Ограничения автономии воли, связанные с оговоркой о публичном порядке

Ограничения автономии воли, связанные с распространением действующего права на всё обязательство или его часть

Следующее возможное ограничение автономии воли, связан­ное с содержанием договорного обязательства, сводится к тому, должно ли распространяться избранное сторонами право на все договорное обязательство в целом, или стороны вправе подчинить избранному праву по своему усмотрению отдельный вопрос из договорного обязательства или группу вопросов.

Отсюда следует дополнительный вопрос: должно ли договорное обязательство быть подчиненно только праву одного государства или разные элементы договорного обязательства могут быть по соглашению сторон подчинены праву разных государств (например, права и обязанности сторон будут определяться российским правом, а последствия неисполнения договора будут рассматриваться по английскому праву)?

ГК РФ однозначно устанавливает, что сторо­ны договора могут выбрать подлежащее применению право как для договора в целом, так и для отдельных его частей (п. 4 ст. 1210). Что касается дополнительной ситуации, когда к одному договору может быть применено право разных государств, то она в законодательстве прямо не рассматривается. Однако такая си­туация является неизбежным следствием права сторон выбрать применимое право для отдельных частей договора. Таким обра­зом, предоставляя сторонам возможность выбрать право разных государств для разных частей договора, закон обеспечивает более полное и свободное волеизъявление сторон, что должно привести к более взвешенному, адекватному и справедливому для обеих сторон регулированию, но, с другой стороны, это усложняет пра­воприменительный процесс, так как при одновременном приме­нении права разных государств возникает трудно решаемая про­блема их сопоставимости, адаптации друг к другу.

Ограничения автономии воли, связанные с оговоркой о публичном порядке

Последнее ограничение автономии воли возникает при выбо­ре права иностранного государства. Такое ограничение связано с общепринятым институтом международного частного пра­ва — оговоркой о публичном порядке.

Избранное сторонами право не должно применяться, если его применение приведет к послед­ствиям, несовместимым с российским правопорядком (публич­ным порядком).

Закрепление в разд. VI ГК нового института им­перативных норм, который наряду с оговоркой о публичном по­рядке устанавливает пределы применения иностранного права, также будет ограничивать применение избранного сторонами пра­ва. В соответствии со ст. 1192 применение избранного сторонами иностранного права не должно затрагивать действие определен­ных императивных норм российского законодательства

1. либо в силу указания об этом в самих нормах,
2. либо в силу их особого значения, в том числе для обеспечения прав и охраняемых зако­ном интересов участников гражданского оборота.

Ограничения в применении иностранного права, избранного соглашением сторон в сфере договорных обязательств, с помо­щью оговорки о публичном порядке и института императивных норм является проявлением общего ограничения применения иностранного права независимо от того, избрано ли право согла­шением сторон или с помощью других коллизионных норм, и независимо от того, о какой сфере гражданско-правовых отно­шений международного характера идет речь. Вместе с тем ГК предусмотрел специальное ограничение автономии воли сторон договора с помощью института императивных норм. Избранное сторонами право ограничивается обязательным применением им­перативных норм права другого государства, с которым договор реально связан.

Это ограничение предусмотрено п. 5 ст. 1210: «Если в момент выбора сторонами договора подлежащего применению права все касающиеся существа отношений сторон обстоятельства связаны только с одной страной, выбор сторонами права другой страны не может затрагивать действие императивных норм права той страны, с которой связаны все касающиеся существа отношений сторон обстоятельства». На что следует обратить внимание при применении данного положения:

• из всей совокупности обстоятельств дела следует, что договор реально связан только с одной страной, а стороны выбрали другое право;
• такого рода обстоятельства должны существовать на момент выбора права, что предполагает знание сторон о существовании этих обстоятельств;
• при наличии таких обстоятельств выбор права сторонами не может затрагивать действие императивных норм права, с которым связаны обязательства по договору.

Таким образом, реальная связь договора с правом одной стра­ны не лишает стороны возможности выбрать право любого друго­го государства, даже если договор с ним вообще не связан. Но наряду с избранным правом должны быть применены императив­ные нормы государства, с которым договор реально связан.

Это одна из старейших коллизионных привязок, определяющая вещно-правовой статут правоотношения (ст. 1205 ГК РФ). До начала XX в. данный коллизионный принцип выводился из учения о вещных правах как правах господства лица над вещью. Савиньи писал, что так как «предмет вещного права доступен чувственному восприятию, занимая определенное место в пространстве, то это место в пространстве, где вещь находится, служит и тем местом, с которым связано правоотношение, предметом которого вещь является».

Однако всякое право, в том числе и вещное, представляет собой общественное отношение; вещное право — это отношение между лицами по поводу вещи. В связи с этим коллизионный принцип закона места нахождения вещи нельзя просто объяснить природой вещных прав; этот принцип определяется так же, как и любой другой правовой постулат.

В течение времени сфера применения закона места нахождения вещи по отношению к вещным правам (особенно по отношению к праву собственности) не была неизменной, а подвергалась существенным трансформациям. До середины XIX в. разрешение коллизионных вопросов права собственности по закону места нахождения вещи применялось только в отношении недвижимости. Права на движимые вещи в континентальной Европе долгое время определялись по личному закону собственника (согласно принципу «движимость следует за лицом»). В современном праве наблюдается тенденция к изменению сферы применения этой формулы прикрепления (теперь она применяется и к движимому имуществу).

В настоящее время коллизионный принцип закона места нахождения вещи пользуется повсеместным признанием как начало, определяющее действие в пространстве законов, регулирующих вещные права и на движимое, и на недвижимое имущество. Применение закона места нахождения вещи в отношении вещных прав в виде общего начала закреплено в современном законодательстве и судебной практике большинства государств (Великобритания, ФРГ, США, Франция, Италия, Польша, Чехия, Япония, страны Латинской Америки). С точки зрения современной мировой практики закон места нахождения вещи определяет правовой статус и движимых, и недвижимых вещей. Этот коллизионный принцип имеет территориальный характер.

Закон места нахождения вещи понимается как реальная, физическая категория, т.е. как право того государства, на чьей территории находится вещь. Исключения из этого правила: если вещные права полностью возникли на территории одного государства, а вещь впоследствии была перемещена на территорию другого, то само возникновение права собственности определяется по закону места приобретения имущества, а не по закону его реального места нахождения; правовой статус вещей, внесенных в государственный реестр, определяется правом именно этого государства независимо от реального места нахождения вещи.

Моменты перехода права собственности и риска случайной гибели вещи принципиально различно определяются в законодательстве разных государств. В современном праве принято отделять момент перехода права собственности от момента перехода риска случайной гибели вещи. В международном частном праве в принципе имеет место тенденция к сужению применения вещно-правового статута за счет расширения личного и обязательственного:

• приобретение права собственности или иных вещных прав в порядке наследования по отношению к движимому имуществу (а по законодательству некоторых государств — и к недвижимому) регулируется личным законом наследодателя, а не законом места нахождения вещи;
• вопросы дееспособности лиц при совершении сделок по поводу вещных прав регулируются личным законом;
• судьба имущества иностранного юридического лица определяется по национальному закону этого юридического лица, следовательно, вопросы права собственности на имущество филиала иностранного предприятия регулируются не законом места нахождения имущества, а правом того государства, которому принадлежит данное юридическое лицо;
• из теории иммунитета собственности иностранного государства вытекает, что по отношению к такому имуществу коллизионное начало закона места нахождения вещи претерпевает существенные изменения;
• права в отношении движимых вещей, которые лицо «имеет при себе» (личный или каютный багаж), определяются по личному закону собственника;
• определение момента перехода риска случайной гибели и порчи вещи производится при помощи привязок обязательственного статута, поскольку в области международной купли-продажи наибольшее значение имеет именно вопрос о моменте перехода риска с продавца на покупателя, а вопрос о моменте перехода права собственности не играет существенной роли.

В особом порядке определяется вещно-правовой статут движимых вещей, находящихся в процессе международной перевозки («груз в пути»): для решения этого вопроса применяется право страны места отправления груза, места назначения груза, места нахождения товарораспределительных документов. Правовое положение вещей, приобретенных в силу приобретательной давности, регулируется правом страны, где имущество находилось в момент окончания срока приобретательной давности.

К договору в отношении вещных прав возможно применение автономии воли — стороны могут сами избрать применимое право, независимо от того, где именно находится данное имущество. Это положение представляет собой новеллу современного МЧП и связано с расширением применения автономии воли ко всем договорным отношениям. Ранее считалось, что применение автономии воли к вещным правам в принципе невозможно вследствие замкнутого характера круга вещных прав. В настоящее время применение автономии воли возможно в отношении и движимого, и недвижимого имущества. Подобное положение есть и в российском праве.