Предупреждение: возвращение к описанию секса без согласия из предыдущей главы.
Истории, словно давно сокрытые улики, являлись на свет неохотно. Он избавил Скалли от отвратительных подробностей, но, постепенно вспоминая, приходил к поразительному открытию: среди руин его былых отношений каждый раз находилось что-то, что стоило запомнить. Как лодка, которую мотает капризный ветер, он бессознательно, но непреклонно направлялся к безопасному берегу. Два года или даже год назад его пункт назначения означал ответы на вопросы о сестре и безопасность одиночества. Теперь у него была другая цель.
В арендованных машинах, вестибюлях отелей и за вечерними трапезами в придорожных кафе в течение следующих нескольких недель он передал свою романтическую историю на хранение Скалли. Его желудок подскакивал куда-то в район горла, словно он шел по канату над пропастью, но это был привычный страх, а не выкристаллизованный ужас. Скалли знала о его взлетах и падениях во всех остальных аспектах жизни и, пренебрегая законами физики, продолжала считать его чем-то бо́льшим, нежели суммой сломанных частей.
Их снова забросило в Калифорнию, на этот раз для изучения животного, которое, как утверждал Малдер, было собакой-оборотнем. И там он с тайным восторгом наблюдал, как напарница, фигурально говоря, оскалилась на другую женщину, помечая его как свою территорию. Малдер понял, что она готова избавиться от любой потенциальной соперницы, лишь бы продолжать топить его в своих бездонных голубых глазах и скрашивать его дни своим яростным умом и спокойным пониманием. Он наконец узнал огни нужной гавани и направился к ней так быстро, как только позволяло переменчивое море.
Однако Скалли почему-то оказалась не посвящена в эти знания, что обнаружилось по окончании дела и их возвращении в Вашингтон. Они сидели в ее гостиной, просматривая отчеты, когда она вдруг спросила:
- Так ты говоришь, что познакомился с Карен Берквист в Интернете?
Малдер был сосредоточен на расшифровке своих неразборчивых каракулей в записях по делу и не уловил ноток неуверенности в ее тоне.
- Да, на форуме, посвященном криптозоологии, - ответил он после долгой паузы.
- Значит, это не она была… - В воздухе повисло безмолвное разочарование.
- Хммм? Она не была что, Скалли? - Он наконец поднял глаза и увидел, что ее взгляд прикован к его ноутбуку.
- Нет, Скалли, нет. Она не была той женщиной, которую ты видела у меня... в Аркадии... Я даже не знаю ее имени, как бы жалко это ни звучало.
Она кивнула и вернулась к чтению отчета коронера о смерти доктора Детвейлера, но Малдер мог с уверенностью сказать, что мысли ее витали где-то в другом месте. Он так привык, что в профессиональной жизни Скалли никогда не испытывала неуверенности в себе, что совершенно забыл, насколько она менялась вне работы. Как и всякого обычного человека, ее часто терзали неуверенность и сомнения, и потому она старалась любой ценой защитить свое сердце. Малдер встал и пересел на диван, ближе к ней.
- Хочешь посмотреть мои заметки? - спросила Скалли, нервно и бесцельно перебирая исписанные листы бумаги, выпавшие из крафтовой папки, лежащей на ее коленях.
- Нет. Эй, Скалли, прервись на секунду, хорошо? - Взяв ее маленькие руки в свои, он попытался установить зрительный контакт.
- Я больше не собираюсь с ней болтать. Во всяком случае, не так. Я сказал ей об этом сразу, как только мы вернулись из Аркадии.
- Тебе не нужно... - начала она.
- Нужно. Мое безраздельное внимание принадлежит тебе, Скалли. Я хочу, чтобы ты в это поверила. В мое безраздельное внимание.
Взгляд ее влажных глаз наконец встретился с его, и оба выдохнули. Они сидели так близко друг к другу, и все, что требовалось - малейшее движение, чтобы их губы встретились. Она смотрела на его рот и он знал, что не услышит возражений. Сопротивляясь ее магнетическому притяжению, он слегка отпрянул.
- Но у нас осталась ещё одна попытка ЭКО, которую нужно пройти, и, вероятно, нам обоим нужно еще многое рассказать друг другу…
- Всему свое время, - тихо согласилась она.
Он понимающе кивнул и вернулся к отчету.
***
Попытка Скалли выносить их ребенка закончилась всего две недели спустя извергнутыми ее телом потоками железа и соли. В прохладном полумраке ее квартиры он прижимался к ней своим лицом, пока она оплакивала не желавшую исполняться мечту. В течение нескольких минут он укачивал ее на своей груди и бормотал что-то утешительное, словно успокаивая капризного ребенка. Затем она отошла, поблагодарила его и сказала, что хочет побыть одна. Неопределенный статус их отношений делал подобный исход единственно возможным, и потому Малдер ступил в дождь, чтобы отправиться домой.
Несмотря на душевные терзания, вызванные просьбой Скалли об участии в ЭКО, он не особенно задумывался о том, что лично для него значит потенциальное отцовство. Скалли попросила у него нечто такое, что должно было связать их навеки. Малдер мог усомниться в мудрости ее выбора, но никогда не подвергал сомнению свою преданность конечной цели. Ради нее. Он хотел этой беременности для Скалли. Стоило ему чуть глубже задуматься о возможности стать частью чего-то столь монументально важного, и он чувствовал, как воспаряет в небеса, словно лавсановый воздушный шар.
Но когда шанс на отцовство исчез вместе с надеждами Скалли, он задумался о совместном будущем. У них была общая работа, но она зависела от прихоти верхушки ФБР. Их дружба была редкой и необычной, но в отсутствие рабочего партнерства даже она казалась уязвимой и лишенной каркаса. Ребенок, как бы эгоистично это ни звучало, мог стать тем мостом, что соединил бы их навсегда. Но ребенка не будет, а Малдер все равно хотел иметь с ней постоянную связь.
Филипп Паджетт выразил словами то, что в глубине души Малдер давно знал. Агент Скалли уже влюблена. Она любила его, она рыдала в его объятиях, когда вновь истекала своей, и в то же время не своей, кровью, обагрившей ее кожу и пол его гостиной. Он осознал размеры своей любви, когда ее горе причинило ему больше боли, чем свое собственное. Но в глубине души Скалли оставалась обычной женщиной, и Малдер решился исследовать доселе неизведанное, чтобы дать ей то, чего она заслуживала: настоящие нормальные ухаживания.
***
Ничто так не успокаивало его, как медленный бейсбольный вальс. Едкий, суглинистый запах питчерской горки (1), плавные движения мускулов и идеальная парабола хорошо отбитого мяча. Все это служило расслабляющим эликсиром для бурных вод его души. Он выманил Скалли из полутемной тихой квартиры в надежде, что бейсбол облегчит и ее бремя.
Почти целиком укрыв Скалли в складках своего тела, он старался подарить ей покой и тепло. Голова слегка кружилась. Треск биты в сочетании с гортанным хихиканьем напарницы возбуждали его, и на этот раз он не стал таиться, позволив себе слегка тереться промежностью о ее попку. Наконец, когда дневной свет угас, они разъединились и отправили мальчика домой, снабдив щедрыми чаевыми.
- Это было весело, Малдер. Спасибо.
Пройдя вдоль поля, они подобрали еще несколько шальных мячей, улетевших за скамейку запасных. На лице Скалли, озаренном галогеновыми лампами, играли контрастами светлые и темные блики. Ему очень хотелось поцеловать то местечко, где ягодная мягкость ее верхней губы встречалась с кожей цвета слоновой кости.
- Неплохая попытка для первого свидания.
Скалли застыла как вкопанная.
- Это было свиданием?
Она казалась неуверенной ни в своем вопросе, ни в ответе.
- Я… мне бы хотелось думать, что да. Скалли, ты должна знать, что я…
- Я знаю, Малдер, знаю. Просто это слишком быстро после… всего. И нам все еще нужно кое что обсудить.
- То есть, нам предстоит ещё минимум два свидания, прежде чем ты позволишь мне проводить тебя до дома?
Он усмехнулся и почувствовал облегчение, когда она улыбнулась в ответ. Ещё мгновение назад она казалась такой маленькой и грустной.
- Для тебя это непривычно, Малдер?
- Просто еще одно безумство, на которое тебе удалось подбить меня, Скалли.
***
Он побывал в ее сознании, и это было похоже на купание в водах ручья, что берет свои истоки у ледника: суровых, но бодрящих. И таких чистых, что казалось, будто смотришь сквозь стекло.
Его экстрасенсорные способности медленно угасали, но он все еще мог читать ее мысли, когда они стояли под хупой (2) дверного проема и произносили клятвы, в которых звучали слова «константа» и «пробный камень».
Я не могу причинить тебе боль, как это сделали они, Малдер. Пожалуйста, будь терпелив со мной. Мне предстоит долгий путь, чтобы добраться туда, где находишься ты.
Он кивнул в понимании, и она ушла.
***
Как-то в Новый год они с Джейд, прижавшись друг к другу и стараясь повернуться спиной к холодному ветру, наблюдали за тем, как Большое Яблоко опускается на Таймс-сквер. Это было очень давно, но он все еще помнил, что нужно делать с красивой женщиной в полночь на пороге нового тысячелетия.
На вкус губы Скалли оказались столь же мягкими и податливыми, какими были на вид. Словно одеяло из гагачьего пуха, в которое заворачиваешься в холодный день. Словно облако. Он сдержался, позволив себе лишь едва заметный сопряженный выдох, прежде чем отстранился и прочитал послание, отраженное в наклоне ее лица.
- Мир не рухнул, - сообщил он, удивляясь тому, насколько спокойно было у него на душе. Любовь без страха, опасений или стыда – язык, который пока не был ему знаком.
- Нет, не рухнул.
Что-то было не так, но она позволила ему отвести ее к лифту и проводить на стоянку.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила она, поправляя водительское сиденье взятой напрокат машины.
- Хорошо, учитывая обстоятельства. С нетерпением жду, когда вернусь домой и узнаю, пережили ли мои рыбки зомби-апокалипсис.
- Мы можем… сначала поговорить? У меня?
Малдер почувствовал, как спазмы прошли по его кишечнику, а во рту пересохло, но кивнул и ответил:
- Ага. Разбуди меня, когда приедем.
Квартира Скалли давно стала его привычным пристанищем, заполненным мягкими поверхностями и дубовой мебелью. Он сидел на диване и смотрел, как она занимается обычными делами: вскипятить чайник, убрать сумку с грязной одеждой за дверь туалета. Казалось, что ей слегка неловко, но не его присутствие было тому причиной. С терпением, натренированным за предыдущие семь лет, он ждал, пока она будет готова рассказать, что у нее на душе.
- Мне нужно кое о чем спросить тебя Малдер, и я боюсь того, что́ это может значить для нас.
- Ты на меня злишься? Из-за того, что произошло? – Видя ее смущенный взгляд, он уточнил, - Поцелуй.
- Нет, я не злюсь. Я рада, что ты поцеловал меня, Малдер. Это было мило, хотя и слегка запоздало. Но это напомнило мне, что между нами все еще есть незавершенные дела, с которыми нужно разобраться до того как… ну, прежде остального.
Он кивнул, не зная, к чему она ведёт.
- Ты рассказал мне о своих прошлых отношениях. Пятнадцать. Пятнадцать женщин.
- Да.
- И я хочу знать, почему ты не рассказал мне о Марите.
Он выпрямился, и его взгляд встретился с ее, преодолев пространство гостиной.
- Я никогда не спал с Маритой, Скалли. Она ясно дала понять, что не против, но это было такое странное время… Я работал с Йеном и пытался стать лучше, и… ну… я не был в этом заинтересован.
Казалось, это только еще больше взволновало Скалли, и у нее начала формироваться ужасная догадка.
- Кто-то сказал тебе, что я спал с ней? Ты это имела в виду, когда вернувшись из Филадельфии назвала меня лицемером? Тебе солгали, Скалли. Не знаю, как убедить тебя поверить мне, но в последний раз у меня был половой акт во время твоего похищения. Я рассказывал тебе об этом и о том, как впоследствии Элизабет познакомила меня с Йеном, и я начал ходить к нему, когда ты вернулась.
Он говорил с пылом несправедливо осужденного, и Скалли выглядела все более и более грустной.
-Я читала… в документах на ЭКО… В графе о последнем сексуальном контакте ты указал 1994 год – так я и узнала. Я должна была сказать тебе сразу.
- О чем? Ты меня пугаешь, Скалли.
Вместо ответа она подошла к своему столу, вытащила из нижнего ящика кассету и протянула с таким видом, словно та была радиоактивной.
- Ее прислали вскоре после того, как ты вернулся из России. На этой записи ты. И Марита.
Он потряс головой, словно пытаясь отогнать надоедливое насекомое.
- Значит, это подделка, Скалли. Мы с Крайчеком поехали в ее квартиру в Нью-Йорке. Я рассказывал тебе об этом. Марита организовала мне визу в Россию. Но я никогда… - он замолчал, когда воспоминания всплыли из глубин его памяти.
- Я знаю, что это был ты, Малдер. Там есть звук и ты… ммм… зовешь меня по имени.
- Господи…
Он чувствовал, что лишился дара речи. Парализован замешательством, гневом и унижением.
- Ты не помнишь, верно? Что бы она ни сделала с тобой, это было без твоего согласия.
- Я помню, как заснул на ее диване, пока мы ждали визу. Мне приснился странный сон. Что-то про льды Антарктики. Я проспал несколько часов, а проснувшись чувствовал себя полностью дезориентированным. Виза к тому времени уже пришла. Это… что там записано, Скалли? Мне нужно увидеть прямо сейчас.
Зная, что спорить бесполезно, Скалли вставила кассету в видеомагнитофон. Изображение было зернистым – должно быть, камера находилась за тонкой занавеской. Но со звуком все было в порядке. К тому времени, когда на экране появилась его более молодая версия, Малдер уже изо всех сил боролся с тошнотой и желанием запустить в телевизор чем-нибудь тяжелым. Рука Скалли на его бедре помогла ему прийти в себя.
- Думаю, мы оба знаем, о чем идет речь, Малдер. Кто-то хотел нас разлучить, и это видео должно было вбить клин между нами. И я бы не удивилась, если бы в качестве бонуса они собрали твой генетический материал. Марита выбежала из комнаты сразу после того, как ты... эякулировал.
- Мой генетический материал… Я не понимаю, Скалли… Но их план почти сработал. Ты была так зла на меня, и я не мог понять почему. То есть, я знал, что был упрямым паршивцем, но не больше, чем обычно. А потом появился Эд Джерс и...
- Их план не сработал. Мы здесь. И можем попытаться привлечь ее к ответственности.
- От этих людей невозможно добиться компенсации, Скалли. Наша победа в том, что мы все еще живы.
- И вместе.
- Да. Вместе.
Они сидели в тишине ее полутемной гостиной, пока первые часы новорожденного тысячелетия уходили в прошлое. Он задавался вопросом, не были ли предсказатели 2000-го года правы в некоем метафизическом смысле. Его жизнь до настоящего времени и вся связанная с ней борьба и самопожертвование казались частью другого мира - того, который он бы с радостью оставил, чтобы начать с чистого листа прямо здесь, в уютной квартире Скалли в Джорджтауне.
- Уже поздно, - заметила она, прерывая его размышления.
- Хм…
- Ты мог бы… ммм… остаться. Если хочешь.
Ему не нужно было спрашивать, чтобы понять, что она предлагает. Это было заманчиво. Очень заманчиво. Символическое возрождение, ознаменовавшее момент, когда все, что могло причинить ему боль, оказалось надёжно спрятанным в крошечной вселенной, состоящей из них двоих. Но использование секса для того, чтобы похоронить прошлое, было отличительной чертой его прежнего «я» в том старом мире. Если он хотел начать с нуля, нужно было сделать это правильно.
- Не сегодня, Скалли. Я хочу... это должно быть движением вперед. Без оглядки.
Он волновался, что его отказ вызовет обиду, но один взгляд в ее глаза сказал ему, что она все поняла. Она понимала его лучше, чем кто-либо.
- Кроме того, мне очень понравилось наше бейсбольное свидание. Может, я хочу еще. Чуть больше ласки с использованием спортивного инвентаря. Намного больше флирта. Знаешь, я не из тех парней, которых так легко добиться.
Она фыркнула, чтобы выразить свое мнение по поводу его очередной безумной теории.
- Ты предоставил мне достаточно занятных доказательств, которые говорят об обратном, Малдер.
Он знал, что она дразнит его, но все равно пояснил.
- Это другое, Скалли. Это единственный раз, когда я сделаю все правильно.
***
Флиртовать со Скалли было весело. Медленно исследовать ее совершенное тело - еще веселее. Их работа была тяжелой, непохожей на другие и опасной, и, несмотря на мнение окружающих, они оба были непревзойденными профессионалами. Но даже в самом тяжелом деле оставались маленькие трещинки, через которые могло просочиться немного удовольствия. Они по-прежнему бросали друг другу вызовы, спорили, разбегались в разные стороны и вновь объединялись, чтобы прийти к общему знаменателю. Разница была лишь в том, что теперь в игру включились и их тела, которые могли прижиматься друг к другу, обмениваться долгими многозначительными взглядами, разъединяться и получать удовольствие.
***
После убийства Донни Пфастера Скалли три дня скрывалась в квартире Малдера. Официальная причина заключалась в том, что ее дом был местом преступления. Но, говоря по правде, она пришла к нему, чтобы найти себя. Основы ее моральных принципов были поколеблены, и Малдер стал для нее новой опорой. Он смиренно освободил ей место в своей ранее заброшенной спальне, и они целомудренно сожительствовали до последней ночи, когда, сидя рядом с ним перед телевизором, Скалли вдруг схватила пульт, выключила игру Никс в середине третьей четверти, уперлась своими маленькими коленками в маслянистую кожу дивана по обе стороны от его бедер и, образно говоря, сорвала ему крышу поцелуем.
- Спасибо, Малдер, - выдохнула она, когда они наконец оторвались друг от друга.
- Если ты собираешься так целовать меня и дальше, то мне уже не кажется такой большой ценой необходимость три дня подряд опускать сиденье унитаза.
- Я хотела бы как следует отблагодарить тебя за то, что ты на три ночи пожертвовал своей новой удобной кроватью, но сейчас…
- Я знаю, что это слегка не вовремя…
- Это случится, Малдер. И, зная нас, скорее всего, в самый неподходящий момент.
- В следующую среду я как раз иду к дантисту. Красивое кресло с откидной спинкой… Яркие огни… Доступ к веселящему газу…
Она покачала головой в притворном смятении, и рыжие завитки скользнули по его поднятому вверх лицу. Он слегка похлопал ее по заднице.
- А пока вам лучше слезть с моих колен, мисс Скалли.
***
В смерти его матери и в завершении почти тридцатилетних поисков, посвященных разгадке тайны исчезновения Саманты, была определенная неизбежность. Тот Фокс Малдер, который каждый день и каждое свое решение измерял пройденным расстоянием и затраченными усилиями, делая их мерилом своих прошлых неудач, после встречи с Даной Скалли превратился из гусеницы в куколку. И теперь он вылупился из кокона, вылиняв из тяжёлого панциря своей вины, чувствуя себя беспомощным новорожденным мотыльком.
Он видел, что Скалли беспокоится о нем. Ему хотелось объяснить ей, как его горе, обретя наконец голос, помогло ему почувствовать себя очищенным и обновленным. Возрожденным.
***
Он колебался между страхом за ее безопасность и болью от потери шаткого равновесия своего доверия ей. Когда она наконец вернулась и рассказала о своем добровольном соучастии в планах Курильщика, он внимательно следил, чтобы между ними оставалось достаточно места, опасаясь, что начнет трясти ее и никогда не остановится.
- Я должна была так поступить, Малдер. Мне бы хотелось, чтобы существовал другой способ сделать это, но его нет. И я пыталась передать тебе сообщения.
- Что он тебе обещал? Что стоило такого риска?
- Я же сказала тебе. Лекарство от рака.
- Какой бы альтруисткой ты ни была, Скалли, ты все же не дура. Возможно, тебе хотелось думать, что у Курильщика был доступ к подобному открытию, но ты бы не поставила на это свою жизнь. Нет, было что-то еще. Что-то, о чем ты не хочешь мне рассказывать, потому что это слишком многое сказало бы о твоих мотивах.
- Ты действительно слишком умен, Малдер. На свою беду.
Она вздохнула и, казалось, смирилась с тем, что он не собирается оставлять свой вопрос без ответа.
- Что ж, это давно не новость. Ну же, Скалли. Расскажи мне про тайное эгоистичное желание, исполнением которого Курильщик тебя подкупил. Персональная парковка у Гувер-билдинг? Безграничный бюджет на обувь?
- Ребенок, - прошептала она, и он подавился острой костью собственного высокомерия.
- Господи, Скалли… Как... он не... боже, Скалли, пожалуйста, скажи мне, что он не... - Его голова шла кругом от паники и чувства вины.
- Нет, Малдер, ничего подобного. Он сказал... он сказал, что хочет вернуть нам кое-что. То, что было украдено у нас обоих.
Впервые в жизни у него не было слов. Страдание, надежда, ярость и любовь, которые вращались и сталкивались в нем, как галактики, лишили его дара речи, и поэтому он просто схватил ее за руку и крепко держался.
***
Ему хотелось увезти Скалли в Англию. Он представлял ее кельтские черты и старосветскую сдержанность там, среди живых изгородей и серых камней. Это был бы своего рода экзорцизм - заменить призраки своих воспоминаний ее знакомым успокаивающим присутствием.
Однако ему было понятно ее нежелание играть по его схемам. Несмотря на почти симбиотические отношения, они все же были очень разными людьми. Скалли чаще всего не разделяла его навязчивых идей, а самодостаточность была прописана в ее ДНК. Если она говорила «прими ванну», то могла подразумевать «не поддавайся мнимой грандиозности своих убеждений».
Они попрощались в аэропорту Далласа долгим поцелуем. Как бы ему ни хотелось, чтобы она сопровождала его, но иметь возможность вернуться к кому-то, кто его ждёт, было похоже на чудо. Однако Скалли, к которой он вернулся через несколько дней, оказалась совсем иной. Преображенной. Сидя рядом с ним за чашкой чая, она тихо и обстоятельно рассказывала о невероятном пути, который привел ее к нему. Он трепетал, думая о проложенных двумя столь непохожими людьми извилистых дорогах, которые вели их к месту, где единственным ответом на экзистенциальное «почему?» оказались они сами.
Она заснула на его диване, доверчиво и безмятежно. Укрыв ее, он удалился в свою спальню. Будучи некогда символом аскетического отречения, теперь его кровать терпеливо ждала завершения их истории. Он никогда не чувствовал себя достойным Скалли, как волна недостойна берега. Она была единственным окончанием пути, который он мог себе представить. Единственной, кого он когда-либо знал. Зажженным на крыльце фонарем для его блуждающей души.
Удовлетворенный тем, куда привела его дорога, он дрейфовал за гранью сознания, когда маленькие ноги легко ступили на край его сна. Открыв глаза, он увидел, что Скалли стоит рядом с кроватью, и отсвет мягкого освещения гостиной окружает ореолом ее обнаженную фигуру. Его кожа заискрила от прилива адреналина.
- Кажется, сейчас самое подходящее время, чтобы сделать все правильно, - прошептала она, касаясь его теплой щеки.
- Да. – И он поднял одеяло, приветствуя ее.
__________
Любовь - это зеркало, которое отражает то, что видит. Когда все правильно – предопределено и постоянно – она излучает падающий на нее свет, и, как звёзды, посылает его в бесконечность.
(1) Часть бейсбольного поля, откуда питчер отбивает подачи.
(2) Балдахин, под которым в иудаизме совершается обряд бракосочетания, а также название самой церемонии.