НОВЫЙ ТРАГИЗМ
Москва
2019
Оборот титула
Руднев В. Новый трагизм. – М,, 2018. – 000 с. Послесловие Е. Шулепова
В оформлении обложки использована картина Кузьмы Петрова-Водкина «Смерть комиссара»
В своей новой книге известный российский философ совершает в своем творчестве поворот винта. Ранее его книги были посвящены проблемам реальности и философии психиатрии. Новый трагизм это этическое экзистенциальное учение, направленное не преодоление хаоса постмодернизма к прямому высказыванию, ответственности за свою речь, правде, свободе и любви.
В этой книге автор исследует связи нового трагизма с проблемой любви, ненависти, страха, игры, памяти, Интернета, магической импликации и много другого.
Книга отчасти представляет собой автопортрет автора, который в ней называет себя человеком Нового трагизма, но это и портрет его современников и нашей эпохи в целом.
Книга написана в свободном и увлекательном стиле. Она будет интересна философам, психологам, культурологам, искусствоведам, филологам и всем интеллектуальным читателям.
Посвящается Алле Горбуновой и Георгию Чернавину
Не выходя из двора, можно познать мир.
Не выглядывая из окна, можно видеть естественное Дао.
Чем дальше идешь, тем меньше познаёшь.
Поэтому совершенномудрый не ходит, но познаёт [всё].
Не видя [вещей], он проникает в их [сущность].
Не действуя, он добивается успеха.
Лао-цзы
Содержание
От автора
Глава первая
ЛОЖЬ
| 1. В поисках прямого высказывания 2. День без вранья 3. Я тебя люблю 4. Теория небесных влияний 5. Истина против правды 6. Назад к словам - вперед к вещам |
7. Почему я пишу про Новый трагизм?
8. Похвала лжи
9. Проблема вымысла
10. Между смертью и жизнью
11. Предопределенность
Глава вторая
ТРАГЕДИЯ
1. «Антигона»
2. «Антигона» (окончание)
3. «Гул затих. Я вышел на подмостки»: Гамлет и Христос.
3. Зрелища насилия и метафизика смерти
4. «Луч света в темном царстве»
5. Три смерти: Как я понимаю постмодернизм
6. От трагедии к новому трагизму
7. От трагедии к Новому трагизму (окончание)
Глава третья
НЕНАВИСТЬ
1. «И ненавидим мы и любим мы случайно»
2. «Власть отвратительна, как руки брадобрея»
3. «Ненавижу и люблю»: Бетховен
4. Исповедь
5. Дядя Вася: Ненависть органиков
6. Ненависть к собственной психике
Глава четвертая
СТРАХ
1. Страх при шизофрении
2. Преодоление страха
3. «Мне страшно»: к вопросу о прямом выказывании
3. Пьер Безухов
4. Трикстер
5. Страх наивного реализма
6. Страх предопределения
Глава пятая
ЛЮБОВЬ
1. Что такое любовь?
2. «Я вас любил. Любовь еще быть может…»
3. Любовь и ненависть в Новом трагизме
4. Любовь и механизмы защиты
5. Любовь шизоида
Глава шестая
СВОБОДА
1. Свобода и предопределение
2. Свобода и ответственность
3. Свобода художника
4. Свобода и Новый трагизм
Глава седьмая
ИГРА
1. «Что наша жизнь? Игра»
2. Смерть как языковая игра
3. Постмодернизм был всегда
Глава восьмая
ИНТЕРНЕТ
1. Интернет и Новый трагизм
2. Интернет и Новый трагизм (окончание)
3. Интернет и ХХI век
Глава девятая
МАГИЧЕСКАЯ ИМПЛИКАЦИЯ
1. «Если я женюсь на этой женщине, мой отец умрет»
2. Материализм примитивен
3. Магическая импликация и Новый трагизм
4. «Ты должен убить отца!»
5. Функция повторения
6. Магическая импликация не имеет отношения к реальности
7. К чему имеет отношение магическая импликация?
8. Гипервремя
9. Компульсивные, шизоиды и шизофреники
Глава девятая
ПАМЯТЬ
1. Помнить себя
2. Память и бессознательное
3. Осознанное предопределение
4. Память и повторение
5. Заразительность памяти
7. Память и Новый трагизм
Вместо заключения
Новый трагизм как образ жизни
ПРИЛОЖЕНИЕ
Алла Горбунова – поэт Нового трагизма
1. Встреча. Раскольников не убивал старуху
2. «…он не убил и он убил старуху…»
3. «девственница в подвенечном уборе себя продаёт с лотка»
4.Убить Будду
Евгений Шулепов
Размышляя о буквальности. Комментарий к «Новому Трагизму» В.П. Руднева
От автора
Эта книга родилась во многом под влиянием знакомства и близкой дружбы автора с поэтом Аллой Горбуновой и ее мужем философом Георгием Чернавиным. Об истории нашего знакомства и нашей пока еще не долгой дружбы я рассказываю в Приложении. Наши встречи, разговоры, разборы текстов друга, чтение стихов Аллы и книги Георгия «Непонятность само собой разумеющегося» - все это вылилось в книгу о Новом трагизме. Во многом эта книга автопортрет, но и портрет моих друзей и нашей эпохи.
Что я понимаю под Новым трагизмом? Прежде всего, попытку преодоления постмодернизма на пути к прямому высказыванию. Попытку это можно считать неудачной, вернее, обреченной на неудачу, потому что во многом постмодернизм универсален, как универсальна человеческая культура, а прямое высказывание невозможно, потому что мы не можем освободиться от пропозициональных установок и вольных или невольных цитат и реминисценций.
В то же время, Новый трагизм это стремление не врать, не злословить и не лицемерить. То есть моя книга имеет этический аспект. Но и он обречен на неудачу, как показывается в книге.
Зачем же писать книгу о неудаче? А как же Фрейд публиковал неудачные анализы? Для чего он это делал? Удачные анализы не интересны, а неудачные придумывают что-то новое, чтобы служить будущим удачным. Так в «Случае Доры» Фрейд изобрел трансфер, а в «Случае Человека-Волка» - первосцену. Что придумал я в этой книге, не знаю. Возможно, отчасти на этот вопрос отвечает мой ученик и друг Евгений Шулепов, который буквально вчера прочитал мою книгу и тут же написал к ней послесловие.
Сегодня, 20 мая 2018 года, я заканчиваю книгу о Новом трагизме.
Мне остается поблагодарить Аллу и Георгия за то, что они появились в моей жизни и вдохновили меня на этот труд; выразить в который раз глубокую признательность Ефиму Курганову, который уже несколько лет читает мои книги по кусочкам и живо отвечает на них либо похвалой, либо едким замечанием.
Я благодарен моей жене Татьяне Михайловой за ту атмосферу непрестанного творчества, которая царит в нашем доме, несмотря на то, что она работает поздней ночью, а я - рано утром.
Наконец, я выражаю глубокую признательность Кириллу Горелову за постоянную моральную поддержку.
Я желаю всем счастья.
Глава первая
ЛОЖЬ
1. В поисках прямого высказывания [28 февраля 2018 г.]. 4 ноября 1995 года умер Жиль Делёз. Он покончил с собой – выбросился из окна. Для меня эта дата означает символическую смерть постмодернизма на Западе. Виктор Мизиано, главный редактор «Художественного журнала», бывало, говорил, огрызаясь на кого-то: «Мы уже не в постмодернизме…!» А одна дама, еще в сентябре 1993 года, во время мятежа парламента, сказала, что в приличном доме не поизносят слова «постмодернизм». Куда там!
О прямом высказывании я услышал примерно в то же время, где-то в 1995 году, от того же Виктора Мизиано. Он сказал, что [поскольку мы не в постмодернизме], мы должны искать прямого высказывания, и что это очень трудно. Что же такое прямое выказывание? Во-первых, надо отказаться от культа пропозициональных установок и модальной логики. Я помню, как в 1990-м году (или, может быть, в самом конце 1989-го) Андрей Левкин и Лена Лисицына написали и опубликовали в рижском журнале «Родник» «Как бы диалог о культуре». А я в 1993 году написал статью «Как бы и на самом деле». Витя Мизиано опубликовал ее в ХЖ. Во-вторых, прямое высказывание исключает цитаты и реминисценции, чем всегда кормился постмодернизм.
Но как отказаться от цитат и реминисценций, если «мы живем в эпоху, когда все слова уже сказаны» (своеобразное определение постмодернизма, данное покойным С. С. Аверинцевым). В-третьих (это уже касается лично меня), надо отказаться от стиля «поток бессознательного».
Я уже сделал первый шаг, перестав писать весь параграф in continuo, без абзацев.
Новый трагизм это очень просто – не лгать и не злословить. Ложь разрушает систему энтропией. Об этом я впервые услышал от своей второй жены, Ольги Аврамец, которая занималась общей теорией систем. Злословие, как писал П. Д. Успенский в книге «Новая модель Вселенной», это хула на Святого Духа. Святой Дух это самое хорошее, что есть в человеке (по его же определению). Когда мы ругаем Путина, то мы делаем его еще хуже. На нем еще остался Святой Дух? Не знаю.
2. День без вранья [27 февраля 2018 года]. Следующий ниже текст я написал вчера ночью, когда не мог заснуть. Платон и Аристотель писали, что главное в философии это удивление. «Как странно, что этот мир существует!» (Витгенштейн). Делёз и Гваттари в книге «Что такое философия?» писали, что философия это строительство концептов. Вопрос в том, можно ли эти два принципа объединить.
Новый трагизм это, несомненно, концепт. А где же удивление? Удивление, очень позитивное, у меня вызвала книга моего нового друга Георгия Чернавина «Непонятность само собой разумеющегося». Ничего более свежего я давно по философии не читал.
День без вранья начался сегодня утром. Это есть такой рассказ у Виктории Токаревой, где герой, в общем-то, неудачник, учитель французского языка, мечтающий стать писателем и переводчиком, обнаруживает, что жить без вранья гораздо лучше, хотя это и трудно. Сегодня, 28 февраля, в последний день зимы, я решил устроить себе в качестве эксперимента день без вранья.
Для некоторых людей, особенно женщин, труднее всего не врать самим себе. Мне это непонятно. Однажды моя ученица сказала мне, что не всегда бывает с собой откровенна. Я даже не понял, о чем она говорит. Как это: быть неоткровенным с самим собой? Другой мой ученик прокомментировал это одним словом - самообман. Мне кажется, что я всегда откровенен с самим собой, даже иногда слишком, хотя согласно учению Гурджиева это, скорее, невозможно, так как у человека нет одного Я, а есть множество маленьких я. И одни постоянно обманывает других. Наверно, мне только кажется, что я не обманываю себя. А та ученица, которая сказал, что не всегда бывает откровенна с собой, была как раз в этот момент наиболее честна перед собой.
3. Я тебя люблю [1 марта 2018 года]. Я тебя люблю – самое главное прямое высказывание, ибо именно любовь, а не красота, спасет мир. «Я вас любил. Любовь еще, быть может…» Здесь, в этом гениальном стихотворении Пушкин разделался с собственным постмодернизмом, которым проникнуты и «Евгений Онеги», и «Пиковая дама», построенные на цитатах и реминисценциях. В то же время, это стихотворение, несомненно, образец нового трагизма.
Для прямого высказывания характерно, что человек помнит себя, когда его произносит. Поэтому оно не самопонятно (термин Г. Чернавина) и не самоочевидно. Он возникает как будто в первый раз.
И второе это то, что, когда человек произносит прямое высказывание, он хочет сказать, то, что он хочет сказать. А это бывает очень редко. Мы посвятили этому целую книгу «Что ты этим хочешь сказать: Язык и параллельные миры» (М.: Добросвет, 2018).
Американский аналитический философ Х. П. Грайс называет это импликатурами.
Предположим, А и Б разговаривают о своем общем приятеле В, работающем в банке. А спрашивает, как дела у В на работе, и Б отвечает: «Думаю, более или менее в порядке: ему нравятся сослуживцы, и он еще не попал в тюрьму». Тут А вполне может поинтересоваться, что Б имеет в виду, на что он намекает или даже что значат его слова о том, что В еще не попал в тюрьму; в ответ А может услышать, что В не тот человек, который неспособен поддаться искушению своей профессии, или что на самом деле сослуживцы В — люди крайне неприятные и вероломные или что-нибудь еще в том же духе. Конечно, у А может и не возникнуть необходимости обращаться к Б с вопросом — если в данном контексте ответ известен ему заранее. В любом случае мне кажется очевидным следующее: то, что (в рассмотренном примере) Б подразумевал, имел в виду, на что он намекал и т. д., отличается от того, что он сказал — сказано было только то, что В еще не попал в тюрьму [1].
Выход из постмодернизма долог и мучителен, а в каком-то смысле вообще невозможен, так как в определенном смысле постмодернизм это универсальный и атемпоральный тип художественного, научного и философского мышления (а также и бытового и речевого поведения). В этом смысле постмодернистским можно назвать Новый Завет, весь построенный на аллюзиях и реминисценциях, где нет прямых высказываний, все зашифровано либо притчами либо высказываниями, которые воспринимаются как прямые лишь на профанном уровне, если понимать Новый Завет в духе эзотерического христианства Г. И. Гурджиева и его учеников.
«Прямое высказывание» это когда слышишь слово и понимаешь его значение буквально. И действуешь с этим буквальным пониманием. Например, когда человек говорит женщине: «Я вас люблю», не отсылая к д'Артаньяну и Констанции Бонасье (пример Умберто Эко из «Заметок на полях «Имени розы»), но и не так, как говорил Нэш в фильме «Игры разума первой попавшейся девушке: «Ты мне нравишься, я хочу с тобой спать» (это не прямое, но шизофреническое высказывание - регрессивная синтонность) Типичный пример непрямого постмодернистского приглашения к сексуальным отношениям, это когда говорят «Давай поужинаем вместе».
Но сказать «Я вас люблю» и больше ничего в это высказывание не вкладывать, никаких коннотаций, не так что миллионы людей уже признавались в любви и потому по логике постмодернизма делать это в очередной раз бессмысленно (Умберто Эко. «Заметки на полях «Имени розы»), а так, как будто это делается в первый раз - не «как бы» (постмодернистское выражение), а «на самом деле», так, как будто есть если и не «истина», то хотя бы «правда». То есть в русле «нового трагизма» сказавший «Я тебя люблю» должен «отвечать за базар». То есть действительно любить. Любовь это когда другой человек для тебя важнее, чем ты сам.
А если разлюбил, то так и сказать: «Я тебя больше не люблю». Это жестоко, но гораздо лучше чем притворяться и обманывать и себя и другого человека.
Еще одно проявление «нового трагизма» — делать все вовремя. Если ты получил длинное электронное послание и должен подумать, что на него ответить, то будь добр сразу же по получении этого послания напиши: «Я получил Ваше письмо, но оно настолько важно и не совсем понятно для меня, что я отвечу на него позже».
Но почему трагизм и почему новый?
Зачем люди мучают друг друга? Как они мучают: человек говорит одно, а подразумевает другое.
- Я тебя люблю.
- А что ты имеешь в виду, что ты этим хотел, сказать?
- Просто я тебе люблю
- А что значит любить? Какова этимология этого слова?
- Да причем здесь этимология?
- Как причем? надо разбираться в том, что говоришь.
- Любовь происходит от слова «любой».
- Значит, ты можешь сказать любой, что ты ее любишь?
- Да нет, я люблю тебя.
- И скольким женщинам ты это говорил?
Вот так мучают друг друга. Это «старый трагизм».
Новый трагизм это когда один говорит другой: «Я тебя люблю и жить без тебя не могу, давай умрем вместе». И они идут и умирают вместе.
Кто понимает все буквально? В первую очередь дети. Христос сказал: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф.18:3)
«А, вы гоните нас в православие? Нет, спасибо большое!» Да не в православие я вас гоню, а в метанойю. «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное!» Что означает «Измените свой ум совершенствуйтесь, потому что время Внутреннего Совершенства уже рядом» (ср. «Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: “Вот, оно здесь”, или “вот, там”. Ибо вот, Царствие Божие внутри вас" (Лк. 17, 20-21).
Под «детьми» же на самом деле, по мнению, Гурджиева там понимаются с люди с развитой сущностью.
И что же, всех-всех надо гнать в метанойю? Нет! Метанойя это такая вещь к которой можно прийти добровольно и путем длительных тренировок [2] Нет, не всех. «Ибо много званых, но мало призванных». Не всех: не дядю Васю и не кухарку, которая управляет нашим государством. Скорее, читателей этой книги, которым есть, что терять; себя самого в первую очередь.
Но как же вообще можно призывать к трагизму. Какую трагедию мы имеем в виду? «Эдип царь»? Нет, там человек, в сущности, не отвечал за свои поступки. Там господствует судьба точнее рок. Скорее, «Гамлет», у которого был выбор. Но какой же выбор, если все предопределено? «Все что написано, на небесах записано» (Д. А. Пригов).
Но почему герой трагедии должен был страдать и что означает его «трагическая вина»? Мы сократим дискуссию и дадим быстрый ответ. Он должен пострадать, потому что он праотец, герой той великой доисторической трагедии, тенденциозное воспроизведение которой здесь разыгрывается, а трагическая вина это та, которую он должен взять на себя, чтобы освободить от вины хор. Сцена на подмостках произошла от той исторической сцены, можно сказать, при помощи целесообразного искажения, в целях утонченного лицемерия. В той древней действительности именно участники хора причинили страдание герою; здесь же они изводят себя сочувствием и сожалением, а герой сам виноват в своем страдании. Взваленное на него преступление, заносчивость и возмущение против большого авторитета составляют именно то, что в действительности тяготит участников хора. Таким образом, трагический герой – против воли – становится спасителем хора (Ольга Фрейденберг).
4. Теория небесных влияний [1-2 марта 2018 года]. «Теория небесных влияний» - название фундаментальной книги, несомненно, самого талантливого и светлого ученика П. Д. Успенского английского мыслителя Родни Коллина. В своей книге Коллин прослеживает взаимосвязь всех частей Вселенной и человека от Абсолюта, галактик, нашей галактики Млечный Путь, Солнечной системы, планет, Земли и Луны, цивилизаций, человека, его желез внутренней секреции вплоть до клетки, молекулы и электрона. Эту книгу даже нельзя назвать эзотерической, настолько ясно и убедительно она написана. Но каким образом она связана с новым трагизмом?
Я лежал без сна и мысленно читал лекцию своим друзьям в Белграде. Я им объяснял, что такое новый трагизм. Я говорил каждому: «Я люблю тебя Корнелия!», «Я люблю тебя, Таня!», «Я люблю тебя, Стефан!», «Я люблю тебя, Белград!» Я распространял мысленно на них тепло своей любви, которой в сегодняшний морозный и очень солнечный первый день календарной весны я зарядился на пути в университет, идя от станции метро к Шуваловскому корпусу.
Мы живем в Солнечной системе, и поэтому наш Бог это Солнце. Однажды, несколько лет назад, я вышел на улицу, ярко светило Солнце, и я понял, что Иисус Христос это Солнце. Потом я нашел подтверждение своему открытию в другой книге Родни Коллина «Теория бесконечной жизни».
Итак, моя задача – дарить людям солнечное тепло. Но почему трагизм? Я дарю тепло своей жене, дочери и внучке, своим ученикам и просто студентам, своим друзьям, московским и далеким, живущим в Париже и в Нью-Йорке. Но когда я еду в переполненном метро усталый из университета домой и вижу обессмысленные лица моих «друзей»-органиков, я не могу их полюбить. Я не Сознательный в гурджиевском смысле, я, скорее, бессознательный. А их становится все больше и больше, и они погубят нашу планету. Правда, иногда их лица осмысливаются, когда они разговаривают с женами по телефону или переписываются с друзьями. Вообще я придумал апокрифическую теорию характера. Впрочем, в этом меня опередил на сто лет Ганнушкин, который писал, что в человеке всех характеров понемножку, включая шизофренический. Новизна моей концепции только в том, что я считаю, что у каждого человека характер, или радикал, как говорят мои коллеги, ученики Марка Евгеньевича Бурно, меняется в зависимости от обстоятельств, как стеклышки в калейдоскопе. Сейчас он шизоид, а посмотрел на красивую девушку и стал синтонным, увидел напряженную морду эпилептоида и сам заразился авторитарностью и так далее. С этой теорией надо еще поработать. Но она вселяет некоторую надежд: органики не все время органики.
Я мысленно вижу эпитафию на могиле Григория Сковороды: «Мир меня ловил, но не поймал». Я же наоборот все время ловлю реальность и никак не могу поймать ее. Вот почему трагизм.
Всю жизнь, сколько себя помню, я был писателем. В детстве я написал роман «25 лет спустя» о том, как мушкетеры поплыли в Испанию за какими-то сокровищами. В 15 или в 16 лет я написал лотманианский разбор стихотворения Блока «Девушка пела в церковном хоре…», а потом -«Сусальным золотом горят…» Мандельштама. Как же меня ругали ученики моего отца Мишка Лотман и Сергей Шахвердов на заседании студенческого научного общества! Это было настоящее боевое крещение. Преподавал будучи студентом Ире Аврамец, которая была на пять лет меня старше историю русского стихосложения. А потом случались беда. На конференции «Новые языки в искусстве» в январе 1988 года в МГУ, куда набилась куча всякого народа, в середине доклада какой-то мудак перебил меня, причем очень грубо, а я привык к интеллигентным латышам и ленинградцам, и у меня чуть язык не отнялся. С грехом пополам я довел доклад до конца, но с тех пор долгое время мог выступать только по написанному тексту.
Когда я попал на философский факультет МГУ, каждая лекция для меня была каторгой. Но студенты меня любили и помогали мне, и прошлой осенью со мной произошел перелом. Я очень полюбил преподавание. Завтра у меня первый раз в жизни будет четыре пары подряд в разных группах, но по одной дисциплине – нарративной онтологии. Поэтому наверно и не могу заснуть. Извините, что я все о себе да себе. Между прочим, уже наступило второе марта.
| 5. Истина против правды[4 марта 2018 г.]. Новый трагизм это, несомненно, своеобразное этическое учение. В то же время, это глубоко экзистенциальный дискурс. В этой связи может возникнуть вопрос, каким образом понимать то, что автор этих строк в своих предшествующих книгах выступал гонителем истины как иллюзии, как, по мнению Фуко, чего-то, что закреплено за властью. (Речь идет о моей книге «Против истины» - М.: Добросвет, 2018). Также оппозиция истина/ложь была подвергнута основательной деконструкции в книге «Новая модель реальности» (М.: Издательский дом «Высшая школа экономики», 2016). Но разве новый трагизм это не истинное учение? Нет, он правдивое учение. И поскольку эта оппозиция правды и истины существует только в русском языке, новый трагизм это русское (российское?) учение. Я вообще отказываюсь от амбиции стать европейским философом. Розанов, так Розанов. Шкловский, так Шкловский. Чем же отличается истина о правды? Истина объективна, именно поэтому она и иллюзорна, ибо объективной реальности не существует. Правда глубоко субъективна. Постмодернизм объявил смерть субъекта: "СМЕРТЬ СУБЪЕКТА" — метафорический термин для обозначения одного из двух полюсов амбивалентной тенденции размывания определенности субъект-объектной оппозиции в рамках постмодернистской программы преодоления традиции бинаризма, фиксирующий отказ постмодернистского типа философствования от презумпции субъекта в любых версиях его артикуляции (ино-, поли- и, наконец, бес-субъектность "непознаваемого субъекта" эпохи постмодерна). Оформление презумпции "С.С." в современной культуре подготовлено эволюцией неклассической философии, во многом деформировавшей традиционно-классическое понимание субъекта как носителя чистой когнитивной рациональности (начиная с философии жизни). Монолитность субъекта расшатывается в неклассической философии процессуальностью противостояния "Оно" и "Сверх-Я" в классическом фрейдизме <…>. Термин "С.С." вошел в философский оборот после работ Фуко "археологического периода" (начиная с работы "Слова и вещи: Археология гуманитарных наук", 1966) и был специфицирован Р. Бартом как "смерть автора" (одноименная работа, 1968). Парадигматическая фигура "С.С." в постмодернистской философии означает, прежде всего, гибель традиционного (стабильного, однозначно центрированного и линейно детерминированного со стороны общего социального порядка) субъекта.[3] Поскольку новый трагизм это попытка преодоления постмодернизма, он - за субъект. Истина это нечто общее и внешнее. Правда – нечто индивидуальное, и внутреннее. «Истина одна, а правда у каждого человека своя». [4] В чем же состоит правда нового трагизма? В отказе от непрямого высказывания, от «лингвистической демагогии» (название классической статьи профессора Т. М. Николаевой), от «косвенных речевых актов» (термин Дж. Серля). Значит ли это, что нужно резать правду-матку? Иногда да. Сказать подлецу, что он подлец. Сказать малышу, что он нарисовал неважную картинку. Только нужно иметь в виду, что от подлеца за это можно схлопотать по уху, а малыш может обидеться. Ничего, пусть привыкает к правде. Соответствует ли новый трагизм новой модели реальности, воплощенной в ленте Мёбиуса, на который вращаются смыслы, переходя из внешнего во внутренний и обратно? Как ни странно, соответствует. Правда континуальна, истина дискретна. Правда на стороне смысла. Истина на стороне денотата. Борьба между истиной и правдой это борьба между красными и белыми. Я не предал белое знамя, Оглушенный криком врагов, Ты прошла ночными путями, Мы с тобой — одни у валов. Это Блок написал задолго до гражданской войны. Но я всегда в детстве воспринимал это так, что Блок был на стороне белых, хотя формально он был на стороне красных, отчего и умер так рано. У нас вновь наступила зима, выпал белый снег. «Снег повалил хлопьями, сделалась метель». Ну вот, вы видите, как нелегко дается преодоление постмодернизма. 6. Назад к словам - вперед к вещам [5 марта 2018 г.]. Философия ХХ века была рефлексией над словами и предложениями, а не над вещами и фактами. Короче говоря, во главу угла ставился язык. Родоначальником этой философии был профессор Хиггинс из пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион». Он говорил: «…как это интересно, - взять человека и, научив его говорить иначе, чем он говорил до сих пор, сделать из него совершенно другое, новое существо…». Человек создан из языка. Язык появился раньше чем, реальность – жесткая формулировка гипотезы лингвистической относительности Эдуарда Сэпира и Бенджамена Ли Уорфа. Вся мыслительная деятельность ХХ века это о словах и пропозициях – лингвистическая философия, философия лингвистического анализа, философия обыденного языка, теория речевых актов. Можно возразить, что был экзистенциализм – философия жизни. Но как называется самое известное произведение Сартра? «Слова»! Что вы читаете, милорд? Слова, слова, слова! Дальше уже пошел постмодернизм – мир воспринимался как текст. Одного из главных мэтров постмодернистской философии Жака Деррида так и называли - Господин Текст. Но ведь еще были и естественные науки – биология, физика. Но что такое биология ХХ века? Это зашифрованный язык генома. А что такое физика ХХ века? Это квантовая механика, начавшаяся с «исчезновения материи» в конце ХIХ века, когда казалось, что материя может делиться до бесконечности и постепенно совпасть с мыслью, которая движется со скоростью, превышающей скорость света. Шизофрения, специфическая болезнь ХХ века – это болезнь языка. Его порча. Слова не похожи на вещи. В ХХ веке мы жили, скорее, в вымышленном мире слов и пропозиций, а не в подлинном мире вещей и фактов. Психоанализ – лечение словом. Вся психотерапия ХХ века, за исключением телесно ориентированной, это лечение словом. Да и само тело стало восприниматься как текст (см. В. А. Подорога. Феноменология тела. М.: Ad Marginem, 1993). Новый трагизм это движение вперед к вещам и фактам. Но откуда взять вещи? Если все окутано паутиной странных объектов, во главе которых Интернет. Из Интернета! Как вещь рождается из Интернета? Вы сами прекрасно знает, как это происходит. Например, я никогда не видел фотографии знаменитого физика Вольфганга Паули, который считал, что физика и психология должны стать единой наукой. Сейчас посмотрим. Лицо интеллектуала с красивыми еврейскими глазами, длинным носом, погруженный в себя шизоид. Вот так вещи возникают из Интернета. А причем здесь Новый трагизм? Ну как же, ведь Вольфганг Паули умер в 1958 году. И никаким Интернетом его не воскресишь. Вещи из Интернета – это особые вещи – это странные объекты, которые воздействуют на нас с такой же силой, как воздействуют iphone и ipode. Сколько новых вещей в Интернете, никогда невиданных! Сколько путешествий модно совершить по Интернет! Но я не любитель путешествий. Разве что Белград. Город, где все меня любят, и я всех люблю. Город моего Нового трагизма. Почему трагизма? Потому что я живу в Москве, где все друг к другу равнодушны. Не так он прост, этот Новый трагизм. |
7. Почему я пишу про Новый трагизм? [6 марта 2018 г.] Мне кажется, я знаю, почему. Но это не так просто сформулировать. Австрийский психоаналитик Хайнц Кохут различал виновного человека (невротика) и трагического человека (нарцисса). Наше время это время трагического человека. Время Нового трагизма. В чем его суть? Страшный кризис поразил все наше общество: и политику, и науку, и философию. Политика в России давно кончилась, на ее месте оказался бандитизм. В науке повторяют одно и то же или придумывают новые теории, которые никому не нужны. Слово «когнитивный» стало междисциплинарной отмычкой. Философия … но философия не должна быть связана со своим временем. Я читаю «Фатальные стратегии» Бодрийара. Удивительно, насколько эта книга связана со временем ее написания, началом 1980-х годов. Поэтому это не совсем философия это, скорее, философская публицистика. Новый трагизм – сугубо философское учение, он, поэтому, не должен быть связан со своим временем. Другое дело то, что говорил мне мой друг режиссер Владимир Мирзоев: «Пиши так, чтобы в твоем тексте накапливалось время!» Это значит писать о том, что вокруг, но sub speciae aeternitatis. Что меня окружает? Семья. Я читал внучке «Пиковую даму». Может быть, ты ей прочтешь «Новый трагизм»? Нет, лучше его я прочту Алле и Гоше.
Да. Так зачем я пишу эту книгу? А какую еще? Я весь пропитан Новым трагизмом. Когда я писал книгу про Христа, я не позволял себе врать и злословить. Но сейчас этого мало. В человеке должно быть что-то, что соответствует его дискурсу. В Гоше Чернавине это есть.
А может ли быть Новый комизм? Нет, недаром Аристотель не дописал «Поэтику». А В. Я. Пропп, автор двух гениальных книг, написал совершенно бездарную книгу «Проблемы смеха и комизма». Да и «Рабле» у Бахтина гораздо хуже, чем «Проблемы поэтики Достоевского». Эту трагическую книгу я прочитал одну из первых в своей сознательной жизни филолога. Выходит, о комическом писать невозможно? Но ведь тот же Пропп написал великолепную статью «Ритуальный смех в фольклоре». Но это ритуальный, и в фольклоре. Я же говорю о комической жизни. Комическая жизнь, по-видимому, невозможна, потому что она (во всяком случае, так думает человек) всегда заканчивается смертью. Так вот о книге Бахтина о Достоевском. Если убрать фантастическую теорию мениппеи как основы истории литературы, то эту книгу можно отнести к Новому трагизму. Потому что трагизм ее диалогический. Раскольников шизонарцисс (термин И. П. Смирнова), но он все время находится в диалоге с собой и со своими идеологическими двойниками. Это поистине трагический человек, как назвал нарцисса Кохут. Нарцисс это не тот, кто больше всех любит себя (это расхожее понимание нарциссизма), а тот, кто не может полюбить другого [5]. Так вот, Новый трагизм диалогичен. С кем же я веду диалог? Прежде всего, со своими друзьями - со своей женой, с Фимой Кургановым, с Аллой и Гошей, с Корнелией Ичин. С Сашей Сосландом, конечно. С теми, чье мнение мне дорого. Но почему это называется Новый трагизм? Ты хотел бы, чтобы все мнения совпадали? Но разве это трагично, что они никогда не совпадают. Да нет. Тогда как понимать то, что ты пишешь? Ну вот видишь ли, я как раз для того и пишу, чтобы это понять.
8. Похвала лжи [6-7 марта 2018 г.] Нельзя все время говорить правду. Правдой можно отравиться. Если правда – это информация, а ложь – энтропия, то мы все время «живем по лжи», мы разрушаемся, переходим в равновероятное состояние, согласно Второму началу термодинамики. Правда, синергетика доказала, что существуют самоорганизующиеся системы, но синергетика это постмодернистская физика. Только крупицы правды возвращают нам молодость. Правда, Родни Коллин в книге «Теория небесных влияний» обосновал взгляд, в соответствии с которым после разрушения следует возрождение, но это постмодернистская эзотерика. Жить в бесконечном потоке информации невозможно. Согласно закону Клода Шеннона проводник информации должен быть длинным, но тонким, как проволока. В начале перестройки нас захлебнула волна информации. Бесконечные разоблачения по ТВ, радио, в журналах и газетах Сталина, Берии, Жданова, а потом и Ленина. Публикации Солженицына, Платонова, Евгении Гинзбург, Войновича и т. д. Все это мы хотели прочитать как можно скорее, потому что думали, что канал скоро перекроют, как после оттепели 1950-х годов. Его не перекрыли. Просто информация иссякла. Правда хорошо, а счастье лучше. Последовали голодные гайдаровские годы. «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда» - бессмертный афоризм Черномырдина. Уже не владевший собой Ельцин сдал Россию Путинской банде. Якобы Ельцину поставили ультиматум: «Или Россию сдаешь, или все твою семью пэрэрэжим!» И Ельцин сдал Россию.
А мы постепенно превратились в Империю Лжи. СМИ лгут и ерничают с утра до глубокой ночи. ТВ невозможно включить без отвращения. Почему же я защищаю ложь? Но мы ведь не знаем, что такое правда. Почему мы исходим из того, что правда это нечто самопонятное (термин Георгия Чернавина)? Послушайте, как фальшиво звучит сейчас название публицистического трактата Солженицина «Жить не по лжи!» Солженицын – эпилептоид, он «знал, как надо». Д. А. Пригов имел привычку, уходя из гостей, давать хозяину рубль за то, что тот надевал на него пальто, и глубокомысленно напутствовать напоследок: «Живите не по лжи!»
О том, что правда и ложь являются двумя сторонами одной медали, я понял, прочитав П. Д Успенского, который писал, передавая слова Гурджиева, что в состоянии Сознательности мы отдаем себе отчет, что лжем, когда говорим правду, говорим правду, когда лжем, любим то, что ненавидим, ненавидим то, что любим. И когда мы понимаем весь позор и ужас этого положения и не сходим от этого с ума, вот это и называется Сознательностью.
Вещи и факты сами по себе не истинны и не ложны, это мы их делаем такими. Правда и ложь это не свойства мира, а свойства нашего сознания. Если бы мы жили в параллельных мирах, как мечтал покойный физик М.Б. Менский, то там не было бы ни правды, ни лжи. Поскольку там господствовал бы принцип суперпозиции, то энтропия бы все время превращалась в информацию и обратно, как и в нашей «новой модели реальности» на ленте Мебиуса.
Когда мне было пять лет, я пришел однажды утром в детский сад и заявил воспитательницам, что мама родила мне сестренку. Это было страшно глупо, но в первый момент мне поверили, хотя в детский сад меня каждый день водила именно мама. Потом, разозлившись на собственную глупость, меня стали травить, мол, когда пойдем смотреть сестренку? В середине дня я не выдержал и раскололся, сказал, что нету у меня никакой сестренки и, наверно, заплакал. Все торжествовали. Ложь была началом моего Нового трагизма. Вероятно, я очень хотел, чтобы у меня была сестренка. В 1969 году сестру родила мачеха. Вчера внучка Саша спросила меня, правда ли то, что написал Пушкин в «Пиковой даме». Я ответил, что нет, он все выдумал. Вот об этом следовало бы задуматься.[6]
9. Проблема вымысла [7 марта 2018 г.] «Над вымыслом слезами обольюсь». В этой пушкинской строке вся философия вымысла. А что такое вымысел в Новом трагизме? Какова эстетика Нового трагизма? Без цитат, без реминисценций. «Он сказал.» Она пошла.» Когда я жил в Риге с 1979 по 1990-й год, я в основном не занимался наукой, а писал художественную прозу, как тогда говорили, «в стол». Мои опусы были в высшей степени постмодернистск