«Не родись красивой, а родись счастливой…»- гласит известная русская поговорка. Никогда не думала восемнадцатилетняя русская красавица Шурочка Михеева, что эта пословица будет применима к её судьбе. В то время всё в жизни кемлянской уроженки складывалось хорошо: за плечами школа, почти отличный аттестат, любимые учителя, хорошие подруги и друзья. Бог не обидел её внешностью, Шурочка Михеева – настоящая красавица: правильные черты лица, роскошные волосы, статная осанка. Такой и запечатлел её фотограф в июне 1941 года на выпускных экзаменах по окончании школы. Только не знали вчерашняя кемлянская школьница и её подружки, что это последние счастливые мирные деньки в их беззаботной жизни.
Война для этих детей была как «гром среди ясного неба». С первых же дней она дала о себе знать: уходили добровольцами или призывались на фронт бывшие одноклассники, знакомые, родственники. Сразу же опустели полки магазинов, на улицах Кемли и Ичалок появились военные, в район приехали первые эвакуированные.
Вместо дальнейшей учёбы в ноябре 1941 года Александра Михеева с группой таких же, как она молоденьких девушек и женщин отправилась на строительство Сурского рубежа. Осенью 1941 года фашистские войска вплотную подошли к столице и, для того, чтобы не допустить их дальше, остановить на подходах к Волге, было решено выстроить укреплённый рубеж по берегам реки Суры. Десятки тысяч женщин и девушек Мордовии принимали участие в его строительстве осенью 1941 – зимой 1942 года. Эта страница в истории Отечественной войны ещё мало изучена: молодое поколение плохо знает о трудовом подвиге мордовских, русских, чувашских девушек и женщин. Не известны точное число людей, принимавших участие в строительстве, не известны данные о погибших, заболевших, ставших инвалидами людей.
А тогда, в ноябре 1941 года, Шурочка Михеева, одев на себя всё самое теплое, что нашлось в доме, собрав продукты и деньги, была отправлена в деревню Болтаевку Сурского района. Шли пешком, припасы и лопаты – на телегах. Поселили её и ещё пять девушек в старой избушке с русской печью. Хозяева – муж с женой лет пятидесяти, дочь – на таких же трудовых работах. Работали без выходных и праздников, с рассвета и до темна, никаких поблажек на юный возраст и «слабый пол» не полагалось, никаких банных дней тоже. С утра до вечера – мёрзлая земля, которую мужчины долбили ломами и пытались отогреть с помощью костров, невообразимая грязь, ранние и очень сильные холода. От грязи и сырости спасали лапти, которые привязывали к валенкам и которые покупали у местных жителей на свои деньги. Вечером, уставшие и продрогшие, они ещё и прихватывали с собой поленья со стройки на растопку хозяйской печи, выставляли валенки на просушку, перекусывали и только тогда могли немного отдохнуть. А утром вновь тяжёлая неженская работа. Подобные условия жизни не могли не сказаться на санитарном состоянии и здоровье людей: педикулёз, чесотка, простудные заболевания были практически у всех.
Через два месяца девушка была отправлена домой: страшно распухла рука, между пальцами которой образовался огромный фурункул. Приехала домой в плачевном состоянии: со вшами, с больной рукой, с чесоточной коростой по всему телу. Мать, увидев дочь в таком виде, была в шоке, но не растерялась. Разрезала и сняла одежду, вымыла дочь, пригласила врача. Три долгих месяца отходила Шура от болячек, «заработанных» на Сурском рубеже. От огромного фурункула остался шрам на всю жизнь, постепенно спала опухоль, прекратились простуды.
А в апреле 1942 года Шуру Михееву вызвали в райком комсомола. Она и другие ичалковские девушки были приглашены для серьёзного разговора – им предложили «добровольно» написать заявление в армию. Заставлять не заставляли, но время было серьёзное, не до отказов. В это время на фронтах сильно сказывалась нехватка мужчин и было решено заменить на менее ответственных работах мужчин женщинами. Путь на войну был недолгим: с Оброчного их довезли поездом до Горького, а затем отправили в Москву. Ночью они прибыли на Казанский вокзал, ночью же их отправили в Чернышевские казармы. Дальше их путь лежал на аэродром Кубинку, где и решилась дальнейшая девичья судьба. В воинской части Шуру Михееву и других девушек попросили написать автобиографию, рассказать о себе. Хороший почерк, грамотность, отличные знания русского языка и литературы помогли девушке – её оставили при штабе 17-го зенитно- прожекторного полка 2-ой зенитно- прожекторной дивизии. При штабе были вполне сносные бытовые условия. Другие же девушки были распределены по зенитно-прожекторным точкам, что располагались по всей Московской области и условия там были гораздо хуже. Штаб полка располагался в здании церкви в селе Покровское недалеко от Звенигорода. Командиром полка служил Фёдор Степанович Цыганенко, который стал для молоденьких девушек не только начальником, но и почти отцом.
Для Шуры Михеевой началась ответственная воинская служба телефонистки: каждую ночь – воздушная тревога, каждую ночь – отслеживать пути вражеских самолётов. Зенитно- прожекторные точки определяли по звуку направление и численность самолётов, докладывали в штаб, в штабе анализировали и сравнивали данные, отслеживали путь самолётов. Ночью была самая напряжённая работа, очень ответственная, от которой многое зависело, и которая не допускала ошибок и просчётов. Александра Ивановна вспоминает, что все минуты военного времени были прожиты в постоянном нервном напряжении. После ночного дежурства девушек (при штабе служили и радистки- москвички) ждал завтрак, недолгий отдых, а затем посменное дежурство на постах и другие военные обязанности. Относились к девушкам хорошо, но строго, именно как к военнообязанным. Поначалу девушки одевались в свою одежду, а впоследствии выделили и им военную форму: платья, гимнастёрки, шинели, сапоги и прочее. Именно в военной одежде запечатлена Шура Михеева на одной из фотографий 1944 года.
В бытовом плане Александра Ивановна была устроена совсем неплохо (так она считает). Спали на кроватях, жили в бревенчатом доме, была и баня при соседнем госпитале. Совсем другое – на зенитно- прожекторных точках, где девушки жили в суровых условиях землянок, спали на нарах… Не раз вспоминала Шура добрым словом свою любимую учительницу Фаину Филипповну Рудометову, которая многому научила её, в том числе правильно писать автобиографию. Не раз выручали знания и почерк Александру Ивановну и в дальнейшем.
Зимой 1943 года удалось Шуре побывать и дома. После операции удаления аппендицита дали ей отпуск на 10 дней, повидать родителей.
Так и прослужила вчерашняя кемлянская школьница всю войну в подмосковной зенитно- прожекторной части. Затем была демобилизована, после войны, в 1946 году её нашла и награда – медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941- 1945 годов».
После войны молодую девушку направили на работу в Саранск. Но родственники подыскали ей жениха из ичалковских парней и уговорили выйти замуж. Нахваленный «красивый, работящий, добрый» муж оказался пьющим. Через несколько лет несчастливой семейной жизни муж умер. Молодая женщина осталась вдовой в 35 лет, с двумя детьми, младшей был всего год.
Недолгого «семейного счастья» ей хватило на всю жизнь. Привлечённые её красотой и порядочностью мужчины не раз предлагали ей вновь выйти замуж. Но Александра Ивановна не хотела вновь испытывать судьбу, не хотела обижать детей. Всю оставшуюся жизнь она прожила ради сына и дочери. Воспитывала и поднимала их одна. Не бегала ни от какой работы, стирала по ночам детские вещи, отказывала себе во многом. Забота о детях стала смыслом её жизни, а ведь она была ещё совсем молода.
Счастье пришло к ней с опозданием. Лишь в последнее время появилась обустроенность в жизни, достаток в доме, спокойствие и уверенность в своих детях и внуках. Любящие дети и внуки не забывали свою бабушку, радовали своими успехами, помогали чем могли, регулярно приезжали.
И только сама Александра Ивановна знала цену своему трудному счастью.
