11 февраля 1945.
1. Иисус в красивейшем приморском городе, с которым на схеме[1] a соотносится та самая природная гавань, широкая и хорошо защищенная, вмещающая много кораблей и ставшая еще более безопасной благодаря мощной портовой дамбе. Она, наверное, используется также и в военных целях, поскольку я вижу римские триремы с солдатами на борту. Они высаживаются на берег: не знаю, то ли это ротация войск, то ли усиление гарнизона. Порт, то есть портовый город, смутно напоминает мне Неаполь, над которым господствует горная система Везувия.
Иисус сидит в каком-то бедном доме возле порта. Очевидно, в доме рыбаков, возможно, друзей Петра и Иоанна, поскольку я вижу, что эти двое чувствуют себя очень раскованно и в этом доме, и с его обитателями. Не вижу пастуха Иосифа. И, естественно, также не вижу Искариота, все еще отсутствующего. Иисус запросто разговаривает с членами семьи и с другими людьми, пришедшими Его послушать. Но это не проповедь в полном смысле слова. Это тихие слова совета и утешения, какие способен им сказать только Он.
Возвращается Андрей, который, похоже, выходил по некоему поручению, потому что в руках у него несколько круглых хлебов. Он приближается весь пунцовый, так как для него привлекать к себе внимание, должно быть, настоящее мучение, и скорее бормочет, нежели говорит: «Учитель, мог бы Ты пойти со мной? Там… там нужно бы сделать кое-какое доброе дело. Ты один можешь».
Иисус поднимается, даже не спросив, что это за доброе дело.
2. Однако Петр спрашивает: «Куда ты Его ведешь? Он и так устал. Сейчас время ужина. Могут подождать до завтра».
«Нет… это нужно сделать немедленно. Это…»
«Говори же, газель ты испуганная! Ну, посмотрите, пристало ли здоровому солидному мужчине быть таким!.. Он напоминает мне рыбешку, попавшуюся в сеть!»
Андрей багровеет еще сильнее. Иисус встает на его защиту, привлекая его к Себе: «Мне он нравится таким. Оставь его. Твой брат – словно целебная вода. Трудится на глубине и без шума, выходит на поверхность тонкой струйкой, но кто подходит – исцеляется. Пойдем, Андрей».
«Я тоже пойду! Хочу посмотреть, куда он Тебя поведет», – парирует Петр.
Андрей умоляет: «Нет, Учитель. Только я и Ты. Если будет толпа, не получится… Это дела сердечные…»
«Что такое? Теперь ты играешь роль свата?»
Андрей не отвечает брату, но обращается к Иисусу: «Один мужчина хочет разойтись с женой, и… и я поговорил. Но у меня не выходит. А если поговоришь Ты… о! у Тебя получится, потому что тот мужчина не злодей. Он… он… сам Тебе скажет».
Иисус выходит вместе с Андреем, ничего не говоря.
Петр пребывает в некоторой нерешительности, затем говорит: «Ну и я пойду. Хочу хотя бы посмотреть, куда они пойдут». И выходит, несмотря на то, что остальные просят его этого не делать.
Андрей собирается свернуть в людный переулок. И Петр за ним. Кружит по маленькой площади, полной всяких кумушек. И Петр за ним. Ныряет в ворота, которые выходят в широкий двор, окруженный низкими и убогими домишками. Говорю: ворота, потому что там есть арка. Но ворот нет. И Петр за ним. Иисус вместе с Андреем заходит в один из этих домишек. Петр караулит снаружи.
Какая-то женщина видит его и спрашивает: «Ты родственник Ахавы? И те двое тоже? Пришли забрать ее?»
«Молчи, курица! Меня не должны увидеть».
Заставить женщину замолчать! Это непростое дело. И, хотя Петр сверкает на нее своими глазищами, она идет и рассказывает остальным подружкам. Несчастный Петр моментально оказывается в кругу женщин, подростков и даже мужчин, которые, просто пытаясь призвать друг друга к тишине, производят такой шум, что обнаруживают свое присутствие. Петра охватывает раздражение… но это не помогает.
3. Изнутри доносится звучный, красивый, спокойный голос Иисуса, наряду с надтреснутым женским голосом и глухим, хриплым мужским.
«Если она всегда была хорошей женой, зачем с нею разводиться? Она чем-то тебе не угодила?»
«Нет, Учитель, клянусь Тебе! Я берегла его, как зеницу ока», – стонет женщина.
А мужчина, кратко и жестко: «Нет. Она мне всем угодила, кроме того, что бесплодна. А я хочу детей. Не желаю Божьих проклятий на свою голову».
«Твоя жена не виновата, что она такая».
«Он меня в этом обвиняет. Меня и моих близких, будто в каком предательстве…»
«Женщина, скажи честно. Ты знала, что бесплодна?»
«Нет. Я во всем была и остаюсь как все. Врач тоже так сказал. Но мне не удается завести детей».
«Видишь, она тебя не обманывала. Она так же страдает от этого. Ответь и ты искренне: если бы она была матерью, ты бы стал с ней разводиться?»
«Нет. Клянусь в этом. У меня нет повода. Но рабби сказал, и это подтвердил книжник: „Бесплодная женщина – это проклятие Божие в доме, и у тебя есть право и обязанность дать ей уведомление о разводе, а не расходовать свою мужскую силу, лишая себя детей“. 4. Я поступаю так, как велит Закон»[2].
«Нет, слушай. Закон говорит: „Не совершай прелюбодеяния“, а ты намереваешься его совершить. Изначальная заповедь звучит именно так, и не иначе. И если, из-за жестокости ваших сердец, Моисей разрешил развод, то лишь для того, чтобы предотвратить беззаконные связи и сожительства, ненавистные Богу. В дальнейшем ваша порочность все сильнее и сильнее переделывала эту оговорку Моисея, дойдя до всех этих злостных оков и смертоносных камней, что назначены теперь женщине, всегдашней жертве вашего самовластия, ваших прихотей, глухоты и слепоты ваших чувств. Я заявляю тебе: не позволительно делать то, что ты собираешься сделать. Этот твой поступок – оскорбление Бога. Разве Авраам разошелся с Саррой? А Иаков с Рахилью? А Елкана с Анной? А Маной со своей супругой? Ты знаешь Крестителя? Да? Так вот, разве его мать не была бесплодной до самой старости, а потом родила этого Божьего святого, так же как жена Маноя родила Самсона, а Анна, жена Елканы – Самуила, а Рахиль – Иосифа, а Сарра – Исаака? В ответ на воздержанность мужа, на его сострадание к бесплодной, на его верность своему браку Бог дает награду, и награду, прославляемую в веках, равно как и обращает в радость плач бесплодных, что уже не бесплодны и не унижены, но в ликовании чествуются как матери. Не позволительно тебе оскорблять ее любовь. Будь справедлив и честен. Бог вознаградит тебя сверх твоих заслуг».
«Учитель, Ты один говоришь так… Я не знал. Спросил наставников и мне сказали: „Сделай то-то“. Но ни слова мне не сказали про то, что Бог воздает Своими дарами за добрый поступок. Мы у них в руках… и они железной ладонью закрывают нам глаза и сердца. Я не злой человек, Учитель. Не гневайся на меня».
«Я на тебя не гневаюсь. Ты вызываешь у Меня жалость еще больше, чем эта плачущая женщина. Потому что ее печаль окончится вместе с жизнью. А твоя в тот момент начнется, и будет вечной. Подумай об этом».
«Нет, не начнется. Я не хочу этого. Ты поклянешься мне Богом Авраама, что все, что Ты говоришь, истина?»
«Я есть Истина и Знание. Кто верит в Меня, обретет в себе справедливость, мудрость, любовь и мир».
«Я хочу Тебе верить. Да, хочу Тебе верить. Я чувствую в Тебе что-то, чего нет в остальных. Вот. Теперь я пойду к священнику и скажу ему: „Я больше не развожусь с ней. Я оставляю ее и только прошу Бога, чтобы помог мне не так сильно расстраиваться из-за бездетности“. Ахава, не плачь. Попросим Учителя прийти к нам еще, чтобы я держался как следует, а ты… продолжай любить меня».
Женщина плачет еще громче от этого контраста между недавней скорбью и теперешней радостью.
Иисус, наоборот, улыбается. «Не плачь. Взгляни на Меня. Взгляни на Меня, женщина».
Она поднимает голову. Глядит на Его светящееся лицо своими заплаканными глазами.
«Иди сюда, мужчина. Встань на колени рядом с супругой. Сейчас Я благословлю и освящу ваш союз. Слушайте. „Господи Боже отцов наших, из праха сотворивший Адама и давший ему в подруги Еву, дабы они заселили Землю людьми, воспитывая их в святой богобоязненности! Снизойди Своим благословением и Своим милосердием, отвори и оплодотвори утробу, которую Враг удерживал заключенной, чтобы довести до двойного греха прелюбодеяния и отчаяния. Отче Святой, вышний Создатель, умилосердись над этими двумя чадами. Сделай их счастливыми и святыми. Ее – плодовитой, как виноградную лозу, его – защитником, подобным дереву, что ее подпирает. Снизойди, о Жизнь, дабы даровать жизнь. Снизойди, Огонь, дабы согреть. Снизойди, о Могучий, и соверши. Снизойди! Сделай так, чтобы на хвалебное празднество в плодородные месяцы наступающего года они принесли Тебе свой живой сноп[3], своего первенца, сына, посвященного Тебе Предвечному, благословляющему тех, кто на Тебя уповает“». Иисус произнес молитву громовым голосом, держа ладони над двумя склоненными головами.
5. Люди больше не сдерживаются и скапливаются вокруг. Петр в первых рядах.
«Вставайте. Имейте веру и будьте святыми».
«О, останься, Учитель!» – умоляют двое примиренных.
«Не могу. Я вернусь. И еще не раз».
«Останься, останься. Поговори и с нами!» – взывает толпа.
Но Иисус благословляет, не останавливаясь. Только обещает вскоре вернуться. И в сопровождении небольшого количества людей направляется к приютившему Его дому.
«Любопытный человек, что Мне с тобой делать?» – по дороге спрашивает Он Петра.
«Что хочешь. Но я все-таки побывал там…»
Они входят в дом, отпуская народ, который обсуждает услышанные слова, и садятся за ужин.
Петру все еще любопытно. «Учитель, а сын-то действительно будет?»
«Ты когда-нибудь видел, чтобы Я обещал то, что не исполняется? Ты думаешь, Я осмелюсь пользоваться верой в Отца для того, чтобы обманывать и разочаровывать?»
«Нет… но… Для всех ли супругов Ты мог бы такое сделать?»
«Мог бы. Но делаю это только тогда, когда вижу, что ребенок может стать толчком к освящению. Где он стал бы препятствием, я этого не делаю».
Петр проводит рукой по своим седым волосам и умолкает.
6. Входит пастух Иосиф. Весь покрыт пылью, как человек, много прошагавший пешком.
«Ты? Каким образом?» – спрашивает Иисус после приветственного поцелуя.
«У меня для Тебя письма. Мне их передала Твоя Мать, а одно – от Нее. Вот они». И Иосиф протягивает три маленьких свитка, что-то наподобие тонкого пергамента, перевязанных ленточкой. На более объемном даже есть печать, которая его скрепляет. На другом только узел, на третьем виднеется сломанная печать. «Это от Твоей Матери», – говорит Иосиф, показывая на тот, что с узлом.
Иисус разворачивает его и читает. Сначала тихо, а потом громко: «„Моему любимому Сыну – мир и благословение. В первом часу лунных календ Элула[4]ко Мне прибыл посыльный из Вифании. Это был пастух Исаак, которого Я приветствовала поцелуем мира, дав ему передохнуть во имя Твое и из чувства признательности. Он принес Мне эти два письма, что Я посылаю Тебе, сказав Мне на словах, что его друг, Лазарь из Вифании, упрашивает Тебя снизойти к его просьбе. Возлюбленный Иисус, Мой благословенный Сын и Господь, Я тоже хотела бы попросить Тебя о двух вещах. Одна: помни, что Ты обещал Мне позвать Свою бедную Маму и наставить Ее в Слове. Вторая: не приходи в Назарет, не сказав Мне об этом прежде“».
Иисус прерывает чтение, встает и подходит к Иакову с Иудой. Крепко обнимает их и заканчивает, повторяя на память следующие слова: «„Алфей возвратился на лоно Авраама в минувшее полнолуние, и в городе был великий плач по нему…“». Оба сына плачут на груди Иисуса, который завершает: «„…В свой последний час он захотел Тебя видеть. Но Ты был далеко. И все же это утешение для Марии, которая видит тут Божие прощение, это должно успокоить и племянников“. Слышите? Она так говорит. А Она знает, что говорит».
«Дай мне письмо», – умоляюще просит Иаков.
«Нет, оно тебя расстроит».
«Почему? О чем, более тягостном, чем смерть отца, может оно рассказать?..»
«Что он нас проклял», – вздыхает Иуда.
«Нет. Не это», – говорит Иисус.
«Ты это говоришь… чтобы нас не травмировать. Но это так».
«Читай тогда».
И Иуда читает: «„Иисус, прошу Тебя, и Мария тоже Тебя об этом просит: не приходи в Назарет, пока не закончится оплакивание. Любовь к Алфею делает назаретян несправедливыми к Тебе, и Твоя Мать плачет от этого. Наш добрый друг Алфей утешает Меня и успокаивает округу. Много шума наделал рассказ Азера и Измаила про жену Хузы. Но Назарет сейчас – море, волнуемое противными ветрами. Благословляю Тебя, Сын Мой, и прошу Твоего мира и благословения на Мою душу. Мир Моим племянникам. Мама. “»
Апостолы обсуждают услышанное и утешают плачущих братьев.
7. Петр же говорит: «А те не прочтешь?»
Иисус знаком выражает согласие и разворачивает то, что от Лазаря. Подзывает Симона Зелота. Они читают вместе, в углу. Потом раскрывают другой свиток, тоже его читают и спорят между собой; вижу, что Зелот пытается в чем-то убедить Иисуса, но не преуспевает в этом.
Иисус со свитками в руке выходит на середину комнаты и говорит: «Слушайте, друзья. Мы с вами одна семья, и между нами нет секретов. И если зло покрывается милосердием, то о добре справедливо объявить. Послушайте, что пишет Лазарь из Вифании:
„Господину Иисусу мир и благословение, а также мир и спасение моему другу Симону. Я получил Твое письмо и, как Твой слуга, предоставляю свое сердце, свое красноречие и всяческие свои средства в Твое распоряжение, чтобы сделать Тебе приятное и иметь честь быть для Тебя небесполезным слугой. Я ходил к Доре, в его замок в Иудее, чтобы уговорить его продать мне его слугу Иону, как Ты этого желаешь. Признаюсь, что если бы не просьба Симона, верного друга, да еще для Тебя, я бы не стал лицом к лицу встречаться с этим глумливым, жестоким и злобным шакалом. Но ради Тебя, моего Учителя и Друга, я чувствую себя способным противостать даже Маммоне. Это потому что я считаю, что трудящийся ради Тебя находится рядом с Тобой, и поэтому под защитой. И, конечно, у меня была поддержка, ведь, вопреки всем прогнозам, я выиграл. Спор был жестким, а его первые отказы – унизительными. Трижды мне пришлось кланяться перед этим влиятельным тираном. Затем он заставил меня ждать несколько дней. И вот, наконец, письмо от него. Достойное настоящего аспида. И я едва осмеливаюсь сказать Тебе: ‚Уступи ради достижения цели‘, поскольку он не заслуживает Твоего присутствия. Но другого пути нет. Я дал согласие от Твоего имени и поставил свою подпись. Если я поступил неправильно, сделай мне выговор. Но, поверь, я старался послужить Тебе, как только мог. Вчера пришел Твой ученик из иудеев, заявив, что пришел от Твоего имени узнать, есть ли для Тебя новости. Назвался Иудой из Кериота. Но я предпочел дождаться Исаака, чтобы передать это письмо. И мне было странно, что Ты послал кого-то другого, зная, что каждую субботу Исаак приходит ко мне отдохнуть. Больше мне нечего сказать. Единственно, целуя Твои святые ступни, умоляю Тебя направить их к Твоему слуге и другу Лазарю, как Ты обещал. Симону здравия. Тебе, Учителю и Другу, целование мира и мольба о благословении. Лазарь “.
А теперь второе: „Лазарю здравствовать. Я решил. Возьмешь Иону за двойную сумму. Однако я ставлю следующие условия и не изменю их ни по какой причине. Хочу, чтобы сначала Иона завершил сбор урожая этого года: то есть, он задержится до месяца Тишри, до конца месяца. Хочу, чтобы забрать его пришел лично Иисус из Назарета, которого я прошу войти под мой кров с целью познакомиться с Ним. Требую немедленной оплаты после заключения договора. Прощай. Дора “».
8. «Каков паразит! – восклицает Петр. – Но кто заплатит? Кто знает, сколько он просит, а мы… всегда без гроша!»
«Симон заплатит. Чтобы сделать приятное Мне и несчастному Ионе. Он приобретет лишь человека-развалину, который уже ни на что ему не сгодится. Однако обрящет великую заслугу на Небесах».
«Ты? О!». Все изумлены. До такой степени, что сыновья Алфея от удивления забывают о своей печали.
«Он. Справедливо, чтобы об этом стало известно».
«Было бы также справедливо узнать, зачем Иуда из Кериота ходил к Лазарю. Кто его туда посылал? Ты?»
Но Иисус Петру не отвечает. Он очень серьезен и задумчив. И отвлекается от Своих размышлений только чтобы сказать: «Дайте Иосифу перекусить, а потом пойдем отдыхать. Я подготовлю ответ для Лазаря… Исаак еще в Назарете?»
«Ждет меня».
«Отправимся все вместе».
«Не-ет! Твоя Мать говорит…». Все приходят в волнение.
«Тише. Я так желаю. Мать говорит от Своего любящего сердца. Я сужу по Моему разуму. Предпочитаю сделать это, пока нет Иуды. А также хочу протянуть дружескую руку Моим двоюродным братьям Симону и Иосифу и поплакать вместе с ними, пока не окончились дни плача. Потом мы вернемся в Капернаум, на Генисарет, в общем, к озеру, и будем ждать конца месяца Тишри. И возьмем с собой обеих Марий. Ваша мать испытывает нужду в любви. Мы дадим ей эту любовь. А Моей необходим покой. Ее покой – это Я».
«Считаешь, что в Назарете…» – спрашивает Петр.
«Я ничего не считаю».
«А! правильно! Потому что, если они только подумают причинить им вред, или оскорбить их!.. Они будут иметь дело со мной!» – говорит Петр, весь заведенный.
Иисус успокаивает его, но Сам при этом совершенно погружен в себя. Я бы сказала, печален. Затем идет к Иуде с Иаковом, садится между ними и утешает их в Своих объятьях.
Остальные тихо переговариваются, чтобы не потревожить их горя.
[1] Имеется в виду схематичный рисунок, который МВ поместила в своей тетради; на нем подпись: красивейшая гавань
[2] Согласно (Втор. 24:1-4), муж мог дать жене развод практически по любому поводу, однако Иисус неоднократно порицает этот закон
[3] Намек на праздник принесения первого снопа (Лев. 23:10-12)
[4] То есть, утром первого дня месяца Элул, который соответствовал августу-сентябрю.