Владимир Дмитриевич Дудинцев

(19181998)

ДУДИНЦЕВ, ВЛАДИМИР ДМИТРИЕВИЧ (19181998), русский писатель. Родился 16 (29) июля 1918 в г.Купянске Харьковской области. Отец Дудинцева, царский офицер, был расстрелян красными. После окончания в 1940 Московского юридического института был призван в армию. После ранения под Ленинградом работал в военной прокуратуре в Сибири (19421945). В 19461951 очеркист Комсомольской правды.

Начал печататься в 1933. В 1952 издал сб. рассказов У семи богатырей, в 1953 повесть На своем месте. Потрясающий успех имел опубликованный в 1956 в журнале Новый мир роман Дудинцева «Не хлебом единым», рассказывающий о тщетных попытках провинциального инженера Лопаткина, честного и мужественного человека, пробить со своим изобретением, ускоряющим и удешевляющим жилищное строительство в послевоенной разрушенной стране, стену безразличия чиновников, из корыстных и карьерных побуждений поддерживающих альтернативный, заведомо негодный проект столичного профессора. Узнаваемый по точно выписанным деталям и психологическим характеристикам сюжет прочитывался не только как одно из первых правдивых и ярких обращений, в лучших традициях русской реалистической прозы, к наболевшим проблемам современности, но и как обобщающая метафора обличения паразитической и всевластной советской номенклатуры, единственной целью которой было удержаться в кресле и продолжать обогащаться, как вызов системе и требование противостоять ей хотя бы инакомыслием, хотя бы единичным противостоянием несломленной воли и совести. Официоз обвинил писателя в клевете, а после журнального издания философско-аллегорической Новогодней сказки (1960) о невозвратной ценности каждого мгновения, так часто растрачиваемого впустую или убиваемого мелочами и стремлением к ложным целям, и выхода в свет сборников Повести и рассказы (1959) и Рассказы (1963), к фактическому запрету на публикации произведений Дудинцева.

Только в 1987, с началом перестройки, появился в печати и сразу стал вехой в истории современной русской литературы второй многолетний труд Дудинцева роман Белые одежды (Государственная премия СССР, 1988), основанный на документальном повествовании о противоборстве в советской науке 1940-1950х годов истинных учены-генетиков с невежественными конъюнктурщиками сторонниками академика-агронома Т.Д.Лысенко, уверявшего, что при должном уходе из ржи может вырасти пшеница; о том, как первые (в романе Иван Стригалев, Федор Дежкин и их соратники) в атмосфере полного господства вторых (народный академик Рядно) и с неожиданной поддержкой отдельных представителей разных социальных слоев (вплоть до полковника госбезопасности) продолжают тайком свои опыты, надев вынужденную личину конформизма (как это делали реальные ученые, Н.А. и А.А.Лебедевы адресаты авторского посвящения книги) и тем самым объяснив феномен тотального лицемерия, двойного бытия людей советского социума. Не случайно актуальное в отечественной литературе 19601990х годов соотнесение современности с историей, мифологией и религией воплощено в этом романе темой Святого Себастьяна реального исторического лица, начальника телохранителей жестокого гонителя христиан римского императора Диоклетиана, тайно крестившего полторы тысячи человек и за это расстрелянного тысячью стрел. Так, по мысли Дудинцева, не боясь мучений и даже смерти, совершает настоящий человек свой нравственный выбор и тем заслуживает право на белые одежды, чистым светом сияющие в Откровении Иоанна Богослова, эпиграфом из которого предваряется роман.

Звучащий мотив страдания как важного и даже необходимого условия самопознания и самосовершенствования личности, отчетливый в творчестве Дудинцева, сам писатель объясняет так: Я убежден, что только в понастоящему суровых условиях проявляются наши лучшие и худшие стороны. Мне кажется, что в обществе, где „не доносятся жизни проклятья в этот сад за высокой стеной“, я и писателем не стал бы. С другой стороны, именно в ученых изобретателях, поисковиках, экспериментаторах, пролагателях новых путей, страстных и увлеченных людях, Дудинцев видел хранителей животворящего творческого начала.

Умер Дудинцев в Москве 22 июля 1998.

Влади́мир Дми́триевич Дуди́нцев (1918—1998) — русский советский писатель.

Родился 16 (29) июля 1918 в городе Купянске Харьковской области. Отец Дудинцева Семен Николаевич Байков, штабс-капитан царской армии, погиб во время Гражданской войны (расстрелян в Харькове красными), и Владимира воспитывал отчим, Дмитрий Иванович Дудинцев, по профессии землемер. Мать Клавдия Владимировна Жихарева была артисткой оперетты.

В 1940 году Владимир закончил Московский юридический институт и был призван в армию. Был участником Великой Отечественной войны, сначала офицером-артиллеристом, а потом командиром пехотной роты. Получил 4 ранения в боях под Ленинградом, последнее — тяжёлое, в новогоднюю ночь 31 декабря 1941 года. После госпиталя служил в военной прокуратуре в Сибири до демобилизации в 1945 году. После окончания войны вернулся в Москву и работал корреспондентом в газете «Комсомольская правда» (1946—1951).

В 1952 вышел сборник рассказов «У семи богатырей», в 1953 — повесть «На своём месте».

В 1956 году опубликовал роман «Не хлебом единым» (по мотивам романа снят фильм), вызвавший большой резонанс и дискуссии. Это роман об изобретателе, который во времена Сталина ведёт тщетную борьбу с засильем начальства и с заурядной бюрократией, пока с ним самим не расправляются, прибегнув к клевете. «Этот роман выделяется не художественными достоинствами, а открытым изображением разрыва, существовавшего в СССР между изолированным правящим слоем и народом» (Вольфганг Казак).

После выхода «Новогодней сказки» (1960) и сборников «Повести и рассказы» (1959) и «Рассказы» (1963), в связи с завершением т. н. «хрущёвской оттепели» на публикации произведений Дудинцева был наложен фактический запрет.

В 1987 вышел роман «Белые одежды», написанный за 20 лет до этого и посвящённый периоду борьбы с лысенковщиной в биологии и вокруг неё. Роман был удостоен Государственной премии СССР (1988).

Умер в Москве 22 июля 1998.

Книги

• У семи богатырей, 1952
• Не хлебом единым, 1957, 1968
• Повести и рассказы, 1959
• Новогодняя сказка, 1960
• Рассказы, 1963
• Белые одежды, 1987

Литература

• Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917. — М.: РИК «Культура», 1996. — 492 с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8

В романе описывается драматическая судьба изобретателя, сталкивающегося с бюрократической системой.

Этот роман, впервые опубликованный в 1956 году, вызвал тогда громкий скандал — не столько литературный, сколько политический.

Многие « шестидесятники « до сих пор считают, что именно с этой книги началась хрущевская оттепель. С тех пор прошло уже почти полвека.

«ЦК КПСС

В начале декабря 1956 года, по указанию секретарей ЦК КПСС тт. Фурцева Е.А. и Поспелова П.Н., Отделом культуры было проверено, в каком состоянии находится вопрос об издании романа В. Дудинцева «Не хлебом единым». Отдел докладывал тогда, что роман готовится к печати Государственным издательством художественной литературы в «Роман-газете» тиражом 500 000 экз., а также издательством «Молодая гвардия». Гослитиздату было рекомендовано отказаться от издания романа В. Дудинцева в связи с идейными недостатками этого произведения. Издательству «Молодая гвардия» было разрешено выпустить этот роман тиражом 30–50 тыс. экз. с тем, чтобы лишить демагогических элементов поводов для утверждений о том, что роман В. Дудинцева «запрещен». Как известно, лживые утверждения об административных мерах, принятых к этому роману, распространяются сейчас реакционной печатью за рубежом.

…

Записка Отдела культуры ЦК КПСС об издании романа В Дудинцева «Не хлебом единым» издательством «Молодая гвардия», 22 января 1957 г.»

· «НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ» В.ДУДИНЦЕВА КАК ИСТОК «ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДРАМЫ» В ЭВОЛЮЦИИ ЖАНРА ПРОИЗВОДСТВЕННОГО РОМАНА1
В статье Анны Гагановой «Не хлебом единым» В. Дудинцева как исток «профессиональной драмы» проанализировано художественное новаторство В. Дудинцева в рамках эволюции жанра производственного романа (далее - ПР). По мнению автора, роман «Не хлебом единым», созданный в эпоху «оттепели» и индустриального регресса, отражает кризис жанра ПР. Дудинцев предлагает революционное художественное решение для развития жанра, - профессиональную драму. Автор статьи выделяет в романе В. Дудинцева новаторский образ положительного героя, литературная судьба которого отвечает композиционным принципам драмы, а сам литературный типаж, согласно западной терминологии драматургии, может именоваться «андердогом». (underdog). Одновременно, в образах ученых Дмитрия Лопаткина и Евгения Бусько впервые звучат экзистенциальные мотивы, и тема личностной самоактуализации. Дудинцевым создан литературный портрет творческой личности, яркой индивидуальности, для которой личностный рост связан с профессиональным мастерством и с наукой.
Ключевые слова: Производственный роман, Владимир Дудинцев, «Не хлебом единым», пропаганда, «оттепель», Дмитрий Лопаткин, Леонид Дроздов, профессиональная драма, кризис жанра, ан-дердог, (underdog), личностный рост, самоактуализация, профессиональное мастерство, образ ученого. (ред.)

· «Из всех "производственных романов", явившихся в начале "оттепели", наибольший общественный резонанс вызывал роман Владимира Дудинцева "Не хлебом единым" (1956 г.) - пишет Наум Лейдерман, - И это не случайно. В своем романе молодой писатель впервые открыто посягнул на социалистические догмы» [19; с. 183].
«Не хлебом единым» был представлен на суд читателей в журналах «Нового мира» [6], когда оставалось еще далеко до низвержения с политического Олимпа Никиты Хрущева, но
1 Такое название статьи является наиболее точным. Но и достаточно длинным. Если в силу редакционной политики и специфики макетирования журнала подобная формулировка излишне длинна, то можно ее «обрезать» на середине, вот так, «Не хлебом единым» В. Дудинцева как исток профессиональной драмы». - прим А. Гаганова, автор
уже разворачивалась «политическая оттепель» и «борьба с культом личности Сталина». Еще не увидел свет скандальный труд историка М. Восленского «Номенклатура» [4], но уже раздаются робкие голоса о «бюрократах во власти». Писательская среда перестала звучать под дирижерскую палочку ЦК единым оркестром, соцреалистический канон дал трещину. Никита Хрущев еще не подписал исторического постановления 1963 г. о закрытии Литературного института им М. Горького, но уже отметил, что Литинститут более не выполняет своей про-пагадистской функции Высшего Литературного Рабочего Университета. Союз захлестнула волна эмиграции.
В этом историческом контексте роман В. Дудинцева «Не хлебом единым» интересен как знаковое для жанра производственного романа (далее - ПР), произведение, демонстрирующее перелом художественных традиций.
Публикацию романа В. Дудинцева в критической среде поначалу оценили высоко. Восторженно о романе отзывались К. Паустовский, В. Овечкин, С. Михалков, В. Кетлинская, Н. Атаров и тогдашний редактор «Нового мира», К. Симонов, лоббировавший выход романа. Однако, ровно спустя месяц на страницах той же самой «Литературной газеты», где печатались похвальные отзывы, 19 марта 1957 года появляются и резко уничижительная публикация «Подводя итоги», где В. Дудинцева обвиняют «в искажении советской действительности». [18]
Издательство «Молодая Гвардия» растрогает с автором договор на издание романа отдельной книгой, отзывая из типографии набор. На роман «Не хлебом единым» обрушиваются маститые теоретики соцреализма, Н. Шамота, А. Дымшиц, М. Храпченко. Очевидно, что «Не хлебом единым», как объект полемики в литературно-критической среде середины XX века, стал мишенью для политических оценок. Давление оказывается столь сильным, что даже «крестный» романа, Константин Симонов, перепугавшись за свое место в «Новом мире» на мартовском пленуме 1957 года московской городской организации Союза писателей, публично «отрекся от Дудинцева» и вынужден был официально объявить, что «реальная жизнь в романе изображена однобоко». [18, с.1.].
Пестрые критические обвинения писателя сходились в главном, В. Дудинцев затронул святая святых, - партийную номенклатуру. Именно поэтому «в деле Дудинцева» точку поставил сам Никита Сергеевич, объявивший с политической трибуны: «В книжке Дудинцева есть и правильные, сильно написанные страницы, но общее впечатление таково, что автор (...) умышленно сгущает краски, злорадствует по поводу недостатков». [22; с.1]. С тех пор В. Дудинцев в Союзе оказался «персоной нон грата».
Для нашего исследования важна художественная специфика романа Дудинцева в контексте жанра ПР. Рассмотрим новаторские для жанра ПР художественные приемы и средства.
Ключевым новаторским художественным принципом для романа «Не хлебом единым», выступает сюжетный антагонизм положительного героя (изобретатель Дмитрий Лопаткин) и номенклатурно-бюрократической среды (Дроздов, Шутиков, Авдиев). В раннем ПР периода формирования жанра (20-е годы XX в.) художественный принцип создания образа положительного героя и сюжетный конфликт кардинально иной.
Художественный портрет положительного героя соцреализма выстроен по законам эпической мифологизации, считает Катарина Кларк [9, с. 569-584]. Это справедливо и для ПР. Мифический герой проявляет сверхчеловеческие черты

· горьковского Данко и эпического Прометея. Этот персонаж мог быть на протяжении всего повествования лидером (Глеб Чу-малов, «Цемент» Ф. Гладкова) или же проявить свои лидерские качества в экстремальной ситуации (Саша Басов, «Танкер "Дербент"» Ю. Крымова), мог оказаться во главе стройки в силу желания быть лидером, «первопроходцем» эпохи индустриализации (Увадьев, «Соть», Л. Леонова) или принять вызов, брошенный коллективом (прораб Ищенко, инженер Маргу-лиес «Время, вперед!» В. Катаев), или же вырасти как профессионал индустриальных гиган-
тов. (Доменщик - повествователь, Н. Ляшко «Доменная печь»./ Колька Ржанов, - «День Второй», И. Эренбург./ Иван Журкин, - «Люди из захолустья» А. Малышкин).
Однако, в любом случае, перед нами, - положительный герой, работающий вместе с командой, вожак, идущий впереди коллектива, и вдохновляющий свой коллектив на подвиги. Это - типаж, соответствующий социальному пафосу ПР. Эволюцию художественного образа такого героя К. Кларк рассматривает как движение «от стихийного к сознательному». [9, с. 569-584], а самого положительного героя называет «вербальной иконой идеального политика». Это справедливо для ведущих персонажей канонического ПР.
ПР стал, пожалуй, наиболее чувствительным к политике, жанром, что отразилось в его публицистической специфике. Расшатывание художественных стереотипов, в том числе, и на уровне образа положительного героя, произошло в годы «оттепели», когда писатели осмелились разрушить «вербальную икону», и, в противовес «коллективному смыслополага-нию» ввели в сюжет образа героя элементы экзинциального мышления, когда герой задумывается о самореализации, исходя не из готовых марксистки-ленинских догм, но из ценностной структуры своей личности. [13]
Как же проявляется специфика художественного образа положительного героя в сюжетной схеме? Положительный герой 20-х гг. жанра ПР, характеризуется прежде всего волевыми качествами, позволяющими работать сверхурочно, перевыполняя план, поддерживая те самые традиционные 4 года и 3 месяца, за время которых выполнялись первые пять пятилеток. [4; с.225] Подобные героические образы гротескно изображены в романе-хронике В. Катаева «Время, вперед!» [5; с.8 ]
Сюжетный конфликт для «раннего» ПР возможен лишь между героем и внешней средой. Мы это наблюдаем, скажем, в идеологических спорах рабочих-энтузиастов романа «Время, вперед!» с американским журналистом Томасом Джорджем Биксби, он же Фома Егорович, приехавшим освещать успехи социалистического строительства, или же, соответственно, между мастерами тракторного цеха (Качнов, Буданов, Никонов, Ставровский) и американским гостем Стивенсоном из романа Якова Ильина «Большой конвейер» [8; с.57]. Но это -антагонизм идеологический, иллюстративный, а не композиционный, развитие действия от него не зависит.

• Рабочий поселок в Сибири. Первый послевоенный год. Учительница Надежда Сергеевна Дроздова, Надя, высокая, молодая, красивая женщина с постоянной грустью в серых глазах, слышит от мужа о некоем полусумасшедшем Лопаткине. Этот чудак, видите ли, изобрел машину для отливки чугунных труб и пытается внедрить ее в производство, не понимая, что время гениев-одиночек прошло. Мужа Надя слушает с доверием, — Леонид Иванович Дроздов является директором комбината, он гораздо старше и опытнее жены. Но вскоре, проведывая свою ученицу, Надя оказывается в доме-землянке простого рабочего Петра Сьянова и здесь неожиданно встречает Дмитрия Алексеевича Лопаткина, высокого, худощавого человека с военной выправкой и серыми глазами страдальца. Он живет в крохотной комнатке без окон, проводя дни и ночи у чертежной доски. Лопаткин рассказывает ей, как родилась у него, выпускника физико-математического факультета, бывшего фронтовика, потом — учителя, идея машины. И машина удалась. Проект одобрили в Москве и пригласили Лопаткина для разработки. УВОЛИВШИСЬ с работы, он приехал в столицу, но через два месяца услышал от министерских чиновников: на разработку денег нет. Но Лопаткин знает, что это неправда, — проект его зарубил московский профессор Авдиев, который пытается внедрить собственную машину. Лопаткин не пал духом, он продолжает работу и борьбу — пишет в разные инстанции жалобы... Надя понимает, что перед ней не сумасшедший, а настоящий герой. Вскоре усилия Лопаткина приносят плоды — после вторичного рассмотрения вопроса в министерстве принято положительное решение. И Лопаткин едет в областной город, где в конструкторском бюро будет дорабатываться его проект. В это же время Дроздов, получив пост в министерстве, переезжает с женой в Москву. В конструкторском бюро Лопаткин сотрудничает с инженерами-конструкторами Урюпиным и Максютенко, но вскоре обнаруживает, что конструкторы пытаются спроектировать собственную машину, воспользовавшись его идеями. Лопаткин разбивает их планы. Перед отъездом в Москву он получает письмо от Нади, из которого узнает, что на заводе начали изготавливать модель Авдиева. Лопаткин понимает, что борьба предстоит нелегкая. И действительно, на заседании технического совета в центральном институте «Гипролито» его проект с треском проваливают приспешники Авдиева — Фундатор и Тепикин. Лопаткин привычной рукой пишет жалобу в министерство. Бесполезно. Жалоба попадает к его врагам: Дроздову и заместителю министра Шутикову. И снова Лопаткин начинает свою борьбу — пишет письма и жалобы. Случайно Лопаткин знакомится с седым изнуренным стариком — гениальным, но таким же непризнанным и гонимым изобретателем профессором Бусько. Бусько предлагает кров и помощь. Два изобретателя начинают вести аскетичную жизнь героев-одиночек. Встают строго по режиму, завтракают чаем с черным хлебом и принимаются за работу, ровно в двенадцать Лопаткин выходит из дома и проходит свой ежедневный восьмикилометровый маршрут, размышляя и дыша свежим воздухом; ровно в три он уже дома, и его ждет их совместный обед — чугунок вареной картошки и соленый огурец. Иногда в дверь раздается звонок, и соседи по коммунальной квартире передают пакет из какой-нибудь высокой инстанции с очередным отказом. Небрежно глянув на бумагу, изобретатели продолжают свой труд. Деньги зарабатывают разгрузкой вагонов и тратят их предельно экономно. Но однажды почтальон вручил им пакет с плотной пачкой сторублевок и запиской без подписи: «Деньги ваши, используйте на свое усмотрение». Теперь, когда таинственный доброжелатель дал им возможность работать, не отвлекаясь на быт, Лопаткин услышал внутренний голос, напомнивший ему, что нужно жить. Он начал ходить в театр и консерваторию. Музыка Шопена, а потом Баха помогла ему сформулировать важные жизненные установки: человек не рожден для жирной пищи и благополучия, это радость червей. Человек должен быть кометой и светить. «Вот моя разгадка!» Однажды в консерватории Лопаткин увидел молодую, красивую, полненькую девушку с замшевой родинкой и узнал в ней Надю. Взгляды их столкнулись, и Дмитрий Алексеевич почувствовал приятное удушье. Из разговора с Надей он узнал, что с мужем у нее нет ничего общего, героизм Лопаткина вызывает у нее восхищение, дарителем денег была она и готова помогать дальше. Для нее нашлось постоянное дело — писать на машинке и рассылать сразу в несколько инстанций заявления и жалобы изобретателей... И вот, наконец, многомесячный труд закончен — новый вариант машины готов, и Лопаткин решает, что пора снова появиться на поверхности. Знакомая секретарша устраивает ему встречу с министром. А тот, выслушав Лопаткина, распорядился направить проект на отзыв научному врагу Авдиева. На новом заседании технического совета проект Лопаткина прошел на «ура». Закипела работа по подготовке к внедрению. И именно в этот момент с завода привезли трубы, отлитые машиной Авдиева. Работа останавливается. Но на помощь приходит давний доброжелатель Лопаткина кандидат наук и директор завода Галицкий. Лопаткина приглашают для разговора в некий институт, директор которого в генеральской форме предлагает работу над секретным заказом. Лопаткин может использовать свое новое, сделанное в соавторстве с Надей изобретение. Работать он продолжает в «Гипролите», но в закрытой лаборатории. И снова, на завершающем этапе работ, появляются зловещие фигуры Авдиева и Урюпина. Пишется донос, в котором Лопаткин обвиняется в преступной халатности: допустил к секретной документации постороннего — Дроздову. Лопаткина судят, приговор: восемь лет заключения. Бумаги лаборатории решено уничтожить. Но честный инженер Антонович спасает часть документов. Благодаря этим документам дело пересматривают и Лопаткина досрочно, через полтора года, освобождают. Лопаткин снова в Москве и узнает, что по просьбе Галицкого инженеры, работавшие под руководством Лопаткина, воссоздали уничтоженные чертежи и машина уже построена, она успешно дает продукцию. Авдиев, Шутиков, Урюпин и прочие, упоенные своей победой, еще ничего не знают. У них другие заботы: обнаружились серьезные недостатки изготовленной под руководством Авдиева машины, она перерасходует металл. И перерасход этот принес стране солидный ущерб. Урюпин предлагает Шутикову ходатайствовать об изменении стандартов расхода металла, то есть узаконить брак. В тот момент стало известно о существовании экономичной машины Лопаткина. У обиженного изобретателя появилась возможность не только доказать свою правоту, но и обвинить Шутикова, Дроздова и прочих в сознательном вредительстве. Дроздов и компания решают перехватить инициативу. Появляется приказ по министерству, в котором вина за случившееся возложена на Урюпина и Максютенко, которые даже пытались через изменение стандартов скрыть брак и преступную убыточность своей машины. К ответственности также привлекаются Фундатор и Тепикин. Победа Лопаткина полная. Министр предоставляет ему возможность работать в «Гипролите» и гарантирует поддержку. На торжественном банкете в институте Лопаткин встречает своих до конца не поверженных врагов, Авдиева, Шутикова, Фундатора, Тепикина, и слышит от них предложение выпить мировую. «Нет, — с боевым задором отвечает он. — Мы еще с вами драться будем!» Лопаткин и Надя вышли на балкон, занесенный снегом. «О чем ты думаешь? — спросила Надя. «О многом», — ответил Дмитрий Алексеевич, внутренним взором видя в темноте бесконечную дорогу, которая манила своими таинственными изгибами и суровой ответственностью. «Если я скажу тебе: «Пойдем дальше...»?» Надя не ответила. Только приблизилась...

О романе Владимира Дудинцева "Не хлебом единым"

Роман Владимира Дудинцева «Не хлебом единым» был опубликован в 1956 году и сразу же вызвал волну критики в прессе и дискуссии в Союзе писателей СССР. На обсуждении книги в Центральном Доме литераторов Константин Паустовский сказал: «Совесть писателя должна быть в полной мере совестью народа. Дудинцев вызвал огромную тревогу, которая существует в каждом из нас. Тревогу за моральный облик человека, за его чистоту, за нашу культуру». Чем же было вызвано такое неоднозначное отношение к роману? Само по себе необычно уже название романа. «Не хлебом единым» - библейское выражение, которое встречается и в Ветхом, и в Новом Завете. В Евангелии от Матфея Иисус Христос говорит: «Не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (гл. 4). Тем самым провозглашается духовная составляющая человеческой жизни. Недосказанность в названии «Не хлебом единым» позволяет читателю самостоятельно домыслить, чем же еще жив человек.

В центре романа – столкновение талантливого изобретателя с бюрократической системой, не допускающей ничего нового в рамках устоявшегося мировоззрения. Собственно конфликт в отечественной литературе не нов: достаточно вспомнить тоже механика-самоучку Кулигина из пьесы Островского «Гроза», который предлагал установить на бульваре часы, соорудить громоотводы, на что получал от Дикого отповедь: «А за эти вот слова тебя к городничему отправить, так он тебе задаст!». Прошел век, а предрассудки, нежелание воспринимать новаторские разработки, придуманные талантливыми русскими людьми, так и остались в обществе.

В романе этот извечный конфликт приобретает звучание, характерное для советской эпохи: герой-одиночка выступает против коллектива, олицетворенного в таких организациях, как Министерство промышленности, НИИ Центролит, Орглимашпром, – одни аббревиатуры уже подчеркивают безликость государственной машины, нежелание прислушаться к человеческим нуждам. Герой романа – Дмитрий Алексеевич Лопаткин – учитель физики, самостоятельно освоивший конструкторское дело и придумавший машину для центробежной отливки чугунных труб. Изобретение получило авторское свидетельство, признано полезным, но реализовать его автору никак не удается. Лопаткин – образ в общем-то романтический. Один из его оппонентов так ему и заявляет: «Ты олицетворяешь собой целую эпоху, которая безвозвратно канула в прошлое». Но в отличие от героев прошлого его отличает стойкость, мужество, необыкновенная твердость в достижении цели, уверенность в своем изобретении. Недаром в романе проводится параллель Лопаткина с героем Джека Лондона Мартином Иденом: их объединяет стремление к самообразованию, достижение всего своим трудом. Герой Дудинцева ходит на концерты в консерваторию, слушает Шопена, Рахманинова и понимает их музыку, хоть по-своему, но эта музыка проникает в его душу и открывает для него новые горизонты. В музыке Рахманинова он слышит, что «человек должен быть кометой и ярко, радостно светить, не боясь того, что сгорает драгоценный живой материал». И такой человек, которому пришлось пройти через все возможные трудности послевоенной советской жизни, заслуживает того, чтобы увидеть наконец свою машину построенной и примененной в деле.

Другим персонажем, чье мировосприятие отражено в романе, является Надежда Дроздова. В отличие от Лопаткина, который верен своим принципам на протяжении всего произведения, Надежда эволюционирует. В начале романа она представлена женой директора завода, впоследствии крупного министерского работника Дроздова. Он внушает своей молодой жене мысли о «базисе, государственном долге и коллективе», о задачах и целях государства, об интересах народа: «Я укрепляю базис. Это тебе не Тургенев». Сначала он кажется Надежде настоящим человеком, героем своего времени, золотоискателем из любимых романов Джека Лондона. Однако постепенно она разочаровывается, дроздовский взгляд на жизнь перестает ей казаться безупречным, она все чаще находит изъяны в философствованиях мужа и задает ему «неудобные» вопросы. Окончательно ее мировоззрение переворачивают мытарства инженера Лопаткина по бесконечным коридорам центролитов и пр. Среди гонителей был и ее муж.

Надежда Дроздова – типичный образ жертвенной русской женщины. В ней есть черты жен декабристов, булгаковской Маргариты. Она полюбила Лопаткина и становится его верной соратницей, поддерживает его идею и не дает сломиться, когда в очередной раз «замораживают» его проект.

Дудинцев всесторонне раскрывает общество в послевоенное время. На страницах романа встречаются не только карьеристы-ученые, лицемерные работники министерств и безжалостные сотрудники НКВД, но и такие же рядовые сотрудники, которые сочувствуют Лопаткину, видят полезность его изобретения для нужд советской промышленности, пытаются ему помочь: это и районный следователь, и сотрудник военной прокуратуры, отправивший на пересмотр дело Лопаткина, и множество инженеров, конструкторов, которые поддерживают его в трудное время.

Нельзя отказать роману «Не хлебом единым» и в художественных достоинствах: яркие и точные образы, безупречный стиль, речевая характеристика персонажей, научная лексика не перегружает роман – все в лучших традициях классического романа 19 века. Есть у Дудинцева и символ жизни партийных работников – это норковое манто, которое подарил своей жене Дроздов, тем самым причислив ее к касте избранных людей. Автор, правда, замечает, что оно «сидело на ней немного боком». Когда же Надежда решает помочь Лопаткину деньгами, она продает манто жене нового директора музгинского завода Ганичевой – типичной представительнице номенклатурной элиты. Таким образом Надежда окончательно порывает со своим обеспеченным и бездуховным прошлым.

В 2005 году режиссером Станиславом Говорухиным был снят фильм по роману «Не хлебом единым». В своем фильме режиссер сделал акцент на мелодраматической линии – истории взаимной любви Надежды Дроздовой и Лопаткина. Между тем в книге автор подчеркивает, что для Дмитрия на первом месте в жизни это его изобретение, и только в финале романа герой воспринимает Надежду как свою верную подругу. Главный герой в исполнении Михаила Елисеева статичен: нет изображения его борьбы с государственной машиной, нет вдохновенного лица, когда он слушает Рахманинова, нет его внутренних смятений, когда он борется с искушением все бросить и пойти слесарем на завод. Складывается впечатление, что только благодаря Надежде он ходит на обсуждения своего проекта, работает над новыми вариантами своей машины. Гораздо убедительнее, несмотря на отрицательную роль, выглядит Виктор Сухоруков в роли Дроздова. Актер мастерски воплотил роль циничного номенклатурного работника. Некоторые его реплики придуманы специально для экранизации, но они действительно вписываются в его образ.

Развитию именно мелодраматической линии романа способствует и включение в основное действие фильма Шурки (Варвара Шулятьева) – прислуги Дроздовых. В книге она занимает незначительное место, а вот в фильме ей досталась роль этакой субретки при своей госпоже – Надежде Дроздовой. Она и выясняет, где живет Лопаткин, и приносит деньги для инженера, и расспрашивает Надежду о ее взаимоотношениях с Дмитрием, и уходит вместе с героиней из дома.

Главную женскую роль в фильме играет Светлана Ходченкова. Как и в работе «Благословите женщину», актриса продолжает игру в том же образе: советская женщина, пожертвовавшая всем ради любимого человека, с бесконечной добротой в глазах.

Несколько обескураживает финал фильма: в жизни Лопаткина появляется некий покровитель – генерал в исполнении Александра Розенбаума, который переводит его из тюремного лагеря в некую крепость, где он может в заключении прекрасно работать над своей машиной и никто ему не помешает. К тому же этот ангел-хранитель проявляет сентиментальные чувства и привозит на свидание к Лопаткину Надежду с сыном. Остается непонятным, что этим финалом хотел сказать режиссер: что в советское время инженер мог создавать что-либо новаторское только пребывая в заключении? Конечно, режиссер имеет право на собственное понимание книги. Но подобная позиция все же противоречит точке зрения Дудинцева. В финальных строках его романа все-таки чувствуется оптимизм советского писателя: «И хоть машина Дмитрия Алексеевича была уже построена и вручена, он вдруг опять увидел перед собой уходящую вдаль дорогу, которой, наверно, не было конца. Она ждала его, стлалась перед ним, манила своими таинственными изгибами, своей суровой ответственностью».

Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода) (692 стр.)

1. Главная
2. Публицистика
3. Парамонов Борис

4. Памяти Дудинцева

5. Исполнилось 85 лет со дня рождения Владимира Дмитриевича Дудинцева. Он умер в 1998 году, но забывать его не следует. С ним связан один из интереснейших эпизодов советской культурной истории. Его роман "Не хлебом единым", появившийся в сентябрьском, октябрьском и ноябрьском номерах "Нового Мира" за 1956 год, стал мировой сенсацией и наиболее репрезентативным феноменом знаменитой послесталинской "оттепели", название которой пришло из повести Эренбурга, от которой ничего, кроме этого названия, не осталось. Считается, что роман Дудинцева тоже не отличается высокими художественными достоинствами; я с этим не вполне согласен. Это крайне интересное явление того, что называется социалистическим реализмом. Был чуть ли не специально по поводу Дудинцева придуман коррелят: соцреализм с человеческим лицом. Но и помимо этого коррелята есть о чем думать в связи с соцреализмом, тут есть проблема. Фальшивками и казенным сочинительством были такие сочинения позднесталинской поры, как "Кавалер Золотой Звезды" или "Белая береза". Вот по поводу подобных субпродуктов можно согласиться с Солженицыным, сказавшим, что соцреализм вовсе не творческий метод, а пропагандистская установка коммунистической идеологии, рожденная в цекистских канцеляриях. Это неверно. Соцреализм придумал не Стецкий какой-нибудь (комчиновник, приставленный к литературе и организовавший пресловутый Первый съезд советских писателей). Этим занимались люди куда значительнейшие. Главным конструктором был знаменитый Дьердь Лукач, марксистский теоретик, эмигрировавший в Советский Союз из фашистской Германии. Нельзя приуменьшать и роли Горького, потому что его пресловутая "Мать", да и вообще чуть ли не всё его творчество содержит некоторые структурообразующие элементы соцреализма.

Обо всем этом мы и будем говорить подробно, но для начала - цитата из воспоминаний Вениамина Каверина "Эпилог", в которой упоминается ситуация, сложившаяся вокруг Дудинцева:

"Это было вскоре после появления романа Дудинцева "Не хлебом единым", в котором впервые осуществились некоторые новые возможности в литературной работе. Была рассказана горестная судьба изобретателя в годы сталинского террора, причем рассказана с той относительной свободой, которая доказывала, что "оттепель" всё-таки наступила.

В Московском университете состоялся Всесоюзный съезд преподавателей русского языка и литературы, на котором выступили Симонов, Дудинцев и я. Бесцветная, осторожная речь Дудинцева не запомнилась мне... Симонов - о, Симонов, к моему изумлению, произнес блестящую речь, направленную против постановления ЦК 1946 года! Он резко критиковал его, доказывал, что оно устарело, что давно пора его заменить документом, который открыл бы дорогу новым силам литературы.

Был ли это смелый, искренний, решительный шаг? Не знаю. Вероятнее всего. Это была ставка, и, надо полагать, поддержанная кем-то в высших сферах. Там ведь и тогда не было полного согласия. Симонов - игрок и человек не робкого десятка. Он рискнул - и в ответ услышал оглушительные аплодисменты, в которых чувствовалось даже какое то праздничное изумление.

... В отделе культуры ЦК... состоялось совещание, на котором была принята резолюция, осуждавшая наши выступления. Дудинцева корить было не за что, меня, как беспартийного, тоже можно было наказать только верб<