С выходом в свет в 1760 году "Оссиановых песен" МакФерсона просвещенные люди Европы открыли для себя кельтскую культуру и литературу. В Бретани эти поэмы были встречены с энтузиазмом, тем более, что имеются сведения о существовании в Бретани в конце XVIII аристократических литературных кружков, члены которых не брезговали бретонским языком. Так, в замке Брезаль (Brezal) в Ландерно (Landerne) проводились бретонские вечера, участники которых, аббаты де Буабилли (de Boisbilly), Де Пентрез (de Pentrez), отец Ив де Кербеф (le Pиre Yves de Kerbeuff) и другие просвещенные люди развлекались сложением стихов на французском и бретонском.
Однако всплеском кельтомании в Бретани мы обязаны не только МакФерсону, но и произведениям местных авторов. Кроме тех, что были перечислены выше следует упомянуть также Дома Мартина (Dom Martin) "Религия галлов" (La religion des gaulois) 1727, а также труды лексикографом Грегуара де Ростренена и Дома Ле Пеллетье. Научные труды наравне с работами литераторов пробудили интерес просвещенной публики к кельтским древностям. В результате возникла своеобразная "мода" на бретонский язык. Она привела к созданию в начале XIX века так называемой "Кельтской академии". В ее состав вошли Ле Бриган (Le Brigant), Ла Тур Д'Овернь La Tour d'Auvergne), Камбри (Cambry). Целью Академии было "Воссоздать историю кельтов, отыскать памятники кельтской эпохи и исследовать, обсудить и объяснить", а также "изучить и опубликовать этимологии слов всех языков на основании кельтско-бретонского, валлийского и гаэльского". Последнее делалось с большим усердием и в основном за счет ложных этимологий. Так, Ла Тур д'Овернь в книге "Les origines gauloises" возводит название Пиренеев к бретонскому per (груша), а название Альп к бретонскому al "другой" и pez "конец". Члены "Академии" подхватили также старую идею о том, что бретонский праматерью всех языков и достался людям от Адама и Евы.
Конечно, подобные рассуждения могут вызвать улыбку, не нужно забывать также и о том, что в основном кельтоманией страдали аристократы, не принявшие французскую революцию и, соответственно, озабоченные поиском национальной бретонской идеи, соответственно, их "научные" изыскания были направлены именно на создание такой идеи.
И все же кельтоманы XVIII века подготовили почву для серьезных исследований в области бретонского языка. прежде всего их заслуга состоит в том, что они пробудили интерес к бретонской народной литературе, языку и истории Бретани.
Первые собиратели фольклора
Одним из первых собирателей бретонского фольклора следует считать Александра Ледана (Alexandre Ledan) (1777 - 1855), который еще в начале периода Реставрации принялся собирать поэтические произведения на бретонском языке, существовавшие как в устной, так и в письменной форме. Сборник был завершен к 1850 году.
Примерно в то же самое время Эмар де Блуа де ля Каланд (Aymar de Blois da la Calande), (1760- 1855) составил сборник из 12 песен и баллад, одна из которых, L'hйritiиre de Keroulas (Наследница из Керулаза), согласно автору сборника была создана на основе реального случая, имевшего место в конце XVI века.
Более обширной была коллекция Барбы Эмилииде Сен-При (Barbe Emile de Saint-Prix) (1789-1869), ее сборник включал в себя около ста произведений, собранный в районе Морлэ (Montroulez). Следует также упомянуть еще одного собирателя фольклора, графа Де Кергариу (Compte de Kergariou) (1779-1849).
Всех этих людей принято считать первым поколением собирателей бретонского фольклора. Своей деятельностью они предварили работу де ля Виллемарке, который является, пожалуй, самой известной и самой противоречивой личностью в истории бретонской литеатуры. ОДнако прежде чем говорить о де ля Виллемарке, нужно упомянуть и менее известного представителя второго поколения, Жана-Мари де Пенгверна (Jean-Marie de Penguer) (1806-1856), который собрал воедино около 500 текстов, собранных им в Трегьерской области и Верхнем Леоне.
Гонидек. (1775-1838)
Жан-Франсуа Ле Гонидек (Jean-Franзois le Gonidec) оказал на современный бретонский язык, пожалуй, большее влияние, чем кто-либо другой.
Выходец из мелкой бретонской знати, уроженец Конке (Conquet), Ж. -Ф. Ле Гонидек долгое время служил чиновником в управлении Вод и Лесов и большую часть времени проводил вне Бретани. В 1805 году он, совместно с Жоанно (Johanneau) и Камбри (Cambris) основывает так называемую Кельтскую Академию (см. ниже). В 1807 году была опубликована его "кельто-бретонская грамматика (grammaire celto-bretonne), а в 1821 - "кельтско-бретонский словарь" (dictionnaire celto-breton) начиная с 1833 года Гонидек обосновывается в Париже, где встречается с осевшими там молодыми бретонцами, которые поападают под влияние его идейю. Среди этих молодых романтиков - Огюст Бризё (Auguste Brizeux) и Теодор Эрсарт де ля Виллемарке (Thйodore Hersart de la Villemarquй).
Гонидек внес весьма серьезный вклад в дальнейшее развитие бретонского языка, в частности, в создание его литературного варианта, хотя этот вклад нельзя оценить однозначно.
Гонидек предпринял попытку упростить бретонскую орфографию, а также выработать единые для всех диалектов грамматические правила и создать некое подобие наддиалектной литературной нормы. В основу "стандартного" бретонского лет леонский диалект.
Однако при этом Ле Гонидек был пуристом, и составлял свой словарь и грамматику следующим образом:
"...en purgeant des textes sur lesquels je m'appuie des mots d'importation йtrangиre, et les remplaзant par les vrais expressions celtiques, en les йcrivant dans une orthographe mйthodique, rйguliиre et conforme au gйnie du breton."
"... Очищая тексты, на которые я опирался от иностранных слов, и заменяя их на кельтские выражения, записывая их по правилам методичной орфографии, регулярной и соответствующей бретонскому гению..."
Такая установка не могла не помешать дальнейшему развитию бретонской литературной нормы. С одной стороны, замена французских заимствований исконными бретонскими словами представлялась весьма разумной мерой, оберегающей бретонский язык от "засорения" иноязычно лексикой, но, с другой стороны, эта мера оказалась настоящей миной замедленного действия. Каждое следующее поколение пуристов только увеличивало разрыв между искусственно созданной литературной нормой и живым разговорным языком. К тому же, стремление Гонидека и его последователей объединить элементы различных диалектов и создать некий усредненный литературный вариант наталкивается на сопротивление носителей того или иного диалекта, отстаивающих самобытность оного.