Однажды в детстве, начитавшись историй о святых подвижниках, маленький Гвидо пытался тайком от взрослых соблюдать строжайший пост. Результат был предсказуем – голодный обморок. То, что испытал Гвидо сейчас было очень похоже – головокружение, слабость, дезориентация. Где он? Что с ним? Почему так темно холодно? Что… Что вообще происходит? Ни одна мысль толком не задерживалась в голове. Было темно и холодно. Гвидо сделал два неуверенных шага и вцепился для равновесия в холодные перила, по прежнему ничего не понимая.
Янгеле пытался понять, куда его занесло. С каждой секундой мысли путались всё сильнее и он не понимал, где он, почему так темно, что за штука у него в руках. Гвидо не понимал, кто этот человек рядом с ним, только чувствовал, что всё это – внезапная темнота, холод - связанно с этим причудливо одетом парне. И в небольшом чемоданчике, который тот держал.
- Верни меня назад! Верни меня домой! Где мы?!
- Мы… Мы… Я не знаю…
Однако перила моста и высокая колонна, увенчанная ангелом с мечом – он их знал. Это был Марцион. Но почему так темно? Где фонари? Где неоновые вывески? Где автомобили, наконец? Почему? Где его родной город? Изо всех сил пытаясь удержать ускользающие мысли, он открыл свой прибор. Ему хватило времени увидеть, что колба, горевшая ровным золотым сиянием, пуста, а в следующую секунду Гвидо, у которого голове странный чемоданчик был прочно связан с постигшей его бедой, попытался вырвать его у незнакомца. Янгеле был сильнее Гвидо, но из за головокружения, не мог воспользовотся своим преимуществом. Шок, полученный неврвной системой от быстрого перемещения во времени – тот побочный эффект, о котором не мог подумать и Янгеле, ни его наставник, накатил с удвоенной силой. От ещё одного резкого движения раздался хруст, и ценнейшее оборудование превратилось в кучу проводков, плат и каких-то непонятных осколков. Янгеле и Гвидо с удивлением посмотрели друг на друга, всё меньше и меньше понимая где они и кто они.
Раздался стук копыт и грохот колёс – звук для Янгеле непривычный. Гвидо, как менее переживший темпоральное перемещение швырнул свою часть прибора в реку и побежал, моля Бога, его сына и святого Кристаллия чтобы всё это оказалось сном, что он вот-вот проснётся… Он проснётся и всё будет, как всегда – мирный монастырский сад, колокольный звон, молитвенные напевы… Он бежал и бежал, но темнота становилась всё гуще и холоднее.
Янгеле беспомощно посмотрел ему вслед. Что же такое произошло? Почему вместо своего мегаполиса он попал куда-то… Или когда-то? Выронив останки прибора, он медленно пошел по мосту, не обращая внимания на окружающее, пока его взор не зацепился за лежащую на парковой скамейке газету. И всё стало ясно. Они с Гвидо перенеслись всего лишь на два года вперёд. Он попал в самые исторические и аристократические времена, в те самые, которыми грезил. Последние крохи сознания уплывали от него.
Тонкий френч, вполне подходящий для весеннего Арео, абсолютно не годился для начала зимы в куда более северном Марционе. Невозможность сосредоточится пугала юношу. Он понимал, что должен найти какой-нибудь приют, как-то добраться до своих – в Марционе, он знал, есть братья-кристальянцы. Но что он им скажет? Ему не поверят, решат, что он сошел с ума и…
Не так давно ему попалась книга с новейшими методами лечения психических болезней. Книга сопровождалась фотографиями и Гвидо, проводя пальцем по плотным глянцевым листам испытал несколько тошнотворных минут, против воли (как не можешь отвести взгляд от эшафота) разглядывая снимки смирительных рубашек, кресел с ремнями и главное – орудий для лоботомии. Там же был снимок человека, пережившего лоботомию, и его пустой взгляд навсегда запечатлел в душе юноши страх перед душевными болезнями, и в своих молитвах, обращаясь к Богу, он просил послать ему какое угодно испытание, но не наказывать безумием. И сейчас, замерзая на тёмных улицах незнакомого ему города, когда отступало головокружение, этот страх возвращался.
У него не было ни лиры, ни чего-то ценного, кроме серебряного дуоцио на шее и четок из раухтопаза. Неужели ему придётся с ними расстаться? Но даже если и так, едва ли их цены хватит, чтобы вернутся… Куда? Обратно в монастырь? Что он там скажет?
В какой-то момент он вышел к ярко освещённому зданию, судя по всему – театру. Рядом с ним в ожидании хозяев стояли кареты и даже пара авто – куда более изящные и роскошные, чем те, которые он видел на страницах газет и журналов, и тем более не сравнимые с парой «дребезжалок», которые он видел на улицах родного города. Вид этих машин навёл его на определённую мысль и он, пошатываясь от слабости, порой совершенно теряя нить рассуждений, поплёлся искать новостную доску. Такие были и в Арео, и без сомнения должны были быть здесь. И он действительно её нашел. Он долго стоял, разглядывая приколотую, слегка отсыревшую газету. Он был в Марционе. С тех пор, как он исчез из монастырского сада, прошло два года.
Два дня подряд Гвидо бродил по улицам, пытаясь сообразить, что делать дальше. Помутнение, вызванное огромным скачком во времени-пространстве, иногда откатывало, но на замену приходил страх. Большой, шумный, незнакомый город… А он? Кто он теперь? Отец Юлий не поверит ему, если он расскажет правду… В маленькой ювелирной мастерской он продал свой дуоцио за несколько монет, которыми он не знал, как распорядится. Наткнулся на длинное, холодное здание, где кормили бедняков – получил тарелку постного супа с пшеном, кусок плохопропеченого серого хлеба да стакан слабенького чая. Побывал в здании вокзала, где выяснилось, что на проезд даже в третьем классе ему денег не хватит. Какой-то тип со скользким взглядом предложил ему проезд в товарном вагоне – за определённого рода услугу. Гвидо гневно оборвал его и ушел, и лишь отойдя от вокзала подумал, что не так далёк тот день, когда ему придётся согласится на это. Но дажде, вернувшись домой, что он там найдёт? Без сомнения они решат, что он сбежал… Кто ему поверит? В лучшем случае его ждёт презрение и отлучение, в худшем… При мысли о лоботомии его замутило. Было холодно, очень холодно, но вроде рассудок стал возвращаться. Сейчас, сейчас, он только посидит немного на скамейке в парке…
…Амадей чувствовал себя просто прекрасно. Как всегда, в такие минуты, ему хотелось ощущать жизнь всем существом – поэтому, отослав шофёра, он шел пешком, через парк. Летом парк был восхитителен – тяжелая листва старинных деревьев, бархат газонов, клумбы, фонтаны, торговцы всякой снедью, аллея Купидона, где традиционно располагаются те, кто предлагает свою любовь за деньги – и профессиональные проститутки и просто желающие поправить свои дела разовым заработком. Сейчас, конечно там было пусто… Нет, стоп, кто-то там всё-таки был. Наркоман, наверное. Амадей, чувствуя прилив сил вдруг пожалел беднягу – до чего же надо отчаяться, чтобы выйти на улицу в такую погоду! Прямо святочная история. А почему нет? Из него вполне получился бы добрый волшебник – если бедняга (отсюда пол сложно было разглядеть), окажется не слишком страшным, возможно, у Амадея что-нибудь для него найдётся.
Что-то странное было в хрупкой фигурке, что-то вроде знакомое, Амадей ни как не мог понять, что именно, пока неизвестный не вышел к фонарю. И Амадей остановился, у него перехватило дух – это был юноша с длинными волосами, одетый в серый френч, который ни с чем не спутаешь – серое сукно со светлыми пуговицами, одежда воспитанников ареосского монастыря Святого Кристаллия. Выйдя в свет фонаря, юноша сложил ладони в молитвенном жесте. А вот это что-то новенькое, искатели приключений в образе монастырских послушников? Пикантно. Амадей пошел к нему навстречу. Вблизи юноша оказался ещё привлекательней – бледное лицо, фиалковые глаза, длинные ресницы… Похоже, юноша не первый день был на улице – синяки под глазами, кожа губ обветренна, изящные ладони синие от холода…
- Здравствуй, дольче мио. Зачем же ты здесь один в такой холод?
Юноша, казалось, не видел его, взгляд плыл.
- Как насчёт пройтись со мной? Не беспокойся, я тебя не обижу.
Молодой человек кивнул, по прежнему похожий на сомнамбулу. Амадей подумал, что если бы он позвал его на бойню, тот бы кивнул так же.
Дом, в котором жил Амадей, находился недалеко – новейшая постройка, целых шесть этажей, с подъёмником, с электричеством и центральным отоплением. В холле сидел дежурный – Джуно Мина.
- Сениоре Андрелли, - поздоровался тот, - ваша корреспонденция. На юношу он посмотрел с любопытством, но ничего не сказал. Владелец самого современного и комфортного жилья во всём Марционе имеет право водить к себе кого угодно.
Около подъёмника, очевидно согревшись, взгляд юноши прояснился, на лице мелькнуло любопытство. Электрический свет вбросал блики на абсолютно чёрные волосы, в нём юноша казался ещё красивей – как так вышло, что он оказался на улице в такой лёгкой одежде? Поссорился со своим патроном и сбежал?
Войдя в прихожую, Амадей небрежно бросил на стол полученные письма и занялся молодым человеком. Не только френч, но и вся остальная одежда была одеждой монастырских воспитанников! Словно это было только вчера - запах цветущих апельсиновых рощ и лаванды, и поцелуи через решетку, и жаркий шепот – «Сегодня, да, давай сегодня, я буду ждать тебя под каштаном…» Флавий Морано, его первый возлюбленный. Сейчас Флавий давно и прочно женат, у него есть дети и иногда, встречаясь на светских мероприятиях, они улыбаются друг-другу, вспоминая, как клялись когда-то в вечной любви под сенью каштана…
Но с молодым человеком определённо надо было что-то делать. Амадей редко пользовался своей кухней, хоть и обставил её по последнему слову техники – там даже был морозильный шкаф. Сейчас же он решил приготовить ему горячее питьё, чтобы слегка оживить. Густой шоколад с ликёром, сливками и сбитым яйцом наверняка пойдут ему на пользу, если ему понадобится наркотик – что ж, и это у Амадея найдётся в изобилии.
Глядя, как изящно, но без излишеней манерности юноша пьёт шоколад, Амадей вновь задумался над тем, кто он и почему оказался на улице. Без сомнения, это была случайность. Молодой человек слишком хорош для аллеи Купидона, определённо.
Между тем, юноша отставил чашку, посмотрел на мужчину – на его лицо возвращались краски, он, очевидно, собирался что-то ему сказать… И, не издав не звука, просто скатился со стула, впав в глубокое забытье. Амадей понял, что молодой человек держался из последних сил, что, без сомнения, он находился на грани нервного истощения, и теперь измученное тело, попав в относительный покой, потребовало своего.
Юноша оказался очень лёгким, когда Амадей относил его в одну из гостевых комнат. Идея заняться сексом со спящим была ему так же чужда, как некрофилия. Уложив его на кровать, он стянул недлинные чулки, расстегнул воротничок и манжеты рубашки – вполне комфортно для сна. Кожа у юноши была гладкая, волос на теле почти не было, руки с длинными пальцами и тщательно ухоженными ногтями явно не знали тяжелой работы. «Кто же ты? Откуда взялся?» - чем дольше Амадей смотрел на него, тем больше ему хотелось узнать этого странного юношу, узнать не только его тело, но и душу. Что ж, пусть странный юноша спит.
Ему пришла мысль – и выйдя в прихожую, он осмотрел карманы френча. Там он обнаружил красивые чётки из раухтопаза и два цветка бессмертника – такие росли у монастыря. Странно. Очень странно. Но какая разница? Чем больше в его жизни странностей – тем лучше. Тем более сейчас.
В своём кабинете Амадей поставил на стол изысканную вещь – оргия серебряных и латунных нимф поддерживала плитку горногог хрусталя и лишь одна стояла сверху, держа в руках чашу из тонкого синтайского фарфора, словно собираясь окатить своих расшалившихся подружек. У её ног, оплетённая эмалевыми цветами, скрывалась миниатюрная горелка. Когда синий, почти невидимый огонёк затеплился, Амадей высыпал туда несколько кристаллов морфиона, залил водой и, дождавшись, пока жидкость станет прозрачной, погасил огонёк, втянул наркотик в шприц и отточенным движением вогнал в вену.
Через несколько секунд его тело осталось в кресле, а разум плыл сквозь искрящиеся миры, где не было места боли, страха и горечи неизбежного.
Глава третья. Амадей
Ещё до окончательного пробуждения Гвидо понял, что сейчас середина дня. Это его удивило, так как он привык просыпаться рано. И тут безмятежное забытие отхлынуло – все его вчерашние перепетии навалились, словно на него выплеснули ледяную воду.
Он открыл глаза и огляделся.
Это была небольшая комната, великолепно обставленная – небольшая спальня – туалетный столик, шкаф, небольшая дверь – очевидно в уборную. Всё новенькое изысканное – деревянные панели, расписной синтайский фарфор ламп, мягкий ковёр, портьерь, сейчас приподнятые, большое окно горит морозным узором.
Решив попробовать открыть окно, Гвидо сел и обнаружил, что у него пропали чулки, расстёгнуты манжеты и рубашка. Странно, очень странно. Окно открыть не получилось, но из-за того, что шум прилетал издалека, можно было понять, что он находится где-то на верхнем этаже.
Мягко ступая, наслаждаясь после двух дней холода теплом и чистым полом, Гвидо шел и оглядывался.
В монастыре было много красивого – расписные своды, великолепные алтарные фигуры… Но всё это было красотой божественной, не предназначенной для