Привет, я Джоанна Харис из Спрингфилда, штат Иллинойс. Мне 34 года. Я домохозяйка. Мой муж работает в ресторанном бизнесе. Я сижу дома и воспитываю наших детей, у нас их трое. Шесть лет назад я работала в фонде помощи детям стран с неблагополучной экономикой. Мы работали в Перу. Однажды во время одной из моих командировок в Перу я оказалась в малонаселенном районе Перу, неподалеку от города Пукальпа.
Мы там контролировали строительство школы. Один человек из Филадельфии выделил свои личные деньги на строительство школы для бедных детей в Перу. И он обратился к нашей организации, чтобы мы могли проконтролировать весь процесс строительства, так как очень часто бывает, что выделенные деньги просто исчезают, или оказывается, что их почему-то не хватает.
Ну в общем, я и еще двое моих коллег мужчин, — мы там занимались постройкой этой школы — и вот однажды нас позвали участвовать в одном шаманском ритуале.
В этом районе Перу живет очень много шаманов.
Ну и мои коллеги, согласились, а я нет. Потому что я христианка, я католичка, моя мама она француженка и она католичка, так что меня крестили еще в детстве. И потом я как-то вообще не люблю все эти мистические, эзотерические акции, все это шаманство, для меня это все является каким-то таким сатанизмом.
Но моим коллегам стало интересно и они пошли на этот шаманский ритуал, вернее, не пошли, а поплыли на лодках вниз по реке Укаяли (Ucayali).
Потому что все должно было происходить в маленьком индейском поселке. И я тоже решила с ними поехать, и хоть в ритуале я не собиралась участвовать, но я все-таки хотела поехать в Сильву, Сильва — это джунгли так называются, я хотела посидеть у костра, послушать песни, потому что перуанские женщины очень красиво поют. А мы находились на территории племени Шипибо.
Это древнее индейское племя Шипибо.
И вот мы все поехали на лодках вниз по реке и остановились в одном маленьком селе, расположенном прямо на берегу Укаяли.
Все пошли в большой круглый дом, чтобы проводить там ритуал, а я осталась на берегу, одна.
Я сидела прямо не берегу. Было очень, очень красиво.
Я помню, я сидела, курила сигарету и смотрела на реку. Небо было звездное, звезды такие яркие, как фонари. Вообще возникла какая-то просто волшебная атмосфера. Весь лес был освещен таким ровным лунным светом. Река блестела и извивалась как будто змея.
А там в доме, где был ритуал, там стали петь женщины. Они пели так красиво, и даже мало того, что красиво, они пели как-то так проникновенно, так, как будто это была песня о самом главном в мире, о самом важном. И о чем-то таком очень знакомом. Эта песня она как бы мне напоминала о том, что я уже давно знала, но давно забыла.
И мне показалась, что как будто это моя мать мне поет.
Хотя я даже и не помню, чтобы моя мама мне пела. Но я вдруг так почувствовала себя, как в детстве. Как будто это моя мама, которой уже не было в живых, как будто она специально поет эту песню для меня.
И вдруг, знаете, вот я сейчас не знаю даже, как вам это передать, это чувство…вдруг мне стало очень-очень грустно. Но мне не стало плохо, наоборот, мне, с одной стороны, стало как-то так очень-очень хорошо, может быть в первый раз в жизни мне стало так хорошо, а с другой стороны, мне стало очень грустно.
Очень, очень грустно.
И это была такая сильная и очень-очень светлая грусть.
Я стала плакать. Я даже не могла представить, что можно испытать такую светлую и красивую грусть. И вдруг я совершенно отчетливо поняла, что я хочу домой.
Я не могу вам передать, что со мной случилось в эту минуту, когда я поняла, что я хочу домой. Все мое тело, моя душа, вся я целиком, я вдруг очень захотела домой.
Но не в Спрингфилд, не к мужу, а домой.
И тогда я абсолютно четко осознала, что у меня есть дом, и что мой дом не где-то в США, и вообще это не какое-то конкретное место на земле, а что это где-то там, где-то там, где я не смогу вам объяснить, где.
И меня так сильно потянуло к моему настоящему дому.
Я вдруг как бы проснулась и поняла, что оказывается, я же куда-то шла.
Что я же куда-то иду. Но что я почему то забыла об этом и задержалась на пол-дороге.
И это вот открытие меня так сильно потрясло.
Я вдруг поняла: из-за того, что я забыла, что я куда-то шла, из-за этого я остановилась. Что я потерялась. И вот, я как будто снова сейчас нашлась.
Я как будто очнулась, понимаете?
Это была такая сцена, ну как будто меня мама отправила в магазин за хлебом, а я на обратном пути встретила своих подружек, ну и забыла, что мне нужно домой хлеб отнести, заигралась, понимаете.
И вот, я там сидела на берегу, и вдруг вспомнила, что мне же, оказывается, уже давно пора домой. Что я должна идти.
Я ясно увидела, что смысл жизни совсем не в том, чтобы просто жить, чтобы иметь семью, ходить на работу, помогать бедным детям в Перу, а смысл жизни в том, чтобы вернуться домой.
Что жизнь — это путь.
И вот, там тогда я впервые в жизни поняла, что такое путь.
Там я поняла, что мне открылся путь. Что я спала и проснулась, и мне открылся путь, и теперь мне нужно вернуться домой. И там я вот так сидела и плакала.
Плакала от красоты, от горя, оттого, что я вот уже двадцать восемь лет живу на земле и даже не догадываюсь, о том, что на самом деле мне нужно идти домой.
Я не имела пути, я его потеряла.
И вот там в тот момент я его снова нашла. Я обрела путь.
А путь — это, знаете, это ведь не философское понятие, это не концепция, не религия, путь – это как бы твоя физическая, или, лучше сказать, метафизическая связь с тем местом, куда ты должен вернуться.
Я не знаю, что это за место, я этого не знаю, но я тогда очень ясно почувствовала, что есть такое место, куда я должна вернуться, и что это место — это мой дом.
И что пока я туда не вернусь, я буду в пути. И что самое главное — это не забывать, что ты на пути домой.
Господи, это так страшно — не знать, что ты на пути, просто жить, и не иметь настоящего смысла в жизни, потому что настоящий смысл в жизни только один — это путь.
И это так наивно — просто верить, что после смерти мы попадем в рай, или переродимся, или что мы исчезнем, просто жить и верить в какую-нибудь теорию, неважно в какую, просто верить и стоять на месте, никуда не идти.
Потому что рай или смерть — это ведь всего лишь только концепции.
А путь — это когда ты ясно понимаешь, что ты идешь домой. Я не знаю, как выглядит мой дом.
Я Христианка и я верю, что мой дом — это Бог, это Иисус. Но вот тогда, там, сидя на берегу этой перуанской реки, я поняла, что Бог, Иисус, истина, рай — это все только слова, это все еще не означает, что ты идешь по пути, потому что когда я проснулась, когда я очнулась, то я увидела, что путь — это как такая, знаете, узкая тропинка, которая ведет тебя сквозь весь этот холодный космос.
Путь — это такое физическое ощущение, как будто тебя что-то тянет, как будто к тебе привязали веревку и тебя тащат на ней как овцу.
Путь — это не идея, это состояние.
Это состояние такого вечного дискомфорта в этом мире, потому что ты понимаешь, что все вокруг — это все только на время, что ты все это оставляешь, что тебя все это не касается, потому что ты идешь дальше.
Тебе нечего тут делать, твой дом в другом месте, тебе нужно идти.
Путь — это такое состояние жизни, при котором ты помнишь, что тебе все время нужно идти.
«Я рада всех вас видеть, но мне нужно идти.»
«Я рада с вами жить, праздновать с вами дни рождения, ездить с вами на море, но мне нужно идти.» Все это не мое, я не отсюда, я здесь просто прохожу мимо.
Путь — это «я должна идти, извините». Я должна сесть в лодку и плыть дальше. Путь — это такая маленькая речка, по которой ты плывешь в своей маленькой лодке.
И вокруг столько всего необъяснимого, столько страшного, столько всего агрессивного, но мне нужно плыть дальше и нигде не останавливаться, иначе есть риск, что я снова забуду о том, что мне нужно идти домой.
И теперь я больше всего в жизни боюсь снова впасть в это состояние, когда человек не знает своего пути.
Это самая большая трагедия, которая может с нами произойти.
И вот я сидела тогда там, на берегу реки, слушала, как поют эти перуанские женщины, и в моем сердце, прямо в моем сердце, открывался мой путь.
И мне очень хотелось поскорей его пройти, мне очень хотелось домой, я понимала, что вот это чувство тоски по моему настоящему дому, тоски по месту, куда я должна прийти, вот это и есть то чувство, которое будет напоминать мне о пути.
Чтобы держать путь, нужно ощущать в своем сердце тоску, постоянную тоску по тому месту, куда я рано или поздно должна прийти.