Любое учение о человеке, созданное им самим, вряд ли может претендовать на объективность. Внутри гуманитарных дисциплин заложена фундаментальная сложность. Человек здесь ставит перед собой задачу сознать суть того, как он сознает и эту самую суть, и смысл этого процесса, и то, как что с чем внутри этого соотносится, и даже то, как он (человек), отвечая на эти вопросы, действует. Просто потому, что именно в этой сложности заключается сама суть понятия «человек».
Отсюда растут корни бесконечной делимости гуманитарной области знаний. Науки, ставящие перед собой задачу познания человека, дифференцируются по принципу «поиска угла зрения», с которого он (человек) виден наиболее ясно.
Сегодня как никогда раньше ясна необходимость консолидировать знания и методы разных гуманитарных дисциплин для проведения релевантных исследований в самых широких границах. Тяжело не помышлять о тех перспективах, которые перед нами открывает возможность взаимодействия между социологией, (наукой о процессах и их механизмах, возникающих между индивидами и группами в процессе социальных отношений) и психологией, (наукой о процессах и их механизмах, возникающих внутри психики человека). Но любое подобное объединение должно быть оправданно, следовательно – нельзя забывать и том элементе, который дает нам все обоснования и всю логику подобных междисциплинарных взаимодействий, т.е. о философии.
Здесь нам вспоминаются те школы, направления, ученые, для которых практики синтезов этого рода были основным императивом всех умозрений. Так особую актуальность в нашем контексте обретают идей германо-американского учёного Эриха Фромма.
Его гений, стартовав под флагом раннего психоанализа полностью отошел от теорий Фрейда и сформировал свою собственную концепцию личности, которая была названа радикальным гуманизмом. Первой программной работой, связанной с ней считается книга Э.Фромма "Человек для себя" (1947). Затем вышли книги: "Здоровое общество" (1955), "Образ человека у Маркса" (1961), "Душа человека" (1964), "Анатомия человеческой деструктивности" (1973) и "Иметь или быть" (1976).
В своих книгах Фромм перенес акцент рассмотрения мотивов человеческого поведения на социальные факторы, он показал что «человеческая натура — страсти человека и тревоги его — продукт культуры»[6].
Фромм исследовал сложную, дихотомическую ситуацию, в которой оказался человек середины-конца двадцатого века, когда привитая максима стремления к индивидуальности вела к одиночеству, ощущению своей ничтожности и бессилия, разрушала людей изнутри, а навязанный обществом и поддерживаемый инстинктом самосохранения норматив всеобщей унификации и функционального самоопределения грыз извне. Ученый указал на то, что неврозы — это симптомы сложного диссонанса внешнего и внутреннего, отражение ценностного поражения человека. Поэтому успешность любых терапевтических усилий, работай мы с человеком или со всем обществом, в первую очередь зависит от понимания и решения проблем совести. И, так как важнее всего, для свободы и счастья - наличие того, которому они могли бы принадлежать, мы просто обязаны держать в голове условия существования такого субъекта. Таким носителем может быть лишь тот, кто имеет критерии и границы себя, может слышать свою совесть, знает свой нрав, т.е. имеет четкое представление о своей нравственности. Эти идеи Фромма являются ценнейшим интеллектуальным ресурсом для социологии сегодняшнего дня, ведь за окном мы видим общество, которое выросло на почве выделенных гуманистическим психоанализом проблем и довело многие из них до предела.
Сегодня на каждом шагу подменяют понятия, под свободой выбора понимается скорее «А или Б», чем «Да или Нет». «Купить кока-колу или пепси-колу», а не «тратить деньги на сладкую воду или не тратить их». Нравственность называют комплексами, а не ценностную канву жизни, под авторитетом, прежде всего, понимается субъект широких социальных влияний, а не объект оправданного уважения, да и под уважением имеют ввиду раболепие. Это явные симптомы психологической и духовной проказы колоссальных масштабов[5].
Основная проблема времени Фромма заключалась в безразличии человека к самому себе. [2] Но сегодня проблема оказывается еще глубже, представители каждого последующего поколения все более индифферентны к мышлению и причастности. Мы уже не можем отнестись к себе безразлично, мы вообще никак отнестись к себе не можем, так как не умеем молчать, не уединяемся, не знаем опыта рефлексии, не задумываемся о себе. Наше общество делятся на фанатов одной команды и другой, на любителей пепси и любителей коллы. На тех, кто голосует за Путина и тех, кто против, и мы действительно «верим» что таков мир и есть, а общество именно так поляризуется, по предпочтениям и вкусам. Но ведь суть человека вовсе не в этом. Если мы, как ученые, стремимся обнаружить хоть мельчайшую йоту истины чтобы действовать с реальностью, а не поверхностью, нам необходимо раскрывать некоторую особую глубинную правду.
Именно в творческом раскрытии человеком правды о самом себе, в выявлении тех психологических ориентаций в мире, благодаря которым формируется его социальный характер (промежуточное звено между социально-экономической структурой и идеалами) заключается цель гуманистического психоанализа Эриха Фромма. Сущность общества, в контексте нравственных проблем и глубинной диалектики совестного, смыслового бытия, заклинает помнить, что только настоящая свобода порождает живую творческую деятельность и позволяет воспринимать реальность такой, какова она есть. Настоящая свобода очеловечивает человека. [9]
А сегодня ясно видна тенденция, превращения этого факта во все более тяжкое бремя для обывателя, которому слишком трудно понять, как реализовывать свои безграничные возможности. Выходит вся свобода превращается в косметику эпохи, лживый туман заставляющий боятся себя, и бежать в предрассудки, зрелища, неустанное потребление. Причина этого в отсутствии, какого бы то ни было положительного идеала. Нет ничего удивительного, что люди машинально соглашаются пожертвовать свободой ей ради обретения покоя и параличной стабильности. Итогом всему – человек, лишенный самостоятельного мышления, ставший игрушкой в руках демагогов и различных "анонимных авторитетов". [6]
В противовес доминирующей тенденции "бегства от свободы" существует позитивный опыт, благодаря которому можно избавиться от чувства одиночества и отчужденности, быть автономным и уникальным не теряя ощущения единения с другими людьми. Это и есть любовь, в понимании Фромма. В конечном счете, стремление делегировать ответственность за себя самого вызывается даже не отсутствием жесткости во внешних моральных императивах, но потерей самоконтроля. А собственный стержень человек обрести не может, если у него нет на то созидающей силы.
В своей знаменитейшей работе «Искусство любить» учёный постулировал, что человек, прежде всего, должен любить себя, и свои собственные действия, через это он сможет учиться любить идею «Человек», и индуктивно научится любви к человечеству. Тогда он обретёт возможность встать в равные партнерские отношения, создать здоровую семью, заняться творческой деятельностью, (творением нового человека, в частности), и будет плодотворно развиваться до конца своих дней. Он обретет смысл жизни. Так любовь порождает субъекта свободы.
Исторически сложившееся к сегодняшнему дню общество не дает стимулов к аккумуляции человека, что неизбежно влечет воспроизводство человечества во все более и более первертных формах. Наша эпоха прививает извращенное представление о фундаментальных понятиях, в их числе и воля, и любовь, и патриотизм и многое, многое другое. «Общество патологично» - это одна из центральных идей Эриха Фромма, оно репрессивно по отношению к индивиду, оно сильнее его, а следовательно – следует исцелять не конкретные персоны от социогенных неврозов, но устранять причину, т.е. исправлять социум если мы стремимся жить в «здоровом обществе». [7]
Фромм считал, что нужно так формировать и направлять энергию каждого члена общества, чтобы поведение, требуемое от него социальной системой, стало стереотипичным, само собой разумеющимся, приносило бы человеку удовлетворение и правильно аккумулировало все его силы. [9]. Это, в прочем, скажут, вещь очевидная, но здесь действительно важно то, что в этой связи мы уже не можем отмежеваться от психологии. Нам не обойтись без ее ресурса, задумывая проект, какой-никакой реальной перемены общественного строя, будь то нация или семья, хотябы потому, что нужно понимать, что приносит удовлетворение, почему, и как эта причина сформировалась. С малыми социальными группами сегодня активно работает социальная психология, она же поможет нам в решении проблем с массами и даже стратами. Но такие точечные уколы никогда не дадут стабильного оздоровления всей системы. Общество не толпа или малая группа, оно – нечто большее. Поэтому психология и ее особый угол зрения нужны нам даже на макроаналитическом уровне, и шире – на тезаурусном и философском. Объяснюсь примером.
Мне, как представителю российского общества, как человеку, который в будущем мечтает жить среди счастливых и деятельных людей, как студенту стремящемуся стать действительно полезным профессиональным социологом, одной из самых животрепещущих тем является проблема поколений. Странно было бы анализировать моих сверстников, ведь у нас нет покамест того исторического «плода» по которому можно было бы судить о причинно-следственных связях между этапом формирования возрастной общности и тем этапом, на котором она становится «двигателем» общественных процессов. Так что, я предлагаю рассмотреть то поколение, которое именно сейчас этим двигателем и является, то есть тех людей, которым сейчас примерно от 22 до 32 лет. Это поколение 80-х.
Для сущностной характеристики необходимо принимать во внимание не только общий контекст с точки зрения макро парадигм социологии, нужно анализировать моментальную конкретику формирования тех личностей, которых мы хотим охарактеризовать[4 ]. В таком случае совершенно очевидно, что мы должны, как социологи, построить идеальный образ системы, или несколько типичных образов систем, в русле которых формировалось поколение 80-х. Конечно, это, в первую очередь, семья и, во-вторых, чреда социальных, политических и экономических кризисов, во время которых шел этап их социализации.
90-е годы были отмечены резким падением уровня жизни в России. К этому присовокупился процесс стихийной реорганизации социальной иерархии. Профессорская интеллигенция маргинализировалась, военная занялась бандитизмом, прочие зрелые люди находились в поисках себя, многие бывшие бандиты ушли в политику…и т.д. Росло количество самоубийств, повышался спрос на нелегальные «вещества». Если применять терминологию гуманистического психоанализа, то можно сказать, что у общества были острые муки совести, у одних связанные с потерей прежних авторитетов, у других с острым чувством личностной нерентабельности. Замечателен резкий контраст поколений.
Родившиеся в 70-е годы заняли большинство рабочих мест, образовавшихся после путча. За неимением стремления делать карьеру они стали настоящим воплощением перестройки, многие рано женились, многие «прыгнули из комсомола в храм». Они с надеждой и трепетом переживали все политические процессы, а своих детей, родившихся в 90-е годы, воспитывали на принципах свободы совести и выбора, пытаясь дать им все «сладкие плоды капитализма», которых были лишены в детстве.
Рожденные в 80-е годы были тогда еще слишком молоды и не успели занять устойчивого положения в обществе. В самом начале осмысленной жизни 7-10 лет они испытали на собственной шкуре крайнюю нищету, что очень важно для их характеристики. В 90-е годы они составляли самую мобильную прослойку общества, будучи индифферентны к политическим процессам, они строили карьеру, переступая через неловких 70-ов, или брали в руки оружие и занимались рэкетом. В прочем, это была лишь та половина из них, которая пережила алькогольно-наркотический бум. Верхний пласт бандитизма вырос из среды их родителей (успевших нажиться непосредственно на перевороте), посему нравственность значила для этого поколения крайне мало, ценности семьи были нивелированы перед блеском материальных благ. Рожденные в 80-е годы до последнего не выходили замуж, а если и выходили, то только девушки и в основном за мужчин старших поколений [4]. Итак, что же из этого нам наиболее важно, что мы приметим о поколении 80-х?
Как социологи: 1) Дети 80-х – это большей частью единственные дети; 2) Дети 80-х – это группа индивидов, наблюдавших в детстве нестабильное материальное положение семьи; 3) Дети 80-х – это люди, имеющие непосредственное представление о возможности социальных перемен, но абсолютно к ним индифферентные; 4) Дети 80-х – это очень разделенная и не однородная группа (генезис чего, лежит в коренном изменении общества, приведшему, в свою очередь, к лавинообразной дифференциации по материальным признакам бывшей ранее мало-мальски однородной социальной макроструктуры, частью которой были их родители и они сами).
Как психологи (соответственно): 1) Дети 80-х - это индивиды, отличающиеся карьеризмом и эгоцентризмом. У них слабо развито чувство ответственности, за что бы то ни было, кроме себя и своего имущества. 2) Дети 80-х – это люди обладающие стереотипом о материальном достатке, как о главном корреляте статусности (причем, одни могут яро бороться, не принимая его в себе (по большей части это сегодняшние бездомные), а другие полностью его принимать и строить в соответствии с ним свою жизнь). 3) Дети 80-х – это люди, имеющие стереотип, что общество является не стабильной, независящей от них структуре. 4) Дети 80-х – это люди, которые часто находятся в конфликте со своими близкими из-за преобладающей в их среде хищнической ориентации.
Теперь, вернемся к социологической перспективе и конечную характеристику поколения 80-х. Поколение, которое сегодня является реальным двигателем общества, характеризуется сильной внутренней разобщенностью, общим недоверием к социуму и, следовательно, ко СМИ, нежеланием и неумением строить семью (исключения – неравные браки девушек с мужчинами старшего возраста), стабильным выбором приоритета материального достатка над духовным и интеллектуальным, неумением доверять и проявлять уважение к «невыгодным» людям и идеям. Вследствие чего, эти люди не имеют реальных нравственных цензов, а если и имеют – то лишь как некие оправдание хищнического поведения.
Они во многом похожи на общество, которое исследовал в Америке Фромм, это люди, бесконечно делегирующие свою ответственность (свободу) и готовые в обмен за контроль бесконечно потреблять и накапливать то, что выгодно системе. У них отсутствует гражданское самосознание, понятие родины для них близко понятию рабочего места. У них очень плохо с умением мыслить о духовном, философски молчать. Нравственность отсутствует, для них есть только внешние нормативы. Я понимаю, что для многих эти тезисы могут показаться несколько безосновательными. Но взгляните на результаты исследования РАН[*]:
Уверены, что ни в коем случае нельзя уклоняться от налогов, лишь 66% молодых - и 73% старших. 87% "отцов" сказали, что добиваться своих целей "через постель" - недопустимо. Только 74% молодых столь же морально устойчивы и кристально честны. Активно бороться, отстаивая свои права, готовы (пусть даже на словах) 81% молодежи и лишь 66% старших. "Спокойную совесть и душевную гармонию" предпочтут доступу к власти и разнообразным благам 77% молодых и 88% "отцов". "Людьми, строго соблюдающими законы", считают себя 42-48% молодых людей, зато в старшей группе число таких граждан выше - 55%. К "собратьям по вере" молодые причисляют себя менее охотно, чем старшие. В целом же, молодежь в возрасте 26-35 лет является наименее "вписанной" в жизнь общества: ее представители называют меньшее число "опознавательных знаков" для слова "мы", чем отцы или младшие братья-сестры. "Современный мир жесток. Для того чтобы добиться успеха в жизни, иногда приходится переступать через моральные принципы и нормы", - считает большинство самых молодых россиян (59%) и лишь 37% старшего поколения. "Я лучше не добьюсь успеха в жизни, но никогда не переступлю через моральные нормы и принципы" - этот тезис поддержали 63% "отцов", но лишь 41% "детей". Гораздо реже, чем старшие поколения, молодежь испытывала страх перед беспределом и разгулом преступности, стыд за нынешнее состояние страны, чувство несправедливости всего происходящего вокруг.
Только что мы с помощью социологии узнали глубинную генетику возможных будущих социальных процессов, с помощью психологии мы добрались до корней и рассмотрели механизмы формирования личностных приоритетов, затем сделали связку современного состояния общества зрелых молодых людей с его истоками, наконец, проверили все по данным статистики. Гипотезы нашли свои подтверждения. Мы стали Кеплерами, построили особый телескоп по схеме: 1) линза социологии, зеркало 2) линза практической социальной психологии, зеркало 3) линза социологи, проектор. Так у нас, благодаря адекватной консолидации социологической и психологической перспектив, появился инструмент глубинных исследований и релевантного прогнозирования социальных процессов. Кстати, мне хотелось бы отметить всю увлекательность темы поколений и ее явную перспективность, но для нас настало время вернуться к общим проблемам социологической науки.
Труды Фромма, Альдерфьера, Маслоу и Бугенталя определили современное состояние политэкономии, практической и социальной психологии,… но они до сих пор стоят за рамками социологии. Безусловно, их эксплуатируют, но лишь как ученых, в, то время как вышеперечисленные дисциплины, а практическая психология в особенности, переняли в т.ч. их ценностные идеи. Социология же давно стоит в нравственном кризисе - почти никто не чурается продажи результатов исследований тем, кто и грош не заплатит за их глубину, но платит лишь за «видимость полезности», за личную или корпоративную выгоду. А как может быть иначе если теоретическая (университетская, научно-популярная) и практическая (прикладная) социология подчас соотносятся словно какие-то апперцепции, о каком общем развитии может идти речь?
Уважение к себе, безопасность, теплые взаимоотношения, чувство достигнутого, удовлетворенность собой, уважение к себе со стороны других, чувство принадлежности, радость – сегодня это не уважаемые всем обществом терминальные ценности, а прежде всего рекламные слоганы. И если еще существует задача гуманитарной науки - указывать на проблемы, то необходимо признать, что сама социология сегодня находится в глубоком кризисе. Развитие постмодернестической парадигмы привело к колоссальной разделенности в научной среде, исчезла общая цель, наступил кризис.
«Для преодоления кризиса необходимо усиление эффективности социальных механизмов, в первую очередь моральных норм, путем совершенствования нравственного контроля» - Писал Эмиль Дюркгейм в «Социологии» [3]. И на тот факт, что полная неудача науки в попытке соотнести себя с миром, полностью отражает ситуацию с частым на сегодняшний день личным психическим заболеванем, указывает ещё на одно обстоятельство: условием всякой психически здоровой жизни является достижение какой-нибудь формы приобщенности. «Однако среди различных форм соотнесенности только продуктивная её форма — любовь — позволяет человеку обрести единство с ближним и в то же время сохранить свою свободу и целостность» [8]. Не определив, что такое любовь, невозможно и представить, каково должно быть реально счастливое общество – истинная цель гуманитарных наук. У социологии нет ответа на этот вопрос. Что же мы можем говорить про отношения человека и общества?
Всегда необходимо вести речь о метафизике социологии как науки, всегда нужно стремится в рай, ибо, когда мы перестаем стремится в рай – мы попадаем в ад, о том, что находится в юрисдикции социальной философии. Ведь именно она, обобщая знания всего человековедческого пласта, беря его как фундамент, создает метафизическую надстройку над ним, легитимируя дальнейшее познание человека. Кроме того, именно социальная философия может пошить и те знамена, под которыми появится возможность собирать самые разные социо-гуманитарные знания, методы и ученые коллективы эффективность и необходимость чего была обоснованна выше.
Итак, основой всей макро-аналитики и теории социума, для нас неизменно является получение достоверной информации и осознание того, что результат исследования определяется процессами в обществе, а не личными особенностями субъектов процессуальной активации. Но этого все же, еще мало. Необходим смысл, рождающий волю к развитию, счастью и истине.
Социологи АКСИО [1] разработали «лестницу смыслов», думаю, что ее демонстрация, как нельзя кстати придется нашим выведенным ниже заключительным тезисам. Ее суть заключается в том, если говорить по-простому, что если у человека или какого-нибудь направления нет собственной «метафизики», под которой здесь подразумевается «предельное основание», т.е. смысл, то он/оно поэтапно становится бесплодным, встречаясь с разного уровня смысловыми вопросами. Поясню примером. Многие думающие люди не раз сталкивались, в ходе какой бы то ни было дискуссии, со сложным рядом элементарных вопросов. Разговор в таком случае сводился к лестнице вопросов-ответов типа:
А – сужение
Б – почему ты так считаешь?
А – суждение высшего порядка
Б – а это почему?
И так далее.
В ходе подобного рода диалога человек, поясняющий свое первичное суждение постепенно доходит до субъективных идеальных суждений, на вершине которых стоит его «метафизика», «предельное основание» или, как привык выражаться я, «несомненное», т.е. то, что берется на веру, считается априорным и не нуждающимся в доказательстве. Если на каком-то этапе становится ясно, что суждения высшего порядка отсутствуют и за априорность взято что-то, явно нуждающееся в более глубоком пояснении, то с этого момента всю систему суждений можно по нисходящей разрушить, указав на явный профанизм и безосновательность суждений синтетических. Так рушится вся конструкция, ее идентичность и даже содержание.
Поэтому-то социологии, повторюсь, надлежит иметь «собственный смысл», идеальный, метафизический и точный. Простого «познания человека» мало, и прогресса мало, ведь они тоже должны к чему-то стремится. У психологии давно уже есть подобные смыслы: свобода, здоровье личности и налаживание повсеместного воспроизводства таких личностей - все это, в итоге, сводится к «счастью для всех даром». Разве богач страдающий депрессией, из-за отсутствия смысла жизни счастливей монаха, который, не имея ни собственности, ни высокого статуса счастлив, потому что имеет свою «звезду» и сам по себе здоров, как целостный человек.
Социология же, как институт с собственным уникальным характером, несчастлива, у нее нет смысла, и как бы она ни была полезна – это ничего не оправдывает и не выводит ее из реального кризиса. Нет смысла – нет воли, нет воли – нет характера, нет характера – нет нравственности, нет нравственности – нет самоопределения (индивидуальности), нет индивидуальности – появляется творческое бесплодие, а бесплодие влечет за собой отсутствие реального содержания[1]. Таким образом, нам явствует необходимость обращения в метафизический пласт современной психологии, ведь цели у нас, как мне видится – одни. А значит и судьба, если не одинаковая, то, по крайней мере, общая. Это, конечно, если мы исходим из того предположения, что социология должна оставаться наукой фундаментальной, а не прикладной, в чем, надеюсь, все-таки сомнений нет. [2]
Итак:
1) Социологии необходимо консолидировать в себе все человековедческие знания, чтобы иметь возможность экзистенциально рассматривать общество, ибо лишь в этом и может быть заключен предельно объективный взгляд на человека и человеческое (ЧЕЛОВЕЧНОЕ). И в этом ей наилучшую помощь может оказать именно психология и использование психологической и социально-психологической перспектив на этапе анализа и обработки получаемых данных, а так же на этапе поиска новых актуальностей.
2) Социологии необходимо анализировать ценностно-смысловые, и морально нравственные аспекты жизни общества, ибо именно эти исследования в набольшей степени соответствуют конечному смыслу развития и сущности людей.
3) Социология не должна и не может под угрозой отмирания в прикладную дисциплину отмежевываться от эгиды философии, и социальной философии, прежде всего. Причем, понимая, что второе, а именно социальная философия последних веков, лежит на уровне психологии, гуманистического психоанализа, психологического экзистенциализма и гуманистической психологии.
Источники и литература:
1. https://eot.su/actions/axio
2. Горностай П. П.. Гуманистический психоанализ (Э.Фромм)
3. Дюркгейм «Социология»
4. Кургинян С.Е. Постперестройка
5. Франкл В. Воля к смыслу.
6. Фромм Э. Бегство от свободы
7. Фромм Э. Здоровое Общество
8. Фромм Э. Искусство любить
9. Фромм Э. Человек для самого себя
10. Яницкий О.Н.. Почему социология теряет свой вес в обществе?
© Даниил Макаров.
Все права защищены.
06.08.2012
[*] Общероссийское социологическое исследование "Двадцать лет реформ глазами россиян" проведено Институтом социологии РАН в апреле 2011 г. по репрезентативной выборке в 58 населенных пунктах, в том числе Москве и Санкт-Петербурге. Опрошено1750 респондентов старше 18 лет, представляющих 11 социальных групп населения. Эмпирической базой служили также результаты исследования, проведенного ИС РАН в 2001 г. "Новая Россия: десять лет реформ". Исследование выполнено рабочей группой: член-корр. РАН Горшков М.К. (руководитель исследования), Андреев А.Л., Бызов Л.Г, Дробижева Л.М., Лежнина Ю.П., Мареева С.В., Пахомова Е.И., Петухов В.В., Седова Н.Н., Тихонова Н.Е., Тюрина И.О.
[1] В.Франкл Воля к смыслу.
[2] О.Н. Яницкий. Почему социология теряет свой вес в обществе?