Чарльз де Линт
Отведай лунного света
Джеки Роуван – 2
Библиотека Старого Чародея. Вычитка – Kahatanna https://www.oldmaglib.com/
«Авторский сборник. Нити серебряного света»: Азбука‑классика; 2005
ISBN 5‑352‑01574‑2
Оригинал: Charles De Lint, “Drink Down the Moon”
Перевод: Татьяна Шушлебина
Аннотация
Искусно сотканное повествование, полное невероятной силы, загадочности и остроты. Оно легко завладевает мыслями и чувствами, оставляя долгое послевкусие.
Roger Zelazny
Чарльз де Линт
Отведай лунного света
(Джеки Роуван – 2)
Солнце, огонь и пламя свечи –
Это радость для всех,
Но лунный луч в тёмной ночи –
Лишь храбрецу для утех.
Робин Уильямсон. «У колодца усталости» Пер. В. Полищук
Где луна холодным глянцем
Берег Россеса зальёт,
До утра старинным танцем
Мы сплетаем хоровод –
В колыханье рук и взоров
До утра прядём узоры
Под луной у дальних вод.
У. Б. Йейтс. «Похищенное дитя» Пер. А. Блейз
Глава 1
Этой ночью Король фей прогуливался по своему королевству, если не во плоти, то, во всяком случае, в музыке скрипки.
Он скользнул в темноту в темпе 4/4 плавной мелодии, спугнул сову и прокрался между деревьями, чтобы слиться с тихим шёпотом реки Риде. Наконец он добрался до ушей молодой женщины, сидевшей на плоских камнях южного берега.
На подставку скрипки была надета сурдинка, приглушавшая звук, но женщина услышала музыку, подняла голову и улыбнулась. Она знала этот мотив, и ей казалось, что со скрипачом они тоже знакомы. Догадаться, кто музыкант, было нетрудно, так как она хорошо знала его учителя.
В игре каждого хорошего скрипача есть свои особенности. Сколько бы музыкантов ни играли одну и ту же мелодию, каждый делает это немного по‑своему. Кто‑то ускоряет темп, а кто‑то замедляет. Кто‑то возьмёт несколько отрывистых нот, другой сыграет их слитно, одним движением смычка. Внимательный слушатель уловит разницу. Но для этого надо знать мелодии и музыкантов, потому что различия бывают совсем ничтожны.
|
|
«Я слышу отголоски твоей игры, Старина Том», – прошептала она, обращаясь к ночи, поднялась и пошла искать музыканта.
Миниатюрная невысокая женщина, с коротко остриженными тёмными волосами. Скорее худощавая, чем хрупкая, с резкими чертами и лицом в форме сердечка. Она носила потёртые джинсы, кроссовки и темно‑синюю толстовку, которая была ей велика на несколько размеров. Она пробралась между деревьями к скрипачу так тихо, что он не сразу заметил её присутствие.
Один взгляд на него подтвердил её догадку. Это был внук Старого Тома, Джонни Фо. Он прижимал скрипку к гладко выбритому подбородку, и кудри закрывали лицо, пока он извлекал из струн музыку. Юноша был высок и строен, непослушные вихры тёмных волос доходили до плеч. На нем были коричневые вельветовые штаны, чёрные китайские тапочки на резиновой подошве и голубая рубашка. Разноцветный шарф, повязанный вокруг шеи, и золотые серьги, блестевшие в ушах, придавали его облику что‑то цыганское. Чёрный футляр от скрипки и коричневая стёганая куртка лежали неподалёку.
Она подождала, пока он закончил играть «Короля фей», и вышла на прогалину, где стоял скрипач. Он поднял голову на тихое приветствие, испуганный её внезапным появлением. Она села напротив, и Джонни положил скрипку и смычок на колени.
|
|
Когда смолкла музыка, в парке Винсента Масси воцарилась тишина, которую нарушал лишь приглушённый шум машин, доносившийся с Ривер‑драйв и Херон‑роуд, скрытых от глаз холмами, поросшими деревьями. С прогалины, на которой они сидели, можно было увидеть лишь огни университета Карлтон, стоявшего на другом берегу.
Они долго не сводили друг с друга глаз, пытаясь рассмотреть выражение лица другого в слабом ночном свете.
«Он красив, как Старый Том, – подумала она, изучая черты юноши. – Разве что слишком хрупкий».
– Я не думал, что кто‑нибудь придёт, – неожиданно сказал он.
– А я и не знала, что приглашена.
– Нет. Я имел в виду…
Она пожалела, что смутила юношу.
– Все верно, – сказала она. – Я пришла на зов музыки.
Он кивнул.
– Мне жаль Старого Тома, Джонни. Мы все его любили. Он перестал приходить к нам, но мы его не забывали. Старались навещать время от времени, хотя это было непросто.
– Я ненавидел его приют, – признался Джонни. – Но, к сожалению, не мог обеспечить ему дома необходимый уход. Ему нужна была сиделка двадцать четыре часа в сутки. А у меня не хватило бы денег, чтобы нанять такую, я с трудом наскребаю на плату за квартиру.
– Мы просили его остаться с нами, – сказала она. – Но он не захотел.
– Иногда он бывал очень упрямым.
Она улыбнулась.
– Я не упрямый, – произнесла она, подражая голосу Тома. – Я просто знаю, что правильно.
– Мне он тоже так отвечал, – сказал Джонни с грустной улыбкой.
Некоторое время они оба молчали, затем женщина поднялась. Джонни быстро положил скрипку и смычок в футляр и встал вслед за ней.
|
|
– Подожди, – сказал он.
– Мне пора. Я пришла только потому… – Она не договорила, пожав плечами. – В память о старых временах.
– Ты не можешь так уйти.
– Я не могу остаться.
– Почему? Я хотел сказать, это просто… Кто ты? Откуда ты знаешь Тома? И меня?
Она улыбнулась:
– Я видела вас вместе. Потом мы часто разговаривали о тебе.
– Перед смертью он просил меня прийти сюда и сыграть «Короля фей», но ничего не объяснил. «Они появятся» – это все, что он сказал. Я сделал, как он говорил, и вот мы здесь, но я не знаю почему.
– Ты ведь скучаешь по нему?
Джонни кивнул:
– Я ходил навещать его в приют каждый день.
– Мы тоже по нему скучаем.
Когда она повернулась, чтобы идти, Джонни схватил её за руку и с удивлением ощутил твёрдые мускулы.
– Пожалуйста, – попросил он, – объясни, почему ты пришла сюда, услышав эту мелодию? Кто ты?
– Мы давно знали друг друга, Том и я, – ответила незнакомка. – Но годы текли для нас по‑разному, и это не давало ему покоя. Он стал приходить все реже, а когда женился на твоей бабушке, мы и вовсе перестали его видеть. Так продолжалось долгие годы, до самой её смерти. И тогда он вернулся, наверное, в поисках того, что потерял. А мы были по‑прежнему здесь. С тех пор многое изменилось. Ничто не стоит на месте.
– Я ничего не понял из твоих слов, – признался Джонни. – Как ты могла знать его до того, как он встретил бабушку? Ведь мы с тобой примерно одного возраста.
На Джонни вновь навалилось чувство одиночества и потерянности, которое охватило его после смерти деда. Ему казалось, будто он отрезан от остального мира и от прошлого, от всего, кроме настоящего момента.
– Я знаю, – сказала она. – Это смущало и Тома.
– Ты совсем запутала меня. Как мог?..
Но он не договорил, не зная, хочет ли расспрашивать её дальше.
– Извини, – сказала она. – Я не собиралась тебя запутывать. – Она высвободила руку. – Ты можешь звать меня Фиана.
Рука Джонни безвольно повисла. Она провела по его щеке тыльной стороной ладони.
– Я не могу не откликнуться на музыку, но мне тяжело переживать все это снова и снова, – объяснила она. – Будь умницей, Джонни. Пусть удача сопутствует тебе во всех делах. И не забывай свою скрипку, в её звуках жизнь Старого Тома. Ведь это он научил тебя играть. – Она опустила руку и отступила. – А теперь мне пора.
Джонни сделал шаг к ней, но остановился, боясь вспугнуть её.
– Кто… кто же ты, Фиана? – спросил он.
Её лицо сделалось весёлым и печальным одновременно. Она пошарила рукой в кармане и достала маленький белый предмет, сверкнувший в звёздном свете, прежде чем она вложила его в ладонь юноши.
– Мы называем себя сидх, – сказала она. – Но ты знаешь нас как фей.
И с этими словами она исчезла.
Она не скрылась среди деревьев. Она вообще не сделала ни единого движения. Пальцы Фианы только что касались его ладони. В следующее мгновение её не стало.
Джонни смотрел на то место, где она стояла, не понимая, что произошло. Он сделал несколько шагов вперёд, разводя перед собой руками, надеясь в глубине души, что вот‑вот дотронется до неё. Но на небольшой прогалине, кроме него, никого не было. Чувство одиночества стало ещё острее. Он посмотрел на предмет, который держал в руке.
Это была маленькая скрипка, вырезанная из кости, не больше полутора дюймов в длину. Он перевернул скрипочку, провёл пальцами по гладкой поверхности. На грифе было небольшое отверстие. «Наверное, чтобы носить её на шнурке», – подумал он.
Джонни снова сжал скрипочку в руке и медленно сел. Фиана не могла просто взять и исчезнуть. Наверное, у него температура или что‑то вроде того. Люди не исчезают.
Мы называем себя сидх… но ты знаешь нас как фей…
Феи. Правильно.
Должно быть, это была шутка, но как она сумела проделать фокус с исчезновением? В какой‑то момент Джонни решил попробовать снова сыграть тот же мотив, но он заранее знал, что во второй раз это не сработает.
Не сегодня.
А может, и никогда.
Во рту пересохло. Он ещё раз взглянул на скрипочку. Ощущение щемящей тоски начало проходить, но это его не обрадовало. Что‑то произошло здесь, что‑то странное, растревожив его. Если это был розыгрыш, то с какой целью его устроили? А если нет… что это могло означать?
Феи. Мы называем себя…
Но это казалось ещё более нелепым.
Его рука начала дрожать. Он опустил резную скрипочку в карман. Фиана дотронулась до его руки, а потом просто исчезла. Как у неё это получилось? Никто не может двигаться с такой скоростью.
«Никто из людей», – подумал он. Но сразу же отбросил эту мысль.
Он огляделся вокруг – тёмные деревья, пустая прогалина, которая, казалось, так и ждала, что кто‑нибудь выскочит на неё с криком: «Первое апреля – никому не верю!» Но только сейчас был не апрель.
По его телу пробежала дрожь, когда он надел куртку. Подняв футляр со скрипкой, он окинул прощальным взглядом место исчезновения загадочной незнакомки и торопливо пошёл по велосипедной дорожке, которая должна была вывести его к Бэнк‑стрит.
Они стояли в Волшебной стране – в двух шагах от мира Джонни – и наблюдали за тем, как он уходит. К женщине, назвавшей себя Фианой, присоединились ещё двое.
Один был маленький старичок, на два дюйма ниже её, усатый, с копной седых волос и сморщенным, словно печёное яблоко, лицом. На нем была коричневая куртка, синие рубашка и штаны, кожаные башмаки с загнутыми носами и большая широкополая шляпа с треугольной тульёй. Звали его Дохини Тур.
Вторая была выше их обоих, коренастая мускулистая женщина с иссиня‑чёрными волосами. В её чертах проглядывало что‑то лошадиное: плоский нос, широко расставленные тёмные глаза, квадратный подбородок. Её звали Лоириг. Лишь ночной ветер обвевал эбеновую кожу женщины.
– Ты откликаешься на Фиану? – спросила Лоириг. В её голосе прозвучала лёгкая насмешка. – Это что‑то новенькое.
– Не ты одна можешь претендовать на это имя, Дженна, – вступил в разговор Дохини Тур.
Дженна пожала плечами:
– Во всяком случае, это не было ложью. Я не собиралась называть ему своё настоящее имя, даже произносимое.
– А если он вернётся сюда в какую‑нибудь из ночей и станет звать Фиану? – спросил Тур. – Арн знает, что он услышит в ответ.
Дженна подняла глаза к небу, туда, где висела Арн – полная луна, окутанная тайной.
– Я дала ему талисман, – сказала она.
– О да! – вмешалась Лоириг со смехом, напоминавшим лошадиное ржание. – Неизвестно ещё, что он принесёт этому мальчику.
– Ничего плохого, за это я могу поручиться.
– Да, скорее всего, – согласился Тур. – А может, встречу с Пэк из Паксилла?
Дженна вздохнула и отвернулась от своих товарищей.
– В моем пруду и так слишком много головастиков, – сказала она. – У меня нет ни времени, ни запасного сердца ещё для одного.
Тур понимающе кивнул:
– Тяжело смотреть, как они увядают и умирают в мгновение ока.
– Я не могу понять, что ты в них находишь? – добавила Лоириг. – В них ведь совсем нет жизненных сил.
– Они горят так ярко, – сказала Дженна. – Меня всегда привлекал этот свет. Они уходят быстро, поэтому должны гореть ярко, или не будут видны вовсе.
– Как ты можешь скучать по ним? – спросила Лоириг. – Они же плодятся словно кролики.
– Люди любвеобильны, – сказала Дженна с улыбкой.
Лоириг хмыкнула:
– Лучше давайте мне каждый день по хобу. По крайней мере, сил у них хватает на всю ночь. – Она усмехнулась, глядя на Тура, раздувшегося от гордости. – Когда они ещё не очень стары, – добавила она.
Человечек насупился и бросил на неё сердитый взгляд.
– Если он снова придёт, ты ответишь на его зов? – спросил он у Дженны.
Она покачала головой:
– Меня к тому времени здесь уже не будет. Я дала ему амулет, такой же, как Старому Тому, только Том вернул его мне. Джонни Фо может пойти туда, куда поведёт его талисман, а может и не пойти – это его выбор.
– Так ты все же собираешься в путь? – спросила Лоириг.
– Ведь кто‑то должен, если в этом году мы хотим проскакать под луной.
Все трое некоторое время стояли молча, думая о том, как долго уже не собирались фиана сидх в кавалькаду удачи.
Фиана сидх были феями‑одиночками, не присоединявшимися ни к Благословенному, ни к Неблагословенному дворам. Лишь раз в месяц собирались они в кавалькаду и скакали по длинному извилистому пути, ведущему через их земли, по древним прямым дорогам и лунным тропам. Так обретали они свою удачу. Было нечто прекрасное в извивающейся веренице фей, скачущих под полной луной… Эта скачка заряжала их энергией, словно батарейки.
Без кавалькады удачи они слабели. Волшебство теряло силу. Фиана сидх исчезали.
Прошлой осенью между двумя дворами произошла битва, и победа досталась благословенным созданиям. Неистовая Охота была освобождена от векового рабства, гругаш Кинроувана оставил свою Башню Джеку, а Неблагословенный двор рассеялся. Период между Самхейном и Зимним солнцестоянием стал временем перемен. Жизнь Кинроувана вернулась в обычное русло, Неистовые Охотники покинули пределы королевства, а Неблагословенный двор начал перегруппировываться и заключать новые союзы в поисках предводителя.
Фиана сидх, никогда ни к кому не примыкавшие, стояли в стороне и наблюдали.
Но все феи, как одиночки, так и живущие племенами, поклонялись Арн, Матери Луне, а она повелевала собираться вместе даже фиана сидх, пусть сознавали они это лишь один раз в месяц, когда Арн поворачивалась к подлунному миру своим новым лицом. В другое же время каждый из них ходил своими путями, пока все не почувствовали, что равновесие сил в Волшебном мире нарушилось, и кто‑то вторгся в пограничные земли фиана сидх.
Обитатели уходили с обжитых мест. Где‑то нашли убитого хоба, с которого сняли куртку‑невидимку. Где‑то дерри‑дауна выманили из речного убежища, и его распростёртое мёртвое тело осталось лежать на берегу. Все реже и реже удавалось им проскакать кавалькадой по лунным путям.
Когда они собирались, поднимался зловонный ветер, приносивший запах сырых могил. Облака закрывали лицо Луны. Вокруг раздавался зловещий шёпот и бормотание каких‑то невидимых существ. И Дженна Пэк из Паксилла, скакавшая во главе кавалькады, единственная, знавшая все изгибы и повороты древних дорог и лунных троп, останавливалась в нерешительности, сознание её затуманивалось настолько, что она не могла никуда ехать.
Когда удача начала покидать их, многие из фиана сидх стали оставлять свои дома, они прятались в потайных убежищах и не собирались больше в кавалькады. Если в тяжкие времена другие дворы объединялись, то фиана сидх, наоборот, сторонились друг друга, словно это было моровое поветрие и они боялись заразы.
Они были слишком горды, чтобы попросить помощи у своих родичей. Но далеко не все собирались сдаваться. И первой из них была Пэк, возглавлявшая кавалькаду.
Словно чувствуя, что она представляет угрозу, враг сосредоточил свои усилия именно на ней. Ни одну ночь провела она, убегая от погони, сама не зная, кто её преследует. Иногда Дженне казалось, что это существо – чёрная собака, в другой раз оно оборачивалось чёрной лошадью. Порой оно появлялось так молниеносно, что ей едва удавалось спастись. Оно обволакивало её, словно туман или гнилостный запах. И лишь бдительность всякий раз спасала Дженну от когтей врага.
Это и заставило её искать помощи. Ни у дворов, потому что, как все фиана, она не согласилась бы присягнуть ни одному из них. Лэрд Благословенных фей потребовал бы взамен верности, а никто из фиана не пожертвовал бы своей независимостью. К тому же если бы такой союз был заключён, у них появились бы новые враги – подданные Неблагословенного двора, охотники за душами.
Поэтому фиана сидх оставалось надеяться лишь на себя. Им нужен был какой‑нибудь искусный музыкант или мудрая женщина из сидх. Первым, о ком подумала Дженна, был Бакка, научивший её вести кавалькаду, распутавший клубок старых дорог и лунных троп и указавший ей верный путь.
– Искусный скрипач мог бы помочь нам, – сказал через некоторое время Дохини Тур.
– Если бы он у нас был, – ответила Дженна. – Но Джонни Фо ещё головастик, а никакой не скрипач.
– Он мог бы научиться.
– Мог бы, – согласилась она. – Если бы захотел. Он чувствует музыку, не стану этого отрицать. Но искусство – это больше, чем музыка, больше, чем удача и мастерство. Я совсем не уверена, что у него есть дар.
– Учиться непросто, особенно если ты не знаешь, чему и у кого, – заметил Тур.
– Но даже если мы будем направлять каждый его шаг, это не приблизит его к цели. Дар надо заслужить.
– И все же ты дала ему амулет.
– Да. В память о Старом Томе.
– Так, значит, ты отправляешься на поиски Бакки… – Тур не закончил.
– Это не моя вина, что удача отвернулась от нас!
– Да, но только Пэк может возглавить кавалькаду, твоя ближайшая родственница – это сестра, которая…
– Сестра только наполовину.
– Это не так важно. В её жилах течёт кровь фиана и…
– Не слышала, чтобы она это говорила.
– … она из Пэков, на тот случай, если ты не вернёшься.
– Я вернусь.
– Да, но…
– Не забывай, что у нас все равно не будет кавалькады, вне зависимости от того, останусь я или нет, – сказала она резко.
– Думаю, гругаш всему причиной, – убеждённо сказала Лоириг. – Когда в Волшебном мире случается что‑то плохое, вину обычно возлагают на гругашей. Волшебники никогда не могут оставить все как есть, если дела идут нормально. В этом они похожи на людей: им нужно обязательно разломать вещь, чтобы посмотреть, как она устроена.
– Единственный гругаш поблизости был в Кинроуване, – сказала Дженна. – Но он ушёл.
Лоириг нахмурилась:
– Теперь там новый, и он пока ещё никак себя не проявил.
– Гругаш, или кто бы он там ни был, знает твой запах. Когда ты уйдёшь, он будет охотиться за тобой, а может, станет преследовать твою сестру или какого‑нибудь несмышлёного головастика, виноватого только в том, что ты дала ему амулет со своим запахом, – сказал Тур.
– Ты слишком мягкосердечен, – упрекнула хоба Лоириг, прежде чем Дженна успела ответить. – Он всего лишь человек. Будет лучше, если враг пойдёт по его следу, чем станет охотиться за нашей Пэк. По крайней мере, она хоть как‑то пытается помочь.
– Джонни Фо не угрожает опасность, – сказала Дженна. – Амулет убережёт его от зла. А что касается моей сестры, то у неё своя жизнь, как и у всех нас.
Тур кивнул и пнул носком ботинка какую‑то кочку.
– Я просто не хотел, чтобы ты уходила, – сказал он.
– Или, по крайней мере, уходила одна, – добавила Лоириг.
– Бакку не так‑то просто выследить, – возразила Дженна. – А с вами мне его точно не найти. Он никогда не был особенно компанейским, и двое для него – это уже целая толпа. Не сомневаюсь, что он скроется тогда в мире Монито и мне ни за что будет не отыскать его там.
Им было нечего возразить. Они уже заводили этот спор множество раз с тех пор, как Дженна несколько дней назад объявила о своём намерении.
– Когда ты уходишь? – спросил Тур.
– Прямо сейчас. Мелодия Джонни Фо была для меня сигналом. Отдав ему амулет, я словно закончила какое‑то важное дело. Теперь мне предстоит сыграть свою мелодию, чтобы вызвать Бакку.
Лоириг кивнула и обняла Дженну.
– Удачи, – сказала она хрипловатым голосом и отошла.
Дженна улыбнулась, но Лоириг уже повернулась и потрусила к своему речному дому. На полпути между водой и тем местом, где стояли Тур и Дженна, женщина с эбеновой кожей превратилась в вороную кобылу. У кромки воды она поднялась на дыбы и прыгнула в реку, так что волны сомкнулись над головой келпи.
– Не переживай так сильно, – сказала Дженна своему товарищу. – Ты же знаешь, что я вернусь и возглавлю кавалькаду. Эту скачку запомнят надолго. Дорог, по которым мы проедем, будет больше, чем нитей в паутине.
Тур кивнул и смахнул слезы. В его глазах Дженна прочла то же дурное предчувствие, что и в глазах келпи. Она видела, как Тур нервно сглотнул, как дёрнулся его кадык, когда он подыскивал какие‑нибудь ободряющие слова. Но он только быстро поцеловал её и крепко обнял, затем повернулся и засеменил по велосипедной дорожке, по которой недавно ушёл Джонни Фо.
Оставшись одна, Дженна ещё долго стояла неподвижно, вдыхая ночной воздух. В лунном свете все очертания обрели чёткость, она наслаждалась моментом, упиваясь красотой. Затем мотнула головой, словно стряхивая наваждение. Подобрав свой маленький заплечный мешок, который оставила на берегу, она закинула его за спину и направилась через мост на север.
После долгих недель и месяцев тревог и опасностей, блужданий вслепую и неудач, погонь и охоты, когда не можешь даже нанести ответный удар…. она наконец что‑то делала… Быстрая ходьба успокоила Дженну и усыпила её бдительность, она могла бы идти и идти часами.
Дженна размышляла о предстоящем пути и о встрече с Баккой, а вовсе не о том, что заставило её отправиться в это опасное путешествие. На сердце стало так легко, как не было уже долгие месяцы, наконец‑то она действовала, а не думала. Она даже напевала под нос мелодию, которую в старые времена часто играл Том.
Дженна прошагала милю или около того, через город по Парквэй, окружённой аккуратно подстриженными газонами, и шла уже вдоль набережной Оттавы, когда её настигли враги.
Они бежали по следу, точно свора собак, тощие создания с мордами гоблинов. Существа и передвигались как собаки, и могли хватать, царапать и рвать и передними, и задними лапами. Они бежали беззвучно, быстро сокращая дистанцию, затем набросились на Дженну, не оставив ей шансов на спасение.
Теперь им уже не надо было прятаться. Ночную тишину прорезали рычание и вой, они окружили её и стали наносить удары. К тому времени, когда человек в коричневом капюшоне отогнал свору, жизнь Дженны еле теплилась. Человек склонился над ней, скинул капюшон, чтобы взглянуть Дженне в лицо; белесые глаза сверкнули так, будто всосали чужую жизнь.
Вновь натянув капюшон, незнакомец пошёл прочь, оставив растерзанное тело лежать на набережной. От своры, набросившейся на Дженну, не осталось и следа, но в воздухе витал сильный запах волшебства.
Глава 2
Когда Джонни пришёл домой, на крыльце сидел Хенк Ван Рун, на ступеньке у его колена стоял восьмиугольный футляр концертины. Хенк был на несколько лет старше Джонни, на прошлой неделе он разменял третий десяток. Долговязый, худощавый голландец, с первого взгляда могло показаться, что он весь состоит из рук, ног и головы. Длинные светлые волосы были собраны в хвост, перевязанный кожаной тесёмкой. Хенк носил джинсы, рубашку и поношенную, залатанную на локтях куртку.
– Как ты, Джонни? – спросил он. Джонни вздохнул и сел рядом, положив скрипку на нижнюю ступеньку.
– Так, словно у меня внутри дыра.
– Компания тебе не помешает?
– Пожалуй, нет.
Подхватив скрипку, Джонни поднялся по ступенькам. Он жил на нижнем этаже в старом кирпичном четырехэтажном доме. Открыв дверь, он посторонился, пропуская вперёд Хенка.
– Хочешь чего‑нибудь: кофе, чай? – спросил он.
– У тебя есть пиво?
– Вроде было.
Джонни поставил футляр около двери и направился в кухню. Хенк несколько секунд постоял в прихожей, затем прошёл в гостиную и уселся на старую тахту у западного окна. У северной стены стоял декоративный камин, удачно вписанный между двух встроенных книжных стеллажей, закрывавших все пространство стены. Полки были забиты нотами, фольклорными сборниками и книжками в мягких переплётах, тут было все: от мистики до исторических романов.
На каминной полке стояли безделушки, так или иначе связанные с музыкой. Деревянные и керамические гномы, играющие на скрипках; рождественский кролик в полосатом красно‑зеленом шарфе с виолончелью и поросёнок на задних лапах с дудочкой, оловянные музыканты и даже кузнечик с виолончелью.
У южной стены возвышались два комода с кассетами и дисками Джонни. Восточной стены не было вовсе, гостиная соединялась с коридором, который вёл в кухню, спальни и ванную. Из кухни можно было попасть в кладовку. На стенах красовались открытки и картины с видами ирландских деревенских домиков, шотландских пейзажей, фестивалей народной музыки и всякой всячины в том же роде.
– Импортного нет, – извинился Джонни, вернувшись с двумя банками «Labbat Blue».
– Ну и отлично, – сказал Хенк.
Джонни протянул ему банку. А сам сел на стул напротив тахты. Между тахтой и стульями стоял низенький журнальный столик, на котором лежали газеты и стояла кружка с недопитым чаем.
– Ты собираешься завтра забирать вещи Тома? – спросил Хенк.
Джонни кивнул.
– Помощь нужна?
– Вещей там немного.
– Это больше для моральной поддержки.
– Спасибо, Хенк. Не откажусь.
Некоторое время они молча тянули пиво. Стоило только Хенку подумать, что надо как‑то отвлечь друга от грустных мыслей, как Джонни заговорил сам:
– Со мной сегодня произошло нечто странное.
– Странное – забавное или странное – страшное?
– Немного от того и от другого.
Он рассказал о недавнем происшествии.
– Она дотронулась до моей руки, вложив в неё эту костяную штучку, и исчезла. Раз – и нет. Сам понимаю, что после смерти Тома я немного не в себе, но не до такой же степени… Просто испарилась. Я ума не приложу, как она это проделала. И главное, какой во всем этом смысл? Ты что‑нибудь можешь сказать?
Хенк покачал головой. Он взял костяную скрипочку с журнального столика, на который положил её Джонни, и повертел в руках.
– Тебе когда‑нибудь случалось видеть призраков… или что‑нибудь очень необычное? – спросил Джонни.
Хенк улыбнулся:
– Только когда я бывал мертвецки пьян.
– А ты знаешь кого‑нибудь, кто бы верил, ну, скажем, в фей?
– Глядя на все эти книги, я бы назвал тебя.
– Это библиотека Тома, – сказал Джонни. – В основном они посвящены деревенскому фольклору. Древние легенды. Вероятно, какой‑нибудь фермер с Шетландских островов и верит во все это. Кто знает, что им там может привидеться. Но ведь я‑то был в городе, вернее, в городском парке.
Он вздохнул, посмотрев на скрипочку в руке Хенка.
– Я тоже во все это не верю, – добавил Джонни. – Может, и хотел бы. Но… ты сам понимаешь.
Хенк кивнул.
– Это какая‑то бессмыслица. – Он положил безделушку обратно. – Ты думаешь, она и вправду знала Тома?
– Мне показалось, что да. Только она говорила, что знала его ещё молодым, а на вид ей не больше двадцати пяти.
– Она действительно исчезла?
Джонни кивнул.
– Кто‑то разыгрывает тебя, Джонни. Не знаю, кто и для чего. Но, скорее всего, это какая‑нибудь дурацкая шутка.
– Похоже.
Во время разговора с Хенком все представлялось Джонни уже в другом свете. Но в парке Фиана стояла совсем близко, а потом просто растаяла в воздухе, будто её и вовсе не было.
Он взял скрипочку и потёр её большим пальцем.
– Старинная вещь.
– Кажется, да.
– А если все это правда?
– Ты сам себя загоняешь в угол. Тот, кто разыгрывает тебя, только и ждёт, чтобы ты начал воспринимать все всерьёз. Не ведись на это, Джонни. Я тебе советую положить скрипку на каминную полку к остальной коллекции безделушек и забыть о ней.
– Но у меня такое чувство…
– И у меня тоже, причём довольно скверное.
Джонни серьёзно посмотрел на товарища:
– Почему ты это сказал?
– Не знаю. Меня там не было, и я не видел, что произошло. Но с тобой я знаком не первый день. Ты здравомыслящий человек и никогда не гонялся за призраками. Мы оба знаем, что ни эльфов, ни гоблинов не существует, так с какой стати мы должны поверить во все это сейчас?
– Довольно шаткий аргумент, – сказал Джонни. – Но я понимаю, что ты имеешь в виду.
Он взглянул на солидные тома в твёрдых переплётах, которые Том собирал всю жизнь: «Шотландские легенды и фольклор» Дугласа, «Фольклор Котсуолда» Кэтрин Бриггс, «Ирландская народная традиция» Эванса. Их было больше сотни. Сборники рассказов и сказок, народных поверий. Джонни читал некоторые из них. Одни нравились ему, потому что были связаны с музыкой, которую он играл. Другие сами по себе. Он любил даже те, которые нельзя было отнести к лёгкому чтению, например такие, как «Белая богиня» Грейвса или индекс сюжетов и мотивов народных сказок Баумана.
– Но мне симпатична мысль, что маленький народец и хобгоблины все ещё живут среди нас, – сказал Джонни, посмотрев на друга. – Не хотелось бы думать, что мы загнали их в какую‑нибудь глухомань.
– Если, – но помни, что я сказал «если», – они когда‑нибудь и существовали, я не вижу причин, почему они не могли бы приспособиться к меняющемуся миру.
Джонни улыбнулся, и это была первая искренняя улыбка с того момента, когда в один из вечеров на прошлой неделе зазвонил телефон и ему сообщили о смерти дедушки.
– Вот видишь? – сказал он. – Теперь это заинтриговало и тебя.
– Почему нет? – Хенк широко улыбнулся в ответ. – Ты можешь себе представить эльфов‑панков?
– Или дискогномов!
Друзья рассмеялись.
– Нужно придумать план, – продолжил Хенк. – Кто бы ни была эта женщина, мы должны её выследить.
– А как ты собираешься это сделать? Вернуться в парк завтра вечером?
Джоннни пожал плечами:
– Можно.
– У тебя есть идея получше?
– Нет. Просто у меня такое чувство, что она туда больше не придёт. – Джонни вновь окинул взглядом библиотеку. – Плохо, что никто не собирает городской фольклор. Должны же существовать современные сказки, – добавил он.
– Может, где‑нибудь, например, в Нью‑Йорке, они и есть – сказал Хенк. – Но уж точно не в Оттаве. Да и к чему это все?
– Это бы подсказало нам, с чего начать. Может, с каким‑то местом в городе связаны интересные легенды. Мы могли бы проверить это… расспросить людей.
– Кого мы станем расспрашивать о волшебных существах? Пьяниц и побирушек? Боюсь, что таким образом нам не удастся отыскать твою таинственную королеву фей.
– Честно говоря, я думаю вовсе не о ней. Меня просто заинтриговала идея – эльфы и прочие волшебные создания в большом городе. И не волшебные создания сами по себе, а как они воспринимаются городскими жителями.
– Что‑то я не понял?
– Ну, например, странные или необъяснимые случаи, о которых они рассказывают.
– Ты имеешь в виду всяких там сумасшедших НЛО и прочую чушь. Тогда нам нужно выработать чёткие критерии. – Хенк завёлся. – Например, расспрашивать людей только с розовыми волосами, и… – Он замолчал на полуслове и щёлкнул пальцами. – Подожди секунду…
Джонни закатил глаза:
– Хенк, ты, по‑моему, пьян, и это с одной банки пива. Подумай о своей репутации.
– Да нет же, серьёзно. Я знаю человека, с которым тебе было бы интересно пообщаться. Ты был на концерте новой группы Грега?
– Нет, только слышал о ней. По‑моему, она называется АКТ? Говорят, у них неплохая солистка.
Хенк кивнул:
– Да. Но я имею в виду саксофонистку.
– Знаешь, я не большой поклонник такой музыки.
– Это не имеет отношения к делу. Тебе просто надо поговорить с этой девушкой. Она вечно придумывает истории про гремлинов, живущих в канализационных трубах, и прочую нечисть.
– Правда? А как её зовут?
– Джеми Пэк.
Тело Дженны незадолго перед рассветом нашёл лесничий Кинроувана, молодой, ещё безбородый хоб по имени Данробин Малл. Он был выше большинства хобов, носил неизменный темно‑красный вязаный колпак и зеленую в крапинку куртку. В ту ночь он объезжал свой участок на сером в яблоках пони, лохматом и коротконогом. Внезапно пони остановился, и наездник увидел изуродованный труп.
На какое‑то время хоб застыл в седле, при виде жуткого зрелища у него свело живот. Пони нервно переступал, Малл нагнулся вперёд и похлопал его по шее, затем медленно соскользнул с седла и направился к телу.
Он плохо разбирался в заклинаниях и вовсе ничего не знал о запахе, который оставляет в воздухе волшебство. Он чувствовал только, как по спине побежали мурашки и волоски на шее встали дыбом. Зато он был отличный следопыт, его удивило, что к телу вели лишь одни следы, напоминавшие человеческие. Хоб не представлял, кто мог так истерзать Пэк, которая, судя по взрытой земле, отчаянно сопротивлялась.
– Что же это за зверь, не оставивший никаких следов? – пробормотал Малл, принюхиваясь к воздуху.
Это не мог быть человек; следы ясно показывали, что он только подошёл, нагнулся над Пэк и снова ушёл. Малл огляделся во все стороны, заглянул в мир людей, но ничего не обнаружил.
«Нельзя оставлять её на дороге», – подумал Малл. Ни он сам, ни те, кого он знал, никогда не проявили бы такого неуважения к мёртвым.
Он раскатал одеяло, прикреплённое к седлу, осторожно положил на него тело, плотно завернул и, сгибаясь под его тяжестью, направился к пони. Лошадка задрожала при виде страшной ноши, и Маллу пришлось долго успокаивать животное, прежде чем ему удалось привязать свёрток. Ещё раз оглядевшись вокруг, Малл заметил дорожную сумку, которую тоже приторочил к седлу.
– Вперёд, Гуди, – сказал он своему пони. – До двора лэрда тут недалеко.
Пони ткнулся носом Маллу в плечо, хоб погладил его и повёл в восточном направлении, туда, где под холмом на берегу Оттавы располагался дворец лэрда. Люди называли это место Парламентскими высотами.
Глава 3
К тому времени как подошли Джонни и Хенк, музыканты уже заканчивала играть свой первый номер. Чесли‑стрит на юге Оттавы была перекрыта, и на Т‑образном перекрёстке были устроены подмостки, по обеим его сторонам стояли динамики. Перед сценой танцевали около сотни человек, другие наблюдали за действом, стоя в боковых улочках.
– Неплохо! – прокричал Джонни в ухо Хенку.
Хенк усмехнулся и кивнул. Он не сводил глаз со сцены, прокладывая в толпе путь.
Справа на сцене играл на гитаре основатель группы Грег Паркер. Крашеный блондин в гавайской рубашке, полосатом галстуке, светло‑голубых джинсах и расстёгнутой спортивной куртке с закатанными до локтя рукавами. Бас‑гитарист, Томми Мойер, был одет похожим образом, разве что с чуть большим вкусом: его рубашка и галстук хоть как‑то сочетались друг с другом. Это был настоящий гигант, напоминавший медведя, гитара у него в руках казалась просто игрушечной. За ударной установкой сидел Дэвид Блэр, худощавый темнокожий юноша в яркой футболке. Ему, Томми и остальным членам группы, кроме Грега, было лет по двадцать, а Грегу стукнуло уже тридцать восемь.