А. — испанский антифашист — воюет в рядах «Сути времени» с осени 2014 года.

МИССИИ «СУТИ ВРЕМЕНИ» В ДОНБАССЕ — 3 ГОДА

(Фрагменты выпуска газеты «Суть времени»)

Очень жаль, что на страничке в «ВКонтакте» невозможно поместить весь выпуск газеты — 28 страниц. Сокращения давались с болью.

У каждого из бойцов отряда «Суть времени» — не только имя, но позывной. На всякий случай, здесь будут только начальные буквы позывного. Ведь почти все эти люди воюют. Полностью оставим позывные только тех, кто погиб.

В., командир отряда:

— Формирование миссии «Сути време­ни» в ДНР проходило на фоне жесткого конфликта с проектом «Стрелков». Атмо­сфера была недружественной. <…> Неожиданный свал Стрелкова из Сла­вянска и попытка оформить сдачу Донецка внесли такую смуту в головы местных ли­деров сопротивления, что они были близ­ки к отчаянию. К их чести следует сказать, что, находясь на грани отчаяния, думая, что поддержки ждать неоткуда, они даже мысли не допускали о том, чтобы сложить оружие. <…> Это факт: я это видел.

 

М.

— Я никогда не забуду выражение глаз и отточенность жестов грациозной жен­щины-санинструктора с позывным Искра, которая учила нас летом 2014 года на за­нятии по военно-медицинской подготовке накладывать жгуты и перевязочные паке­ты. Следующее занятие Искра назначила на послезавтра. Но послезавтра для нее не случилось. Она погибла на следующий день под Песками, эвакуируя раненых.

***

 

— Я помню, как безошибочно по выра­жению глаз определяли друг друга вер­нувшиеся из разных точек «передка» не­знакомые люди и как произносится это естественное и искреннее местное обра­щение к незнакомому — «братик».

Как изменили меня эти годы? Я стал значительно лучше стрелять. Давно ис­чезли иллюзии относительно того, что, мол, ВСУшники — это люди подневоль­ные, а вот правосеки — это да! В ноябре 2016 года в одном из поселков серой зо­ны около Донецка они убили и отрезали головы пожилой супружеской чете прямо в их доме. И мне всё равно, чья именно ДРГ это сделала, я их сортировать не со­бираюсь. Это псы ада, укоренными тем­пами строящие ад для своего потомства и волокущие этот свой ад сюда. Поэтому я по-прежнему буду лечить их свинцовыми примочками.

 

А.

— Мне хорошо запомнились слова Сергея Ервандовича, произнесенные им на одной из встреч в Ростове: «В современной войне информационный фронт важен не меньше, чем фронт классический. Если вы сожгли танк, и это никто не снял — считайте, что его не сожгли». <…>

Сегодня инициатива на информаци­онном фронте — на стороне противника. Вражеские СМИ снимают постановочные видео протестов, штурмов городов и хими­ческих атак. В мире постмодерна хорошо снятая постановка может повлиять на ход событий больше, чем реальное положение вещей.

***

— Но главное, на мой взгляд, что при­носит война, — она остро ставит вопрос о смысле. Вопрос, который в мирной жиз­ни всеми привычно отодвигается «на по­том», в военное время приобретает кри­тически важное, решающее значение. Ведь погибающие рядом товарищи не могли уйти бессмысленно. Если я не отвечу на во­прос, за что погибли Пятница, Болгарин, Белка, Сыч, Алис, Альпинист, Сухарь, Кош и Двойка, то и моя жизнь лишена смысла.

П.

— Три года. Казалось бы, всего ничего. Но как много произошло за эти три года. Как поменялся облик и внутреннее содер­жание страны, городов, людей. Поменял­ся и я сам. Я уже не тот компьютерный мальчик-романтик, каким три года назад приехал на Донбасс. Что подвигло меня бросить работу, квартиру и такой при­вычно-комфортный образ жизни? «Ком­форт» — как я сейчас ненавижу это слово! Как оно омерзительно звучит, когда вокруг тебя столько детей недоедает, когда столь­ко семей живут под ежедневными обстре­лами. Но для меня трехгодичной давности бросить всё — это был шаг.

***

— Игорек (Болгарин)... Я хотел бы так же научиться любить жизнь и забо­титься о людях, как он. Надежда Алек­сандровна, мать Болгарина, не клянет ни «Суть времени», ни судьбу за случив­шееся с ее сыном. Она — настоящий об­разец солдатской матери. То, как она гор­дится своим сыном, с какой стойкостью переносит утрату, вызывает восхищение.

Щ. проходит реабилита­цию после чудовищного ранения. Рвется назад в строй. Я хотел бы быть таким же целеустремленным и упертым, как он.

К.

— Мы снимали на видео, фотографи­ровали, описывали на страницах Интернета разрушения, гибель людей, мужество опол­ченцев. Перед глазами до сих пор стоят со­жженные и разрушенные дома, разорван­ные в клочья человеческие тела, рыдающие и проклинающие Порошенко люди, поте­рявшие близких. Снаряд системы залпо­вого огня, взорвавшийся во дворе жилого дома и превративший тела двоих сидевших на лавочке молодых людей в кровавое ме­сиво... Мина, разорвавшаяся в кроне дере­ва, возле которого стояла очередь полу­чающих гуманитарную помощь, и убившая несколько человек из этой очереди... Эти картины никогда не уйдут из моей памяти, привыкнуть к этому невозможно.

***

— Историческое предательство собственной судьбы не прошло бесслед­ным для всех народов бывшего Союза. Но на Украине это падение было усугубле­но активной работой зарубежной диаспо­ры и галицийскими потомками заплечных дел мастеров из ОУН-УПА (организация, деятельность которой запрещена в РФ), бандеровцами, мельниковцами, прочими. Во всех институтах общества взращивалась ненависть к советскому, русскому. <…> Уравнивались бойцы Крас­ной Армии и вояки Бандеры и Шухеви­ча. Недоверие и ненависть к прошлому, к собственной истории привели к тому, что часть населения потянулась к новому центру силы... Вот только этот центр силы горел черным нацистским огнем.

 

И.

— Еще в 2014 году мы начали проводить открытые уроки в школах Донецка и Маке­евки. Позднее мы стали знакомиться с ре­бятами и их учителями и в других городах ДНР, участвуя в доставке гуманитарных грузов по проекту Родительского Всерос­сийского Сопротивления «Дети России — Детям Донбасса».

Помню, как в феврале 2015 года нас пригласили на праздничный концерт, по­священный Дню защитника Отечества, в школу в поселке Коммунар. Перед кон­цертом директор школы рассказала нам, что в 2014 году, когда поселок был окку­пирован украинскими войсками, в подвале школы нацгвардейцы устроили что-то вро­де тюрьмы, где содержали пленных и граж­данских лиц, показавшихся им подо­зрительными. А в здании самой школы разместили казарму. После освобождения поселка школу долго приводили в порядок, так как дети боялись заходить в здание, где содержали в заключении их родных и близких. Школа, превращенная украин­скими нацистами в тюрьму...

 

М.

— Для меня психологически одним из самых сложных моментов как раз таки и было решение пойти по военному пути и взять в руки автомат. Выбор этот надо было делать осознанно и добровольно. У меня как у гражданского человека было много переживаний по этому поводу, а так называемый военный романтизм улетучил­ся сразу. Решиться на этот шаг исключи­тельно по рациональным соображениям тоже было сложно: был и страх смерти, и привязанность к родным и близким лю­дям. Но в такие моменты правильный вы­бор помогает сделать чувство долга.

***

— А еще мне очень сложно было возвра­щаться на передовую после ранения. По­мню, как первые две недели мой организм на уровне рефлексов при звуке пролетающей мины или разрыва снаряда автомати­чески «сжимался», и я ничего не мог с этим сделать. В принципе, это нормальная ре­акция для мирного времени. Но на войне к этому обычно быстро адаптируешься, включаются защитные функции организ­ма — не очень комфортно постоянно нахо­диться в состоянии страха.

П.

— Помогая в Киеве силовикам, которые «охраняли» майдан, я на многое насмо­трелся. Происходящее походило на клуб­ление сил ада, на хоровод бесов на Козь­ем Болоте (так называлось раньше место, где сейчас находится майдан Независи­мости). Озноб отвращения въелся в душу. Стойкий запах преисподней, смешавшийся с запахом горящих покрышек, чувствует­ся и через три года. Самое ужасное — это ощущение беспомощности, которое по­рождалось бездействием и даже преда­тельством со стороны власти и сил, при­званных защищать народ и страну. А сами мы не смогли ничего, оказались не готовы к происходящему.

После победы майдана расползание скверны — сначала от площади Независи­мости по всему городу, а после и по всей стране — ощущалось просто физически. Изменения в поведении окружающих начались еще во время самого майдана, но с его победой приобрели гротескные черты. Люди, которые еще вчера вели себя адекватно и трезво, превращались в агрес­сивных иррациональных истериков, ратую­щих за самые жесткие расправы с врагами «революции достоинства». Происходящее напоминало массовое помешательство.

Поначалу я еще пытался общаться с сослуживцами, пытался взывать к их ра­циональности, к их адекватности, и в то же время старался понять суть их доводов. Но их последним аргументом в споре ча­сто становился выплеск агрессии. После произошедшего 2 мая массового сожжения людей в Одессе я с ужасом обнаружил, что среди тех, с кем я общался на работе, все оправдывали произошедшее! В основ­ном происходило это с позиции «никто не знает, что там было, сами себя подо­жгли и теперь вот накручивают». Разго­варивать с ними после этого было не о чем.

О.

— Чем могли помогали: с гума­нитаркой, были на подхвате, стирали вещи, навещали раненых.

<…>

Донецк опустел, мирные жители, на­пуганные прилетами в город вражеской ар­тиллерии и слухами о скором наступлении ВСУ, в панике уезжали. После 5—6 вечера закрывались магазины, люди прятались по домам, только вооруженные ополченцы ездили по своим задачам.

Отряд СВ рос и развивался, сутевцы благодаря упорству и таланту команди­ров <…> постигали военную науку. Они получили боевое кре­щение при освобождении Пантелеймонов­ки, а в ноябре 2014 года зашли на позиции в донецком аэропорту. Я собирала пере­дачки по списку, что мне диктовал В., заматывала скотчем <…>, передавала с ребятами со стираной одеждой. Ко­гда первый раз после захода в аэропорт он (ее муж – О.К.) приехал в увольнительную на пару дней, я увидела собранного, но очень грязного человека, у которого не было возможности раздеться и разуться три недели. Из гражданских, кто по каким-то при­чинам не уехал подальше от войны, почти все потеряли работу, пенсионерам пере­стали платить пенсию. Те, у кого не было денежных запасов, буквально голодали. У ополченцев тоже первые полгода-год де­нежного довольствия не было, кроме ред­ких продуктовых наборов. Я слышала, что часто служащие из местных откладывали часть своего скудного пайка и приносили домой, чтоб подкормить домашних.

Той осенью и в начале зимы я помо­гала с доставкой гуманитарной помощи от РВС в школу и детский садик малень­кого шахтерского поселка Коммунар, ко­торый ополченцы освободили от украин­ских боевиков в конце сентября. Отступая, добровольческий батальон забрал и вывез всё, что смог, даже картошку из огоро­дов заставили выкопать и отдать. После освобождения на территории шахты воз­ле поселка обнаружили обезображенные тела людей, в том числе, женщин со свя­занными руками. Многих пропавших так и не нашли.

 

Г.

— Не бросив тебя в беде, друзья будут рядом и в радости. А еще тут очень мало места «шмоточничеству» и «себялюбию», как я это называю. У всех парней чуть ли не половина боевой экипировки и амуни­ции — подарок (здесь говорят «подгон») от такого же брата-бойца.

Безусловно, это не исчерпывающая картина. Как и в любой жизни, в том, что я назвал «камуфляжной средой», есть и темные места. Но когда речь заходит о наших людях, я, в первую очередь, не­имоверно отчетливо вижу именно это.

Совместный труд сплачивает силь­нее общих посиделок или гулянок, будь он физическим или умственным. А в идеа­ле необходим симбиоз. Ведь лучший от­дых — это смена деятельности. За эти три года мы сумели убедиться в этом в полной мере. Мы тащили наряды по кухне и ез­дили с агитбригадами по предприятиям области, выпускали Боевой листок и раз­гружали БК, копали окопы и блиндажи и выпускали новостные сюжеты на нашем канале, держали позиции и читали газету, развозили тонны гуманитарки и проводили еженедельные дискуссионные клубы.

Р.

— …На мою долю выпало быть разведчиком-сапером. На этом участке я ознакомился с инженерными боеприпа­сами, ловушками, сюрпризами и многими другими опасными головоломками.

***

— Мы снимали видеоролики о пере­даче гуманитарной помощи детям Донбас­са, уроки безопасности при нахождении взрывоопасных предметов и уроки муже­ства. Дети очень внимательно слушали. От этих уроков была польза — например, когда школьники обнаружили взрывные устройства и по инструкции обратились к профессионалам.

 

С.

— Складывающийся на наших глазах мир — странный. Патриоты без родины (я имею в виду «свидомых»), зигующие борцы с фашизмом или, например, та же «ювеналка» — это всё черты нового стран­ного мира. Странного в том смысле, что его нельзя принять ни умом, ни душой, ни сердцем. Старый мир трещит по швам, он сопротивляется, но уже покрыт трещи­нами, в некоторые местах уже вывалились осколки. На месте этих вывалившихся ос­колков иногда появляются «серые зоны». Точнее, они даже не серые, но, если можно, я назову их так.

Эти зоны тоже странные, но по-сво­ему. Странность этих зон заключается в том, что в них сосуществуют взаимоис­ключающие вещи: смерть и жизнь, под­лость и благородство, трусость и героизм, безразличие и жертвенность. В обычных местах эти взаимоисключающие вещи тоже присутствуют, но в «разбавленном» виде, а тут всё очень сконцентрировано. И в этом сосуществовании взаимоисключающе­го ощущается накал, оно или переплавит само себя в нечто новое, или превратится в шлак. Но шанс на переплавку — есть.

***

— Самое главное из того, что произошло здесь лич­но со мной — это переоценка ценностей. Звучит, наверное, банально, но для меня за этими словами стоит очень много.

Меня как-то спросили, не жалею ли я, что приехал сюда. Я не жалею. Если б при­шлось выбирать еще раз — приехал бы, не раздумывая.

И.

— В начале 2015 года, спустя почти год после начала войны, я пришла в СВ. В то время я сама была уже мамой. При виде ужасов, творившихся на моей земле, ко мне начало приходить осознание от­ветственности уже не только за моих род­ных, но и за всех людей и детей, которых нужно спасти. Процесс этого осознания, требующий внутреннего изменения, про­исходил у меня достаточно тяжело. Борь­ба с моими внутренними демонами была настолько жесткой, что порой хотелось кричать.

С.

— О каждом товарище из миссии можно поэму написать. С ними вместе я выезжал на боевые позиции, на места, где только что отгремели бои. С ними вместе я понял, что такое путь, с которого нельзя сойти, не потеряв себя. И еще я понял за время моего пребывания в миссии «Сути време­ни», что стать по-настоящему счастливым человеком можно только путем тяжелого труда и постоянного преодоления своих страхов и слабостей. Теперь я не пред­ставляю себе, как бы я жил без этой шко­лы. Она еще продолжается, еще многому предстоит научиться.

С.

— 18 января 2015 года я узнал от П., что бойцы нашего отряда попали в тяжелую ситуацию. Я еще не знал, что именно произошло, но тревога за ребят не давала мне уснуть. Я всю ночь смотрел прямой эфир с камеры в аэропорту и видел, как одна за одной вспыхивают осветитель­ные ракеты. Шел интенсивный бой. Позже стало известно, что 17 января в аэропорту, на позиции «Трешка», где «Суть времени» держала оборону, погибли трое наших ре­бят: Болгарин, Пятница и Белка. Другие получили серьезные ранения.

Осознание гибели Игоря Юдина по­действовало на меня очень сильно, так как с ним я, пусть и очень кратко, но был знаком. Я вспомнил его видеообращение с описанием гуманитарной катастрофы и призывом собирать и присылать помощь. Хотя мне казалось, что я уже твердо ре­шился отправиться на Донбасс, но именно после просмотра этого обращения летом 2014-го я встал из-за компьютера и на­писал заявление об увольнении с рабо­ты. Из-за семейных проблем сразу уехать не вышло. Я распространял в Интернете ин­формацию об отряде и в целом о событиях на Донбассе. Но теперь, после случившего­ся, я понял, что не поехать туда не могу.

И.

— Я наблюдал за событиями на Украине с осени 2013 года. В том числе, эти собы­тия побудили меня войти в движение «Суть времени». Смотрел онлайн-трансляции с майдана, когда милицию от майдана от­деляла только горящая баррикада, звучало «Щэ нэ вмэрла...» Затем полилась первая кровь, началась реальная стрельба — снай­пера...

***

— Как человек воевавший, в Ростов я приехал со 150 килограммами груза: бро­нежилет с каской, снаряжение, медицина, литература по военной тематике. Читая сводки, я понимал, что там еще ничего нет, и всему будут рады.

<…>

Сутевец из Ростова, который куриро­вал встречу и размещение добровольцев, организовал для нас поход в госпиталь — показал людей с тяжелыми ранениями, оставшимися без конечностей, дал нам возможность с ними поговорить. Чело­век, который после ранения пришел в себя и осознал, что он на всю жизнь останется калекой, рассказал нам об этом без лишних сантиментов. Из пяти мужиков, которые были со мной, трое после этого разговора передумали заезжать на Донбасс.

Х.

— В том, что я пошел воевать, а не уехал куда-нибудь, большую роль сыграла па­мять о моем деде, который боролся с фа­шизмом. Но война коснулась и меня лично. Я своими глазами видел, как укропы обво­ровывали мой дом на Песках, выносили всё подряд. Семья хотела, чтобы мы перееха­ли в Крым, но я решил остаться в Донец­ке. О «Сути времени» я раньше не слышал, попал сюда случайно. Еще по довоенной жизни я знал Г., пришел к не­му и спросил: «Нужен я или не нужен»? Он сказал: «Нужен».

***

— Моя семья отмечает, что я поменялся за эти годы. Вообще, на меня чем-то по­влияли все товарищи из отряда, но больше всех, конечно, В. и И. Наш ко­мандир — это человек, который и пережи­вает, и воюет по-настоящему. Вкладывает все силы. Ест из одного котла с солдата­ми. В людях самое главное — не их слова, а поступки. Я очень благодарен ему и взял на себя обязательство помогать, сколько смогу.

—Раньше я не особо любил людей, не ве­рил в них. В 2014 году я пережил сильное разочарование, потому что многие муж­чины уезжали с Донбасса, бежали. Но по­том к нам стали приезжать добровольцы из России… При­езжали добровольцы с остальной Украины. Не для того, чтобы сфотографироваться с автоматом, а для того, чтобы воевать и работать. Они говорили: «Мы же ваши братья, соседи, как мы могли не приехать?» Тогда я понял, что не всё потеряно...

 

Н.

Н. появилась в миссии в начале 2016 года. Скромная, немногословная, хрупкая девочка. И в то же время — опытная медсестра со стальным характером. Она работала в Первом военном госпитале, вытаскивала раненых ополченцев с того света. И одновременно изучала материалы «Сути времени».

— 2014-й год — самый страшный год в моей жизни, наверное, таким стал ко­гда-то для многих 1941-й год. Но в то же время этот год расставил всё на свои места.

Моя жизнь не отличалась чем-то осо­бенным. Мечтала о кругосветном путеше­ствии, о том, чтобы изучать народы мира и их традиции, а потом в старости сидеть у камина в кресле-качалке и писать кни­ги о том, что видела и где была, а ря­дом бы внуки переворачивали всё вверх дном. Смешно и наивно, однако мечты бы­ли именно такие.

Я никогда не думала о коммунизме, о возрождении СССР 2.0, всегда счита­ла, что это чудное прошлое, но этого уже не будет ни в моем настоящем, ни в моем будущем. Будущее для меня — это покоре­ние космоса, совершенствование наук, да, в это я верила. Однако всегда чувствова­ла и видела, насколько человек становит­ся уязвимым: всё больше людей рождают­ся пустыми, не имея ценностей в жизни, и называют это судьбой. Мне становилось очень страшно, но что делать с этим и как решить эту глобальную проблему, я не зна­ла.

<…>

Ребят из донецкой «Сути времени» я встретила как раз в тот период, когда ве­ра в человека во мне умерла.

Когда началась война, я пришла в гос­питаль помогать. Меня ничего не пугало, знала, что делаю достойную работу. Пе­ред глазами всегда был образ наших деду­шек и бабушек.

***

— В любом деле нужно гореть самым ярким пламе­нем, чтобы враг боялся! Либо ты плесень и согласен с тем, что тебе нанесут пораже­ние. Либо нет, но тогда нужно сделать всё и доказать, что ты Человек! Самая страш­ная война — это война с самим собой. Очень важно всегда быть в строю и уметь не только выдержать любой удар жизни, но и уметь дать ответ.

 

 

У.

— Из дома я выехал 22 февраля 2015 го­да. С того дня моя жизнь стала совсем другой. Да, другой, в прямом смысле этого слова. Уже с самого начала моего путеше­ствия я встрял в дивную историю. Прово­ронил свой поезд, пришлось <…> до Уфы ехать автостопом. Подобрал меня на дороге хороший парень, мой ровес­ник, Женя. Я и сейчас с ним поддерживаю связь. Тогда на прощание я ему пожелал счастья, а он меня назвал психом.

***

— Сначала мне было не по себе: я при­ехал в город, где идет война.

За мной приехал серебристый бусик, в котором сидели два небритых воору­женных бойца (как выяснилось позже, это были Х. и Г.), которые с ходу сказали: «Не торопись, садись аккуратно». Я сел в машину, и мы помчались на базу, в Ясиноватую. По дороге мне <…> устроили допрос с пристра­стием: зачем приехал, что умею и т.д. Я сказал, что умею управлять рулем. Они мне ответили: «Как пройдешь КМБ (курс молодого бойца), дальше видно будет. Ра­боты много!» Так я и познакомился с ре­бятами из «Сути времени».

Когда прибыли на базу, то первым, ко­го я увидел, был Й. — крымчанин, про­курор в отставке.

***

— Обстановка с первой минуты на базе мне понравилась. В первый же вечер я по­знакомился со всеми ребятами. Помню свой первый поход в столовую — было много людей и мало места. Кормили по-во­енному супом и кашей, но всегда выручала атмосфера в коллективе.

Первое мое утро на базе началось с за­рядки. После нее я познакомился с Альпи­нистом и Сухарем (Царство им Небесное), <…>. Так как они то­же были новенькие, мы решили вместе держаться. Я влился в коллектив очень легко и спокойно.

Второй и третий день я проходил КМБ. Инструктором был Сухарь, он нам много рассказывал, многому учил. Мне было очень интересно. <…> Через некоторое время Сухаря забра­ли на позиции, и к нам пришел К., вернувшийся из госпиталя после ранения. К. — очень классный мужик. Сра­зу, с первого дня, почувствовал, что он ко­ренной дончанин, серьезный, надежный, строгий. Служба моя продолжалась даль­ше, многому еще нужно было научиться.

А.

А. — испанский антифашист — воюет в рядах «Сути времени» с осени 2014 года.

— Когда началась война в Донбассе, я жил в Испании. Мы, испанские анти­фашисты, сразу отреагировали на это событие, собирались вместе и горячо об­суждали эту тему. Мы хотели знать, что происходит в Донбассе. Мы наблюдали за новостями из Украины и видели, что не­стабильность раскручивают США и Евро­па. Мы видели, как футбольные «ультрас» и ультраправые поддерживали переворот в феврале 2014 года. В Испании мы про­водили пикеты и митинги против майдана с целью донести до людей истину о тра­гедии, произошедшей на Украине. Многие товарищи хотели поддержать сопротив­ляющийся Юго-Восток Украины.

Как раз в это время я познакомился с активисткой «Сути времени» из Мадрида, которая организовывала там антифашист­ские митинги. Она и связала нас с ячейкой СВ в Ростове-на-Дону. Так начался мой путь на Донбасс.

Я и два моих товарища собрали день­ги и купили билеты. Но по глупой случай­ности я положил свой паспорт в багаж, который улетел без меня. Мои товарищи отправились в Донбасс, а я так и не смог покинуть Испанию. Лишь спустя четыре месяца, решив проблему с документами, я все-таки прибыл в Ростов-на-Дону. Там встретился с товарищами из местной ячей­ки «Сути времени» и провел с ними одну неделю.

***

— В октябре 2014 г. товарищи из «Сути времени» переправили меня на Донбасс, где я присоединился к отряду. Мы начи­нали службу в батальоне «Восток» в горо­де Ясиноватая. Именно там я почувство­вал, что такое война и как она звучит. Там, на Ясиноватой, мы каждый день учились и тренировались. Большинство бойцов от­ряда, так же, как и я, впервые осваивали военную специальность. Но были у нас и люди с опытом, которые передавали нам свои знания, ежедневно обучали нас. <…> Поначалу было довольно тяжело, и некоторые этапы этой военной подготовки проходили на пределе моих возможностей. Но со временем я всё больше вникал в курс дела. Сейчас могу с уверенностью сказать, что все получен­ные в тренировках навыки неоднократно спасали мне жизнь.

16 ноября 2014 года мы прибыли в аэропорт, на том этапе войны это было самое горячее место. Там наш отряд дер­жал позиции в районе поселка Веселое и Свято-Иверского монастыря, я был снай­пером. Мой последний бой в аэропорту со­стоялся 17 января 2015 года. Помню, наш командир Пятница поднялся на крышу «Трешки» и долго вслушивался в сторону укропов. Было тихо, но он как будто чув­ствовал что-то и не доверял этой тишине...

В тот самый день я потерял троих товарищей: Пятницу, Болгарина и Белку. Я никогда не забуду их. Раньше я счи­тал, что отправляюсь на Донбасс на ка­кое-то относительно короткое время по­могать бороться с фашизмом в самые трудные этапы войны. Но после 17 января я решил, что останусь на Донбассе до са­мой победы.

Во время того боя я получил конту­зию и небольшое осколочное ранение лица, с ними и попал в больницу на три недели. Там меня прооперировали и извлекли оско­лок, который я сохранил на память.

Т.

Американский антифашист Р. Б., известный теперь всем под позывным Т., присоединился к отряду «Суть времени» в декабре 2014 года. В ходе боев за аэропорт Техас показал себя хорошим, выносливым бойцом, отличным пулеметчиком. А затем он раскрыл в себе таланты военного корреспондента и присоединился к работе нашего информцентра в Донецке. Благодаря англоязычным роликам, которые выпускал Техас, на Донбасс прибывали добровольцы-антифашисты со всего мира, поступали гуманитарные грузы от американских и европейских товарищей.

— Встреча с команди­ром была организована через 15 минут, и после 30-минутной беседы меня приня­ли. Следующим утром меня взяли на базу в Ясиноватой для прохождения курса бое­вой подготовки. Здесь я впервые познако­мился с членами «Сути времени». Я был среди новичков, в то время как уже опыт­ные бойцы «Сути времени» каждый день отправлялись в аэропорт и на другие бое­вые позиции.

<…>

Первыми, с кем я поговорил, были А. и М., так как мои знания русского были минимальными, а они, как и я, знали испанский. Они спрашивали, действи­тельно ли я коммунист, на что я ответил «да» и пояснил, что являюсь коммуни­стом со времени моей поездки на Кубу 20 лет назад.

<…>

Сперва я думал, что название подраз­деления было «Суд времени», которое, как мне показалось, было хорошим названием для боевого подразделения. Такое назва­ние могло внушать страх фашистам, с ко­торыми вскоре мне предстояло сразиться. Со временем я выучил правильное назва­ние…

Я стал знакомиться с другими члена­ми СВ во время тренировок в Ясинова­той: Г., Х., К. И также я впервые увидел наших боевых командиров: И. и В. <…> В. был как грозовая туча, не вызыва­ло сомнений, что он сильный и бесстраш­ный человек. Но могу также сказать, что по одному взгляду на него было видно, что он еще и мудр и добр. Именно такой лидер нужен, чтобы сражаться и победить фашизм XXI века. В., кроме того, не­много напоминал Элвиса Пресли, который был крутым... Командиры тоже должны быть крутыми!

31 декабря на рассвете я прибыл на мою первую боевую позицию — «Треш­ку», «Монастырь». Я вышел из микроавто­буса напротив разрушенной церкви в цен­тре огромного кладбища и сразу понял, что попал на настоящую войну.

<…>

Бои были частыми и интенсивными — каждый день и каждую ночь украинские нацисты атаковали нас с диспетчерской вышки и из нового терминала. Нас всегда было меньше, но мы упорно сражались, и нацисты всегда отступали, забирая сво­их убитых и раненых.

<…>

…Мы потеряли в тот день Пятницу, Болга­рина и Белку, но удержали нашу позицию против превосходящих сил противника. Мы отбили фашистскую атаку и покара­ли «карателей» так, что они никогда этого не забудут.

П.

П. — доброволец из Испании. Зрелый человек, на которого можно положиться в сложной ситуации. Профессиональный военный и надежный боевой товарищ. Нам говорят, что Европа — это процветающее место, но Пачи по окончании четвертого класса был вынужден оставить учебу и пойти работать, чтобы помочь родителям прокормить семью.

— Я приехал в Донецк в мае 2015 года после того, как шесть месяцев собирал деньги на поездку. Большая часть моего на­рода не осознает, почему мы, интернацио­налисты, рискуем своей жизнью за землю, которая не наша. Для меня это было хоть и непростым, но осознанным решением, так как я из семьи коммунистов с очень сильной идеологией. Семья была репресси­рована франкистским режимом. Поэтому я собрал чемоданы, попрощался с семьей и отправился на Донбасс.

Здесь я открыл для себя новое объ­единение, сплоченное идеалом коммунизма и борьбой с фашизмом. СВ для меня стала семьей. Это особая семья, очень сплочен­ная и в то же время разнообразная.

— Здесь разделяют мои взгляды и от­вечают на сложные вопросы: зачем нуж­на долгая жизнь, прожитая в лицемер­ном обществе, которое протестует только из-за своих личных необходимостей? За­чем нужна жизнь, если мы позволим уме­реть достоинству?

Человек — это не машина и не зверь. Вместе у нас есть возможность менять происходящее, построить мир для всех, а не для немногих избранных.

 

Г.

— Всё поменялось в один миг. Война для меня началась с налета украинской авиа­ции на донецкий аэропорт 26 мая 2014 го­да. В то время я снимал квартиру напротив Маяка. Окна квартиры выходили на аэро­порт, и картина, которая предстала моему взору, мягко говоря, заставила задуматься о происходящем. Потом начались регу­лярные артиллерийские обстрелы города, и насмерть перепуганную жену с ребен­ком пришлось вывозить в другой район. На семейном совете было решено выехать на время из Донецка, переждать ситуа­цию на территории России. На два месяца мы забыли о всех «прелестях» жизни в До­нецке, но новости от родителей приходи­ли самые тревожные, стало понятно, что война не закончится быстро. Тогда я при­нял решение ехать домой, о чем и сооб­щил жене, и ее спокойствие меня, честно говоря, поразило. Ее ответ был однозначен: «Я знаю, куда ты едешь и зачем. Отговари­вать тебя бесполезно — мы едем с тобой».

***

— Пер­вый боевой выезд, первый обстрел и по­нимание факта, что для того, чтобы пра­вильно, эффективно воевать, да и просто выжить, нужно учиться и еще раз учить­ся. Так у меня появились первые учебники по военному делу и желание разобраться во всем и сразу. К сожалению, тогда не бы­ло ни времени, ни материальной базы, так как жить приходилось на передовой без­вылазно. Но, несмотря на то, что окоп­ный быт мало располагает к нормальному обучению, пытался осваивать то оружие и приборы, до которых мог дотянуться.

***

— …«А не хочешь ли ты присоединиться к отряду СВ?» Отряд уже тогда имел репутацию серьез­ного подразделения, в которое просто так не попасть. Я с радостью согласился.

<…>

— …У от­ряда была своя тренировочная база, люди, которые целенаправленно занимались под­готовкой личного состава, учебники, посо­бия, плакаты, была выстроена система об­учения, чего на начало 2015 года не было ни у кого, ну или почти ни у кого...

Попав в учебку, я оказался в руках К. — здорового строгого дядьки.

<…>

А потом было всего мно­го, и разного: обучение минометному делу у К., первые выезды с тяжелым оружием, бесчисленное количество пози­ций по всей линии соприкосновения, ку­бометры выкопанной земли, сотни гранат и мин, выпущенных по противнику, десят­ки товарищей, которых уже не вернуть...

За три года войны мы приобрели ог­ромный опыт, прошли бесконечное коли­чество дорог, выполнили множество за­дач, нанесли немалый урон противнику, воспитали своих специалистов. Много это или мало — время покажет. Самое ценное, что я приобрел за эти три года — это лю­ди, которых можно считать настоящими Друзьями (именно вот так, с большой бук­вы)…

Г.

— Взять в руки оружие меня побудили слова Арсения Яценюка о необходимо­сти проведения на Донбассе насильствен­ной украинизации. Я считаю себя русским по духу, поэтому и решил сопротивляться этим фашистским проявлениям. В опол­чение записался еще в апреле 2014 года.

<…>

— Кстати, позже эти списки, в которых был и я, попали в Интернет.

В отряде СВ оказался в апреле 2015 года. Был распределен в батарею к К.

<…>

Меня поставили механиком-водителем на самоходном артиллерийском орудии «Нона». Теоретический курс нам прочита­ли на 5-й базе «Востока», а Т. об­учил практическому вождению. Управлять научился с ходу, как по мне — отличная машина.

<…>

…Где-то в 22:00 укропы притихли.

Через полчаса вернулся Контрабас и спросил меня: «С выключенными фарами сможешь ехать?» Я ответил, что смогу. При свете луны дорогу было видно. Подходим к уазику, а в нем шесть дырок и два коле­са пробито.

<…>

В 1:00 новое наступление укров. Снова пришлось патроны беречь, стреляли в крайних случаях. Когда в 4:00 наступило затишье, опять легли спать. К 9:00 привез­ли колеса, и мы оттуда уехали. Подобных историй было много. Горячо бывало часто.

Щ.

Год назад Ю. получил тяжелейшее ранение. Побывав в коме и перенеся уже 19 (!) сложнейших комплексных операций, он не упал духом и стремится поскорей вернуться в строй. Находясь на больничной койке, живет подразделением. Переживает, когда кто-то получает ранения, скорбит, когда товарищи несут потери. А товарищи из «Сути времени» — и не только те, кто находится рядом, в Донецке, но и со всей России — радуются каждому его «шажку» на пути к выздоровлению. И верят в благополучный исход.

Юра, братик, для тебя всегда будет место в нашем строю!

— Что меня толкнуло пойти воевать?

Как-то утром я проснулся и включил новости. Это было 2 мая 2014 года. Пока­зывали, как в Одессе заживо жгут людей. Мне так обидно стало — ясно было, что фашисты приходят к власти. Захотелось что-то сделать для того, чтобы они не при­шли к нам на Донбасс...

Я прослужил в батальоне «Восток» около месяца, когда мой друг посоветовал пойти в отряд «Суть времени», сказал, там нормальные ребята, серьезные командиры. Меня перевели в отряд СВ, где я позна­комился с В.

<…>

Дальше — тренировки, учения; изу­чали и приводили оружие к нормальному бою.

После подготовки пришел приказ, и нас отправили в аэропорт на передовую. <…> Осень, холодно... Ехали на ма­шине с открытым тентом. Молча, сосредо­точенно. Доехали до улицы Стратонавтов, где и начиналась передовая. Высадились из машины и начали передвигаться к по­зиции «Монастырь» («Трешка»). На пози­ции мы обустраивали укрепления и укры­тия под руководством командиров И. и Пятницы: строили блиндажи, укрепля­ли окна, делали бойницы. Мерзли, сильно уставали.

Утром 17 января 2015 года украинские войска неожиданно начали атаку. Мы уви­дели в бойницу танк с украинским флагом, движущийся метрах в тридцати от нашей позиции. А у нас только один «Утес», один АГС и автоматы — вот и всё наше воору­жение на тот момент.

Вражеский танк начал бить прямо по бойнице, за которой стоял наш «Утес», и сразу вывел его из строя. Пятница дал команду отойти вглубь здания, и в это время раздался очередной выстрел. Рани­ло Пятницу. Я разрезал штанину, наложил жгут на бедро. Оттащили его в глубь зда­ния. Пятница продолжал управлять боем.

Потом контузило и ранило в голо­ву Фельдшера. Бой продолжался... Мно­гие б