Почти незамеченным широкой аудиторией прошел на наших экранах шведский кинофильм «Пиля навсегда» с восходящей звездой Оксаной Акиныииной в главной роли. Героиня этой пронзительной истории, 17-летняя русская девчонка, одураченная современными работорговцами, оказывается в заморском «раю». Здесь ее запирают в четырех стенах типовой квартиры, откуда под конвоем регулярно вывозят «на работу». Интересный психологический штрих: несчастная девчонка, попавшая как кур в ощип, посреди своего узилища воздвигает из подручных средств подобие домика. Сюда она заползает зализывать душевные и телесные раны, полученные «при исполнении». Надо ли говорить, что ничем хорошим такая история кончиться не может, и тут авторы фильма не грешат против жизненной правды.
В наших краях гораздо большим успехом пользуются жизнеутверждающие голливудские поделки, в которых герои всегда находят безупречный путь к хеппи-энду. Но и в них обращает на себя внимание подобный психологический штрих: в разных историях, в которых участвуют дети и подростки, не раз и не два любящий папа старается порадовать свое чадо, соорудив на ветвях дерева небольшую избушку. Такой персональный детский теремок - распространенное сооружение в Новом Свете. Похоже, он отвечает каким-то глубинным потребностям ребенка, позволяя уединиться в своем собственном, пускай и игрушечном, домике.
Эту склонность подметили и производители товаров для детей. С недавних пор на рынке игрушек появились надувные и блочные сооружения, позволяющие ребенку возвести собственный замок, избушку или шалаш даже посреди городской квартиры. У взрослых это может вызвать недоумение: что хорошего в том, чтобы втиснуться в ограниченное пространство импровизированного «дома», когда есть дом настоящий, просторный? Но вспомним героиню шведского фильма. Для нее настоящий дом был тюрьмой, а игрушечный, самодельный позволял хотя бы тешить себя иллюзией нахождения в личном пространстве, созданном своими руками. Тесное, замкнутое, но иллюзорно личное, неприкосновенное пространство оказывается милее и уютнее, чем широкий, но недружелюбный окружающий мир. Может быть, в этом-то все и дело?
|
|
В английском языке есть слово privacy, имеющее аналоги во многих языках, но только не в русском. В отсутствие эквивалентного слова его можно перевести как «некая личная, неприкосновенная сфера, доступ в которую посторонних допустим только по воле хозяина». Иными словами, есть в жизни каждого человека такое пространство -будь то территория его жилища или область его личных переживаний, - куда окружающие не вправе проникнуть без его приглашения. В этом пространстве человек чувствует себя неуязвимым, здесь он принадлежит самому себе, и никому больше. В знак особого расположения тот, кого сам человек сочтет близким, достойным доверия, может быть допущен в область privacy.
Интуитивно кажется ясным, почему заморское слово не находит аналога в русском языке — само понятие privacy не присуще нашему менталитету. Мы привыкли к тому, что хороший человек - он весь нараспашку, потому что у него нет ничего дурного, что следовало бы скрывать. Напротив, всякий шаг, предпринятый в частном порядке, приватно (само это слово у нас безотчетно окрашено в негативные эмоциональные тона), воспринимается как стремление скрыть от общественности какую-то низменную корысть. Это и понятно - в иерархически организованном авторитарном обществе любой, кто позволяет себе сохранить в неприкосновенности хотя бы сферу своих внутренних переживаний, оказывается потенциально опасен, - вдруг в этой невысказанной сфере он припрятал что-то угрожающее установленному порядку? Надо ли удивляться, что неприкосновенность жилища, тайну личной переписки и т. п. наш человек по сей день воспринимает как заморскую блажь, которую в наших краях можно законодательно оформить на бумаге, но которую никто никогда не соблюдал и не будет! И не потому ли смыспообразующее для человеческого общества понятие собственности никак не приживется в наших контуженных головах?
|
|
У любого самостоятельного, здравомыслящего человека, который отдает себе отчет в этой ситуации, она не может не вызвать негодования. Просто унизительно сознавать, что окружающие, та самая пресловутая общественность, относятся к тебе как к малому дитяти, у которого всегда можно потребовать предъявить ладошки на предмет их чистоты.
Но позвольте - кто сказал, что это допустимое отношение к дитяти? Может быть, с этого-то все и начинается?
Давно осознав, что тоталитарное устройство общества порочно и неэффективно, мы тем не менее в большинстве случаев продолжаем безотчетно придерживаться его традиций, когда речь заходит об отношении к нашим собственным детям. Мучительно отвоевывая для себя право на privacy в нашем мало приспособленном для этого социуме, мы практически отказываем в этом праве детям. По нашим представлениям, ребенок всегда должен быть на виду, взрослый вправе проконтролировать каждый его шаг. Именно взрослый решает, как ребенку распорядиться собой, своим временем, своим имуществом, тем более что и все его имущество принадлежит ему чисто номинально - оно скорее не его, а наше. Даже наказание «за невосторженный образ мыслей», осмеянное великим русским сатириком, в семейном воспитании обыденная практика.
|
|
При этом мы в духе времени, как попугаи, повторяем, что растим своего ребенка человеком самостоятельным и ответственным. Но возможно ли это таким способом?
Многие на это с негодованием возразят, что маленький ребенок в буквальном смысле еще слишком мал, чтобы доверить ему чем-то самостоятельно распоряжаться. Право на личную жизнь, личную собственность, личное пространство — атрибут личности, и о нем преждевременно вести речь, когда личность еще не сформировавшаяся и незрелая. Но в том-то и дело, что ее формирование, обретение ею зрелости возможно лишь за счет постепенного упражнения в ответственном поведении. А как научиться личной ответственности, если лично тебе ничего не принадлежит?
В педагогической публицистике стали общим местом призывы уважать детскую личность. Воплотить их не на словах, а на деле можно, только предоставив ребенку необходимые атрибуты личности - что-то такое, что безраздельно принадлежит лично ему, чем он вправе распорядиться по своему усмотрению и за что несет персональную ответственность. Понятно, что такой груз совсем маленькому ребенку практически не под силу. Да он ему и не нужен! Видели вы когда-нибудь ползунка, который просил бы поместить его в замкнутое пространство детского манежа? Наоборот, большинство детей раннего возраста привыкает к этой «детской клетке» крайне неохотно и при всяком удобном случае норовит из нее выбраться.
Склонность к сооружению разного рода убежищ (или использованию в качестве таковых любых подручных конструкций - того же стола, накрытого скатертью) появляется лишь у трехлеток - в ту самую пору, которую психологи определяют как «кризис трех лет». В этом возрасте у ребенка формируются начатки самосознания, он впервые осознает свою автономию от окружающего мира и других людей, даже близких. Пройдет еще много времени, прежде чем эта автономия приблизится к самодостаточности, и страсть к разбиванию палаток, постройке шалашей и т. п. сохранится еще долго (не от неуютного ли социума бегут в хрупкие брезентовые сооружения любители «дикого» туризма?).
Наверное, по-настоящему взрослым человек становится тогда, когда получает возможность своими руками построить для себя настоящий дом. Увы, многие из нас принуждены всю жизнь прожить так, что даже пространство жилища не ощущается как личное - этот тесный пятачок населен слишком многими людьми сразу, и их личные сферы волей-неволей постоянно пересекаются. Психологически совершенно оправданна установка на предоставление каждой семье жилплощади по формуле «количество комнат = количество членов семьи + 1», где у каждого есть своя территория и поле для совместного времяпрепровождения. Развитые страны, наверное, отчасти потому так и можно назвать, что там большинство людей именно так и живут.
Для большинства из нас эта формула остается несбыточной утопией (пафосу официальных деклараций у нас верят либо люди неопытные, либо клинически наивные). Разумеется, пространственная близость с родителями, с супругом или ребенком для многих не только приемлема, но и весьма желательна. Но природа человека такова, что наряду с потребностью в близком общении каждый из нас, в том числе и дети, испытывает определенную потребность в автономии, самостоятельном и неприкосновенном существовании. Если человек лишен возможности иногда уединиться, побыть наедине с собой, это отрицательно сказывается на его душевном самочувствии, хотя сам он может и не отдавать себе в том отчета. Родственники начинают раздражать, накапливается недовольство, вспыхивают ссоры. В с е это легко объяснить разными поводами, но подлинная причина кроется в утрате человеком личного пространства, что и приводит к росту напряжения.
Такую ситуацию мы невольно провоцируем сами, организуя пространство своего жилища таким образом, что оно принадлежит всем и никому. В таком доме каждый член семьи может в любой момент по какой-то своей надобности появиться в любом месте. Личные пространства постоянно пересекаются: приступая к какому1™ занятию, никто не может быть уверен, что его не прервут и не отвлекут. Возникающее напряжение в данной ситуации объясняется просто: пространственные контакты непредсказуемы, их интенсивность слишком высока. Человеку всегда приходится быть наготове, чтобы вовремя посторониться, ответить на вопрос, выполнить просьбу или согласовать намерения.
Чтобы этого не происходило, достаточно придерживаться несложной стратегии. Всем членам семьи необходимо заключить негласный договор, по которому каждому отводится определенная личная территория. Не всегда возможно, чтобы это была отдельная комната. Тогда пускай это будет хотя бы уголок, на который кто-то из членов семьи приобретает приоритетные права. Интуитивно мы стараемся придерживаться этого правила: почти во всяком доме есть «папин рабочий стол», «мамино кресло» и т. п. Отчего же ребенку отказано в этом праве?
Определение территорий не требует подписания соглашений и возведения неприступных барьеров. Достаточно просто взять за правило: если человек находится на «своей» территории, не следует его без необходимости беспокоить. Не надо и без его разрешения манипулировать вещами, которые он считает своими. Если вы ведете личный дневник, понравится ли вам, чтобы сын или дочь его тайком прочитали? А теперь взгляните на эту ситуацию зеркально. Поверьте, разницы тут никакой! И только поняв это, мы сможем отнестись к ребенку действительно как к личности, а не как к маленькому арендатору нашей жизненной территории.
Не лечите здорового!
У вашего ребенка все в порядке с самооценкой? А с произвольностью поведения? Не слишком ли он импульсивен или, может быть, наоборот - заторможен? Достаточен ли его словарный запас? Соответствует ли уровень его интеллектуального развития возрастным нормативам?
Даже если вы не готовы с ходу ответить на все эти вопросы, то, по крайней мере, вряд ли они вас удивили -столкнувшись с ними, большинство современных родителей хорошо понимают, о чем идет речь. И в этом отношении намного превосходят своих собственных родителей, которые и понятия не имели о детских фобиях, гиперактивности, аутизме, дефиците внимания и прочих премудростях, которыми переполнена современная литература о детях. Правда, им каким-то чудом удалось вырастить нас - своих детей - вполне приличными и душевно здоровыми людьми. Не обошлось, конечно, и без «заусенцев», но уж мы-то, родители современные, психологически «подкованы» гораздо лучше и любых ошибок наверняка избежим. А в чем сами не разберемся — помогут профессионалы, благо сегодня услуги детских психологов и психотерапевтов вполне доступны, да и популярных книжек ими написано предостаточно.
Знакомая точка зрения, не правда ли?
Еще лет пятнадцать назад принято было сетовать на массовую психологическую неграмотность родителей, не умеющих учитывать закономерности психического ребенка в тонком деле воспитания. В наши дни впору бить в набат по другому поводу. Поощряемые советами специалистов, нынешние родители чутко присматриваются к поведению собственных детей и подмечают всевозможные психологические проблемы, требующие компетентного решения. Увы, такой взгляд нередко приводит к отысканию проблемы несуществующей либо по крайней мере такой, которая и проблемой-то не является. К тайной радости экспертов - «душеведов», родители осаждают их со всевозможными жалобами и вопросами, требующими компетентного совета и помощи - прилично оплачиваемой, разумеется. К сожалению, далеко не все выявленные проблемы удается решить даже профессионалам, ибо, по меткому замечанию Марии Эбнер-Эшенбах, «вымышленные болезни неизлечимы». К тому же иной раз желания отыскать проблему оказывается достаточно, чтобы ее действительно создать.
Кому-то эти слова могут показаться брюзжанием дремучего консерватора, упорствующего в своей домостроевской ограниченности. Но в том-то и дело, что подобные суждения встречаются не в лапотной глубинке, а в солидных западных изданиях и в книгах авторитетных экспертов. На протяжении последних десятилетий западное воспитание оказалось настолько «психологизировано», что это уже вызывает тревогу даже у тех, кого должно бы радовать, то есть у самих психологов и психотерапевтов. Разумеется, немало остается и тех, кто заинтересован и дальше распалять массовую поп-психологическую истерию. Но все больше находится и здравомыслящих специалистов, предостерегающих от излишнего и вредного «психологизирования».
Одно из недавних свидетельств этого - выступление в американской прессе семейного психотерапевта Джона Роузмонда из Индианаполиса. По его мнению, полвека назад детям жилось психологически намного более комфортно, поскольку их родители подходили к делу воспитания проще и спокойнее. А сегодняшние родители, начитавшись «полезных» советов, нередко сами создают проблемы себе и детям. Примеры, которые приводит психолог, звучат просто анекдотически, не будь они по большому счету печальны. Вот вопрос мамы двухлетней девочки: «Мы столкнулись с проблемой приучения дочери к горшку. Как следует себя вести, чтобы не поколебать ее самооценку и не сформировать у нее негативного отношения к телесным отправлениям?»
Можете вы себе представить, чтобы таким вопросом, да еще в такой формулировке, задавалась ваша мама? И вообще любая мама четверть века назад? Для нее и проблемы такой не существовало, вернее, решалась она самым простым и естественным способом. В положенный срок ребенка начинали высаживать на горшок, всячески поощряя его успехи в этом «деле» и терпимо относясь в тому, что успех будет достигнут не сразу, после многих неловкостей - вполне естественных и простительных. Кому-то удалось освоить эту премудрость за несколько дней, другому потребовалось несколько недель, у третьего на это ушли месяцы, но во всех случаях нужный результат был достигнут. Причем без особых душевных терзаний, если только родители не принимались обостренно акцентировать внимание на данной «проблеме». Те же, кто носился с горшком как с писаной торбой, действительно могли ребенка психологически травмировать, обеспечивая будущие гонорары его психоаналитикам.
Впрочем, таких «психологически озабоченных» родителей никогда не было много.
Сегодня их миллионы. И надо ли удивляться, что, по оценкам американских специалистов, которые цитирует Роузмонд, за последние четверть века втрое возросло количество детских неврозов и депрессий?
Небезынтересно, что за то же время еще более возросло количество специалистов по лечению этих недугов. Но как одно связано с другим?
Из истории медицины известен примечательный факт: было время, когда количество хирургов на душу населения в Соединенных Штатах вдвое превышало такой же показатель в Великобритании. Соответственно и хирургических операций на душу населения в Новом Свете делалось в ту пору вдвое больше. Означает ли это, что несчастные американцы вдвое больше англичан нуждались в ампутациях и трепанациях? Разумеется, нет. Просто хирургам надо на что-то жить.
Психотерапевтам, понятно, тоже. Невольно закрадывается подозрение, что не рост предложения психотерапевтических услуг вызван возросшим спросом на них, а, скорее, наоборот. Потенциальных потребителей любой услуги необходимо убедить, что она им жизненно необходима. В случае детских психологических проблем это, похоже, успешно удалось.
На самом деле — и для непредвзятого человека это очевидно — большинство так называемых проблем относится либо к индивидуально-психологическим особенностям того или иного ребенка, либо к вполне естественным возрастным особенностям, которые могут доставлять неудобства и производить неприятное впечатление (как, например, сыпь при ветрянке), но при правильном отношении сами собой со временем проходят. Но вот если начать сыпь расчесывать... А ведь именно чем-то подобным в психологическом плане мы порой и занимаемся.
К примеру, интерес маленького ребенка к строению своего и чужого тела, к естественным отправлениям и -о ужас! - к вопросам сексуальности, заставляющий родителей с тревогой вчитываться в писания фрейдистов, на самом деле не выходит за рамки общего познавательного интереса. Ведь малышу еще неведом окружающий мир, в нем интересно все - в том числе и ЭТО. Обостренным и даже нездоровым такой интерес становится тогда, когда вызывает беспокойство и озабоченность родителей, стремление бороться с якобы возникающими порочными наклонностями.
А так называемая детская импульсивность? Истоки ее, как правило, лежат в недостаточной сформированности произвольного поведения, которой еще рано требовать от малыша. Конечно, предоставив ребенка самому себе и умиляясь любому его капризу, как советуют иные записные гуманисты, мы получим инфантильного невротика, не умеющего держать себя в руках. Е с л и же с малолетства прививать ему понятия «можно», «нельзя» и «надо» - как это происходило в нашей собственной жизни, - то со временем внешние тормоза превратятся во внутренние и не позволят подросшему человеку сорваться на жизненных виражах. Е с л и же поверить иным проповедникам свободного воспитания и всеми силами стараться не задеть ранимую детскую самооценку неодобрением или упреком, то кого мы воспитаем в итоге? За ответом не надо далеко ходить.
Проблемы бывают у каждого ребенка, но это в большинстве случаев не мешает ему оставаться нормальным.
С этих позиций, наверное, и стоит подходить к воспитанию наших детей. Как это делали в свое время наши родители, не обремененные психологической эрудицией. Может быть, поэтому мы и выросли душевно здоровыми людьми? Если же вы чувствуете, что ваши родители допустили какие-то ошибки, осложнившие вам жизнь, то просто постарайтесь не повторять их по отношению к своим детям. И это, пожалуй, тот главный психологический совет, к которому, ей-богу, стоит прислушаться.
Дочки-матери: кто кого?
Не бывает кухни, просторной настолько, чтобы двум женщинам не было бы в ней тесно. Редкая семья может опровергнуть эту поговорку. Е с л и под одной крышей живут несколько поколений, то почти неизбежно между родственниками возникают разногласия по самым, казалось бы, пустяковым бытовым вопросам. Теплая и доверительная дружба свекрови с невесткой встречается нечасто. А бывает, что и отношения родной матери с повзрослевшей дочерью окрашены острыми противоречиями. Полбеды, если дело касается кулинарии или гардероба. Подлинная проблема возникает с появлением в семье третьего поколения. Молодой маме бывает нелегко найти общий язык по вопросам воспитания не только со свекровью, но и с собственной матерью. Постоянное несогласие, недовольство друг другом омрачают жизнь семьи и не лучшим образом сказываются на развитии ребенка. В чем же причина этого довольно распространенного явления? Неизбежно ли оно? Можно ли его предотвратить, устранить или хотя бы смягчить?
О разногласиях поколений сказано и написано немало. На протяжении всей истории человечества старшие сетовали на то, что молодые к ним недостаточно почтительны, отказываются следовать добрым старым традициям и образцам поведения. Ранние примеры этих сетований зафиксированы еще древнеегипетскими иероглифами и финикийской клинописью. Но если бы каждое новое поколение действительно было хуже предыдущего, то род человеческий давно бы сошел на нет. К счастью, происходит совсем противоположное, и происходит во многом благодаря тому, что молодежь во все века стремится переосмыслить опыт старших и превзойти их достижения. Впрочем, по мере накопления собственного опыта каждое поколение становится более консервативным и теряется перед юношеским азартом следующего. Таков непреложный закон взаимоотношения поколений, и он с завидным постоянством воплощается почти в каждой семье. Так что расхождение во взглядах - дело вполне естественное и объяснимое.
Психологический источник многих противоречий — родительский консерватизм. Он проявляется в том, что, однажды приняв руководящую родительскую роль, женщине бывает трудно впоследствии вносить в ее исполнение те необходимые поправки, которые диктует взросление ребенка. Дитя появляется на свет абсолютно беспомощным, и любая самая мелкая его потребность зависит от материнской заботы. Мать сознает, что ее роль - определяющая в жизни ребенка, и с этим сознанием живет долгие последующие годы, хотя дитя давно уже выросло из колыбели. Для матери ее десяти-, двадцати-, тридцатилетняя дочь продолжает оставаться ребенком. А ребенок, по определению, менее опытен, менее зрел, более подвержен ошибкам и заблуждениям. Однако не подлежит сомнению, что 20-25-летняя женщина — это уже вполне сформировавшаяся личность, обладающая достаточными житейскими знаниями и установками. Последующее накопление так называемого жизненного опыта может расширить круг полезных умений и навыков, но принципиально на структуре личности уже не скажется. Более того, жизненный опыт в зрелом возрасте воспринимается сквозь призму уже сложившихся представлений и пристрастий, а потому лишь укрепляет и обогащает то, что сложилось ранее. То есть и двадцатилетняя и пятидесятилетняя женщины объективно равноправны в своих суждениях и поступках. К сожалению, в каждой конкретной житейской ситуации об объективности нет и речи, ибо старшая чувствует себя «в большем праве».
Некоторые психологи даже считают: дело усугубляется еще и тем, что всякая мать бессознательно противится признать взросление дочери, ибо тогда с неизбежностью следует признать и собственное женское увядание, особенно явное на фоне цветущей молодости дочери.
В отношениях со свекровью срабатывает иной механизм. Замечено: всякая женщина желает дочери лучшего мужа, чем ее собственный, и уверена, что у сына никогда не будет такой хорошей жены, как у его отца. Каждая мать в глубине души полагает, что ее любовь к сыну - тот эталон, который невозможно не только превзойти, но и повторить. Ее сознание отказывается признать, что любовь к сыну со стороны его избранницы - совсем иная и не нуждается в соизмерении с эталоном. А потому невестка в большинстве случаев остается очень уязвима для критики.
С этими психологическими механизмами надо считаться. Причем и тому и другому поколению. Женщине, чья дочь сама становится матерью, нелишне взглянуть на эту ситуацию со стороны и честно признать, что дочь - вполне самостоятельный и определившийся человек, а не маленькая девочка, нуждающаяся в назидании и руководстве. Свекрови нелишне иной раз вспомнить, что конкуренция с невесткой - занятие бессмысленное: у каждой своя роль и незачем их противопоставлять.
Молодой женщине надо помнить, что родительское начало в старших полностью никогда не искоренить. А потому не надо встречать в штыки всякую попытку назидания и руководства. Самостоятельность можно завоевать не словесными баталиями и вздорными поступками назло, а только практичными и конструктивными действиями, которые своим результатом подтвердят вашу правоту.
Конечно, очень нелегко отстаивать личную самостоятельность, когда нет возможности преодолеть зависимость иного рода. Если материальное благополучие молодой семьи зависит главным образом от родителей или без активного участия бабушек не обойтись в уходе за ребенком, то тут волей-неволей приходится считаться с установками старших. Тогда некоторая психологическая зависимость выступает обязательным приложением к зависимости, так сказать, физической. Если нет возможности устранить одно, то едва ли устранимо и другое. С таким положением остается только мириться. На полную самостоятельность вправе претендовать лишь тот, кто способен сам решить все свои проблемы.
В любом случае взаимоотношения следует строить, исходя из простого принципа: никто не безупречен, ничьи суждения не являются истиной в последней инстанции, а значит, никто не вправе принуждать другого, жестко навязывать свое понимание жизни. Взрослым людям следует считаться с правом друг друга на собственное мнение, поведение, видение мира. Взаимоотношение поколений может быть продуктивно и психологически комфортно только в форме сотрудничества, которое предусматривает, как минимум, взаимное уважение. Если же партнером выступает «бестолковая девчонка» или «вздорная старуха», ни о каком сотрудничестве не может быть и речи.
Но и при самом уважительном отношении никто не застрахован от противоречий. Беда, если эти противоречия превращаются в конфликты. Отстаивая свою точку зрения по поводу воспитания сына или дочери (внука или внучки), зададимся вопросом: ради чего это делается? Не ради ли того, чтобы утвердить свое преимущество, отстоять авторитет или право на независимость, не уронить достоинства? Ведь часто ребенок выступает не столько объектом, сколько поводом спора. Е с л и же взять за точку отсчета интересы ребенка, а не амбиции взрослых, то многие проблемы снимаются сами собой. Конечно, благо ребенка мама и бабушка могут понимать неодинаково, но если этот вопрос обсудить «в чистом виде», то легче прийти к согласию.
Вовлекать самого ребенка в подобное обсуждение, даже в качестве свидетеля, абсолютно недопустимо. Дети очень рано начинают чувствовать противоречия взрослых. С одной стороны, это их больно ранит. Ведь возражают друг другу близкие любимые люди, и необходимость принять чью-то сторону в ущерб другому для ребенка мучительна. С другой стороны, ребенок может с малых лет усвоить правила двойной дипломатии и включиться в диалог поколений в своих интересах. Играя на противоречиях старших, нетрудно извлекать из этого выгоду. В нравственном плане такой урок чреват очень неприятными последствиями.
Закон однозначно трактует эту проблему. Ответственность за несовершеннолетнего ребенка всецело лежит на его родителях, и именно им принадлежит приоритет в деле воспитания. Прочие родственники, даже ближайшие -бабушки и дедушки — могут помочь в этом деле, но вовсе не заменить родителей (за исключением редких трагических случаев). Из этой презумпции ответственности, вероятно, и следует исходить в решении каждодневных проблем воспитания. Но при этом важно помнить и о том, что отношение детей к родителям с удивительным постоянством воспроизводится от поколения к поколению. Желая заслужить уважение детей, не будем забывать, что и мы дети своих родителей, и постараемся быть хорошими детьми. Кто не хочет по прошествии лет быть высмеян, отвергнут и унижен своими детьми, не должен делать этого сам. Недаром говорят, что личный пример - самый убедительный педагогический прием. И сколько бы лет ни было человеку, он состоялся как воспитатель, если сумел преподать младшим хороший пример.
Между прочим
Слишком ранние внуки
В педагогической публицистике давно стало штампом противопоставление традиционной российской семьи, в которой издавна важная воспитательная роль принадлежит бабушкам и дедушкам (преимущественно, конечно, бабушкам), и семьи западной - самодостаточной, нуклеарной, состоящей лишь из родителей с детьми. Пожалуй, на протяжении всего минувшего века или, по крайней мере, второй его половины такое противопоставление было вполне справедливо. В Западной Европе и в С Ш А сложилась традиция, согласно которой повзрослевшие дети крайне редко (например, в случае наследования семейного предприятия) оставались жить с родителями. Гораздо чаще они уже по окончании школы покидали родительский дом, чтобы начать самостоятельную жизнь, а со временем и семейную. Бабушки и дедушки тем временем продолжали активно работать, потом наслаждаться заслуженным отдыхом, и их роль в воспитании внуков оставалась символической - как правило, в виде взаимных визитов по праздникам. Оттого-то такое распространение получил на Западе институт бэбиситтеров (babysitter) - буквально «сиделок с детьми», то есть наемных лиц, присматривающих за детьми в отсутствие работающих или отдыхающих родителей. Например, в Великобритании этим нехитрым ремеслом, не требующим особого педагогического мастерства, а лишь доброты и терпения, подрабатывают многие старшеклассницы и студентки. За скромную плату они временно «замещают» родителей, поскольку те по английским законам не имеют права ни на минуту оставить детей младше 12 лет без чьего-либо присмотра. На естественный для россиянина недоуменный вопрос: «А что же бабушки?», как правило, следует бесхитростный ответ: «Они своих детей уже воспитали и теперь имеют право на спокойную самостоятельную жизнь».
Однако в последние годы ситуация, похоже, начала меняться. Согласно недавно опубликованным в США данным, 8% американских детей - а это целых пять с половиной миллионов - проживают совместно с бабушкой. При этом примечательно еще и вот что: из этих пяти с половиной миллионов почти четверть — миллион триста тысяч детей — исключительно бабушками и воспитываются. Для этой ситуации - в прежние времена крайне редкой, а ныне все более массовой - американцы даже придумали особое название - «родительство через поколение» (skipped-generation parenting) и «семья с пропущенным поколением» (skipped-generation family). Вашингтонский социолог Терри Миллз, опубликовавший эти статистические данные, находит им множество объяснений - по большей части неутешительных. В условиях кризиса современной семьи расторжение брака стало явлением обыденным. При этом еще достаточно молодые родители, чьей дальнейшей личной жизни дети невольно мешают, стремятся «сплавить» их бабушке. На руках у молодой бабушки, как правило, остается и преждевременный «плод любви» ее несовершеннолетней дочки (а это явление в последние годы также, к сожалению, стало массовым). Нередки случаи, когда на попечение бабушки оставляются дети родителей, угодивших за решетку, злоупотребляющих алкоголем или наркотиками либо лишенных родительских прав за жестокое обращение с детьми. Так или иначе в современной Америке «семья с пропущенным поколением» - это уже не исключение, а тенденция. (Во избежание упреков в расизме политкорректный Миллз лишь вскользь упоминает тот факт, что среди таких семей белые составляют меньшинство, остальные же принадлежат к чернокожим.)
Этот социологический факт представляет интерес не столько сам по себе, сколько определенными своими психологическими особенностями. Обращает на себя внимание, что в этих своеобразных семьях бабушки, невольно «по второму заходу» исполняющие материнскую роль, в подавляющем большинстве случаев сами еще достаточно молоды - есть даже такие, кому едва за тридцать. Терри Миллз, помимо констатации социологического явления, постарался также исследовать душевное состояние этих бабушек и обнаружил настораживающую закономерность: чем моложе женщина, оказавшаяся в такой роли, тем сильнее преобладают в ее мироощущении негативные эмоции, тем более склонна она к депрессии. И наоборот - бабушки преклонного возраста, как правило, отличаются душевной уравновешенностью, негативные переживания не сильно их беспокоят. Американский социолог и этому находит понятные объяснения. Во-первых, в рамках сложившейся западной культуры молодая бабушка настроена еще чего-то в жизни добиться или по крайней мере насладиться самостоятельностью, а внуки этому не очень способствуют. Роль «старшей мамы» воспринимается ею как вынужденная, а потому обременительная. Кроме того, в большинстве случаев бабушка явно или неявно терзается раскаянием за свою предыдущую педагогическую неудачу - собственные дети оказались воспитаны несостоятельными родителями (а порой и вообще людьми абсолютно никчемными). В качестве компенсации на внуков направляется избыточное рвение - либо в духе авторитарного диктата, либо в форме приторного сюсюканья и избыточной опеки, а ни то ни другое растущему ребенку не на пользу. Помимо этого - хотя в исследовании это специально и не отмечено - нетрудно догадаться, каково душевное состояние маленького человека, которого воспитывает женщина, склонная к депрессии. Надо ли удивляться, что негативный опыт рискует быть воспроизведен из поколения в поколение, и так в современном западном обществе уже и происходит.
Впрочем, наверное, не только в западном. В наших краях подобных исследований, правда, еще не проводилось. Мы ведь все больше озабочены тем, по каким параметрам нам необходимо догнать и перегнать Америку. Наверное, не поэтому...
Мама вышла замуж
Сравнивая сказки разных народов, не перестаешь удивляться сходству многих сюжетов. Например, история бедной падчерицы, которую изводит зловредная мачеха, рассказывается сказочниками во всех концах света. Классический пример - сказка о Золушке, известная всем с малых лет. В ней недобрая женщина (а какой еще быть мачехе?), сумевшая выйти замуж за отца Золушки, всячески третировала бедную девушку. И это было особенно обидно на фоне подчеркнутой заботы, достававшейся ее родным дочерям.
В этом контексте глава семьи выступает в роли малозаметной, эпизодической. Лишь из полунамеков становится ясно, что к родной дочери он относится с искренней нежностью, которой совершенно не испытывает к дочерям своей жены. Те, в свою очередь, его также, вероятно, недолюбливают и наверняка не уважают. Так что отношения отчима и падчериц складываются не лучшим образом. В сказке этот сюжет развития не получил, но для психологического очерка мог бы послужить хорошей основой. Бедная Золушка была лишена материнской любви, которую, к счастью, сполна компенсировала забота доброй феи. Но ведь и ее сводные сестры были в каком-то смысле обделены: им тоже недоставало любви - отцовской. И не потому ли так незавидно сложилась их судьба, что никакой волшебник не взялся компенсировать эту недостачу?
Жизнь тем не похожа на сказку, что в нее феи предпочитают не вмешиваться. И тем похожа, что в ней, как правило, развивается нереализованный сказочный сюжет: мать, как умеет, любит своего родного ребенка, а для отчима он так и не становится своим. И хотя такое положение дел вовсе не является закономерным, в сознании людей укрепилось представление, что отчим - неважная замена отцу.