И я больше не вернусь домой”.

– “Рождена быть плохой”

(авторы песни: Никки Уильямс, Мэтью Уэст и Сэм Майзелл)

Мы подписали контракт с Кимом Фоули в декабре 1975-го. Каждому из нас пришлось сделать это в присутствии родителей, так как мы были несовершеннолетними. Я взяла с собой и отца, и мать. Согласно контракту Ким должен был выступать в роли агента при подписании договора с лейблом. Тогда мы и понятия не имели ни о каких музыкальных издательствах и авторских отчислениях. Мы были вполне довольны контрактом на запись. Никто не хотел задавать лишних вопросов, боясь показаться безмозглым уродом. Однако мы поставили свою подпись на контракте как раз-таки как целая кучка безмозглых уродов.

Одно из наших первых выступлений прошло в гостиной Ника Ст.Николаса в Малибу. Ким не стал расписывать нам подробности, поэтому, когда он открыл дверь и мы увидели басиста Steppenwolf, я чуть не упала в обморок. Steppenwolf были одной из моих любимых групп. В помещении было темно и грязно, повсюду мелькали лица известных людей или тех, кто казался до боли мне знаком. Сцена как таковая отсутствовала, поэтому мы расположились у кирпичного камина в гостиной. Сначала я немного нервничала, но как только мы начали играть, все страхи как ветром сдуло. Мы написали несколько своих песен, но также исполняли и каверы, чтобы народ мог послушать что-то уже знакомое.

Мы сыграли несколько вещей на разогреве у Tubes. Их выступление началось с того, что их вокалист Фи Вэйбилл выехал прямо на сцену на байке с девахой на заднем сидении, оба пьяные в хламину. Эта была клевая фишка, которой впоследствии пользовались многие другие музыканты (яркие примеры – Mötley Crüe и Judas Priest).

Девчули из Tubes были горячими штучками. Эдакие отвязные подтянутые сексуальные красотки вампирши. Они возбуждали меня. Я попросила их поделиться секретом того, как им удается оставаться такими стройными и спортивными, в то время как сама по-прежнему пыталась избавиться от ненавистного “детского жирка”. Девчонки объяснили это тем, что постоянно плавают в бассейнах различных отелей, где им приходится останавливаться во время гастролей. Пару раз я начинала заниматься плаванием, но ничего не получалось. Мне было жутко неудобно таскать сумку с купальными принадлежностями.

Фи выглядел жутко сексуально в своих ботинках на высокой платформе а-ля Элтон Джон и обнаженным рельефным прессом. Иногда на своих концертах он щеголял в одних стрингах. От него исходила мощнейшая сексуальная энергия, но помимо эротичности в нем также было много забавного. Tubes – это чистый кайф. Они умело сочетали свои полупорнографические движения с шутками над СМИ, потребительством и политикой. Можете вообразить себя подростком, выступающим на разогреве у этих парней?

Всякий раз, когда мы выступали с Tubes, концертные площадки становились все больше и лучше. Runaways были крепко связаны с ними как самые близкие родственники, так как тоже были эротичными и неординарными. Секс и рок-н-ролл. Клевые песни с крутыми рифами. Runaways и Tubes творили на сцене что-то настолько потрясающее, что после концерта хотелось быстрее добраться домой и помастурбировать на волне эмоций, и неважно, женщина ты или мужчина. Ха!

Однако стоит заметить, что Tubes были трудоголиками. Они никогда не тусили до утра, как мы. Еще одна вещь, за которую я их обожала – они работали как проклятые, и это того стоило.

Конечно, мы исполняли свои песни на сцене, но скорее просто стояли, не особо выкладываясь. Это ужасно злило Кима, и он пытался научить нас тому, как нужно вести себя на сцене. Он заставил нас смотреть на него, в то время как сам изображал Мика Джагера в юбке, исполняя стриптиз. Он отклячил зад, повращал плечами, провел языком по губам и сказал: “Мммм, смотрите все, я Шери Кэрри”. Мы уставились на него, всем своим видом давая понять “Какая ты на хрен Шери”.

“Вот ведь сучки!” – завопил он “Это ни хрена не смешно! Я пытаюсь показать вам, как двигаться на сцене, чтобы вы не стояли как бревно!”

Наконец, он понял, что это гиблое дело и нанял Кенни Ортега, хореографа Tubes, чтобы тот помог Runaways с прикидом. Сейчас Кенни один из самых известных людей Голливуда. В список его профессиональных достижений входит мировое турне Майкла Джексона и такие фильмы, как “Танец-вспышка”, “Грязные танцы” и “Классный мюзикл”, однако Runaways были одной из первых групп, с которыми он работал. Он добавил в наше выступление несколько простых синхронных шагов, и показал пару приемов, чтобы мы не сталкивались друг с другом. Кенни научил меня, как нужно двигаться на сцене. Спустя время, когда у меня уже была своя группа Lita Ford Band, журнал Metal Edge признавал меня лучшей рок-исполнительницей на протяжении десяти лет подряд. Уверена, что в этом большая заслуга Кенни, ведь он столькому научил меня в самом начале карьеры.

Наш первый концерт в качестве хедлайнеров состоялся в Старвуде, Голливуд. Мы выступали 28 и 29 января 1976-го, и оба вечера нас встречал переполненный зал. На нас были джинсы и футболки с надписью THE RUNAWAYS, а ниже красовались наши имена. Наши родители тоже пришли на концерт, одетые в футболки с надписями “ОТЕЦ ЛИТЫ”, “МАМА ДЖЕКИ” и т.д. В эти два дня мы почувствовали себя настоящей сыгранной группой, по большому счету из-за этого, что мы в первый раз видели, как толпа сходит с ума от восторга. Они увидели нас такими, какими нас хотел видеть Ким Фоули: рок-группа, состоящая из сексуальных красоток. Все были удивлены тем, что не замечали этого сразу.

После выступления нас окружили приглашенные Кимом знаменитости. Половину из них мы вообще не знали, хотя по идее, должны были. И все-таки той ночью я узнала двух из них: Роберта Планта и Джимми Пейджа. Думаю, у них просто был свободный вечер, и они решили пойти посмотреть на группу девчонок, которых так рьяно обсуждал народ. Ким был просто мастером распространять слухи. Он всучил Планту футболку Runaways, которую тот надел для совместной фотографии. У меня буквально отнялся язык, когда я стояла рядом с одним из своих кумиров, Джимми Пейджем. Со мной болтал только Плант, в то время как Джимми был довольно молчалив. Плант отвел меня в сторонку, пристально посмотрел в глаза и спросил, умею ли я играть на басу. Твою мать, опять этот чертов бас! Какого хрена каждый уверен, будто я играю на бас-гитаре?

“Ну, и кому понадобился басист?” – спросила я.

“Led Zep”.

Должно быть, он нажрался и просто прикалывался надо мной, хотя в тот момент он казался вполне серьезным. Я поинтересовалась, чем же так им насолил нынешний басист Джон Пол Джонс. Для меня этот парень был одним из лучших басистов в мире. Вряд ли они собирались его заменить, особенно мелкой девчонкой. Неудивительно, что этот разговор так ни к чему и не привел.

Спустя всего несколько дней после концерта в Старвуде, 4 февраля 1976 года мы подписали другой контракт, на этот раз с Mercury Records. Вскоре после этого Ким нанял ассистента Скотта Андерсона на место менеджера, потому что сам Ким терпеть не мог ходить на все эти концерты, и не имел ни малейшего желания ехать с нами в турне. Он передал эти полномочия Скотту. “Он будет выполнять все эти ежедневные обязанности” – объяснил Ким. Скотту было где-то около двадцати пяти лет. Он был похож на заучку из элитной частной школы с большим носом и явным интересом к Шери. Я сразу же поняла, что он говнюк, который рано или поздно втянет нас в какое-нибудь дерьмо.

Сразу после подписания контракта мы записали свой первый альбом. На запись ушло всего две недели. Не знаю, то ли это из-за того, что у нас не было денег, то ли потому что Ким прикарманивал большую часть заработанного. Позже он объяснил это тем, что идея состояла в записи живого подросткового альбома со всеми косяками. Ким постоянно делал вид, что все, что он делал, было частью грандиозного плана, однако с самого начала у меня в голове крутились вопросы, типа “Где наши деньги? Сколько мы должны получать? Сколько стоила запись? Сколько мы зарабатываем за каждый концерт?” Ни один из нас не получил ни цента с первого альбома и, думаю, мы начали подозревать, как работает весь этот музыкальный бизнес. Конечно, мы должны были делать деньги на турах, ну или, по крайней мере, я так предполагала. Скоро мы узнаем, что Ким мастерски заставлял людей делать только то, чего хочет только он. Это было нам как на пользу, так и в ущерб.

Мы становились чуть ли не героями своей родины. Результатом этого стало нарастающее давление, поэтому некоторые девчонки из группы начали баловаться наркотиками. У Сэнди была подруга Тони, которая постоянно зависала с нами. У нее была пышная грудь и ярко-красные губы. Горячая штучка!

Когда Тони было 16 лет, она попала в ужасную аварию. Она заняла третье место в мировом чемпионате по мотокроссу, а после этого ее сбил пьяный водитель, когда она ехала на своем мотоцикле. Она дважды висела на волоске от смерти, лежа на операционном столе. Тони перенесла 57 операций на ноге, которая была сломана в семи местах. Слава богу, ногу удалось спасти, однако она теперь была частично титановая. Тони была похожа на робота-проститутку. Благодаря травме она могла принимать наркотики по рецепту, но никогда этого не делала. Однажды ночью перед концертом я увидела, как она пытается в гримерке пропихнуть таблетки Джоан и Сэнди. Я схватила ее, развернула и отшлепала по заднице. Это жутко разозлило меня, но вскоре я поняла, что не смогу заставить их завязать. Они найдут дозу, если не у Тони, то у кого-нибудь еще. К ней вечно липли люди, ведь это была сексуальная девчонка с полной сумкой наркоты. Мне нравилось в ней отсутствие страха. Для Тони не существовало никаких преград и поэтому она стала моим кумиром, а в конечном счете лучшим другом.

Тем временем, статьи о Runaways мелькали на страницах большинства рок-журналов. Журналисты из одного издания приехали ко мне домой в Лонг-Бич, чтобы провести интервью прямо в моей комнате. Они сфотографировали меня, сидящую на кровати под постером Ричи Блэкмора. Вскоре после того, как журнал попал на прилавки, мне позвонил Ричи. Ричи, мать твою, Блэкмор! У меня чуть сердце не остановилось, когда я услышала его голос. Мой номер дал ему Ким Фоули. Мы немного поговорили о музыке, а потом он спросил: “Придешь ко мне в гости?”. Думаю, ответ и так понятен.

Он жил в уютном одноэтажном доме на холме прямо под надписью “ГОЛЛИВУД”. Я поехала к нему на своем Монте Карло. На приборной панели лежала фотография в конверте из оберточной бумаги. Когда я вышла из машины, меня била дрожь, а ладони были потными. Я взобралась по шаткой лестнице к дому, который был надежно скрыт от посторонних глаз, поэтому его нельзя было увидеть с улицы. Ричи открыл входную дверь и первое, что я услышала, когда переступила порог дома было “весьма интересная фотография”.

“Какая фотография?” – спросила я.

“Та, что лежит на приборной панели твоей машины”.

Я побелела от страха. Как он узнал? Ведь из дома невозможно увидеть машину. Я начала нервничать, но любопытство взяло верх. Мне было интересно узнать, что еще он мог увидеть. Тем вечером мы болтали о гитарах и рок-н-ролле. Такое чувство, мы знали друг друга вечность. Это был мой первый визит в этот дом из множества последующих.

Мы с Ричи стали друзьями. Это был по-настоящему интересный и одаренный парень, который только что развелся и был одинок. Раз или два мы переспали (уже после того как мне исполнилось 18), но я могу с уверенностью сказать, что он скучал по своей бывшей жене и, вероятно, до сих пор ее любил. Я чувствовала это. Не знаю, почему они расстались. Мы никогда не говорили на эту тему. Скоро я и сама поняла, что слава и одиночество идут рука об руку.

Ричи постоянно играл для меня на виолончели. Он брал уроки у Хью МакДауэлла из Electric Light Orchestra и говорил, что освоение нового инструмента “оживляет”. А еще мы вместе играли на гитарах. Он научил меня играть в минорной тональности, а также показал мне свою знаменитую технику “snake charmer”. Я впитывала все, как губка. Обычно он запиливал при мне разные тяжелые, сексуальные риффы, а я приходила домой и разучивала их. Я слушала абсолютно все, что он мне рассказывал, и тут же использовала какие-то фишки в Runaways. Ричи как-то сказал мне, что даже занимался балетом. А я ему: “Ты? Балетом? Весьма странное занятие для людей вроде тебя”. На что он ответил, что балет позволил ему укрепить мышцы ног и сделал более подвижным на сцене. Он сгибал ногу и делал выпад вперед весь концерт. Все крутилось вокруг одного этого движения. Я стала делать то же самое. С течением времени у меня выработался собственный стиль, однако какое-то время я все же копировала Ричи. Вся наша группа подражала своим кумирам на заре своей карьеры.

Каждый раз после встречи с ним я впадала в состояние эйфории, опьяненная его близостью и знаниями, которые он вкладывал в меня. Он подарил мне золотое кольцо в форме головы совы, с рубинами вместо глаз. Совы были его страстью. Он их коллекционировал. Ему импонировал их интеллект, и даже он внешне напоминал сову своими черными густыми бровями. Его кольцо было моей гордостью и отрадой. Еще Ричи подарил мне один из своих самых крутых медиаторов. Это был пятигранный медиатор с острым концом, изготовленный из панциря черепахи. Я пользовалась им на протяжении всего трехмесячного турне, что являлось чем-то из разряда нереального. Я держала его во рту как жевательный табак, пока не играла. Таким образом не было риска потерять его. Он стерся у меня просто в хлам. С тех пор я продолжаю пользоваться подобными медиаторами. Никто кроме Ричи и парочки других музыкантов не любил такую форму медиатора. Для них она была неудобной, я же наоборот считала их самыми крутыми. Оказалось, что благодаря острому кончику можно извлекать ноты более отчетливо и гораздо легче извлекать высокие и визжащие звуки флажолета, которые я использую в своей игре.

Однажды я ехала от Ричи вниз по холму от места, где он жил и пересекла центральную разграничительную полосу. Начнем с того, что ездить по голливудским холмам не так уж просто, ведь дороги там узкие, тесные и извилистые, изобилующие крутыми поворотами. Учитывая тот факт, что я вела машину размером с лодку и находилась в эйфории от того, что весь вечер играла с одним из своих кумиров, я особо не обращала внимания на дорогу. А стоило бы. Я не успела ничего сообразить, как пересекла двойную желтую полосу и врезалась в мотоцикл, на котором ехали парень с девушкой. Они свалились с байка, и шлепнулись на холм далеко от моего Монте Карло. Я была в ужасе. Мне показалось, что я их убила. Я выскочила из машины, но оказалось, что они каким-то чудом уцелели. Все были ужасно напуганы, но можно сказать, нам жутко повезло. Водитель рассвирепел на меня, абсолютно справедливо, а его девушка ныла, что у нее теперь масляное пятно на джинсах. Про себя я подумала, “так, раз она жалуется только на это, значит они в порядке”. Я сказала им, что оплачу ремонт мотоцикла. Каким-то чудом я убедила пару не вызывать копов. Этот урок про двойную желтую полосу я усвоила на всю жизнь. Когда я уехала, меня всю дорогу терзали мысли по поводу того, что Ричи мог видеть все происходящее. Однако он никогда об этом не говорил. Тридцать пять лет спустя я столкнулась с тем парнем за кулисами концерта Mötley Crüe Poison в Форт-Лодердейле, штат Флорида. Он сказал: “Лита, вы меня помните?”. Я спросила: “Простите, а вы кто?”

“Я тот водитель мотоцикла, вы еще сбили меня на Kings Road”.

Я была в шоке! Я рассказала ему, как ужасно себя чувствовала, и как это повлияло на мою жизнь, в частности на стиль вождения. Я все еще очень переживала. Никто из нас тогда не пострадал, и я думала, что спустя столько лет мы просто посмеемся над этим случаем, но, оказалось, он все еще злился на меня. На его лице не было и тени улыбки. Он смотрел на меня, как на кусок говна. Я продолжала улыбаться и хотела пожать ему руку, но он отстранился. Вечеринка за кулисами рок-концерта была в самом разгаре, и я подумала, что люди должны получать от этого удовольствие, поэтому сказала ему “до свидания, удачи в жизни” и ушла.

Несмотря на то, что я по-прежнему жила дома, все это время родители помогали мне с арендой квартиры в Голливуде на Larrabee street. Она находилась в двух шагах от ночного клуба Whisky a Go Go. Я выбрала квартиру на боковой улочке Sunset Strip, так как дорожное движение от Лонг-Бич до Голливуда было просто жутким. Гораздо проще было постоянно ночевать здесь, но я до сих пор не съехала из родительского дома. Я все время моталась то туда, то сюда.

Квартира в Голливуде располагалась на четвертом этаже над улицей, где какие-то подонки постоянно парковали свои машины. Если кто-нибудь из них оставлял люк в крыше открытым, то мы с друзьями частенько опустошали холодильник, вываливая еду прямо в люк какого-нибудь Порше, припаркованного под моими окнами на улице. В ход шли дыни “канталупа”, шоколадки, филе рыбы, короче, все то, что мы не собирались есть. Мы думали, что это жутко смешно, до тех пор, пока на пороге моей квартиры не показалась полиция и не спросила, знаю ли я что-нибудь о рыбе, которая свешивается с руля машины какого-то парня. С тех пор мы завязали с этим.

Шел 1976-ой, и мы готовились к гастролям по США в поддержку альбома The Runaways. Ричи постоянно говорил мне, что гастроли – это полная жопа, однако я не в полной мере понимала, что он имеет в виду, пока сама не столкнулась с этим. Никто из нас не был морально готов к первому турне. Да и как можно подготовить кучку мелких девчонок к этому хаосу, отсутствию стабильности и пристальному вниманию со всех сторон?

Runaways должны были объехать всю территорию США, посещая различные радиостанции и раздавая интервью прессе. С нами проводили интервью все известные рок-журналы, включая “Creem” и “Circus”. Мы побывали на всех крутых радиостанциях в каждом большом городе: Сент-Луисе, Детройте, Кливленде, Нью-Йорке, Лос-Анжелесе. Мы приходили на радиостанцию и громили все вокруг огнетушителями, швыряли блюда с фруктами о стены и потолок, просто чтобы посмотреть, прилипнут ли они. Подносы с едой отлично подходили для “украшения” потолка. Особенно круто смотрелся сыр. Наши местные радиостанции Лос-Анжелеса, KLOS и KNAC, больше всех закрывали глаза на наши выходки, но так как они были местными, мы усердствовали не так сильно. Ну, нам просто нужно было оправдывать свою репутацию. Я хорошо управлялась с наручниками, поэтому обычно пристегивала ведущего к чему-нибудь типа трубки радиатора или каких-то труб. После этого мы сваливали, предоставляя ему возможность самому выбраться из наручников. Думаю, большинству из них это вкатывало.

Несколько первых концертов нашего тура прошли в Огайо. Трудно сказать, что мы путешествовали с размахом. Ким купил коричневый микроавтобус, обшитый деревянными панелями в качестве жалкой отговорки вместо нормального гастрольного автобуса. Наш технический менеджер вез нас, вливая в себя литры кока-колы и энергетика, чтобы не заснуть на дороге протяженностью в 24 тыс. миль. Трое из нас сидели впереди, трое сзади. Я научилась спать в этом микроавтобусе со свисающей скрюченной задницей, упершись коленями в спинку сиденья перед собой. Когда мне удавалось уловить место у окна, я смотрела на ночное небо. Я всегда находила свою звезду, моля Бога о том, чтобы он указал мне путь и помог стать лучшей гитаристкой. Я отыскивала глазами самую яркую звезду на небе (ту, которая притягивала к себе взор больше остальных) и смотрела на нее до тех пор, пока не проваливалась в сон.

Я закончила школу, однако забирал мой диплом отец, так как я не могла присутствовать на церемонии. Я была на сцене, на разогреве у Ramones. Второй концерт нашего тура проходил в театре Агора, в Кливленде, и только тогда мы наконец увидели, какой ад может сотворить девчачья рок-группа. Агора вмещала тысячу людей, и все билеты на концерт были проданы, однако это не остановило остальные пять тысяч подростков, которые прорывались внутрь всеми правдами и неправдами. В основном там были одни парни, которые просто сходили с ума. Мы ждали за кулисами, настраивая звук перед выступлением. Каждый раз, когда одна песня сменялась другой, на какое-то время воцарялась тишина, и мы могли слышать, как толпа выла и топала, вызывая нас. Адреналин в крови просто зашкаливал. Мы вышли на сцену и увидели море подростков, насмерть бьющихся друг с другом, чтобы подобраться поближе к сцене. Они выкрикивали наши имена. Они пришли сюда удовлетворить свою фантазию, как и говорил Ким Фоули. Я пристально взглянула в их лица и дала им то, что они хотели: девчонку, которая может порвать их на кусочки.

Мы гастролировали с Ramones довольно долго, по всем Штатам. Как-то вечером, под конец тура, мы с Ди Ди Рэймоном забрели пропустить пару стаканчиков. В то время Ди Ди был отпетым торчком. Он был самым симпатичным парнем из группы и по идее мог бы быть ведущим вокалистом вместо Джоуи, но, к сожалению, он не мог одновременно петь и играть на гитаре. Их музыка была очень быстрой, поэтому члены группы могли либо играть на своем инструменте, либо петь, и никак не иначе. Поэтому ведущим вокалистом стал Джоуи.

Ди Ди был очень умным парнем, круто играющим на бас гитаре. Это как раз то, что меня всегда привлекало в мужчинах. После пары стаканчиков мы вернулись в отель и занялись сексом. Это скорее было любопытство, чем сексуальное желание. Мы с Ди Ди болтали о гастрольных приключениях, разных штатах и концертах. Думаю, это было своего рода прощание друг с другом. Следующим утром наш тур подошел к концу. Он вернулся в Нью-Йорк, а я в Лос-Анжелес.

Два дня спустя я сидела в туалете в своей квартире, ощущая дикий зуд в промежности. Я не понимала, что это за хрень, поэтому просто сбрила все волосы на лобке. Сделав это, я увидела каких-то маленьких насекомых, ползающих по коже. Какого хрена! Я была в шоке. Я вспомнила, что мать Тони медсестра и позвонила ей в надежде, что она знает что-нибудь об этих тварях. Она пришла ко мне в медицинском халате. На ее голове красовалась маленькая медсестринская шапочка, на шее висел стетоскоп, а губы были накрашены кроваво-красной помадой. Халат был немного расстегнут, обнажая ложбинку между грудями больше, чем позволяют приличия. Когда она пришла, я сидела обнаженная на простыне на полу посреди своей гостиной, пытаясь пинцетом выловить этих маленьких гадов из своей промежности. И хотя мне было нереально страшно, я не смогла сдержать смех при виде матери Тони в полном обмундировании. Она посмотрела на происходящее вокруг и сказала: “Думаю, нам придется идти к настоящему врачу”. Гребаный Ди Ди Рэймон наградил меня вшами! Самый скромный парень из группы! Это было единственное венерическое заболевание в моей жизни. Оценивая количество половых актов с рок-н-ролльщиками за всю мою карьеру, могу сказать, что все было не так уж плохо. В любом случае, спасибо тебе, Создатель, за лосьон Kwell.

ГЛАВА 4

КОРОЛЕВЫШУМА