Глава 1: Энди
Предупреждение: глава содержит описание секса несовершеннолетних.
Энди. Конечно, правильнее было бы сказать, Андреа МакЛинток, но он всегда называл ее просто Энди. В свои пятнадцать она, как бы поразительно это ни звучало, на добрых два дюйма возвышалась над его собственной долговязой, словно бобовый стебель, фигурой, и целеустремленно шла к получению стипендии национальной студенческой спортивной ассоциации (1) по баскетболу. Ее семья жила в полумиле от них, на той же улице, что по меркам Чилмарка делало их практически соседями. Он не заметил, когда это началось, просто однажды она присоединилась к спонтанному матчу их уличной команды возле его дома. Остальные мальчишки сначала посмеялись, но когда она сделала проход по полю и отправила мяч в корзину прямиком через голову Джимми Би, шовинистические настроения поутихли. С тех пор Энди стала одним из парней.
Так он о ней и думал: один из парней. Вдобавок к высоченному росту, Энди не пользовалась косметикой, ее короткая шевелюра была вечно взлохмачена, а в одежде она предпочитала свободный спортивный стиль. Когда Энди была рядом, он не превращался в косноязычного заику, как это обычно случалось в присутствии других девушек, и потому она казалась ему бесполой. Иногда они оставались вдвоем и играли в лошадь (2) или просто болтали. Она часто заходила после обеда, и тогда они гоняли мяч или бездельничали до тех пор, пока света мигающих янтарных крон уличных фонарей больше не хватало, чтобы освещать сетку. Тогда им приходилось расходиться по домам, что они делали с большой неохотой, для которой у каждого были свои причины.
Одним из таких поздних августовских вечеров они сидели, подтянув колени, на поросшей осокой обочине, которая ограничивала пустырь, раскинувшийся напротив дома Малдеров. Ничто не предвещало грядущего поворота событий. Энди пошутила над его шансами пробиться в университетскую футбольную команду, он слишком сильно подтолкнул ее плечом, и в следующее мгновение уже оказался прижатым к ее откинувшемуся навзничь телу, и холод земли под его ладонями разительно контрастировал с жаром, вспыхнувшим внутри.
Что-то торжествующе блеснуло в ее глазах, когда через тонкую ткань спортивных штанов она ощутила его возбуждение. Приливная волна вожделения, зародившаяся в паху, вызвала покалывание в конечностях. Шел 1976 год, и он не был ханжой, но рос послушным прихожанином церкви «Хорошие мальчики так не поступают», поэтому первой эмоциональной реакцией стало оцепенение. Но потом Энди обхватила его бедра своими бесконечными ногами и мягко и легко приникла к нему. Это было так непохоже на то, что он чувствовал, прижимаясь всем телом к матрасу на своей кровати. И вдруг его осенило, что, вероятно, существует церковь «Хорошие девочки поступают именно так», и что пора бы подумать о смене веры.
Они практически не разговаривали. По большому счету, вообще ничего не происходило. У него хватило ума взглянуть по сторонам, чтобы убедиться, что они скрыты сгущающимися тенями сумерек. Инстинкты взяли верх, и его рука оказалась под майкой Энди с надписью «Селтикс», щупая ее маленькие груди, обтянутые мягким хлопком. Он отчаянно теребил ткань, когда Энди, притянув его за волосы, прижалась к нему в поцелуе.
Кто-то заменил его кровь нафтой (3), и он буквально пылал изнутри. Поцелуи имели привкус ликера, который ему как-то довелось стащить из отцовского шкафа: такие запретные, такие сладкие. Он тёрся о ее лобок, а она задыхалась от поцелуев, когда его руки скользнули под пояс штанов и охватили задницу. Нет, это были не его руки, его были заняты - одна пощипывала тугой сосок, а другую он зажал собственным весом. Руки Энди были длиннопалыми, с короткими ногтями, как и его собственные. Руки Энди, как и его, были шершавыми после лета, наполненного штрафными бросками. Но когда ее руки проскользнули между их телами и схватили его член, эти руки оказались абсолютно не похожими на его. Они были неуверенными, но мягкими, и внезапно ему так отчаянно потребовалось кончить, что глаза наполнились слезами.
Он не смог бы остановиться, даже если бы попытался, поэтому радовался, что она не просила об этом. Его спортивные штаны и трусы сползли до колен, а простые белые трусики Энди свисали с ее правой лодыжки, как флаг капитуляции, когда он вошёл в нее. Это было похоже и одновременно не похоже на то, что ему рисовало воображение. Он почувствовал это первое падение на миллион миль, это чувство вращения вокруг Земли - спутник сексуального пробуждения. С запозданием ему пришло в голову, что он может причинить ей боль, поэтому взглянул ей в лицо, внезапно преобразившееся и прекрасное. Ее глаза были закрыты, нижняя губа зажата между зубами, но явных признаков дискомфорта не было видно, и это развеяло его опасения.
Четыре быстрых спуска в рай, и на пятом он ухнул вниз, несясь на волнах своего оргазма словно на жидких американских горках, пока наслаждение не отпустило его, измученного и дрожащего. Энди вздохнула под ним и ему вдруг стало исключительно важно понять все тончайшие нюансы этого вздоха.
- Энди... эээ… Андреа? – промямлил он.
Она засмеялась, и он почувствовал, как ее внутренняя мускулатура сжала его пенис, который томился в теплой влаге его собственной…
- О, господи, Энди, мы не предохранялись!
- Фокс…
- Твою мать, как я мог быть таким идиотом! – почти кричал он, не слыша ее.
- Фокс…
- Черт, тебе нужно, чтобы я… не знаю… отвез тебя к врачу или что-то ещё?
Она снова засмеялась, и он выскользнул из ее тела.
- Фокс, послушай меня. Все нормально. Я принимаю таблетки.
Он почувствовал, как воздух выходит из него, словно из лопнувшего воздушного шара, а нарисованные воображением картины собственного раннего отцовства растворяются как призрак в вечернем воздухе.
- О, слава богу! - Он перекатился на спину и уставился на звезды, в ожидании, пока колокола в его голове перестанут звенеть.
Энди ерзала рядом, скромно натягивая одежду. Черт побери, он больше не был девственником! Его ослепляла гордость и, внезапно, страх. Неожиданно для себя он пересёк мост во взрослую жизнь, и пути назад не было.
Ему пришло в голову, что Энди, вероятно, чувствует то же самое, и изо всех сил попытался придумать способ поднять эту тему, вдруг в полной мере ощутив собственное косноязычие.
- У тебя все в порядке?
Вот. Этого, пожалуй, было достаточно, чтобы вызвать ее на откровенность, если она чувствовала потребность поговорить.
- Ага. Да, я в порядке.
Отлично. И что это значило? У него не было иллюзий относительно собственной сексуальной техники, и ни одна женщина не смогла бы достигнуть оргазма за десять секунд, но было ли ей больно? Или она смеялась над ним про себя? Боже, у него впереди целая жизнь для изучения тайной женской криптологии, не так ли?
- Это... Это было приятно.
- Я была у тебя первой? - Едва спросив, она мгновенно покраснела, и он покраснел в ответ.
- Думаю, ответ очевиден, Энди, - сухо пробормотал он. – А... у тебя это было…
Прежде чем он успел закончить фразу, она вскочила на ноги и поспешила к залитой фонарями улице.
- Мне правда нужно идти, иначе отец рассердится.
Он натянул штаны и пошел следом, встревоженный ее внезапным бегством. Характер мистера МакЛинтока был тяжелым, особенно с тех пор, как жена оставила его в одиночку растить двух дочерей-подростков, так что он понимал Энди, но что-то было не так.
- Ага. Постой, Энди, подожди! Ты уверена, что все в порядке? Я имею в виду, я... эээ… не сделал тебе больно или что-то в этом роде?
Порнографические журналы скромно умалчивали о прелюдии, но он был вполне просвещен, чтобы знать, что девушка может испытывать боль, если недостаточно возбуждена, даже если она не девственница. А ведь он едва прикоснулся к Энди, прежде чем получил получил свое, проникнув в нее. Боже, он полный придурок! И хотя ему никогда не приходилось участвовать в обряде измерения членов в мужской раздевалке, он знал, что его пенис достаточно большой. Этими знаниями он был обязан урокам Ларри Флинта (4).
Энди повернулась и снова подошла к нему в полумраке ночи. Не говоря ни слова, она нежно поцеловала его в губы – поцелуй, который они, к сожалению, пропустили раньше.
- Спокойной ночи, Фокс, - прошептала она и зашагала вдоль квартала своей мальчишеской походкой, пока ее очертания не стали почти неразличимы.
***
Конечно, он увидел ее снова. Она по-прежнему приходила поиграть с ними, и приятели удивлялись его внезапной неуклюжести, его явному нежеланию прикасаться к ней, даже когда это было необходимо, чтобы удержать команду противника. Ничего не изменилась, за исключением того, что Энди больше не появлялась, чтобы побросать мяч с ним вдвоем. Он обдумал этот факт со всех сторон и пришел к выводу, что, вероятно, она опасается, как бы ему не вздумалось делать шаги ей навстречу. Если это было так, то ее опасения не были беспочвенными.
Начался первый год старшей школы, и они оба были приняты в баскетбольную команду. Он постоянно видел ее в спортзале: мокрые от пота волосы, прилипшие к заднице шорты. Было настоящим чудом, что ему вообще удавалось попадать по мячу.
А потом, в январе, она исчезла. Переехала на материк, - пояснил тренер. - Там у нее больше перспектив, там она будет жить с матерью. Но у него к тому времени появились совсем другие заботы.
(1) NCAA (National Collegiate Athletic Association) - национальная студенческая спортивная ассоциация, в которую входят 1281 различная организация, организующая спортивные соревнования в колледжах и университетах США. Предоставляет стипендии для обучения в университетах наиболее одаренным спортсменам.
(2) Лошадь – разновидность игры в баскетбол для двоих и более игроков. Игроки по очереди бросают мяч в корзину из разных точек баскетбольной площадки. Каждый промахнувшийся добавляет по одной букве к слову «Лошадь». Проигрывает тот, кто добавляет последнюю букву.
(3) Нафта – легковоспламеняющаяся жидкость, продукт нефтепереработки.
(4) Ларри Флинт – издатель самого успешного в США ежемесячного порнографического журнала Hustler (шлюха).
Глава 2: Николь
Предупреждение: глава содержит описание секса несовершеннолетних.
Николь Уоттс была, как говорится, не их поля ягода. Ну, если бы на Винограднике Марты были поля. Конечно, ее семья не собирала талоны на питание, не рылась в помойках или что-то в этом роде, однако в разреженной атмосфере снобистской Новой Англии она была чужеродным элементом. Но когда она появилась в его классе, все в ее поведении говорило о том, что ей плевать. Разумеется, он влюбился моментально и бесповоротно.
Достаточно того, что он оказался едва ли не единственным, кому в десятом классе исполнилось только пятнадцать, в то время как остальные ребята один за другим оказывались обладателями водительских прав и ключей от подержаных бьюиков и кадиллаков с просторными задними сиденьями. Но настоящая трагедия заключалась в том, что ему приходилось по-прежнему ездить на школьном автобусе из Чилмарка в Оук-Блафс с учениками младшей школы и несколькими ребятами, родители которых оказались слишком бедны, чтобы купить им машину.
На Винограднике Марты была одна средняя школа и единственный школьный автобус курсировал по всему острову. Каждый будний день в 7:05 он останавливался в конце улицы, где стоял их дом. Следующий час обычно проходил в легкой дремоте или за доделыванием домашних заданий. Но в один прекрасный день мать Николь стала управляющей заброшенного мотеля на Стейт-роуд в Аквинне, и его мнение о привлекательности времяпрепровождения в школьном автобусе резко поменялось. Последний мог ехать хоть на Юпитер, ему было все равно, лишь бы сидеть достаточно близко к ней, чтобы чувствовать запах Love's baby soft (1), исходящий от ее кожи, и наблюдать, как она выводит бессмысленные узоры на переплетах тетрадей, или продирает все больше дыр в и без того рваных джинсах.
У Николь были волнистые светлые волосы и блеск для губ цвета розовой жевательной резинки. Вещи, взятые в благотворительных магазинах, она носила с такой самоуверенностью, что они казались абсолютно шикарными. Большие английские булавки Николь предпочитала пуговицам, а ботинки «Доктор Мартинс» - кроссовкам, и, если у кого-то хватало смелости перейти от снисходительного раздувания ноздрей к откровенным издевательствам, она пронзала наглеца взглядом жирно подведенных черным карандашом бледно-голубых глаз и поднимала оба средних пальца в двойном салюте. В конце концов, оскорбления сошли на нет, но она так и не вписалась в общество, и он подозревал, что ей это нравилось.
Николь была миниатюрной. У Николь была пышная грудь, которую не мог приручить ни один лифчик. Николь не была девственницей. По крайней мере, ходили такие сплетни. Он слышал, как его мать болтала об этом в гостиной со своими товарками по женскому клубу. Они перешептывались о блуднице Шейле Уоттс, которая была близко знакома со всей добровольческой пожарной частью. И о ее дочери. Не лучше, - говорили они. Но чего ждать при такой матери, - говорили они. Он подумал о собственном отце - морально неустойчивом и эмоционально глухом пьянице - и решил, что им с Николь суждено стать парой.
В следующий понедельник он уселся прямо позади нее в автобусе и положил свои длинные руки на спинку ее сиденья.
- Привет! – Кажется, это было неплохо для начала.
- Привет, - ответила она, не отрываясь от выведения узоров на обложке тетради.
- Ты Николь. – Совершенно очевидно, что потеря девственности прошлым летом так и не открыла для него тайный портал в страну красноречия.
- Говорят, да.
- Я Фокс. Фокс Малдер, - бесстрашно продолжал он.
- Сочувствую тебе. - Он заметил лёгкую усмешку в уголках ее жемчужно-розовых губ.
- Что ж, значит, нас таких теперь двое.
Наконец она подняла взгляд, в котором мелькнула искра интереса. Он делал успехи. Оставалось понять, что же этому способствовало.
- И кто же ты, Фокс Малдер? Рыцарь, лишающий девственности? Ботаник, который дрочит на Чудо-женщину? Или нечто абсолютно другое?
Он был поражен ее откровенностью, но изо всех сил старался этого не показать.
- Пожалуй, нечто другое, если выбирать из предложенных вариантов. Состою в баскетбольной команде, но не безмозглый качок. Получаю приличные оценки, но не девственник. И планирую побег из этого степфордского ада.
Похоже, она пересмотрела свое первоначальное мнение о нем: ее взгляд остановился на развороте его плеч, обещающих стать весьма широкими, на тонких каштановых волосках, покрывающих предплечья, и на ярко выраженном выступе адамова яблока, поднимающегося и опускающегося по горлу, словно хороший лифт.
Она протянула маленькую бледную руку с ногтями, раскрашенными во все цвета радуги, и он учтиво и плавно встряхнул ее.
- Рада познакомиться, Фокс Малдер. Чем ты занимаешься после школы?
Как выяснилось позже, после школы он занимался Николь. В мотеле ее матери было восемь комнат, семь из которых фактически пустовали. Они перестелили за собой простыни и поставили мебель в первоначальное положение, но в мотеле оставалось ещё достаточно горизонтальных поверхностей, на которых можно было выразить друг другу свою симпатию.
К выходным он увеличил свой сексуальный репертуар как минимум в пять раз, перешел с десяти секунд до десяти минут реального траха и наконец понял, что нужно делать, чтобы девушка кончила. Вернее, что нужно делать, чтобы кончила Николь, хотя для этого, откровенно говоря, слишком многого не требовалось. Тем не менее, отныне он расхаживал по школьным коридорам с чванливой самоуверенностью. Ещё бы – ему едва исполнилось пятнадцать, а он уже был признанным богом секса.
Единственной ложкой дегтя в этой бочке меда было явное нежелание Николь, чтобы в школе их видели вместе. Каждое утро они сидели бок о бок в автобусе, но расставались у входа. Он старался не обращать на это внимания. Ему не хотелось прослыть таким приставучим парнем. Но он встречался, по его мнению, с самой красивой девушкой в школе, и, черт побери, желал, чтобы мир узнал об этом!
Обернувшись вокруг ее миниатюрного тела, липкого и гудящего, как высоковольтный провод после особенно энергичного шунтирования стены мотеля изголовьем кровати, он поднял эту тему в своей обычной деликатной манере.
- Почему ты не позволяешь мне держать тебя за руку в школе?
Она застонала, и это был совсем не обнадёживающий звук.
- Зачем? Хочешь похвастаться перед своими состоятельными дружками? Надеть на меня корсет и отвести на выпускной?
На этот раз ее сарказм не показался ему очаровательным.
- Ну да. Честно говоря, именно так. Ты моя девушка, так почему бы мне не хотеть всего этого?
Николь издала приглушённое фырканье.
- Твоя девушка?! По-твоему, это именно то, что между нами происходит?
Едкий приступ изжоги скрутил его внутренности. Как же вышло, что ситуация мгновенно превратилась из такой прекрасной в абсолютно ужасную? Почему он не держал свой поганый рот на замке?
- Николь, послушай, я... мне кажется, я люблю тебя, и…
Она остановила его, прижав ладонь к его губам.
- Немедленно остановись, Фокс Малдер. То, что ты называешь любовью - просто похоть.
Чтобы подчеркнуть свои слова, она протянула свою маленькую руку и обхватила его безвольный член.
- Это гормоны. Химия. Не пойми меня неправильно, мы хорошо проводим время, и мне нравится трахаться с тобой, но давай не будем обряжать это в красивые одежды и называть словами, которые завтра не будут иметь никакого значения.
Он с ужасом слушал то, что она говорила, и отвращение было тем сильнее, чем более ясно ему становилось, что она права. Честно говоря, они действительно едва знали друг друга. Во всяком случае, помимо животного изучения телесных тайн.
Он положил ее руку на свои яйца, которые снова сжались, отзываясь на его неутомимое подростковое либидо.
- Что ж, если это все, чем мы занимаемся, тогда тебе лучше развернуться и встать на колени, - прорычал он, взволнованно наблюдая, как ее зрачки превращаются в темные озёра страсти.
В конце концов, он был сыном Билла Малдера. Чего ещё можно было от него ожидать?
(1) Love's baby soft – культовый парфюм американских девочек-подростков, завоевавший популярность во второй половине 70-х годов.
Глава 3: Авива
Предупреждение: глава содержит описание секса несовершеннолетних.
Его отношения с Николь, какими бы приятными они ни были, в конечном итоге сошли на нет. Как ни странно, они остались хорошими друзьями, поэтому, когда она появилась на их пороге сумрачным майским вечером, он встревожился не сразу. Бледная и дрожащая, как мокрый эльф, она стояла на прогретой солнцем веранде его матери.
Николь оказалась беременна и попросила его отвезти ее в Бостон на аборт.
- Ребенок не твой, - зачем-то уточнила она, хотя со времени их последнего путешествия по переулкам памяти на полиэстеровых покрывалах гостиницы «Тотемный столб» прошло как минимум три месяца.
- Я знаю. Возьми в прачечной полотенце и вытрись. Я принесу ключи от маминой машины.
- А она не рассердится? – даже ее голос, казалось, звучал приглушённо, словно искра новой жизни внутри нее погасила ее саму.
- Не беспокойся об этом.
Разумеется, его мать была вне себя от гнева. Видимо, кто-то из знакомых заметил их на пароме «Вудз-Хоул», а пропавший с подъездной дорожки линкольн «Континенталь» стал верным ключом к разгадке. Но исчезновение с острова на украденной машине без прав было не самым страшным преступлением. Моральный компас Тины Малдер был гораздо тоньше.
- Что ты наделал, Фокс? Спутался с этой шиксой! (1) Какой позор! Ты вовлек ее в неприятности?
Он с каменным стоицизмом вынес материнский гнев и последующее наказание: отказать в машине к шестнадцатилетию. Ему было хорошо известно, что она вершила свою собственную социальную справедливость.
Лето принесло с собой обещание вольной жизни - целых двенадцать недель без каких-либо обязательств. В следующем году ему предстояло поступать в университет, поэтому каникулы между первым и вторым годом старшей школы он рассматривал как последний глоток юношеской свободы и намеревался использовать его по максимуму.
Все его приятели купили подержанные доски для серфинга. Каждое утро они сгружали их в универсал парня по имени Мэтт и по песчаной дороге уезжали на пляж Сквибнокет. Каждый вечер он возвращался домой после наступления темноты с гудяшими от усталости конечностями и кожей, потемневшей как тиковое дерево. Кровать под ним опускалась и вздымалась в ритме волн, когда он дрейфовал к горизонту сна.
Тем вечером доски веранды знакомо скрипнули, оповещая о его возвращении, и мать, сидевшая на низком диванчике, подняла на него выжидающий взгляд. Напротив нее расположился крупный мужчина с растрепанными седыми волосами и взлохмаченными бровями. Рядом с ним примостилась темноволосая девушка примерно его возраста.
- О, Фокс, наконец-то! Я хочу познакомить тебя с Гарольдом Блумом и его дочерью Авивой. Мистер Блум - хороший друг твоего дяди.
- Здравствуйте, мистер Блум, Авива.
Он крепко, как учили, пожал руку мужчине и слегка растерялся, не зная, что говорит этикет о способах приветствия молодых девушек. Авива неподвижно сидела в дамасском кресле его матери, рассматривая свои ногти и едва взглянула на него. Он опустил руку.
- Ступай переоденься во что-нибудь приличное, Фокс. От тебя пахнет водорослями. А затем я бы хотела, чтобы ты отвез Авиву в город и показал ей окрестности. Она погостит у нас несколько недель, и я прошу тебя сделать все возможное, чтобы она чувствовала себя как дома.
Он ощутил укол раздражения в области затылка. Так вот как выглядит сводничество для представителей верхушки среднего класса. Это могло полностью разрушить его планы на лето.
Они шли бок о бок по залитой светом фонарей улице, сопровождаемые лишь звуком собственных шагов. Внутри него кипел праведный гнев, но он понимал, что здесь не было вины этой тихой девушки. И тем не менее, он не хотел играть на руку матери, проявляя любезность.
- Какая… эээ… хорошая ночь. – У нее был удивительно низкий голос. И от него не укрылось нервное заикание. Вряд ли она заслуживала, чтобы он вел себя как придурок.
- Ага. Иногда у нас встречаются светлячки, особенно на дюнах после прихода сумерек.
- Правда? Никогда их не видела. Кажется, в Нью-Хейвене они не водятся. - Она впервые посмотрела на него, и он заметил шоколадно-карие глаза, большие и серьезные на ее в остальном ничем не примечательном лице. Каковы бы ни были планы его матери, было отрадно сознавать, что она не стала вызывать вавилонскую блудницу, чтобы соблазнить своего своенравного сына.
- Что ж, если хочешь, мы можем пойти туда как-нибудь ночью. Поискать светлячков. – О боже, как неуклюже это звучало.
- Я… мне бы этого хотелось.
- Слушай, Авива, я не знаю, что тебе рассказали обо мне, но… ммм… - он замолчал, не желая сказать больше, чем необходимо.
- Мой отец почти ничего мне не говорил. Только то, что ты перешёл в выпускной класс, но тебе еще пятнадцать. Что ты ужасно умный. И что твоя сестра… эээ… исчезла. Мне очень жаль.
- Спасибо, - с сомнением произнес он.
- Есть что-то еще?
- А?
- Что-нибудь еще, что мне должны были рассказать о тебе?
Она казалась напуганной, и его охватила жалость. Бедная девушка. Наверное, дома ее ждал парень. Или, может, не парень, а какое-нибудь хобби. Например, лошади. Возможно, ей нравилось ездить верхом, собирать марки или что-то в этом роде. А ее отправили сюда с единственной целью заставить его подчиниться, хотя в ее распоряжении не было ничего, кроме непримечательной внешности и пугливого нрава.
- Ничего особенного. Давай выпьем по молочному коктейлю, а завтра я покажу тебе пляж. Ты когда-нибудь занималась серфингом?
Ее смех был первым абсолютно искренним звуком, который он услышал за вечер.
***
Лето пролетело слишком быстро. Авива ходила с ним на пляж почти каждый день, но не поддавалась искушению зайти в воду, оправдываясь тем, что не очень хорошо плавает и боится отлива. Обычно она сидела, прислонившись к коряге, и читала книгу или просто смотрела на море. В ее присутствии мальчишки усмиряли свое обычно крайне непристойное веселье, и время от времени она даже присоединялась к их добродушным поддразниваниям. После того, как ночные костры затухали, они шли по залитой лунным светом дороге домой, где, пожелав друг другу спокойной ночи, расходились по своим спальням.
Если его мать и беспокоилась за добродетель Авивы, то внешне не подавала виду. Он задавался вопросом, не была ли эта добродетель приманкой, подвешенной на крючке приличий, и твердо решил на него не попадаться.
Это было несложно. Помимо того, что она была застенчивой и слишком увлеченной книгами, Авива заняла бы последнее место в любом из списков соблазнительниц. Иногда он ловил ее взгляд, когда, стянув гидрокостюм, обнажал свой влажный торс, жилистый и темный, как конский каштан, с куцым пучком волос между сосками. Но, встретив его любопытный взгляд, она краснела и отворачивалась. Было лестно наконец стать объектом, а не субъектом подростковой влюбленности.
Вскоре наступил август, и Авиве пришла пора возвращаться на материк. Ребята устроили ей прощальную вечеринку с огромным костром, украденным ящиком теплого пива и песнями под гитару. Прямые каштановые волосы, освещенные пламенем костра, и две бутылки пива сделали ее улыбку более расслабленной. Она казалась симпатичной. Не прекрасной. Не сексуальной. Но симпатичной. Она перехватила его взгляд, когда он смотрел на нее, бренча «Кошку в колыбели» (2), и на этот раз не отвела глаз.
Он убрал своего драгоценного «Мартина» (3) в футляр и направился к воде, зная, что Авива последует за ним. На ней был свободный сарафан, усыпанный крошечными розами. Легкий бриз щекотал его голые ноги. Когда они отошли достаточно далеко, чтобы звуки Лед Зеппелин начали сливаться с шелестом океанской соли на песке, она повернулась и взяла его за руку.
- Фокс, я хотела поблагодарить тебя. Я знаю, что ты представлял себе это лето совсем не так, но ты никогда не заставлял меня чувствовать себя непрошенной гостьей. Так что… спасибо тебе.
Он наклонил голову и покраснел, не привычный к подобным похвалам.
- Никаких проблем, Авива. Мне было приятно…
Она прервала изрекаемые им банальности:
- Очень сомневаюсь, что это так. Ты ведь мог бы не таскать меня за собой, как старую деву - недоростка, а встречаться с девушками, веселиться...
- Встречи с девушками и развлечения в первую очередь вызвали бы гнев моей матери. И мне было весело с тобой, - быстро добавил он.
- Правда? - Она казалась столь необъяснимо довольной этой мизерной крупицей одобрения, что он мысленно дал себе хорошего пинка.
Поглощённость собственными страданиями заставила его забыть, что Авива была такой же жертвой заговора его матери, как и он сам.
- Ну, конечно! Кто ещё стал бы все лето выслушивать мои разглагольствования о том, что Айзек Азимов - величайший писатель-фантаст нашего времени? - поддразнил он.
- После Роберта Хайнлайна.
- Ну уж нет! Азимо… - Разглагольствования прервало внезапное прикосновение ее сухих губ к его собственным.
От шока он приоткрыл рот, и ее все ещё хранящий вкус пива язык проник внутрь. В течение нескольких минут он слышал лишь шум океана и чувствовал гладкость ее теплых плеч под своими ладонями.
Когда они оторвались друг от друга, он почти задыхался.
- Авива…
- Я знаю, что ты не собираешься жениться на мне. - Он помотал головой, как сбитый с толку пес. - Но я хочу, чтобы ты... занялся со мной сексом.
Воистину, он никогда не сможет понять женщин. И за миллион лет ему бы не пришло в голову, что события примут такой оборот. Разве что...
Должно быть, она уловила тень подозрения на его лице.
- Я не скажу им, Фокс. Они никогда не узнают. Это не для них. Это для меня.
- Авива, ты замечательная девушка, но я действительно думаю, что… ммм… это…
Она стянула с плеч бретельки своего сарафана и, соскользнув, легкая ткань растеклась по песку. Под ним Авива оказалась полностью обнаженной. Где она прятала эти полные груди? И эти пышные бедра? И…
Она прижалась к нему, и он застонал, словно приговоренный.
Они лежали в дюнах, подальше от посторонних глаз, если бы таковые вдруг появились. Песок обволакивал их, а они нежно целовались и касались друг друга. В отличие от его предыдущего опыта, сейчас не было торнадо желаний, не было безумной схватки. Вместо этого он чувствовал нежное благоговение и груз ответственности. Она выбрала его стать ее первым мужчиной, и он не подведет.
Опыт поездки с Николь в Бостон приучил его всегда носить в бумажнике презерватив. Никто не будет так страдать по его вине. Он натягивал резинку на уже твердый член, пока Авива смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых отражалась луна. Нежно прикасаясь, он медленно вошел в ее тело. Останавливаясь, выравнивая сбитое дыхание и целуя, продвигался все дальше.
Ему хотелось, чтобы ей было приятно, хотел вернуть ей часть подарка, который она предлагала. Когда они приспособились друг к другу, он погладил ее колено и потянул его, поднимая и опуская в сторону. От первого толчка Авива задохнулась. Три удара спустя она уже взывала к луне, и он позволил себе уплыть на волнах удовольствия.
На обратном пути они держались за руки, испытывая странный трепет. Прежде чем подняться на освещённое крыльцо, она поцеловала его в последний раз.
- Спасибо, что показал мне светлячков, Фокс.
(1) Шикса (идиш) – пренебрежительное название нееврейских девушек.
(2) Cat’s in the Cradle – песня Harry Chapin.
(3) C.F. Martin & Co. – один из самых известных производителей акустических гитар.
Глава 4: Инес
В двенадцатом классе его напарницей на лабораторных занятиях по химии была Мишель. Они знали друг друга с детского сада, но что-то в его благоприобретенной уверенности в отношениях с девушками, должно быть, заставило ее этой осенью взглянуть на него под другим углом. А может, сыграли свою роль пятнадцать фунтов чистых мышц, которые он развил, все лето занимаясь сёрфингом. Во всяком случае, непринужденная фамильярность в ее обращении с ним вдруг сменилась застенчивым флиртом, когда она постучала своими бледно-зелеными ногтями по лабораторному стулу подле себя и промурлыкала:
- Садись сюда, Фокс.
К октябрю, когда его отец отменил решение матери и купил ему «ТрансАм» (1) на шестнадцатый день рождения, они уже были вместе.
- Мальчишки остаются мальчишками, Тина. Ведь парень признал свою ответственность. У этой шлюхи может быть хоть целый выводок детей, мне плевать, но ни один из них не будет носить фамилию Малдер.
Еще один милый разговор между его разведёнными родителями за тихим семейным ужином.
«ТрансАм» подарил ему неограниченную свободу передвижения и избавил от страданий, связанных с ежедневной поездкой на школьном автобусе (ставшей еще менее привлекательной после того, как Николь бросила школу), но все же не помог забраться под юбку Мишель.
Аристократка до мозга костей, в чьих жилах текла чистейшая голубая кровь, Мишель была девственницей-весталкой, прилежной прихожанкой церкви «Хорошие девочки так не поступают». Она берегла себя для брака с кем-нибудь столь же породистым. В сравнении с ней он был всего лишь еврейской дворнягой-полукровкой, но его сокрушительное обаяние и талантливые пальцы убедили Мишель пересмотреть свое определение девственности.
К выпускному вечеру он научился играть на ее струнах не хуже Страдивари и утверждал, что в выпускном альбоме в строке «Любимая книга» она должна указать сборник «Дзен и искусство изысканной фелляции».
Однако к тому времени на его прикроватной тумбочке уже лежало пригласительное письмо из Оксфорда, и мысли, которые не давали ему спать ночами, были о побеге через Атлантику, а не о прохладных бедрах Мишель.
***
Оксфорд оказался другой вселенной. Культурная революция, прокатившаяся через всю Британию, так и не дошла до его берегов. Каждое утро, прежде чем отправиться на лекции, он облачался в свой субфуск (2), словно какой-нибудь дворянин эпохи короля Эдуарда. Если студенты и занимались сексом, то делали это очень скрытно и, без сомнения, в самой приличной манере, какую только можно вообразить. Ему было интересно, закрывают ли они в это время глаза, чтобы думать об Оксфорде.
Хотя на самом деле ему, честно говоря, было все равно. Его мозг настолько захватили новые впечатления, что сексуальное влечение отошло на второй план, удовлетворяемое время от времени знакомым сжиманием и оттягиванием правой руки. Отсутствие горячей воды в душе общежития колледжа тоже вносило свою лепту.
Вместо того, чтобы между Хилари и Троицким семестрами (3) вернуться в Штаты, он с группой первокурсников из Баллиола (4) направился в Алгарве (5). Солнце, песок и обилие дешевого португальского вина превратило его обычно угрюмых соседей по общежитию в весёлых хулиганов, наводящих ужас на близлежащие пляжи своим громким смехом и охотой за каждым движущимся объектом в юбке.
Они сидели в уличном кафе, три пустые бутылки из-под vinho tinto (6) украшали их стол, а страстные дебаты о крикете набирали обороты.
- Нет-нет-нет, приятель. Даже если бы мы в семьдесят первом играли с Южной Африкой, то все равно остались бы непобежденными. Тони Григ был виртуозным боулером (7).
- Ну не знаю, Хейс. Спринбок - невероятно сильная команда.
- Чушь. Спроси Малдера. Что скажешь, Малдер?
Вероятно, это была идиосинкразия к государственной школе: все в Оксфорде называли его по фамилии. После краткого периода адаптации он обнаружил, что ему это нравится. У Малдера не было истории. Малдер был таким, каким хотел быть. У Малдера никто никогда не спрашивал что случилось с его потерянной сестрой.
Кроме того, Малдер ничего не знал о крикете.
- Англия, вперёд, ребята!
Хор громких возгласов разорвал сонную тишину, и еще одна бутылка вина оказалась откупоренной.
В это самое мгновение он и заметил их официантку. Она была одета весьма консервативно: длинная черная юбка и крестьянская блузка. Копна блестящих волос цвета воронова крыла и глаза, которые напоминали ему испуганного оленя. Она наклонилась над ним, чтобы забрать пустые бутылки, на мгновение коснувшись своей грудью его плеча. Он почувствовал, как по спине пробежала легкая дрожь.
Тем вечером парни настояли на том, чтобы уйти из кафе и поискать более интересные развлечения на берегу моря. Он оставил хорошие чаевые и, прежде чем уйти, постарался установить с девушкой зрительный контакт. Ему хотелось думать, что она сожалеет о его уходе, но, гораздо вероятнее, она испытала облегчение – их компания была слишком шумной.
Спустя пару вечеров они вернулись на прежнее место, и она принесла им первую бутылку вина и петискос (8).
- Obrigado (9), - пробормотал он, пытаясь произвести на нее впечатление своим примитивным португальским.
- Disponha (10), - скромно ответила она.
Кажется, лёд тронулся. Его сердце слегка ёкнуло.
Несколькими часами позже их компания собралась поискать бар, в котором показывали бы отборочный матч Англии к чемпионату мира 1978 года.
- Знаете, ребята, у меня нет настроения всматриваться в крошечный серый экран, который кажется еще более серым из-за сигаретного дыма. Пожалуй, я пас.
После не слишком настойчивых протестов парни направились на запад, а он двинулся на восток, в сторону гостиницы, но затем вернулся в кафе, где она вытирала их столик.
Протянув пять эскудо, он произнес:
- Извините, я забыл оставить вам чаевые. Ох, эээ… Preciso de gratificação? (11)
Она покраснела, затем рассмеялась, вынудив его озадаченно пожать плечами.
- Вы сказали, что вам нужно удовлетворение, - объяснила она на ломаном английском с сильным акцентом.
Он густо покраснел, а затем разразился смехом, который она охотно подхватила.
- Что ж, возможно, так оно и есть, но я действительно просто хотел оставить вам чаевые. – И он расплылся в своей лучшей маль<