойдясь с группой, мы повернули к вершине, и максимально быстро поднялись по 1 А* к туру. Там был классный траверс, но я побоялась гнева руководителя. С вершины хорошо видно Карское море, наверху тур, завертенные причудливые камни. Спустились в лагерь, все такие мрачные, с нами не разговаривают, Анатолий сказал мне по секрету, что увидев, что мы пошли на вершину, руководитель ругался и матерился. Но мне сказал, ладно, раз видимость позволила, ну сходили и сходили (вообще-то вершина у нас в маршрутке вписана, и опыт у меня 2 А руководство, 2 Б участие, - позволяет, но Костя сказал, чтобы я не вздумала никому показывать фото с вершины). Поскольку практически все заявленные восхождения были отменены по причине абстинентного синдрома руководителя и участников, то у меня было желание сходить хоть куда-то. Накануне и в этот день было очень красивое северное сияние. И завтра, наконец, мы повернем к дому, - все это очень радовало. Фото: на вершине н/к, на вершине 1А*
Наутро была пурга, сначала не сильно, потом сильнее. У меня перетерся ремешок на лыже (2-й раз за весь поход, что в принципе нормально, но очень уж в неудачный момент, под вершиной небольшого бугра). Хоть стропа и была приготовлена, когда я заменила ее и вылезла на бугор, уже никого вокруг не было, я определила где-то вроде впереди смутные очертания вроде как людей и направилась туда. Оказалось, я уходила в сторону, но меня заметили, и за мной сбегал налегке Дима. Потом мы вышли на дорогу, и несмотря на пургу, шли по ней практически весь день. Встретились нам вахтовки, и несмотря на запрет им брать пассажиров, немного подвезли нас и дали речной воды (снеговая вода не дает солей и ей будто бы не напиваешься, а здесь, после того, как начальство отлило на разведение спирта, досталось и нам попить). Погода в этот день прямо свирепствовала, но мы двигались к дому, в одном месте была хоть неустойчивая, но связь, я позвонила домой (за что разорался Костя, сказав, что я нарушаю правила, пока не в Воркуте, никаких звонков домой, но мне было уже плевать на его вопли, мой моральный дух значительно улучшился, услышав голос мужа и какой-то лепет младшего сына). Шли в этот день допоздна, встали у дороги между каких-то снежных наддувов, стенку ставить они не стали. Я вообще была сторонником строительства ежедневно стенки, вне зависимости от погоды, поскольку понимала, что случись что в период с 12 до 3, когда у нас все в алкогольной отключке, мне будет сложно что-то сделать. Но влияния в группе я, конечно, не имела, поэтому стенки не было. Ночью нас стало сбоку засыпать сырым тяжелым снегом, палатка согнулась, над головами спящих нависли тяжелые массы. Когда я проснулась в 4, приподняв голову, я ударилась об эти массы. Выползли кое-как (мы с Димой остались внутри и подпирали стену), палатка еле держится, дуги трещат. Я предложила руководителю аккуратно лопатой убрать снег со стены, но он почему-то решил, что снег спрессовался и так и будет сам стоять в форме палатки, скомандовал готовить завтрак. Насколько уж очевидно было, что при разжигании горелок палатка сломается, что я даже не знаю, почему он принял такое решение, может быть, просто назло мне. Я сказала ему еще раз, но он требовал выполнять его указания, в итоге, естественно, палатка с треском сложилась. Мы с Димой и горелками спешно эвакуировались, Дима прожег спальник об печку и второпях при сбросе давления ему брызнуло в район глаза бензином, но в целом никто не пострадал. Зато предо мной наглядно предстала новая версия гибели на перевале Дятлова: тут даже никакая лавина не нужна, просто такая вот метель пару часов, когда все спят, и многокилограммовая масса снега наваливается на тебя вместе с палаткой… Жаль, что все эти любители перетирать мистические версии и след НКВД, не ходили просто напросто в такой поход на север.
На фото я на дороге в предпоследний день. В рюкзаке гитара, а лыжи уже в санях, - сильный ветер сносит на лыжах с дороги, идти невозможно
Выдвигаемся дальше, я в этот день уже стала немного отставать от группы, поскольку и здоровье мое ухудшилось, и вес общественного был больше, чем у других, - к тому моменту увесистое бревно для печи осталось только у меня, еще у меня в санях было 2 литра бензина и (инкогнито) литр спирта, килограмм шоколада и несколько супов, я сильно кашляла, но отставала не больше, чем на 2-3 минуты на привал. Впрочем, у Димы был вообще обледенелая палатка и печка, и еще больше бензина (а еще основная веревка, буры, расходные петли и многое другое). Остальные участники сложили рюкзаки в сани и шли так. По дороге мы шли довольно быстро, продвинулись значительно, а ближе к вечеру нас подобрал попутный транспорт. Таким образом, свое бревно я привезла обратно в Воркуту, сделала с ним фото на память, мы поспешили на вокзал.