Клавдия Ивановна Марушова из того поколения, на чьи плечи легли самые тяжкие военные испытания. Ей, как и многим другим сверстникам, пришлось повзрослеть буквально после окончания школы.
Их выпускной вечер состоялся накануне начала Великой Отечественной войны. Девушки и юноши строили самые радужные планы, мечтали о дальнейшей учёбе в институтах, о престижных профессиях, а начавшаяся назавтра война перечеркнула все их планы и мечты.
Юная Клава попыталась учиться дальше, поступила в институт в Горьком. Но продолжить образование не пришлось: её, как и многих других, послали осенью на трудовой фронт, на рытьё оборонных укреплений вокруг Горького. А молоденькие девчонки были совсем к этому не готовы: у них не было ни тёплой одежды, ни обуви, и взять негде и не у кого. Пришлось бросать учёбу и отправляться домой.
Но и дома, в Кемле, девушек в покое не оставили: их тут же мобилизовали на строительство Сурского рубежа. Уже в начале ноября Клава, как и другие ичалковские девчата, отправилась пешком в Дубёнский район, а из Дубёнок – в маленькую деревню Болтаевку. Расселили их неудобно: Клава, её подруги Настя Абрамова и Надя Лёксина, а также ещё десять (!) селищенских девчат попали в дом, где и так уже жило пятеро хозяев. Поэтому жили очень стеснённо, спали где придётся на полу, ели по очереди. А уж о прочих удобствах даже не мечтали! За все четыре месяца работы о бане вспомнили всего один раз. Хозяева жилья позвали помыться после них, а какая может быть баня для пятнадцати заросших грязью девчонок! «Только воду по головам размазали, а на большее горячей воды не хватило», - вспоминает Клавдия Ивановна.
А зима 1941 – 1942 года выдалась лютая. Холода стояли страшные, строители Сурского рубежа жестоко страдали от суровых морозов. Мужчины, которые работали вместе с ними, не успевали смахивать снег с лица и их щёки покрывались ледяной коркой. От стужи не спасали ни костры, ни работа, ни тёплая одежда. Выполнить норму (три кубометра мёрзлой земли), которую определяли бригадиры, не было никакой возможности.
Работали вручную: лопатами, кирками, ломами. Пока доходили до слоя незамёрзшей земли, уже наступал вечер, а наутро земля промерзала вновь!
Нахолодовалась Клава за ту зиму на всю жизнь.
С питанием было в основном туго. С собой девушки взяли домашние припасы, но их было не много, закончились они быстро. Изредка помогали колхозы, несколько раз к Клаве приезжал брат, привозил продукты. Только и девушек была целая бригада в избе! И припасы приходилось делить на всех, разве можно было выделять свою пайку отдельно от селищенских девчат!
Непосильная работа продолжалась до весны, а в марте строителей Сурского рубежа распустили по домам. К тому времени у девчат совсем закончились силы: все по-страшному завшивели, обросли коростой чесотки. У Клавы к тому же были сильно обморожены ноги, на них появились гнойные незаживающие язвы. Девушка нуждалась в срочном специализированном лечении.
Долго лечила Клава обмороженные ноги. Первое время и не ходила вовсе, потом – с табуреткой по дому и лишь через три месяца окончательно встала на ноги. Возможно, так и пришлось бы Клаве «хромать» всю жизнь, но выручили добрые люди. У родителей Клавы в военные годы жила расквартированная на постой фельдшерица воинской части. Она и принесла Клаве гусиный жир, и с помощью этого народного средства девушка пошла на поправку. Но шрамы на ногах так и остались, не давали забыть Клавдии Ивановне о перенесённых страданиях.
Из-за обмороженных ног Клавдия избежала очередной мобилизации на трудовой фронт, на торфоразработки. Тем не менее, как только Клава немного окрепла, её обязали работать на железной дороге. Фронт требовал постоянного мужского пополнения, на место мужчин заступали женщины. Молоденькие девчата занимались ремонтом дорог, проверкой путей, очисткой дороги от заносов зимой. Работа была тяжёлая, приходилось поднимать тяжеленые рельсы, выравнивать и забивать шпалы. Зимой все вместе очищали дорогу от снега.
Вспоминается Клавдии Ивановне и эпизод, когда ей, молоденькой девушке, пришлось остановить военный бронепоезд. Впереди шли ремонтные работы, а бронепоезд никак не реагировал на её сигналы. Так и пришлось ей самой чуть не бросаться под поезд, останавливать лично. Машинист бронепоезда был очень недоволен остановкой, но впоследствии смягчился и даже предложил девушке «прокатиться». Но Клава отказалась.
Командовал девчатами- железнодорожницами пожилой бригадир Никаноров. Болезненный и слабосильный, он мог помогать девчатам только словами. На женских плечах лежала ответственность за участок от Кенди до Атьмы. Не раз, а сотни раз прошла за военные годы этот участок Клавдия Ивановна. И в дождь, и в снег, и в стужу, и в жару. Платили за тяжёлую работу копейки. Выживали за счёт своего подсобного хозяйства: коровы, курей, огорода. А у кого и этого не было – тем приходилось худо. Перед глазами Клавдии Ивановны и сейчас стоит их сосед – одинокий бобыль Андронов, которого не раз спасали сердобольные соседи от голода. А спасение то было – миска варёной картошки! Именно картошка стала поистине «вторым хлебом» в голодные военные годы! Её терли на тёрке и из полученного крахмала замешивали тесто (и из одного крахмала, и пополам с мукой). Шли в ход и остатки от полученного крахмала, из них варили кашу. В военные годы довелось Клавдии Ивановне попробовать хлеб из лебеды, лепёшки из барды. До настоящего голода, она считает, её семья не опускалась, но голодно было. Иногда вместо зарплаты на железной дороге выдавали «сухой паёк» - 5-6 килограммов ячменной или овсяной муки. И этому люди были рады ещё больше.
В 1944 году пришла похоронка на брата, а через год не стало больного отца. Остались они вдвоём с матерью. Мечты об учёбе пришлось оставить (в октябре 1944 года Клава вновь поступила учиться – на этот раз в радиотехнический техникум в Горьком, но проучилась лишь один год). Так война поломала все радужные девичьи планы.
После войны Клава вышла замуж за хорошего парня, своего односельчанина, участника войны, пошли дети. А в 1949 году её ждал очередной удар – сказалась война на её здоровье – тяжело заболела брюшным тифом. Три долгих месяца лежала в горячке, еле выкарабкалась. За время её болезни лишилась работы в райфо (отыскали закон, по которому её можно было уволить за длительный больничный). Хлопотала за Клавдию Ивановну депутат Пелагея Никитична Абаимова. Но ей не удалось отстоять права молодой женщины.
В 1950 году Клавдия Ивановна устроилась работать на промкомбинат. Работала хорошо, с душой. Не раз её работа была отмечена грамотами и благодарностями. В 1970 году имя Клавдии Ивановны Марушовой было занесено в книгу Почёта Ичалковского района. Её фотографии годами не сходили с доски Почёта предприятия. Проработала на фабрике 28 лет до выхода на пенсию. Так как зарплата у неё была небольшой, то и пенсия была скромной. Но Клавдия Ивановна не жаловалась, надеялась на себя, детей, корову, хозяйство. Пенсионерка редко проводила свои дни в одиночестве: у неё было двое детей, четверо внуков и пятеро правнуков. И все они – частые гости. Она и сама не представляла свой дом без детского гомона, смеха и веселья.
Конечно, бремя военных тягот не могло не сказаться на её здоровье. Болели ноги, вспоминались болячки Сурского рубежа, донимали болезни, полученные на железной дороге, но поколение 40-х годов не так-то легко было сломить! Война научила их обходиться малым, не жаловаться на тяготы и быть стойкими в любых испытаниях!
