Имени первого Президента России Б.Н. Ельцина»
Институт гуманитарных наук и искусств
Кафедра истории России
Контрольная работа
по дисциплине «История России»
на тему «Оценка реформы 1861 г. в историографии»
Контрольная работа
студента III к, группы ГИЗ-343208
Сесина Сергея Александровича
Екатеринбург
Введение
Как признает абсолютное большинство исследователей, реформа 1861 г. ударила «одним концом по барину, другим - по мужику». Будучи несправедливой по отношению к крестьянам, она в известной мере ущемляла и экономические интересы помещиков: личное освобождение крестьянства ликвидировало монополию помещиков на эксплуатацию крестьянского труда, реформа заставила отдать крестьянам в собственность их надельную землю. Подавляющее большинство помещиков встретило реформу 1861 г. с раздражением, надеясь, что изданный закон скоро будет изменен в желаемом для них духе.
Крестьянская реформа 1861 г., несмотря на свою непоследовательность и противоречивость, явилась в конечном счете важнейшим историческим актом прогрессивного значения. Она стала переломным моментом, гранью между Россией крепостной и Россией свободного предпринимательства, создав необходимые условия для утверждения капитализма в стране. По сравнению с крепостной эпохой резко возросли темпы экономического развития, сложилась новая социальная структура, характерная для капиталистической страны: сформировались новые социальные слои населения - пролетариат и промышленная буржуазия. Изменилось и крестьянство. На смену темному, забитому, патриархальному крестьянину пришел, крестьянин, побывавший на заработках в городе, много видевший и многому научившийся. В условиях относительно быстрого экономического развития России в конце XIX - начале XX в. и подъема культуры сформировался значительный слой людей интеллектуального труда в различных областях науки и техники, литературы и искусства, школьного и врачебного дела.
Естественно такое важное событие, коренным образом изменившее весь уклад жизни российского государства, причем отличающееся неоднозначностью своих результатов, не могло остаться в тени. Поэтому до сих пор причины, ход реформы и ее результаты вызывают обширную дискуссию как в отечественной, так и в зарубежной исторической науке.
Реформа 1861 года в оценках зарубежных историков.
Современная зарубежная (преимущественно американская) историография реформы 1861 года начала складываться в 60-е годы двадцатого века. Практически для всех представляющих ее ученых характерен первостепенный интерес к выявлению основополагающих долговременных тенденций общественного развития, к поиску факторов, которые обусловили своеобразие исторического пути России. Они обращались к реформам в рамках изучения социальных конфликтов, массового сознания, эволюции российской бюрократии, проблемы самосохранения «старого режима», структуры правящей элиты и т. д. Интерес к «гражданскому обществу», проявившийся во многих статьях американских авторов настоящего сборника, отражает популярность в среде западных историков идей Юргена Хабермаса, который одним из первых начал изучение независимого от государства и свободного от аристократической опеки общественного мнения. Политические изменения последних лет способствовали возрождению интереса исследователей к истории политических институтов, к проблеме реформ как альтернативы революции. Среди специалистов по экономической истории оживленная дискуссия по «протоиндустриализации» выдвинула на первый план вопрос о том, следует ли рассматривать экономическое развитие России в рамках теории постепенности и длительности изменений или же подходить к нему с позиций произошедшего резкого скачка, «прорыва» на новую стадию. Эти проблемы также занимают важное место во многих исследованиях зарубежных историков, поэтому до сих пор сохраняются расхождения между представителями отечественной и зарубежной научных школ по вопросам методологии. В то время как ученые в России проявляют все больше желания принять идеал «объективности» в историческом исследовании (уже не отвергая его как «буржуазный»), зарубежным историкам сама возможность «объективного» изучения представляется гораздо более проблематичной. Кроме того, пути развития советской исторической науки и зарубежной были весьма различны, а сейчас они, видимо, могут еще больше разойтись. В последние годы зарубежные исследователи уже отошли от изучения истории государственных институтов, и мало вероятно, что их интерес к этой области возродится. Внимание российских ученых, как можно ожидать, будут по-прежнему больше привлекать идейные течения, общественная борьба в России периода империализма, а не история государственных учреждений. Но предпринимаемые в наши дни в очередной раз усилия по созданию того, что принято именовать «гражданским обществом», соединяют в нашем сознании начало 1990-х годов и период русской истории, который традиционно называют эпохой Великих реформ. Значение этого фактора, безусловно, нельзя недооценивать.
Американские историки серьезно приступили к изучению истории реформы 1861 года только после второй мировой войны, в условиях начавшейся «холодной войны», что, сильно сказалось на их работе. Прежде всего перед этими начинающими историографами России, среди которых были либералы, консерваторы, ряд радикалов, встала огромная задача - понять истоки и сущность русской революции. Исследования тех лет значительно отличались по своему уровню. Однако в то время как большинство советских историков пытались выработать такую версию событий, которая стала бы официально признанной и господствующей, западные историки создавали свои контрверсии, стремясь выяснить, как же все происходило на самом деле. С каких бы позиций они ни начинали свои исследования - либеральных, консервативных, фрейдистских или марксистских, сам факт «холодной войны» иногда сильно, а иногда и незаметно подталкивал их к выработке единой общей позиции. Они были склонны игнорировать исследования советских авторов и основывать свои взгляды на имеющей народнический оттенок либеральной русской историографии конца XIX - начала XX в., которая уделяла значительное внимание борьбе против царского режима. Они погружались в изучение работ таких историков, как В. И. Семевский, А. И. Пыпин и А. А. Корнилов. Исследования, посвященные общественному и революционному движению, вскоре стали доминирующими в европейской и особенно в американской историографии, и эта тенденция сохранялась довольно долго (С. Хок, Д.Филд, Д. Криснч, Дж.У.Крипп).
В последние два десятилетия американская и в меньшей степени западногерманская исторические школы, наконец, обратили свое внимание на государственные институты самодержавия и их представителей. При этом Великие реформы всегда считались одной из важнейших тем: это мнение было унаследовано от либеральных историков Российской империи. Реформам отводилось значительное место при исследовании предпосылок русской революции; поскольку многих американских историков занимал вопрос об альтернативах послереволюционному развитию, то вполне естественно, что эти размышления концентрировались вокруг Великих реформ, а также первой мировой войны. «Отмена в 1861 г. царем Александром II крепостного права, - писал Артур Адамс, - может справедливо служить отправной точкой любого исследования того, как Россия шла к революциям XX века. И в конечном счете эти революции произошли потому, что Россия не сумела достаточно быстро и адекватно отреагировать на всевозрастающую после 1861 года потребность перемен».
Зарубежные (немецкие и американские) исследователи, занимавшиеся непосредственно историей России XIX в., также находились под сильным впечатлением от самого факта разрешения огромной задачи, каковой являлось освобождение крестьянства (несмотря на то, что в конечном счете оно не было успешным). «Отмена крепостного права, - писал Т. Эммонс, - представляет собой, вероятно, самый яркий и единственный в своем роде пример социального переустройства под руководством государства в новой европейской истории до начала ХХ века».
В американской историографии первой серьезной попыткой проанализировать генезис реформ 60-х годов в России явилась работа Альфреда Дж. Рибера «Политика самодержавия». Автор, прекрасно зная позиции Нечкиной и Зайончковского, отверг утверждение, что реформы были «вырваны» у царя, и выдвинул собственную точку зрения. Видимо, в силу своего глубокого интереса к вопросам внешней политики (Рибер опубликовал 42 письма Александра II к Барятинскому) он поставил во главу, угла именно эту сферу, попытавшись углубить и конкретизировать «расплывчатый тезис о том, что поражение в Крымской войне показала –слабость России и необходимость принять решительные меры для исправления положения. В своей достаточно серьезной, хотя и несколько умозрительной работе Рибер утверждает, что Александр II пришел к выводу о том, что оставляющие желать лучшего действия армии в Крымской войне и чрезмерно большие затраты на обеспечение этих действий поставили под угрозу само существование России, а во-вторых, что реформа в армии может пройти только в том случае, если будет изменена вся система ее комплектования, а для этого необходима отмена крепостного права.
Два года спустя Теренс Эммонс опубликовал свою работу «Русское поместное дворянство и отмена крепостного права». В целом он соглашается с Рибером, что поражение в войне имело важное значение, но основной акцент делает на долговременно действовавших факторах социально-культурного характера. Это в первую очередь комплекс стыда в связи с сохранением крепостного права, развившийся в просвещенном русском обществе в результате полувекового воздействия западных идей; кроме того, рост влияния экономических теорий, связывавших развитие страны с необходимостью вложения капитала и рассматривавших крепостное право как одно из главных препятствий на этом пути, и т. п. В отличие от Рибера Эммонс, который работал в Москве с Зайончковским, придавал большое значение также фактору страха правительства перед вспышкой крестьянских волнений и экономическим переменам, но и он отказывался принять тезис о том, что правящие круги были вынуждены провести реформы. Эммонс особо подчеркивал, что побудительными мотивами "царя и его советников" было стремление к «социальной и политической стабильности, опасение, что крестьянство может подняться, если крепостное право будет сохранено. Эммонс, несомненно, более серьезно, чем Рибер, отнесся к официальному объяснению реформы 1861 г. (тем, что ухудшились взаимоотношения между помещиками и крепостными), но он также видел здесь элемент неискренности.
В середине 70-х годов вышла книга Дэниела Филда «Конец крепостного права», где в основном рассматривался вопрос, почему произошла отмена крепостного права, что для Филда практически означало - как это произошло. Филд камня на камне не оставил от концепции «революционной ситуации», указав, что опасность крестьянских волнений стала фактором, влияющим на политику правительства, только после того, как решение об отмене крепостного права было уже принято. По-видимому, его не очень интересовала подчеркиваемая Рибером и Эммонсом связь между поражением России в Крымской войне и решением освободить крепостных крестьян, и он указывает, что доказательства этой связи могут быть лишь косвенными. Он также не был склонен приписывать Александру II честь именоваться освободителем крепостного крестьянства. Он приходит к выводу, что к 50-м годам ХIХ в. «фундаментальные политические и идеологические структуры», на которых основывалось крепостное право, уже были разрушены. Как только государство, с колебаниями и оговорками, лишило институт крепостного права своей поддержки, он тут же рухнул. Это лишение поддержки нельзя, рассматривать, как.. единоличное решение царя, или же как решение царя и его советников-бюрократов; это был результат сложного политического процесса, длившегося около семи лет.
Можно ожидать, что в зарубежной исторической науке в ближайшее время не будет наблюдаться интереса к истории государственных институтов. Представляется маловероятным, что он может сменить доминирующий ныне интерес к истории культуры и общества. Большинство лучших работ о реформах, написанных американскими учеными в последнее десятилетие, создавались в русле разработки проблемы формирования русской и советской бюрократии, рассматривавших ее с точки зрения выявления групповых интересов. Авторы сознательно противопоставили свои трактовки устаревшей концепции «государственной школы»; они также ощущали влияние Зайончковского, большое значение имел и начавшийся отход западных исследователей русского и советского общества от многих положений «тоталитарной теории». Как и другие американские историки последнего периода, они стремились охватить политические процессы во всей их сложности и целостности, а не сводить все к распоряжениям и указам сверху. Однако, по-видимому, интерес к изучению бюрократического аппарата и чиновничества в основном уже иссяк, и теперь американские ученые, занимающиеся Россией XIX в., работают в основном над изучением проблем социальной истории.
В самой России, напротив, можно, видимо, ожидать появления большого количества серьезных исследований в области политической истории царского режима, так как нынешние перемены в стране будут способствовать усилению чувства связи с прошлым. Нельзя не видеть аналогий между эпохой развития гражданского общества в России после 1861 г. и теми процессами, которые происходят в настоящее время. Гражданское общество последнего периода существования Российской империи выросло из реформ 60-х годов XIX в., будем ли мы считать их «великими» или нет.
События, свидетелями которых мы стали в последние годы, помогают нам глубже осознать всю важность политических перемен для развития общества, по-новому, более пристально взглянуть на тот замечательный период русской истории, который мы не ограничиваем только «революционной ситуацией» 1859 - 1861 гг., но связываем с целым двадцатилетием - с 1855 по 1874 г. Для развития историографии России, необходимо участие как отечественных, так и зарубежных исследователей.