Дана закрыла глаза, слабым голосом ахнула и потом только мотала головой из стороны в сторону, вскрикивая и изгибаясь в сильных руках мужчины…
Юра Никулин посмотрел на сидящую с опустошёнными глазами Галю. Оба слышали крики и вздохи, доносящиеся из приоткрытой двери в спальню и из коридора. Юра положил тихо гитару на стул, прошёл в коридор. Перешагивая через разброшенную в коридоре на полу одежду, глянул на Анатолия с Даной и вышел из квартиры. Увидел стоящего у лифта Александра.
— Такие вот дела, — похлопал он по плечу Александра. — Позвони, когда будут проводы и похороны.
— По-озвоню.
— Живи!
— И ты тоже жи-и-ви!
Александр прошёл мимо сплетённых в углу коридора тел Анатолия и Даны, вошёл в столовую. На диване сидела Галя, закинув голову, сжав плотно губы, задрав юбку и запустив правую руку себе в трусы. Увидела Александра. Он развернулся, чтоб выйти, но услышал резкий крик Гали:
— Стой! Назад!
Александр повернулся.
— Иди ко мне!
Александр подошёл к Гале.
— Ближе!
Он подошёл ближе.
— Ещё ближе!
Галя притянула Александра одной рукой к себе. Нагнулась, подавшись вперёд, и стала расстёгивать у него ширинку. И протиснула в неё руку…
Открылась дверь, и в столовую медленно вошли один за другим в мятых одеждах Света, Таня, Сергей и Володя. Их увидели Галя и Александр. Галя отпрянула от Александра и стала вытирать рот тыльной частью кисти. Практически одновременно в столовую подтянулись и остальные: Анатолий с Даной, Алексей с Олей, Наташа с Игорем. Сгрудились молча вокруг стола. Мужчины разлили водку по стаканам — и мужчинам, и женщинам. Всем поровну. По полстакана.
— За Людочку с Эдиком! Не чокаясь! — сказал Алексей.
Не глядя друг на друга, все выпили до дна. И цепочкой, как по приказу свыше, направились к выходу из квартиры. Анатолий вёл за руку свою болгарку в блузке с разорванными краями, которые та стыдливо придерживала, прикрывая грудь. Володя тронул рукой Свету:
— Я тебя провожу?
— Нет! Мы с тобой не знакомы!
И громко, яростно так, чтобы её слышали все:
— Мы никогда с вами здесь не виделись! Понятно? Никогда! И вообще здесь ничего не было! Запомнили?! Ничего! Всем ясно?!
Она обвела всех злыми глазами. Бывшие целинники покорно склонили головы, соглашаясь. Больше их встреч не было никогда.
Пожар
Э то случилось в марте 1995 года. Тогда по телевидению по Первому каналу по будням шла передача Валерия Комиссарова «Мужские и женские истории», открытый конкурс на лучшую историю о любви. Один день в 20:00 — мужская история, на другой день — женская. Раз в месяц победителю вручали ценный приз.
Гость передачи сидел в кресле и за 10 минут рассказывал телезрителям свою душещипательную любовную историю. В начале и в конце передачи появлялись почти обнажённые, как на бразильском карнавале, танцовщицы в перьях и под музыку, виляя бёдрами и сотрясая грудями, вели хоровод вокруг гостя и ведущего Валерия Комиссарова.
В этом месяце на кону стояла итальянская люстра от той компании, которая спонсировала эту передачу и в офисе которой, на Фрунзенской набережной, велись съёмки этого шоу.
Я подумал, что такая люстра мне пригодилась бы. И вспомнил, что три года назад под Москвой у меня сгорела дача. Я изложил эту историю на бумаге в виде короткого рассказа. Прочитал рассказ вслух и уложился в восемь минут. Набрал номер редактора передачи и сказал ему, что мог бы принять участие в проводимом конкурсе.
Молодой человек поблагодарил меня за творческий порыв, сказал, что формат передачи сократили до шести минут, и спросил, уложусь ли я в это время. Я ответил, что постараюсь. Тогда редактор предложил рассказать ему мою историю по телефону. Я положил перед собой отпечатанный на машинке рассказ и начал его читать.
— Нет, — сказал редактор, — я вижу, вы читаете рассказ по бумажке, а мне надо, чтобы вы рассказали историю своими словами, как будете рассказывать в студии на записи, если, конечно, вы нам подойдёте. Согласны?
— Согласен, — ответил я.
— Тогда начинайте. Я слушаю.
Я посмотрел на часы, засёк время, отложил в сторону листок с текстом и рассказал, в общем-то, нормально свою историю за восемь минут.
Редактор сказал, что я, мол, справился с условием по времени, и он приглашает меня на запись в офис в четверг к 11:00. Форма одежды — любая.
Через два дня я входил в офис известной итальянской фирмы, производившей тогда элитную мебель и люстры. Офис фирмы состоял из трёх комнат. Справа — демонстрационный зал с мебелью и люстрами, в центральном зале — прихожая — гримёрная, а слева — собственно, комната, где и проходили съёмки передачи. В прихожей на кожаном диване уже сидела мадам в чёрном брючном костюме и чёрной широкополой шляпе — больше, чем у Михаила Боярского. Как позже выяснилось, тоже участница конкурса. Меня встретил редактор передачи. Осмотрел, удовлетворённо хмыкнул и усадил в кресло перед зеркалом для наведения ретуши и макияжа. Надо мной стала колдовать гримёрша, накладывая щёточкой румяна и тени, убирая блеск и жир с моего напряжённого лица.
И тут до меня дошло, какую ответственность я на себя взял, согласившись выступить с рассказом о своей любви перед миллионами телезрителей всей нашей огромной страны! Мне стало страшно. У меня задрожали руки, ноги. Я задрожал весь целиком. Я искал поддержки у людей, снующих рядом, но им было явно не до меня. Уже включили и настраивали юпитеры. Девушки в перьях вовсю бегали по студии.
Оператор ругал Валерия Комиссарова почём зря, невзирая на личность, за то, что он забывал текст, заслонял собой танцовщиц. Танцовщиц ругал за то, что они заслоняли собой Валерия Комиссарова. Осветителей ругал за то, что плохо и неправильно освещали. Я всё это наблюдал, и у меня возникло неимоверное желание схватить под мышку своё пальто и убежать отсюда. Посмотрел я пристально на даму в чёрном. Она спокойно так себе сидит и ждёт, когда её пригласят на съёмки. Мне стало стыдно. Очень. Я подумал: чем я хуже её? А даму уже зовут в студию, усаживают в кресло, прикрепляют ей к блузке микрофон. Валерий Комиссаров призывает даму начать рассказ своей истории:
— Уважаемые телезрители. Как вы знаете, ежедневно в восемь часов вечера мы проводим конкурс «Мужские и женские истории» на лучшую историю о любви. Принять участие в ней может любой желающий, записавшись по телефону, который вы видите на экране. В конце месяца победитель будет награждён вот этой люстрой известной итальянской компании. Сегодня у нас в гостях Валерия Михайловна Выгловская. Она водитель такси. Просим вас, Валерия, начинайте. Расскажите нам свою потрясающую историю вашей любви. Мы вас слушаем.
Я тем временем решил освежить в памяти свою историю, но с ужасом осознал, что от волнения полностью её забыл. Не помню, с чего начать, чем продолжить, а тем более чем закончить. Ужас! Всё забыл! Что делать? А по студии уже пошли девушки в перьях, виляя под музыку бёдрами и сотрясая грудями. Тем временем Валерия закончила своё выступление и пошла одеваться. Премировали её чем-либо, я уже и не смотрел — не до этого было. Вот-вот должны были пригласить на съёмки меня. В этот момент широко распахивается входная дверь, и в офис походкой от бедра входит шикарная улыбающаяся женщина в сопровождении двух телохранителей. Внешне очень знакомая, но вспомнить, кто именно, не могу. Даму увидел Валерий Комиссаров и прямо полетел ей навстречу:
— Люба, какая радость! Заждались! Наконец– то!
Он помогает ей раздеться и приглашает в студию, шепнув мне по дороге:
— Пропустим её, хорошо? Подождёте? Вот и чудненько!
Комиссаров усаживает Любовь в кресло, а она вопрошает:
— А в чём дело? Что я должна делать?
Комиссаров прямо стелется перед пришедшей гостьей:
— Расскажи, Любочка, коротенькую историю о своей любви для нашей передачи.
— Да ты что, очумел? Не знаю я никаких историй! И рассказывать их не умею.
— Не переживай. Что хочешь рассказывай. Мы запишем. Лишнее вырежем. Давай рассказывай, а то время дорого.
Я увидел, что пошла запись. Узнал, что эта гостья — известная певица Любовь Успенская. Что она там рассказывала, мне не было слышно. Но потом я увидел, что Валерий Комиссаров вручает Любови Успенской, победителю ещё не закончившегося соревнования, ту самую люстру, которую я намеривался получить за свой лучший рассказ месяца.
Счастливая Любовь Успенская, одарённая красивой люстрой, ушла, посылая всем воздушные поцелуи. Её телохранитель нёс приз, завоёванный «с таким трудом» при «такой конкуренции»!
И тут все принялись за меня. Я занял место в кресле, положил руки на широкие мягкие подлокотники. Мне прикрепили на свитер микрофон. Пошли по кругу танцовщицы. Валерий Комиссаров спросил:
— Готовы?
— Готов, — ответил я.
— Начали!
Юпитеры били мне прямо в лицо. И надо же, я вдруг вспомнил свою историю! И рассказал её практически без запинок:
— Дело было поздней осенью. Мы, я и моя любимая девушка, спали в снимаемой нами московской квартире. Как вдруг в 3:00 раздался телефонный звонок. «Слушаю», — сказал я. «Это Владимир Георгиевич?» — спросил женский голос. — «Да. А в чём дело? Кто говорит?» — «Это из вашего дачного кооператива «Труд и отдых» беспокоят. Извините. Ваша дача горит». «Как горит? Зачем горит?» — не врубился я сразу. «В общем-то, уже догорает, — утешила меня женщина. — Приезжайте скорее!» — «Спасибо. Выезжаю». Найти машину, чтобы ночью поехать на дачу, в то время не было никакой возможности. Поэтому я со своей девушкой отправился на дачу первым поездом метро и первой электричкой — всё равно уж поздно! Когда мы подошли к пепелищу, нам представилась такая картина: дымящиеся головешки и доски, выброшенные из окон и дверей бытовые приборы, кое-что из мебели. Сосед Генка, который жил с семьёй в другой половине нашей общей дачи, доламывал ломом каменную дымовую трубу. Как потом выяснилось, чтобы получить страховку по максимуму. А поддатые пожарные и поселковые жители хохочут, веселятся, песни поют. С чего бы это, думаю себе? И тут один местный житель рассказал нам, что такого радостного и весёлого пожара у нас в посёлке с роду не бывало. Когда дом загорелся, как я понимаю, из-за жучка, который ставил на счётчик Генка, чтобы сэкономить расход электричества, приехали пожарные машины, но воду в центральном водопроводе уже отключили. Стали тянуть шланги к колодцу и водокачке — не хватило длины шлангов. Взломали двери и окна и стали выбрасывать на улицу всё, что ещё можно было спасти. Шанцевого инструмента тоже не хватало. Пожарные снесли гвоздодёрами двери сарая и обнаружили внутри… четыре 20-литровые бутыли отличного креплёного яблочного вина, которое сделал за лето Генка. Тут уж всем стало не до пожара. Все стали пить это вино из чего попало. Из чашек, тарелок, ночных горшков… Раз такое дело, я решил воспользоваться случаем и проверить истинные намерения моей девушки в отношении меня. Интересно было узнать: она за меня замуж хочет из-за материальных благ или по любви? «Дорогая моя Мира, — сказал я ей дрожащим голосом, — видишь, единственное моё наследство сгорело с потрохами. На страховку рассчитывать? Неизвестно, сколько выплатят. В общем, нищий я. Автомобиль „Волга“ предложить тоже не могу. Выходи за меня замуж. Вот тебе мои рука и сердце. Решай! Прямо сейчас!» При всём честном народе я преклонил колено перед своей избранницей. И что же вы думаете, дорогие мои господа-товарищи? Согласилась! Так просто и сказала: «Володя, я согласна стать твоей женой». С такой великой радости поселковые побежали по домам. Притащили выпивки и закуски, расставили всё это на несгоревших шкафах, холодильниках. И мы дружно, всем посёлком, можно сказать, отметили нашу помолвку. Громче всех орали «Горько!», конечно же, здоровяки пожарные.
На этом я свой рассказ закончил. В студии воцарилась тишина. И вдруг все мне захлопали! И Валерий Комиссаров, и техперсонал, и нагие танцовщицы. Аплодисменты переросли в овацию. Девушки недвусмысленно лезли ко мне целоваться.
Я раскланялся. Валерий Комиссаров торжественно вручил мне… авоську с шестью бутылками пива «Клинское». Редкое пиво, надо сказать, по тем временам. Делали это пиво на новой линии по иностранной технологии — вот какое непростое! Его ещё практически не продавали, и трудно было достать. Когда передача вышла в эфир, я её записал на видеомагнитофон. Могу сказать, что мой рассказ почти и не урезали. А все пиво дома я за раз выпил. С удовольствием!
Семейка
М ила с пьяненьким Виктором стоят на платформе метро. Народу немного. Рядом с ними топчется невзрачный парень. Виктор шатается и пьяно улыбается:
— Милочка! Милёнок мой!
Мила держит мужа за рукав пиджака:
— Ну что, налакался как свинья? Все время ты меня перед людьми позоришь.
— Чем же?
— Ни одной юбки не пропустишь. Бабник!
— Но, если юбкам это нравится. Вот я им внимание и делаю.
— Как не стыдно бегать за каждой…
Она ищет сочувствия взглядом у стоящего рядом парня. Парень ей кивает и указывает осуждающе головой в сторону Виктора:
— Как я вас понимаю, мадам.
Подходит поезд. Парень, галантно кланяясь, уступает дорогу Миле и Виктору и входит за ними в вагон:
— Вон свободные места, мадам. Ведите его туда.
Мила поворачивается спиной к парню и смотрит, где свободные места. Парень рывком срывает с шеи Милы жемчужное ожерелье, бросается к выходу и выскальзывает в последний момент из вагона. Мила только ойкнуть успевает. Двери за воришкой закрываются. Он стоит за закрытой дверью и машет, улыбаясь, Миле ручкой, а другой прячет ожерелье в карман:
— Счастливого пути, мадам!
Мила напускается на мужа, так и не увидев свободных мест:
— Паразит!
Виктор широко открывает невинные глаза:
— Кто? Я?
— Я! Хорошо, что я в гости не надеваю драгоценностей, а то бы всё, с концами! Тю-тю, приветик! Ищи ветра в поле! Из-за тебя ведь обокрали. Руки-то у меня тобой, паразитом, заняты были.
— Хорошее ожерелье было. Как настоящее. Вот все — и Люся, и Зоя, и даже Инесса — тоже подумали, что настоящее. И восторгались, пока я не сказал им, что это подделка.
— Козёл! Осёл! Кто тебя за язык тянул? Тебе, ироду, всё одно.
— Я за правду — горой!
Виктор порывается подойти к двери вагона:
— Сейчас я его, гада, догоню! Остановите же поезд! Я сойду! Ну, держись, гад, я тебя достану!
Мила, видя освободившееся место, сажает Виктора:
— Сиди уж! Догонит он!
Виктор пытается встать:
— Нет, я его поймаю! Я его научу, как подделки красть. Не разбираешься — не берись. Не кради! А тебе я сто раз говорил: не форти на улице, не форти.
— Да заткнись ты!
— Шут с этим ожирением! Вернее, с оже-ре-ельем. Лучше меня поцелуй.
Виктор лезет целоваться к жене, пьяно тыкаясь в её шею, щёку, но та сердито отодвигает кулаком его лицо от себя и шипит на него:
— Да убери ты от меня своё либидо ненасытное. Убери, говорю! Видеть тебя не могу! Я говорю: убери своё настырное либидо. Убери, говорю!
Мила и Виктор раздеваются перед сном. Мила в гневе бросает на стул вещи, разбросанные по полу пьяным мужем:
— Алкоголик! Бабник! Мерзавец! Я представляю, сколько раз ты мне изменял!
— Ни рра-а-азу!
— Говори, хоть один раз мне изменил?
— Что, значит, изменил, по-твоему?
— Ну, ты был с другой женщиной?
— А что, значит, был, по-твоему?
— Ну, был близок?
— Что, значит, был близок? Близок или далёк-это всё очень относительно. Смотря, как и кто это понимает.
— Ядрёна вошь! Спал с другой бабой?
— Что, значит, спал, по-твоему? Ну, какая ты, право, баба? Ты уж слишком са-мо-кри-тич-на! Ты моя любимая, самая-самая хорошая!!
— Ты мне дифирамбы не пой, а отвечай, как на духу! Ну, лежал с другой женщиной, прикасался к ней?
— Что значит лежал, прикасался? Это ж может быть по-разному? Можно прикасаться, скажем, но не лежать. А можно лежать, но не прикасаться.
— Значит, у тебя ничего ни с кем не было?
— А что значит, ничего не было?
— Как ты мне надоел!
— А ты мне — наоборот!
— Я тебе не надоела? Это правда? Не надоела? Врёшь!
— Вот те крест! Чтоб я сдох!
— Козёл! Скотина! Гад! Подонок! Ненавижу тебя!
— А хочешь я тебя приласкаю?
— Да!!!
Мила берёт в охапку своего мужа и валится с ним на постель:
— Единственная! Единственная! Ой, мои бедные рёбра!
Лаборант Максим
У входа на Кафедру патофизиологии 2-го Московского государственного медицинского института толпятся студенты в белых халатах и с колпаками на головах. Перемена.
По дорожке к кафедре крепкий коротышка толкает коляску с пожилым инвалидом. Подвозит коляску ко входу. Студенты открывают парню дверь. Здоровяк поднимает коляску и втаскивает на руках в здание.
— Валера у нас просто гигант. Борец! Прямо-таки Иван Поддубный!
— Да нет. Это ж чемпион мира по рукопашной борьбе Ивакин!
— Захочешь, чтобы профессор допустил к переэкзаменовке, не только Ивакиным станешь, а и самим Поддубным.
К кафедре подходят лаборанты Павел и Максим. Максим несёт в мешке дёргающегося кота. Одна из лаборанток с хвостиком светлых волос спрашивает его:
— Где вы прохлаждаетесь? Посмотрите, который час! Опаздывать на работу нехорошо!
— Вот кошек для вас ловили. Во имя науки и рабочего времени не пожалеем!
Павел добавил:
— А во-вторых, на работу опоздать никогда не поздно!
Подходит другая лаборантка и, ёрничая, спрашивает:
— Ну как улов, кошатники? Всех кошек в Москве отловили?
Блондинистая лаборантка снимает с Максима кепку и перебрасывает её другой, та — ей обратно.
— Хватит издеваться, — просит Максим. — Отдайте рабочему человеку головной убор.
Он пытается отнять у девчат кепку и вернуть себе, но кот в мешке мешает ему. А девчата смеются.
— Раз ты такая шишка — служитель самого вивария, то получай! — нахлобучивает Максиму кепку по самые уши лаборантка с хвостиком.
«Кошатники» под улыбки и усмешки студентов входят в здание кафедры. Перемена. Максим разносит по классу осциллографы и клетки с белыми крысами. Ставит их на стол перед студентами — для практических занятий. Студенты, естественно, начинают крыс дразнить, кормить, пугать, строить им рожи. Появляется староста группы и делает объявление:
— Внимание! В среду в актовом зале университета состоится общеинститутское профсоюзное собрание. Явка строго обязательна!
И спрашивает у приятеля:
— Ты пойдёшь?
— Конечно, пойду. Не так уж много в жизни удовольствий! Это моё мнение, и я его разделяю!
Максим видит профессора, заведующего кафедрой. Здоровается с ним. Перед профессором стоит Валера и держит коляску с дедушкой на руках:
— Венедикт Степанович, мы с вашим папой погуляли три часа. В парке.
— Теперь его надо покормить, Валера.
— Покормим.
— Это хорошо. К пересдаче-то готовитесь?
— А как же!
— Готовьтесь, готовьтесь! Медицина-это не шутки!
Валера уносит дедушку в столовую, а профессор отправляется на занятия. К нему вразвалочку приближается Павел. Потягивается:
— Всю спину на работе отсидел!
— Старо, как мир.
Максим направляется в лаборантскую. Там его угощает чаем юркая, вертлявая Нина:
— Ты печенье-то ешь, ешь!
— Спасибо. Вкусно. Очень! Сама пекла?
— Сама. Максимчик, а можно тебя спросить? Задать тебе нескромный вопрос. Можно?
— На нескромный вопрос будет и нескромный ответ.
— Максим, а у тебя девушка есть?
— Наверное. Конечно, есть!
— Жаль, что ты ещё такой маленький.
— Я? Маленький? Какой же я маленький?
Нина подходит к Максиму, прижимает его голову по- матерински к своей груди, лохматит ему волосы, потом слегка отталкивает от себя:
— Эх! Маленький ещё. А жаль! Ты целоваться-то умеешь?
— Нет ещё.
Максим стыдливо опускает глаза.
— А сколько тебе?
— Семнадцать.
— Иди ко мне. Я тебя научу быстренько. Только запри дверь на ключ.
Максим закрывает двери и робко подходит к Нине.
— Я обхватываю руками твою шею, а ты — мою. Вот так. Я своими губами начинаю ласкать твои губы, а ты — мои. И двигай язычком, чтобы они, наши язычки, соприкасались. Давай попробуй. Так. Нежнее. Теперь всасывай мои губы в себя. Можешь перевести дыхание и поцеловать меня в шею. В уши. Уши очень чувствительные. Теперь снова в губы.
Они сливаются в поцелуе. По телу Нины пробегает дрожь. Она приникает всем телом к Максиму и начинает тяжело дышать, теряя над собой контроль:
— Молодец! У тебя получается! Ну, хватит, хватит! Хватит, Максик!
Но Максим целует ей волосы, шею, грудь, лицо. Нина, вся красная, стонет в его руках:
— Пусти! Разошёлся. Тебе только дай волю.
— Так дай!
Нина чувствует, что переборщила с уроком и сама завелась не на шутку:
— Ну, пожалуйста! Нас могут поймать на этом! Потом продолжим.
Она отрывает руки Максима от своей груди и бедра, приводит в порядок причёску:
— Сладкий ты. Очень. Способный ученик.
— А когда будет продолжение урока?
— Будет. Позже. Когда практические занятия студентов закончатся и все разойдутся.
— Тогда я приду?
— Нет, Макс, завтра. Сейчас я убегаю на кафедру хирургии. У меня занятия.
Она целует Максима в нос и убегает, подмигнув ему на прощание.
А на кафедре в это время идут практические занятия. У одной студентки в классе из рук вырывается крыса и прыгает на пол. Класс в панике. Шум, визг, крики. Трам-тара-рам! Девчата, задрав платья и юбки, запрыгивают на стулья. Садятся на столы, поджав ноги. Визжат. Ребята с тряпкой и шваброй начинают ловить крысу. Девчонки прижимают юбки к ногам, чтобы под них не лезли игривые студенты. Профессор руководит охотой и командует, кому с какой стороны заходить. Занятия, можно сказать, сорваны.
Павел и Пётр знакомят новенького тщедушного лаборанта с кафедрой. Открывают и показывают ему помещение с клетками, где находятся собаки. И породистые, и двор терьеры. Один пёс бросается с лаем на решётку.
Новичок вздрагивает и отшатывается. Павел подталкивает его вперед плечом:
— Не дрейфь! Покусают, конечно, не раз. Но насмерть здесь ещё никого не загрызли.
Лаборанты открывают дверь в помещение, где за дополнительной решётчатой дверью находятся десятка два котов и кошек.
Два кота залезли на подоконник. Один сидит снаружи, другой умудрился залезть между рамами через разбитое внутреннее стекло. Вонища! Грязища! Новичок зажимает пальцами нос:
— Нормальный аромат! Чего затыкаешь? Бери с собой духи «Красная Москва», если терпеть не можешь. Потом привыкнешь. Человек — не свинья, ко всему привыкнет.
Лаборанты-старички» подводят новичка к металлической двери.
— Это, — объясняет Павел, — операционная. Сейчас покажем.
Моргает своему приятелю. Тот открывает дверь в темноту. Павел и Пётр толкают новичка в «лягушатник» и захлопывают за ним дверь. Павел дёргает за рычаг на стене. В «лягушатнике» включается душ. Оттуда доносится визг ужаса. Крики всё громче, а лаборанты смеются и… уходят.
Мимо двери «лягушатника» идёт лаборантка Нина. Она улавливает дикие крики, прикладывает ухо к двери. Включает свет в «лягушатник», открывает дверь. И — о, ужас! — что она видит: почти обезумевший мальчишка ползает по кафельному бассейну двадцати сантиметровой глубины до краёв наполненному лягушками. Парень весь в слизи. На нём сидят лягушки, а сверху на него из душа-распылителя льётся холодная вода. Бедный парень воет от страха.
Настя всплеснула руками:
— Ты кто? Как ты сюда попал, бедненький?
— Меня… знакомили… с кафедрой.
— Ну и стервецы! Это наверняка Пашка с Петькой. Я обо всём расскажу завкафедрой. Давай, вылезай оттуда. Держись за меня, а то упадёшь и голову себе расшибёшь. Пошли со мной. Тебя же всего мыть надо! А одежду — стирать и сушить. Так же человек и рехнуться может! Ой, ну что за люди!
Она уводит с собой дрожащего и всхлипывающего паренька.
Максим стоит у стола с подготовленной к операции собакой, готовит инструменты. Входят в халатах два аспиранта. Здороваются с ним за руку:
— Здорово! Ну что, вздрогнем перед удалением гипофиза?
Второй аспирант кивает ему головой. Они подходят к стеклянному шкафчику, где находятся мензурки и инструменты. В одной мензурке, где граммов 100 спирта, на дне в густой крови лежат кривые иглы для зашивания разрезов. Один аспирант осторожно сливает розовый от крови спирт из одной грязной мензурки в другую, чистую, оставляя на дне иглы густую кровь собаки. Разбавляет спирт дистиллированной водой, отливает половину в другую мензурку и на глазах изумлённого Максима отдаёт её коллеге. Аспиранты чокаются и выпивают разбавленный спирт. В операционную входит симпатичная девушка.
— Добро пожаловать, Натали! Всё готово, мадемуазель. Ждём вас! Можем приступать.
— Привет, мальчики! Я готова. У меня для вас новость. Я выхожу замуж!
Первый аспирант крайне удивлён:
— И за кого же? Никак за меня?
— Нет, за меня! — не соглашается второй аспирант.
— За Юру я выхожу. А точнее — за Юрия Петровича.
— А ещё точнее, за этого недоростка? За этого коротышку?
— За этого лысатика и плешивого?!
— Стыдитесь! За доктора наук!
— Как написал Евгений Евтушенко: «Он аспирант, историк и что-то там открыл…» Ты это серьёзно?
— Вполне.
Первый аспирант отворачивается от Наташи:
— Я с тобой после этого оперировать не буду!
— И я с тобой тоже после такого оперировать не буду! Отказываюсь напрочь!
Наташа моет руки, надевает перчатки, марлевую повязку и поворачивается к Максиму:
— Максим, скальпель! Поехали! Без них!
Максим подаёт Наташе скальпель. Аспиранты с обиженным видом и кислыми лицами нехотя к ней присоединяются.
— Ну, только если ради науки. Поздравляю. Хотя я так надеялся! — вздохнул высокий парень.
— Исключительно во имя науки! Поздравляю. Хотя я так на тебя рассчитывал! — натягивает перчатки Николай.
— Уже поздравили. Спасибо! Большое! Зажим!
Максим подаёт Наташе зажим. Операция начинается.
Через два часа Максим уже в другом классе разносит по столам станки для исследования лягушек и осциллографы. Несколько студентов и студенток в белых халатах сидят за столами, а некоторые — и на столах. И хором душевно поют популярную песню «Пароход белый, беленький, чёрный дым над трубой. Мы по палубе бегали, целовались с тобой…». Один из студентов рисует мелом на доске девушку, показывает пальцем ей на грудь и спрашивает её.
— Райка, знаешь, как это называется?
Девушка молча запускает в парня тряпкой, испачканной мелом.
— Я серьёзно!
— Я тебе покажу серьёзно!
— Это твоя мышца и называется она по латыни Musculus sterno cleido mastoideus, что означает грудино-ключично-сосцевидная мышца. Надо знать свои мышцы!
— Сейчас я тебе покажу вот этой палкой, какие где у тебя мышцы, стручок несчастный!
Парень ловко уворачивается от летящей в него швабры. В класс входит профессор, хлопает в ладоши:
— Всё-всё! Концерт закончен! Артистам — моё большое сердечное, искреннее спасибо. А теперь, если никто не возражает, приступаем к занятиям. Кто против? Все— за! А вы, молодой человек, — профессор обращается к Максиму, — через пару будете мне помогать показывать фильм, диапозитивы, на лекции.
— Где?
— В лекционном зале. Аппарат уже устанавливают. Приходите. Мы вас с нетерпением будем ждать.
Студенты смеются.
— Ясно.
— А теперь, коллеги, для разминки ответьте-ка мне, пожалуйста, как бы вы поступили, если бы лошадь упала и сломала себе ключицу?
Один студент начинает объяснять. Профессор его перебивает:
— Прежде всего, вам следовало бы позвонить в зоологический музей. Там вам сообщат, что вы обнаружили единственную в мире лошадь с ключицей!
Студенты снова смеются. Им бы только посмеяться.
Большой лекционный зал. Вверх идут два прохода, ряды длинных узких столов и скамей. На доске — белый экран. На стенах развешаны плакаты на медицинскую тему. У проекционного аппарата стоит Максим. Он взволнован, так как перед ним — больше сотни студентов. Аппарат включён, нужно только вставлять и вынимать слайды.
Входит профессор. Студенты встают. Профессор рукой всех приглашает садиться и даёт коробку со слайдами Максиму:
— Молодой человек, вот вам диапозитивы. Когда дам команду, будете вставлять слайды в аппарат в таком порядке. С этого конца. Понятно?
— Понятно.
Профессор подходит к развешанным на доске плакатам:
— Тема сегодняшних занятий — элефантиаз, так называемая слоновая болезнь. Слоновость-стойкое увеличение размеров какой-либо части тела за счёт болезненного разрастания кожи и подкожной клетчатки, которое вызывается постоянным застоем лимфы с образованием отёка.
Профессор гасит свет в зале и включает лампочку на пюпитре и обращается к Максиму:
— Показывайте первый слайд.
Максим дрожащей рукой берёт первый слайд и вставляет его в аппарат. Профессор даёт пояснения:
— Вот видите — раздувшаяся мошонка. При этой болезни мы наблюдаем такие симптомы. Мошонка резко увеличивается в объёме, кожа утолщается, образуются грубые складки. На отдельных участках появляются экзематозные высыпания, корки.